Йозеф Шумпетер. 25 страница

Это вполне укладывалось бы в рамки обиходных представлений о том, как надо

"избавляться от старья": на основе комплексного плана заранее предусматриваются

иные способы использования полезных фрагментов устаревших предприятий или

элементов оборудования. Вот конкретный пример: при капитализме кризис,

начавшийся в текстильной промышленности, способен привести к прекращению

жилищного строительства. Конечно, и при социализме производство текстильных

изделий может подвергнуться кратковременному резкому сокращению, хотя это и

маловероятно. Однако это будет основанием для увеличения, а не для сокращения

строительства жилья.

Каковы бы ни были экономические цели тех, кто стоит у власти и способен

претворять в жизнь свои намерения, социалистическое управление может привести к

их достижению с меньшими трудностями и потерями и без тех неминуемых издержек, с

которыми сопряжены попытки планировать прогресс при капиталистических

институтах. Одна из причин состоит в том, что социалистический менеджмент сможет

придерживаться курса, более или менее адек­ватно отражающего долговременную

траекторию производства в соответствующих отраслях. Тенденция, проявляющаяся в

нынешней политике большого бизнеса, получит дальнейшее развитие. Суть всей нашей

аргументации сводится к следующему: социали­зация означает следующий шаг вперед

по пути, намеченному большим бизнесом. Другими словами, социалистическое

управление может по своему уровню настолько же превзойти капитализм большого

бизнеса, насколько последний превзошел капитализм эпохи свободной конкуренции,

прототипом которого служит анг­лийская промышленность прошлого столетия. Вполне

возможно, что последующие поколения будут воспринимать соображения по поводу

изъянов социалистического планирования так же, как мы воспринимаем низкую оценку

Адамом Смитом акционерных компаний. (Кстати, и в том, и в другом случае мы не

имеем дело со сплошным заблуждением.)

Разумеется, все, о чем до сих пор шла речь, относится исключи­тельно к логике

проектов, т.е. к "объективным" потенциям, реализовать которые на практике

социализм, возможно, и не сумеет. Если ограничиться сферой логики, то придется

признать, что социа­листический проект в его абстрактном изложении воплощает в

себе более высокий уровень рациональности. Такое утверждение, думается, вполне

оправдано. Дело тут не в противопоставлении раци­онального нерациональному.

Фермер, чья реакция на цены свини­ны и кормов проявляется в "свином цикле",

действует вполне ра­ционально, руководствуясь собственными интересами и

сообразу­ясь с конкретными условиями. Столь же рационально поступает и

руководство концерна, прибегая в условиях олигополии к тактическому

маневрированию. Фирма, повышающая свою активность в периоды бума и сокращающая

во время спадов, также ведет себя рационально. Весь вопрос в характере и степени

этой рациональности.

Конечно, это далеко не все, что может быть сказано о социалистическом проекте.

Но рассматривая социалистическую экономи­ку в чисто логическом аспекте, мы в

своей аргументации, касающейся преимуществ социализма, охватили по сути все, что

заслу­живает внимания.

Возьмем, к примеру, проблему безработицы, имеющую первостепенное значение. Что

касается самих безработных, то, как было показано во второй части, в развитом

капиталистическом обще­стве, где созданы возможности успешной социализации,

видимо, будет делаться достаточно для защиты их интересов. Однако если

рассматривать безработицу под углом зрения потерь для общества, кто из

предшествующих рассуждений следует, что в социалистическом обществе масштабы

безработицы будут меньше главным образом благодаря устранению периодов

экономического спада. Когда она, тем не менее, возникает - в основном в

результате внедрения технологических новшеств, - Министерство производства

бу­дет иметь возможность (сейчас не имеет значения, в какой мере оно

воспользуется ею) перераспределять людей, предоставляя им другие рабочие места,

которые при адекватном планировании дол­жны быть заранее предусмотрены.

