Программа защиты любовниц 9 страница

Поясок от женского шелкового халатика. Темный шелковый поясок в темных пятнах, которые засохли и затвердели.

Кровь! Она сразу поняла, что это кровь, не краска. Трясущимися руками она поднесла поясок к лицу, глубоко втянула воздух.

Господи! Даже запах не успел еще выветриться! Отвратительный запах подсохшей крови, подсохшей совсем недавно.

Чья это кровь, боже?! Чей это поясок?! Кто был в халатике, перепоясанном этим поясом?!

У Лизы вспотела спина, руки тряслись, когда она комкала этот пояс и прятала в карман джинсов. Потом быстро подняла мобильник, отклонила входящий вызов от хозяйки и громко крикнула на выход:

– Нашла! Иду!

Домой они ехали, не разговаривая, Алла все время курила и хмурилась. Лиза думала. Мысли были огромными, тяжелыми, как мячи от боулинга, они метались в ее голове, с гулким стуком ударяясь о препятствия.

Вот возьмет она этот поясок и пойдет в милицию, и что? Что скажет?! Что она нашла его в подвале строящегося дома своих хозяев?

– Девушка, вы с ума сошли, что ли? – вытаращится на нее любой, а уж тем более Володин или этот красавчик Мельников. – Вы на какой свалке это подобрали?!

– В подвале, – ответит она.

– И что?! Как он туда попал, вы знаете? Как вы туда вообще попали?

– Поехала с хозяйкой на поиски ее загулявшего супруга.

– И нашли?

– Нет.

– А что нашли?

– Следы пышных пиршеств.

– Вот! – победно вскинут тогда персты сотрудники. – Стало быть, девушек туда возил ваш хозяин?

– Возможно.

– И девушки эти… Поведением примерным не отличались?

– Возможно.

– Так какие вопросы? Дом не достроен, удобств пока нет. Подвал этот, возможно, использовался ими в качестве туалета, а в туалете вы можете еще и не то найти, уважаемая гражданка Сорина.

Их голоса становились все тверже, ее доводы все слабее, и, в конце концов, подъезжая уже к воротам нынешнего дома Жуковых, Лиза решила, что в полицию с этим поясом не пойдет. Там ведь помимо всех предыдущих вопросов может возникнуть самый главный!

Что она – умница, красавица, образованная девица двадцати пяти лет от роду, имеющая великолепную работу прежде, вдруг делает в доме господ Жуковых?! Что она там забыла?! Горничной работает? Ужас! Нет, что, и правда горничной?! Нет, ну это уже вообще ни в какие ворота! Вы с какой целью устроились туда? С целью вести наблюдение? А кто дал вам такое право?! Как вы посмели подвергать уважаемых людей подобному вмешательству в их личную жизнь?! Они вообще вправе на вас в суд подать!

Мельников тогда точно посоветует ей обратиться к психиатрам. И даже возможно телефончиками снабдит, у них ведь сто процентов есть контакты, сотрудничают.

В полицию она с этим поясом не пойдет, точно. Она позвонит одному своему хорошему знакомому. Он возглавляет какой‑то отдел в санэпиднадзоре. Может, помочь сможет? Мужик, конечно, противный, скользкий и сальный в обращении, вечно норовящий положить ей свою пухлую ладонь либо на талию, либо на колено. Все зависело от того, сидели они или стояли, но выбора, похоже, у нее не было.

Позвонить ей удалось лишь поздним вечером. Все это время ей пришлось носиться по дому за полоумной хозяйкой, которая не ограничилась разгромом своей комнаты и перенесла свою буйную энергию на весь дом. Не тронула только комнату отца. Затихла лишь ближе к девяти. И то лишь потому, что мужчины вдруг как‑то все разом собрались в их доме. Они все, включая бешеную Аллу, чинно расселись за большим обеденным столом в большой гостиной и приступили к ужину.

Поначалу разговор не клеился, слышались короткие вопросы, односложные ответы, потом за дело взялся Казначеев, и дело тронулось. Через полчаса из‑за закрытых дверей уже слышался оглушительный смех, нескончаемая болтовня и визгливый лепет Аллочки.