Отметим еще одно, пусть и не столь значительное, преимущество, обусловленное

более высокой рациональностью социалисти­ческой экономики. При капитализме

усовершенствования - это, как правило, предмет заботы и результат усилий

отдельных лиц. Чтобы распространить эти усовершенствования, требуется затра­тить

время и преодолеть сопротивление. В условиях, когда темпы экономического роста

высоки, обычно имеется немало фирм, которые пользуются старыми технологиями или

но другим причинам имеют эффективность ниже среднего уровня. В социалистической

экономике каждое усовершенствование теоретически могло бы распространяться

посредством распоряжения, и низкая эффективность могла бы быть быстро

преодолена. Я не придаю слишком большого значения этому преимуществу, поскольку

и капитализм, как правило, достаточно успешно справляется с проблемой

неэффективных предприятий. Другой вопрос, способна ли бюрократия реализовать

само это преимущество, независимо от степени его важности. Не приходится

сомневаться, что профессиональная бюрократия может обеспечить условия, при

которых функционирование ее составных частей соответствовало бы ее стандартам.

Но это еще ничего не говорит о том, каковы сами стандарты. При рас­смотрении

всех этих проблем надо постоянно иметь в виду, что потенциальные преимущества на

деле могут обернуться изъянами.

Как правило, каждый менеджер или владелец - управляющий мелкого и среднего

предприятия - это прежде всего инженер, либо торговец, либо организатор. Редко

кому удастся, даже если это способные люди, совмещать все ипостаси с равным

успехом. Как свидетельствуют эксперты по вопросам эффективности, даже в

процветающих компаниях управление по тем или иным направлениям их деятельности

нередко ведется посредственно, и приходится прибегать к частичной замене

руководящего персонала. Социали­стическая экономика позволила бы людям, как это

и делается в современной системе большого бизнеса, полнее проявить свои

возможности и заниматься только тем делом, в котором они действительно

специалисты. Но по известным причинам, на которых мы сейчас останавливаться не

будем, тешить себя особыми надеждами на этот счет не приходится.

Существует, однако, и еще одно весьма серьезное преимущество, которое остается в

тени при изложении социалистического проекта. Важнейшая черта коммерческого

общества - это разграничение между частным и государственным секторами, или,

если угодно, тот факт, что в коммерческом обществе частная сфера дея­тельности

вбирает в себя гораздо больше, чем ей отводится в феодальном или

социалистическом обществе. Частный сектор отделен от общественного не только

концептуально, но и в реальной действительности. В значительной степени в этих

двух сферах за­няты разные люди (явное исключение составляет история местного

самоуправления). Принципы их организации и управления так­же не только не

совпадают, но сплошь и рядом противостоят друг другу, что является следствием

различных и зачастую несовместимых стандартов, принятых в этих сферах.

Все это приводит к почти постоянным экономическим трениям. Только в силу

привычки мы перестали удивляться парадоксальности подобной ситуации. На самом

деле экономические трения имели место еще задолго до того, как они переросли в

анта­гонизм в результате все большего распространения общественной сферы за счет

частной. Сам этот антагонизм сопровождается борьбой. По большей части активность

государства в сфере экономики предстает, но выражению одного старого буржуазного

теоретика, как государственное вмешательство. Это действительно вмешательство,

какой бы смысл мы не вкладывали в это слово, и прежде всего потому, что

деятельность государства затрудняет и парализует механизм частного производства.

Нередко предпринимаемые государством меры оказываются успешными, они даже могут

способствовать повышению эффективности производства. Но добиваясь успеха,

центральная власть получаст еще более широкие возможности для вмешательства. В

социалистической же экономике издержек и потерь, связанных с этой борьбой, можно

полностью избежать. А это значительные потери, особенно если принять во внимание

все, что связано с бесконечными расследова­ниями и судебными процессами, а также

их деморализующим воздействием на предпринимательскую энергию, эту движущую силу

бизнеса.

Об одном компоненте этих издержек следует сказать особо. Я имею в виду

поглощение человеческих способностей такими формами деятельности, которые носят

всецело защитительный харак­тер. Так, значительная часть всей выполняемой

юристами работы обусловлена борьбой бизнеса с государством и его органами.

Назовем ли мы такого рода деятельность злостным противодействием общему благу

или защитой общего блага против злостной обструкции, - это не меняет дела.

Важно, что в социалистическом обществе не будет ни необходимости, ни возможности

для подобной юридической деятельности. Выигрыш здесь не просто за счет экономии

на оплате труда юристов. Это-то как раз мелочь. Сущест­венны социальные потери,

порождаемые непродуктивным ис­пользованием значительного числа блестящих

специалистов. Если учесть, сколь редки такие незаурядные умы, нетрудно понять,

что иное их использование могло бы иметь немаловажное значение.