Все были, как всегда, ненормальные! Лиза проскользнула в свою комнату. Она плотно закрыла за собой дверь, заперлась на задвижку, достала мобильник и набрала своего знакомого.

Ну да, конечно, пришлось для начала выслушать много сальных вольностей. Потом отвечать на вопросы так, чтобы не обидеть, не пообещать и не отказать одновременно, потом уже она перешла к главной теме.

– Слушай, мне ведь твоя помощь нужна, – проговорила Лиза противным заискивающим голосом.

– Догадался, – хмыкнул тот самодовольно. – Необходимо сделать анализ? Что хочешь, кабак какой‑нибудь на бабки развести?

– То есть?

– О, это сейчас модно стало.

И он попытался рассказать ей, как ушлый люд находит в борщах и котлетах тараканов, мух, и прочую живность, и в какую сумму обходится пунктам питания такое вот несанкционированное проникновение насекомых.

– Нет, другое.

Лиза не знала, с какого края начинать, и вдруг решила рассказать правду, почти всю. Ну, есть же в нем понимание, остатки‑то хотя бы сохранились.

– Помнишь мою подругу Соню?

– Соню? Соню, Соню, Соню… Это которая погибла от рук…

– Да. – Лиза не дослушала. – Полиция отмахнулась, никого не нашла. Был один подозреваемый, но он соскочил. Я все это время веду свое собственное расследование и, кажется, что‑то обнаружила.

– Господи! – ахнул потрясенно ее знакомый, надо же, все же не чуждо ему, не чуждо что‑то. – Я всегда, конечно, знал, что ты чокнутая, но не предполагал, что настолько! Ты что?.. Ты что, напала на след того самого маньяка, который убивает девушек?!

– Кажется…

– Идиотка! – ахнул тот шепотом. – Дуй оттуда и побыстрее!!!

– Откуда?

– Оттуда, где ты его нашла, Лиза!

Его голос вдруг проникся таким волнением, что Лиза устыдилась еще сильнее; ну вот, не такой уж он и богомерзкий, каким кажется, и сопереживать способен.

– Я не там, не волнуйся, – проговорила она и тут же поймала за хвост сомнение: а вдруг как раз там. – Но у меня кое‑что есть на руках, необходимо сделать анализ. Вдруг… Вдруг это улика?!

– Уликами занимается полиция, – каменным голосом отрезал умник. – Ты не знала?

– Знаю, потому туда и не пошла. Вдруг пустышка?

Продолжительную паузу заполнило его взволнованное дыхание.

– Представляешь, как я туда приду? Что скажу? И что скажут мне они?! – повысила она голос, но тут же осеклась, не у себя дома, орать не следовало. И громким шепотом переспросила: – Ты представляешь?!

– Тьфу‑тьфу‑тьфу! – поплевал он суеверно. – Бог пока миловал!

– Поможешь?

– Что это за улика?

– Я нашла пояс от шелкового халата, женский, в засохшей крови, по крайней мере, мне так кажется. Экспертиза‑то скажет точнее!

– Ну, пояс, ну в крови, и что? – Он едва слышно чертыхнулся. – Мало ли чей это пояс! Где ты его нашла?

– Там, где ему быть не положено. – Лиза зажмурилась. Если сейчас этот остолоп ей откажет, она просто не знает, к кому обращаться за помощью. Вдруг она неожиданно проговорилась: – И этот человек, в чьем подвале я это нашла, был одним из подозреваемых по делу гибели Сони, единственным подозреваемым!

– Он, я слышал, соскочил?

– Да, у него вдруг обнаружилось алиби.

Ее снова заколотило, как в тот день, когда Мельников, пряча глаза, принялся мямлить, что, к сожалению, Игнатенко пришлось отпустить за недостаточностью улик и потому, что у него алиби на момент убийства ее подруги.

– А‑аа, Лизок, а как ты очутилась в его подвале‑то?! Ты что же… Ты что, взломала его замки?! – Он обеспокоенно запыхтел.