Антагонизм между частной и общественной сферами получил первоначальный толчок

еще в тот период, когда феодальные доходы государей утратили главенствующую

роль, и государство стало жить на доход, создававшийся в частной сфере и

предназначавшийся для частных целей. Посредством политической силы его надо было

изъять из частного использования [Существование теории, проводящей аналогию

между налогами и членскими взносами в клуб или, скажем, оплатой услуг врача,

свидетельствует лишь о том, на­сколько далека эта область обществоведения от

научного подхода.]. С одной стороны, налоговая система - это важнейшая черта

коммерческого обще­ства или, если принять ту трактовку государства, о которой

шла речь в первой главе, - неотъемлемый атрибут самого государства. С другой

стороны, налогообложение почти неизбежно [Существующие исключения не имеют

практического значения.] отрицательно сказывается на производственном процессе.

Примерно до 1914 г. - если мы решим ограничиться только нашим временем - этот

отрицательный эффект был ограниченным. Однако с тех пор налоги выросли на

порядок и постепенно превратились в основ­ную статью расходов семей и фирм. Они

стали также основным фактором, на который ссылаются, когда нужно объяснить

причину неудовлетворительного состояния экономики. Кроме того, для

насильственного изъятия все возрастающих налоговых сумм потре­бовалось создать

огромный административный аппарат. Его единственная функция - бороться с

буржуазией за каждый доллар се дохода. В качестве ответной реакции возникла

система обороны и в широких масштабах стала осуществляться самозащита,

Издержки, проистекающие из конфликта двух сфер общественного организма,

действующих на основе собственных принци­пов, - это наиболее наглядное

проявление расточительства. Все жизнеобеспечение в условиях современного

капитализма построе­но на принципе извлечения прибыли, тем не менее ему не

позволяют главенствовать. В социалистическом обществе не существовало бы такого

конфликта и связанной с ним растраты ресурсов. Поскольку общество будет

осуществлять контроль над всеми ис­точниками доходов, налоги перестанут

существовать и исчезнут вместе с государством или, - если моя концепция об

исчезнове­нии государства при социализме не получит подтверждения, - вместе с

буржуазным государством. Если бы Центральный орган, выплатив доходы, стал бы

затем преследовать получателей, чтобы вернуть часть выплаченного, это было бы с

точки зрения здравого смысла полной нелепостью. Радикалы, увлекшиеся травлей

буржу­азии, не видят в налоговой системе иных недостатков, кроме одного - по их

мнению, налоги слишком низкие. Будь у них более трезвый взгляд на проблему

налогообложения, они прежде всего долж­ны были бы увидеть, что здесь мы имеем

один из наиболее веских аргументов в пользу превосходства социалистического

проекта.

Йозеф Шумпетер. "Капитализм, социализм и демократия" > Глава восемнадцатая.

Человеческий фактор

Предупреждение

Вполне вероятно, многие противники социализма согласятся с тем выводом, к

которому мы пришли, однако сделают определен­ную оговорку. "Да, конечно, -

скажут они, - если управлять социалистическим обществом будут полубога, а

населять его - арханге­лы, то, возможно, все пойдет в соответствии с вашей

схемой. Но бе­да-то в том, что в нашем распоряжении не небесные создания, а

простые смертные. А значит, капитализм с его системами мотива­ций, разделения

ответственности и вознаграждений - это лучшая если и не из всех мыслимых, то, во

всяком случае, из всех практически осуществимых альтернатив".