Лиза просто видела, как он катает по столу карандаш пухлой ладошкой и лихорадочно размышляет, во что она его втягивает. Какими неприятностями ему это может грозить? И как ей отказать, чтобы и не обидеть, и себя не замарать.

– Нет, я не взламывала его замков, я на него работаю, – призналась она нехотя.

– Работаешь?! Кем?! Юристом?! – Он знал о ее высшем образовании. – Консультируешь, как уйти от ответственности за особо тяжкие?!

– Нет, я работаю у него горничной.

Лиза подошла к двери и приложила ухо к замочной скважине. Веселье внизу в столовой грозило закончиться фейерверком. Там было очень шумно, но шумно по‑веселому, ни криков, ни ругани.

– Лиза!!! – ахнул ее собеседник потрясенно. – Ты! С высшим образованием! Начальник отдела, как мне помнится! Без пяти минут генеральный и работаешь горничной??? Не понимаю…

– И не надо. Поможешь?

Он помолчал, потом пробормотал со вздохом:

– Хотя ты, может, и права. Никому, кроме тебя, нет дела до Соньки! Убили и убили. Всего лишь крохотная цифра в статистическом отчете. Н‑да… Ладно, малыш, помогу тебе. Завтра сможешь в «Ювенту» подъехать часикам к шести вечера?

– Нет, к шести не могу. Давай чуть позже, к девяти, допустим, а? Я же работаю круглые сутки, понимаешь?

– С трудом, но стараюсь. К девяти, значит, к девяти, только не опаздывай, а то у меня потом планы на ночь. Хотелось бы, конечно, чтобы ты была частью этих планов, но не судьба… Ладно, в девять.

Лиза прождала его до половины десятого, слопав три пирожных и выпив три чашки кофе и с наслаждением придумывая необязательному остолопу всякие разные прозвища. Он подъехал к кафе ровно в половине десятого, заходить отказался, сославшись на занятость, говорил с ней из машины. Скупо поздоровался, принял от нее бумажный конверт с поясом и второй, с вознаграждением.

– Ой, да не стоило! – мяукнул он, алчно заблестев глазищами. – Хотя давай. Не сам же я стану этим заниматься, придется просить ребят, им к столу подспорье. Как только у меня что‑то будет для тебя, позвоню.

Он нарочно сделал ударение на последних словах, чтобы она не беспокоилась и не звонила попусту. Раз уж ему с ней ничего не светит, то и место она свое должна знать.

– Хорошо, буду ждать звонка, – покорно кивнула Лиза и простилась с ним.

Легко сказать, очень трудно сделать. Неделя! Ровно семь дней прошло с тех пор, как она ему отдала оба конверта, ни слуху ни духу! Она уже исхитрялась, как могла, и в свободное время старалась проехать мимо его работы, предсказуемо выбирая обеденное время. Вдруг он выскочит из дверей, и она его поймает, как будто бы случайно. Дважды вечером, когда хозяев не было дома, караулила его у его подъезда. Адрес знала давно, как‑то с Соней заезжали к нему на вечеринку. Воспоминания остались самые неприятные от того вечера. Хозяин квартиры лез ко всем девушкам поочередно, стараясь коснуться пухлыми влажными ладошками всяких разных выпуклых мест девушек, и скользкими толстыми губами то и дело норовил поймать их то за щеку, то за плечо.

Б‑р‑рр! Отвратный тип! Очень жаль, что к нему пришлось обратиться!

Дома он не появлялся, может, и возвращался туда, но много позже. Она уже не могла ждать. И так за минувшие семь дней у нее случился перебор по отлучкам. Хозяева‑то не знали, а вот кухарка косилась недобро, могла и сдать.

Он все же позвонил, на восьмой день. Лиза как раз прибирала кабинет Виктора Ивановича, когда в кармане форменного платья завозился ее мобильный телефон.

– Да! – громко, очень громко крикнула она в трубку.

– Не ори, – капризно попросил ее остолоп. – Говорить можешь?

– Да, да, конечно. Я сейчас…

Лиза виновато улыбнулась Виктору Ивановичу, он как раз вошел в кабинет с распахнутой книгой и направился к книжным полкам.

– Позволите мне на минутку отлучиться, Виктор Иванович? – проговорила она тихо и нежно в хозяйскую спину, обтянутую атласной стеганой курточкой для дома.

– Да, да, конечно, Лизонька, – отозвался тот рассеянно, водя пальцем по корешкам книг.

Он даже не повернулся на звук ее голоса, так был занят, ей на руку.

Она выбежала в коридор, прижалась к стене.

– Говори! – шепнула она в трубку. – Я на связи! Есть что‑нибудь?

– Есть, есть, – проговорил он с тяжелым вздохом. – Прогнали твой поясок ребятки через аппаратуру и химикаты разные.

– И?! – Ей вдруг стало душно и жарко, по спине поползли крупные капли пота.

– И что? В самом деле, это кровь, кровь женская. Группа первая, резус положительный. Следам, судя по свертываемости, приблизительно неделя, может, чуть больше. Вот так…

И он умолк. Причем умолк как‑то нехорошо, как‑то недосказанно. Будто самое плохое и противное оставил напоследок. В этом он был весь, он просто ждал ее слова.

И она спросила:

– И это все?

– Нет, дорогая, не все! – начал он повышать вдруг голос. А потом и вовсе заорал: – Это ни хрена не все!!! Ты куда меня втравила, дура малахольная??? Ты где взяла этот пояс?! С трупа сняла?!

– С какого трупа? – опешила Лиза и тут же прикусила язык.

В кабинете хозяина сделалось невозможно тихо, хотя минуту назад она слышала звук открываемой дверцы книжного шкафа и отчетливый шелест переворачиваемых страниц, вдруг он подслушивает?

– С такого! – орал, не унимаясь, ее знакомый. – Ребятки делают анализ, а тут бац по телевизору репортаж!

– Какой репортаж?!

– Про пропавшую девушку! Вернее, про то уже, как ее нашли! В парковой зоне нашли! Труп ее нашли! Обезображенный труп! Изуродованный! И на ней, представляешь, шелковый халатик, но только без пояса! А пояс где?! А пояс, оказывается, у моих знакомых пацанов в лаборатории!

Он орал так, что Лизе приходилось прикрывать трубку рукой, чтобы его, не дай бог, кто не услышал, да не кто‑то, а Виктор Иванович. Он выглянул вдруг из кабинета, уставился недоуменно на ее побелевшее лицо и даже спросил одними губами:

– Все в порядке, Лизонька?

Ей пришлось вымученно улыбаться и кивать, что все, мол, просто отлично. Если не считать того, что в подвале недостроенного дома его зятя нашли пояс от халатика убитой кем‑то девушки, и пояс этот в крови.

– И что ты? – спросила она в трубку, как можно спокойнее, хотя ее всю колотило.

– А что я??? Что я??? Мне задают вопросы! На меня смотрят косо! И меня, представляешь… Меня сдали ментам!!! Я сегодня был в полиции, Лиза!!! Я! Впервые! За свою жизнь! Был в полиции!!! – орал он, чередуя трагическими паузами каждое слово.

– И что там?

Теперь ей вдруг стало холодно, казалось, что крупные капли пота, которыми была покрыта ее спина, замерзли, покрыли ее позвоночник ледяным панцирем. Она почти была уверена в его ответе.

И он ее не разочаровал.

– А что, ты думаешь, там?! Я отвечал на вопросы!

– И?

– И я, конечно же, сдал тебя! Без подробностей, просто сказал, кто мне дал этот поясок на экспертизу. – И закончил он с победным клекотом в голосе: – Так что жди! Скоро за тобой придут…

Глава 12

Владимир Сергеевич рассеянно слушал горластого соседа, который заперся к нему в дом без приглашения, раскрутил на пышный ужин с выпивкой. И все для чего? Все для того, чтобы еще раз заверить его, что за убийством его водителя Ивана и похищением его невесты не стоят никакие авторитетные люди.