Тут есть что возразить. С одной стороны, нельзя забывать обо всех опасностях,

подстерегающих нас при любых попытках сравне­ния имеющейся реальности и идеи, а

также об ошибках и ловуш­ках, таящихся в сопоставлении реальности и идеала

[Любая идея, схема, модель, чертеж тоже воплощает в себе идеал, но только в

логическом смысле: такой идеал означает лишь отбрасывание всего несущественного,

представление, так сказать, проекта в чистом виде. Конечно, это не снимает

дискуссий но вопросу о том, что именно считать сутью, а что - отклонением от

нее. Хоть, по идее, это дело аналитической техники, любовь и ненависть все же и

здесь играют свою роль: социалисты склонны приписывать капиталистической модели

как можно больше черт, умаляющих ее достоинства; противники социализма

проделывают то же самое с социалистической схемой. Каждая сторона стремится

приукрасить "свою" модель, изображая большинство ее "изъянов" как несущественные

и, следовательно, потенциально устранимые отклонения. Даже если они единодушно

относят те или иные явления к отклонениям от нормы, они могут продолжать спор по

поводу того, насколько характерны эти отклонения для каждой из систем. Так,

буржуазные экономисты обычно связывают все негативные, с их точки зрения, черты

капитализма с "политическим вмешательством". С другой стороны, социалисты

считают экономическую политику государства закономерным итогом исторической

эволюции и необходимым условием функционирования капиталистической экономики. Я

вполне сознаю сложности, связанные с противостоянием позиций, и все же думаю,

что они не отра­зятся на моем изложении. Читатель-профессионал сможет убедиться,

что оно построено с таким расчетом, чтобы их избежать.]. С другой стороны, -

хотя я и прежде старался донести мысль о неправомерности рассуждений о

социализме вообще, подчеркивая, что речь может идти только о тех или иных формах

социализма как отражении определенных социальных условий и достигнутой

исторической стадии развития, - теперь, когда дело касается уже не проектов, а

реальных проблем, конкретные условия выходят на первый план.

1. Историческая относительность всякой аргументации

Прибегнем к аналогии. В феодальном обществе многое из того, что сейчас мы, в том

числе и самые рьяные приверженцы частной собственности, считаем исключительной

прерогативой государст­венного управления, управлялось с помощью специфического

ме­ханизма: на наш взгляд, дело обстояло так, как будто эти общественные функции

были превращены в объект частной собственности и стали источником частного

дохода. Каждый рыцарь или феодал в иерархии вассальных отношений держал свое

поместье ради прибыли, а вовсе не потому, что ему платили за управление им. То,

что сейчас стали именовать общественными функциями, связан­ными с управлением,

было не чем иным, как вознаграждением за услуги, предоставляемые сеньору,

занимающему более высокую ступеньку в иерархии. Но и это не в полной мере

отражает положение дел: рыцарь или лорд владели своими поместьями независимо от

того, что они делали или чего не делали, им было просто положено владеть. Люди,

лишенные чувства историзма, могут воспринять такую систему как сплошные

"злоупотребления". Но это совершенно нелепый взгляд. В тех исторических условиях

- а, как и любая институциональная система, феодализм полностью не исчез с

окончанием "собственно феодальной" эпохи - подобный механизм был единственно

возможным способом осуществления фун­кций общественного управления. Появись Карл

Маркс, скажем, в XIV в. и начни он безрассудно отстаивать другую систему

общественного управления, его можно было бы убедить, что существовавшая система

достойна восхищения, поскольку она позволяет решать такие вопросы, которые без

нее вообще не могли бы быть решены. Главное же состоит в том, что в силу

особенностей человеческой природы как таковой мотив прибыли был необходимым

ус­ловием функционирования системы общественного управления. Устранение этого

стимула на практике привело бы к хаосу, а само предложение отказался от

заинтересованности в прибыли воспри­нималось бы как полный отрыв от реальной

жизни.

Точно так же во времена, когда высшим достижением капиталиcтической экономики

была английская текстильная фабрика, т.е. примерно до 1850 г., социализм не был

реальной альтернативой. Ни тогда, ни сейчас ни один разумный приверженец

социа­лизма не стал бы доказывать обратное. В те времена доморощенные рассказы о

том, как под взглядом хозяина скот набирает вес, песок превращается в золото,

гусыня начинает нести золотые яйца, воспринимались тугодумами и простаками как

неопровержимая истина. В этой связи я хочу заявить социалистам, что суще­ствует

более эффективный способ полемики с ними, нежели высмеивание. Сами социалисты

используют этот метод в расчете на то, что оппонент, такой же тщеславный и

обидчивый интеллектуал, как они сами, перестанет возражать, как только

почувствует, что может стать объектом насмешек. Признаем лучше, что простаки,

рассказывавшие о чудесах, были но своему правы в тех историче­ских

обстоятельствах, и вернемся в наше время, чтобы обратиться к вопросу,

непосредственно нас интересующему: выясним, насколько обоснованы эти

предрассудки сегодня и выскажем наши возражения но этому поводу.