– Это кто‑то левый, брат, сто пудов, гопники какие‑нибудь. Ничего хоть не пропало?!

Уваров прошелся алчным взглядом по стенам гостиной, увешанной дорогими картинами. Особо заинтересовался коллекционным фарфором в дубовой горке.

– Ишь, ты! Красиво! – пощелкал он ногтем по тончайшей кофейной чашечке, распахнув стеклянную дверцу. – Кучу денег, небось, стоит?

– Недешево, – кисло улыбнулся Черных.

Ему было неуютно в обществе соседа. Информации ноль, а шуму‑то, шуму. Он ведь, не успокоившись его заверениями, прошелся по соседям сам, по тем самым, у кого имелись видеокамеры. Ничего! Никто ничего не видел. Камеры не зафиксировали никакого движения чужих транспортных средств.

Все! Пустышка! Никто не помог! И полиция бездействует. Олю так и не нашли до сих пор.

При воспоминании о бывшей невесте, так безрассудно поступившей с ним накануне свадьбы и едва не сделавшей в итоге из него преступника, Черных снова почувствовал болезненный укол в сердце.

Где она?! Куда подевалась?! Ни живой, ни мертвой ее обнаружить не могут! На днях в парковой зоне нашли труп еще одной молодой девушки, замученной до смерти, он тогда сильно перепугался. Сердце в груди бухало так, что он оглох от этого грохота, мгновенно разболелась голова и сильно тряслись руки, когда он набирал телефон Мельникова.

– Это не она! – отрезал тот очень грубо, стоило Черных начать говорить. – Нет никаких новостей?

– Нет, – качнул головой Черных. – Но я веду работу…

Мельников сразу же положил трубку, даже слушать не стал, тварь! Ну и черт с ним! Главное он узнал – погибшая девушка не Ольга. Остальное не имело значения, и плевать он хотел на всякую расположенность со стороны этого хама. Правильно Оля сделала, что ушла от него.

«Она и от тебя ушла! – кольнуло тут же в сердце. – И никакие замки ее не удержали бы! Выпусти ее ты тогда, она точно побежала бы сразу к этому менту!»

– Что‑то ты совсем скис, Вован! – Уваров саданул громадной лапищей Черных между лопаток. – Не ссы ты так! Найдется твоя баба!

– Может, и найдется.

Он лениво тронул стакан с виски, поднял его, посмотрел сквозь него на свет, янтарная жидкость делала мир мягче, теплее, красивее, но только на то время, пока смотришь на этот чертов мир сквозь стакан. Потом все меняется, возвращается грубость красок и линий реальной жизни, накатывает такая тоска, что…

– Может, и найдется, да только не для меня, – закончил он, повторив вступление.

– Че, думаешь, что она снова к своему бывшему метнется? – Уваров был немного в курсе их сложных взаимоотношений. – Вряд ли… Если бы ей метнуться, она бы давно так сделала. Что‑то в нем было не так! Почему‑то она тебя на него поменяла, не из‑за денег же, нет?

И Уваров снова обвел жадными глазами богатую гостиную.

– Нет, Оля не такая, ей плевать на деньги. Ей любви надо и нежности много, много… Я вроде и давал ей это все. Любил, нежил, холил и лелеял, а она… Стоило ей увидеть его пьяную рожу, как она тут же разревелась и начала лопотать что‑то про заблуждения, про то, что мы поторопились. Каково мне тогда было, как думаешь, а?!

– Ясен перец, что хреново, – поддакнул Уваров и налил себе еще. – Слышь, Вован, а ее это… Не могли того… Убить?!

– Прекрати! – закричал Черных на него, вздрогнув так, что виски расплескалось из стакана. – Она жива! Жива, понял?! Я это чувствую!!!

– Любишь, что ли? – не обиделся на его ор сосед.

– Люблю, – кивнул Владимир Сергеевич и жадными глотками опорожнил стакан. Сморщился, он никогда так не пил, подхватил с тарелки горсть виноградин, зажевал, отдышался и повторил: – Очень люблю!

– А чего тогда сбежал за бугор, а ее тут с Ванькой оставил? – выкатил нижнюю губу Уваров. – Уговаривал бы!