Поскольку нам предстоит рассмотреть капитализм как конкрет­ную систему

общественного устройства, - если сравнение капита­листической действительности с

социалистической возможностью вообще имеет смысл, - возьмем в качестве примера

капитализм нынешней эпохи, капитализм большого бизнеса, или, так сказать,

капитализм, находящийся "в оковах". Сделаем несколько оговорок. Во-первых,

выбрав эпоху и модель капитализма, мы не определяем конкретного временного

интервала, даже определенного десятилетия, ибо вопрос о том, насколько

характерные особенности ка­питализма этого тина успели сформировался и

закрепиться к дан­ному моменту, скажем к сегодняшнему дню, нуждается в изучении

с использованием фактического материала. Во-вторых, отметим, что для нашей

аргументации в этом случае не важно, порождены ли эти "оковы", какими бы они ни

были, самим процессом капита­листической эволюции либо навязаны неким органом,

внешним по отношению к капиталистическому механизму. В-третьих, следует

подчеркнуть, что, хотя теперь мы перейдем к проблемам более практического

свойства - а именно посмотрим, насколько ве­роятно, что социализм сумеет

реализовать потенциальные свойст­ва, заложенные в социалистическом проекте, -

мы, как и прежде, будем вести речь только о шансах. Все эти оговорки являются

оправданием нашей неспособности представить, какого рода социа­лизм уготован

нам.

2. О полубогах и архангелах

Вернемся к нашему буржуа, толкующему о полубогах и архангелах. С первыми можно

разделаться довольно легко: чтобы управлять социалистической экономикой никаких

полубогов не потре­буется, ибо, как мы уже убедились, если трудности переходного

периода преодолены, дальше задача не только не сложнее, но даже проще, чем та,

которую приходится решать капитанам индустрии в современном мире. Упоминание об

архангелах означает намек на широко распространенное суждение, будто

социалистическая форма организации общества требует столь высокого этического

уровня, которого в реальности люди вряд ли сумеют достичь.

Социалисты сами виноваты в том, что такого рода аргументы оказались на

вооружении у их оппонентов. Они муссировали ужа­сы капиталистического гнета и

эксплуатации, уверяя, что стоит все это устранить, и человеческая природа

немедленно расцветет во всей своей красе либо как минимум начнется процесс

совершенствования человека, в результате чего и будет достигнут необходи­мый

уровень этики [Из неомарксистов больше всех грешил этим Макс Адлер (не путать с

двумя другими венскими лидерами, занимающими видное место в истории австрийского

социализма - Виктором Адлером, выдающимся организатором и руководителем

социалистической партии, и его сыном Фрицем, который убил премьер-министра графа

Штюргха).]. В общем, социалисты сами ответственны за то, что оказались

беззащитными перед оппонентами, которые получили возможность обвинить их не

только в безудержной лести массам, но и в исповедании уже достаточно

дискредитировавших себя идей Руссо. Но социалистов ничто не вынуждало

действовать подобным образом. Можно было проявить гораздо больше здравомыслия.

Докажем это с помощью следующих рассуждений. Предварительно введем

разграничение, которое будет нам полезно, хотя психологи, возможно, возражали бы

против него. Во-первых, признаем, что некий набор способов чувствования и

действия может измениться с изменением социальной среды, в то время как

основополагающая система ("природа человека") остается неизменной. Мы будем

называть это адаптивными изменениями в ответ на новые условия существования

("change by reconditioning"). Во-вторых, будем считать, что, хотя изменение

внешних условий, не затрагивающее основополагающую природу человека, и может в

конечном счете отразиться на его способах чувствования и действования - особенно

если сами изменения осуществляются рациональным образом, - тем не менее эти

способы в течение какого-то времени сопротивляются переменам, порождая

дополнительные пробле­мы. Причиной служит существование "привычек". В-третьих,

бу­дем исходить из того, что сама основополагающая природа человека может

подвергнулся изменениям. Это может касаться либо всего населения, либо только

восприимчивой его части. Человеческая природа, бесспорно, поддастся переделке в

какой-то мере, особенно если речь идет о группах, состав которых изменяется.

Однако сам вопрос о том, как далеко простирается эта податливость к переменам,

нуждается в серьезном изучении. Здесь неуместно, опираясь на какие-то общие

принципы, безоговорочно поддерживать либо столь же решительно отвергать какую-то

точку зрения. Что касает­ся нашей позиции, то она в данном случае не имеет

значения, поскольку мы исходим из того, что социализму для его функциони­рования

не потребуется коренной переделки человеческой природы.