– Зол я был на нее, зол и напуган. С дури заявил о ее исчезновении, а потом уже… Короче, наляпал всякого дерьма. И…

– И удрал, короче, думал, что вернешься, все само разрулится, – кивал в такт своим словам Уваров, он‑то не знал, что все было много страшнее. – Олька твоя присмиреет, мент отступится, Ванька за всем проследит, а оно вишь как! Слышь, я вообще‑то че зашел‑то… Надо бы братву подогреть за хлопоты.

– А?

Черных даже не сразу понял, чего от него хотят. Когда понял, чуть не озверел. Ничего же не узнали! Никого же не нашли! Нет, он не жлоб, он готов платить, но за результат, какого черта?!

– Надо заплатить, Вова, – с мягкой угрозой в голосе произнес Уваров, безошибочно угадав все мысли соседа. – Ребята суетились, соизволили говорить. Люди очень серьезные, понимаешь? С ними так нельзя.

– Сколько? – махнул на все рукой Черных.

Сосед выдавил на бумажной салфетке ножом пятизначную цифру.

– Долларов?! – ужаснулся Черных.

– Да ладно тебе, не крохоборы же, в рублях давай.

– Завтра, дома денег не держу. Все в банке, – соврал Черных.

Дома были заначки, и не одна. Но не обнажать же все при соседе, он и так без конца облизывается на его стены и коллекционный фарфор. Запросто может тех же гопников на его дом навести.

Уваров вскоре засобирался, но на ход ноги выжрал еще три стакана и подобрал с широкого блюда все куски мяса, что оставались.

– Завтра зайду? – жал он потной лапищей вялую руку Черных.

– Да, да, ближе к обеду, идет? – Он прикинул, сколько бы ему понадобилось времени, чтобы съездить в банк и обналичить деньги. Получалось, что укладывался, и уточнил: – К полудню ближе, идет?

– Отлично!

Уваров не удержался и от радости ткнул еще его кулаком в плечо. Видимо, процент‑то с вознаграждения имел, и немалый, если вообще все себе не решил загрести.

«А и черт с ним! – вяло подумал Черных, запирая за ним калитку и возвращаясь в дом. – Что мне с тех денег? На кого тратить?» Все люди, которыми он очень дорожил, его оставили. Оля… Иван…

– Вы прилягте, Владимир Сергеевич. – Зоя наблюдала за его вихлястой походкой со смесью жалости и осуждения. – Я все приберу, потом ванну вам сделаю, как вы любите, с морской солью и мятой. Отдохните пока, беспокоить вас не буду и никому не позволю…

Соврала! Соврала, зараза!

Ворвалась в его спальню, где он прямо в одежде валялся поперек своей широченной кровати, уже через десять минут, глаза вытаращены, рот открыт, будто орать собиралась, да передумала, с телефонной трубкой. Ее Зоя держала двумя руками, будто боялась выронить, и тянула ему, беззвучно открывая и закрывая рот.

– Ну что там, Зоя?! Что?! Я дремал так хорошо. – Снова соврал, он что‑то сегодня все время врет.

– Там!!! – Она швырнула трубку ему на живот, как ядовитую змею. – Там…

Его проняло, он резко сел, успев подхватить телефон, чтобы он на пол не свалился, приложил к уху и резко спросил:

– Кто это?!

– Володя? Володя, ты чего кричишь?

Слабый, слабый, как с того света, Олин голос!!!

– Оля??? – не закричал, взвизгнул он, вскакивая на ноги. – Оля, ты???

– Я…

– Где ты??? Господи, с тобой все в порядке??? Ты… Где ты, милая???

Перед глазами замелькали калейдоскопы картинок: Оля плачет в машине Ивана, просит простить ее и отпустить, Оля мечется в кладовой, несчастная и гневная, Оля проклинает его, угрожает ему, а потом фото всплыло в памяти, на котором из Ванькиного горла торчит кусок кафельной плитки и кровь. Боже, сколько крови на нем! Странно, что вокруг на стенах и полу крови не было.