В этом легко убедиться. Во-первых, можно исключить из рас­смотрения аграрный

сектор, где вероятны наибольшие сложности. Социализм, как мы его понимаем, был

бы социализмом и в том случае, если бы планирование в сельском хозяйстве

существенно не отличалось бы от того, которое развивается уже сейчас и включает

в себя формирование плана производства, рационализа­цию землепользования,

снабжение фермеров техникой, семенами, поголовьем скота для выращивания,

удобрениями и т.д. Оста­лось бы лишь установить цены на продукцию сельского

хозяйства и наладить закупку ее у фермеров по этим ценам. А это не изменило бы

существенным образом сам аграрный сектор и мотивационную систему, действующую

там. Возможны и иные варианты политики. Но для нас в данном случае важно, что

есть такой путь, встав на который можно с минимальными трениями идти сколь

угодно долго, не посягая на право общества считать себя социалистическим.

Во-вторых, имеется мир рабочих и служащих. И здесь не потребуется переделки душ

и болезненной адаптации к новым услови­ям. Их работа останется в основном без

изменений. Их труд, хотя и будет в дальнейшем связан с существенным ростом

квалифика­ции, не потребует изменений мотивационной системы и привы­чек. После

трудового дня рабочий или служащий будет возвращаться домой и предаваться своим

увлечениям, хотя эти занятия могут быть и переименованы в соответствии с

социалистической модой. Так, к примеру, они могут играть в пролетарский футбол,

тогда как сейчас играют в буржуазный. Но у них будет то же самое увлечение и тот

же по типу дом. По этой части никаких особых сложностей не возникнет.

В-третьих, существует проблема, касающаяся тех групп, которые по понятным

причинам станут жертвами социалистического переустройства общества. Грубо говоря

- это высший или пра­вящий слой. Не следует решать эту проблему исходя из

укоренившейся доктрины, нашедшей множество приверженцев не только среди

социалистов. Согласно ей высший слой - это пресыщенные хищники, получившие свой

экономический и социальный статус лишь благодаря счастливой случайности и

собственной безжалостности, чья "функция" сводится к насильственному изъятию у

трудящихся масс (они же потребители) плодов их труда. К тому же эти хищники сами

себе наносят вред своей некомпетентностью и - если обратиться к новейшему

времени - вызывают экономи­ческие кризисы своей привычкой сберегать слишком

много из награбленного. Из всего этого следует, что социалистическому обществу

не надо будет особо беспокоиться об этих людях: нужно только сразу же лишить их

занимаемого положения и не допу­скать с их стороны актов саботажа. Каковы бы ни

были полити­ческие или психотехнические (для тех, кто находится за пределами

нормы) достоинства этой доктрины, се нельзя считать принад­лежностью разумного

социализма. Ибо любой просвещенный социалист в здравом уме, рассчитывающий на

серьезное к себе отношение со стороны серьезных людей, не сможет отрицать

множества фактов, говорящих о достоинствах и достижениях этого буржуазного слоя,

несовместимых с подобной доктриной, и будет доказывать, что высшие слои общества

вообще не должны быть принесены в жертву: напротив, их следует освободить от

оков капиталистической системы, угнетающей их морально не меньше, чем она

экономически угнетает трудящиеся массы. От этой позиции, вполне согласующейся с

учением Карла Маркса, недалеко до умозаключения о том, что от поддержки со

стороны буржу­азных элементов зависит успех или поражение социалистиче­ского

строя.

Проблема высших слоев в таком случае будет выглядеть следующим образом: этот

класс, образовавшийся в результате процесса отбора и объединивший человеческий

материал более высокого качества [См. гл. VI. Точнее говоря, типичный

представитель класса буржуазии по своим интеллектуальным и волевым качествам

превосходит типичных представителей любого другого класса индустриального

общества. К такому выводу вряд ли можно прийти статистическим путем, и

статистически этот вывод никогда не подтверждался, однако он вытекает из анализа

процесса социального отбора в капиталистическом обществе. Сам смысл понятия

"превосходство" определяется природой этого процесса. Проведя исторический

анализ различных общественных систем, можно показать, что вывод о превосходстве

справедлив в отношении всех правящих классов, информацией о которых мы

Дата добавления: 2015-05-22