– Я не трогала Ивана, – слабым голосом тут же сказала Оля, будто подслушала его мысли, будто видела, как он сжал теперь свободный кулак и зажмурился. – Это чудовище… Оно…

Она всхлипнула и неожиданно замолчала.

– Оля! Оля, не исчезай!!! – заорал тут же Черных, перепугавшись, что она сейчас положит трубку и все закончится, и происходящее покажется ему наутро нелепым сновидением. – Оля… Милая, родная, я так тебя люблю! Пожалуйста, скажи, где ты? Я приеду, я заберу тебя! Я сделаю все, что ты захочешь!

– Ты приедешь за мной, правда? – Она плакала, начав задыхаться от сдерживаемых рыданий. – Володя, правда? Ты веришь мне, да?

– Да, милая, родная, верю! Конечно, верю! Где ты? Где?!

Где бы она ни была, поехать за ней самостоятельно он не сможет. Мысли, как сумасшедшие блохи, жалили, жалили, жалили. Кого посадить за руль?! Кого призвать на помощь?! Сядет сам, его могут остановить гаишники, задержат, отберут удостоверение. Он засветится! Нельзя, нельзя! Мельников по сводкам может проследить его маршрут. Вдруг его остановят у того места, где Оля прячется?! Он вообще не хотел ему ничего говорить, вообще! Олин выбор говорить с ним или нет, его вот она выбрала в тяжелый момент. Значит, простила! Значит, любит!

– Володя, забери меня отсюда, – шепнула она и так же тихо продиктовала название какой‑то занюханной деревни в восьмидесяти километрах от города. – Возьми денег, надо отблагодарить людей, они спасли мне жизнь.

– Непременно! Обязательно!!!

Он прикусил губу, чтобы не завыть. Кого же сажать за руль?! Уварова?! Ни хрена нельзя! Тот узнает все, и про вознаграждение для милых честных людей тоже, скажет, им нашел, а ему нет? Что?! Кого?! Ах, Ваня, Ваня! Как же ты подвел!

– Володя… – проговорила вдруг Оля, хотя они собирались вот‑вот положить трубки.

– Да, родная?

– Не говори никому, хорошо? – попросила она и уточнила: – Не говори ему, ладно?

Они оба знали, кому ЕМУ, и если ей эти слова дались с трудом, то израненной душе Черных это было лекарством.

– Ни за что! – крикнул он так, что Зоя, подслушивающая под дверью, слабо охнула. – Все, я еду!

Он нажал кнопку отбоя на трубке и тут же нежно погладил то место, к которому прикасалось его ухо мгновение назад, там был Олин голос. Только что там был Олин голос, она жива, с ней все в порядке, ее спасли. Все подробности потом, потом. Сейчас надо…

– Зоя! – гаркнул он во все горло. – Быстро иди сюда!

Все, что ей было нужно, это перешагнуть порог. Она не ушла, она подслушивала.

– Ты машину водишь? – спросил он у домработницы, хотя ни разу не видел ее за рулем.

– Я?! – вытаращилась та, будто он просил ее запустить двигатель звездолета. – Я… нет, то есть да… Но…

– Короче: да или нет?! Права есть?

– Да, есть. – Она покорно сложила руки на животе. – А толку‑то? Я дальше полигона ни разу не ездила.

– Сегодня поедешь. Собирайся! – приказал ей Черных.

Он метнулся к шкафу, принявшись лихорадочно перебирать сорочки. Он не мог появиться перед любимой абы в чем, он должен быть… Должен снова ей понравиться. Остановил выбор на плотной рубашке сочного синего цвета и светлых джинсах, стащил несвежую футболку и лишь тогда услыхал за спиной сопение.

Зоя! Она все еще была здесь!

– Ты чего, чудо?! – заорал на нее Черных. – Я тебе что сказал?!

– Но я не могу! – Плечи ее тряслись.

– Сможешь! – У него вздулись вены на висках, так он был взбешен поведением этой капусты.

– Но я никогда… – Она задвигала носом, намереваясь зареветь. – Я боюсь! Я не знаю, куда вы собираетесь меня отправить, я…

– Слушай, Зоя. – Черных взял ее руки в свои, заглянул в глаза, изо всех сил стараясь, чтобы взгляд проник в самую ее душу. – Мы сейчас поедем с тобой спасать Олю! Я и ты! Больше… Слушай внимательно! Больше мне довериться некому! Только ты, Зоя!

– Я боюсь, что не смогу, – пискнула она, но уже увереннее.

– Ты сможешь!

– Да? Вы думаете? – Она слабо улыбнулась, расправила плечи. – Оля… Она… С ней правда все в порядке?

– Она жива, и это главное, Зоя. Все, ступай! Через десять минут выезжаем…

Глава 13

Мельников мчался вверх по лестнице в лабораторию, не чувствуя ступенек под ногами. Ему позвонили пять минут назад и сказали, что могут порадовать результатом.

– Я сейчас, – крикнул он на ходу Володину, который, в свою очередь, шел к нему с каким‑то известием.

Известие было на тысячу долларов, соображал Мельников на ходу. Слишком уж ошарашенный вид был у его друга, что‑то нес он ему в тонкой бумажной папочке.

Но это потом, потом. Сейчас ему назовут заветные цифры, он озадачит ребят с МРЭО, вычислит машину, в которой сидела бедная Оля и…

Дальше он не знал, что будет. Да, он, несомненно, найдет хозяина автомобиля. Он спросит с него! Он припрет его к стенке неопровержимыми доказательствами, но Оля‑то, Оля жива?! Где она? Что с ней? И какое отношение она имеет к смерти водителя своего жениха? Имеет все же или нет?!

От этих вопросов у него каждый день к вечеру опухал мозг. Он почти не ел, плохо спал, мало разговаривал, пытался хоть что‑то узнать про возможного хозяина синих кроссовок, но тут же опустил руки. Таких людей было сотни. Напрасно кичился папа‑адвокат, подобную обувь носили многие.

Володин, который пытался вечерами как‑то растормошить его, вытащить к себе, прийти к нему, оказался бессилен.

– Я просто не знаю, что с тобой делать, Валера!!! – всплеснул он вчера вечером руками и тут же обиженно проговорил: – Прыгаю тут перед тобой, прыгаю, как клоун! А ты даже поговорить со мной не можешь! Даже пива со мной не попьешь, блин!

Мельников лишь глянул на него с тоской, качнул головой и ушел на свой диван. Володин за ним не пошел и минут через пять громко хлопнул входной дверью. Надо было, конечно, догнать его и извиниться, но сил не было ни на извинения, ни даже на то, чтобы слезать с дивана.

Сегодняшнее утро вот началось с позитива. Сначала оказалось, что воду горячую пустили, ее три дня не было, он замучился таскать в ванную кастрюли и мыться абы как. Потом на улице ему ребенок улыбнулся и назвал хорошим дядей, и это лишь за то, что он успел поймать его мячик ногой и легонько отфутболить обратно. Не успел прийти на работу, звонок из лаборатории:

– Валера, у нас для тебя кое‑что есть. Так что сам понимаешь…

– Что понимаю?! – Он уже шагал к двери.

– С тебя причитается!

– Не вопрос! – крикнул он. – Но это не сейчас!

– Подождем…

Выскочил из кабинета, тут Володин с круглыми, как плошки, глазами и с папкой в руках, тоже что‑то в клювике принес, однозначно.

– Привет! – ворвался он в кабинет лаборантов. – Всем доброго утра!

– К этому бы тортик не помешал, – съежила кислую улыбку лаборант‑химик Оля и кивнула в согбенную спину своего начальника: – Шеф второй день с твоим снимком корячится, всю базу перелопатил! А ты, Валерочка, вдруг с пустыми руками, фи, как некрасиво!

– Ольгуша, солнце! – Мельников шутливо приложился к ее ручке, затянутой тонкой резиновой перчаткой. – Сказал же, что с меня магарыч, вопросов нет! Но не теперь же, идет?

Дата добавления: 2015-05-08