Если вы не станете такими, как англичане, не будет вам дано царство 1 страница

Сам Гитлер утверждал, что его политика строилась на основе английских моделей. В 1935 г. он заявил: «Только у меня, подобно англичанам, хватит жестокости, чтобы добиться цели». Адольф Гит­лер уверял, что образцом для его владычества на восточных про­странствах (имелась в виду Россия) служило правление Англии в ее индийских колониях.

За несколько месяцев до того, как Адольф Гитлер начал немец­ким мечом обеспечивать для немецкого плуга пространство на Во­стоке*, он напомнил своим «соотечественникам, товарищам по партии и национал-социалистам»: «Я восхищаюсь английским на­родом. В деле колонизации он совершил неслыханное»². Восхище­ние Гитлера Англией являлось скорее призывом учиться у Вели­кобритании «непоколебимому стремлению к власти», чем завис­тью. Пример Британии был для Германии настолько авторитет­ным, что одно только его упоминание способно было изменить общественное мнение.

Только после того, как Британия объявила войну Германии, Гитлер под аплодисменты слушателей отметил: «Господь Бог со­здал мир не для одних англичан». Гитлер требовал, чтобы Герма­ния заняла в мире такое же положение, как Англия. Его восхище-

* "Наша цель — не Данциг, — заявил Гитлер 23 мая 1939 года. — Наша цель — расширение жизненного пространства на Востоке"¹. И это пространство на Востоке должно было стать "германской Индией" {прим. автора).

ние этой страной означало скорее не зависть, а призыв к своим сторонникам учиться у Англии ее «всепоглощающему стремлению к власти». Представление об Англии как об образцовой стране на­столько утвердилось в Германии, что одной только ссылки на при­мер Англии было достаточно, чтобы повлиять на общественное мнение.

Еще в 1928 г. он причислял к «народным ценностям англосак­сов» именно «устремленность в пространство». Гитлер хвалился: «С 1920 года я со всем упорством... пытался вызвать национальное движение в пользу... союза между Германией и Англией»³.

Возможно, это было не слишком трудно. В кругах, к которым принадлежал Гитлер, полагали — в контексте «превосходства белой расы» — что «судьба народа объясняется его расовыми качества­ми... Эти качества наилучшим образом позволяют британцу вла­ствовать над цветными...», ведь «главное — что он умеет "держать себя"»⁴. Задача, как известно, состояла в том, чтобы (и) немцы научились держать себя. Эсэсовцы являлись элитой «новых нем­цев». Один из фюреров этой организации заявил: «Все то, что мы хотим претворить в жизнь в отношении расы, классов и образа жизни, уже давно существует в Англии»⁴³. Многие немцы придер­живались об Англии такого же мнения, что и Адольф Гитлер и его предшественники, которым «еще в XIX веке была свойственна основанная на восхищении любовь-ненависть к Англии»⁵. (Гит­лер якобы в 1913 г. лично побывал в Англии, по крайней мере его невестка утверждала, что Гитлер посещал ее супруга Алоиса — едино­кровного брата будущего фюрера — в Ливерпуле.) О том, что Гитлер относился к Британии как «отвергнутый поклонник», сообщал и ак­кредитованный в Берлине посол Англии. Ведь в 1934 г. Гитлер воз­звал: «Двум германским нациям следовало бы стать друзьями уже под воздействием одного только природного инстинкта». Во всяком случае, отмечено, что «Гитлер до самой смерти сохранил располо­женность к англичанам — за их силу и находчивость» (в оригинале — «resourcefulness»)⁶. Даже втянув Германский рейх в войну на два фронта, он оставался «уверенным, что конец войны станет началом длительной дружбы с Англией...» По мнению Гитлера, чувство соб­ственного превосходства у англичанина было развито сильнее, чем у немца. А чувство собственного превосходства «присуще лишь тому, кто имеет возможность повелевать»⁷. Хотя Англия в ответ на согла­шение Гитлера со Сталиным объявила войну, это не изменило убеж­дения Адольфа Гитлера, что «ни один народ... по своим государ­ственно-политическим качествам... не пригоден в большей мере к тому, чтобы владеть империей»⁸.

Правда, в наше время Эрнст Нольте показал, что, несмотря на все свое восхищение Англией, Гитлер не разобрался в «специфически английской ситуации»⁹ — что, видимо, мог бы сделать, если бы «руководствовался настоящим английским мышлением». Возмож­но, Гитлер и не понял ситуации, но похоже, что тем лучше созда­тель Третьего рейха понял суть определенной британской модели — прежде чем в самоубийственной «спешке», становящейся все более иррациональной и даже апокалиптической, довел эту модель до абсурда.

В Германии аксиома о превосходстве англичан, безусловно, яв­ляется ровесницей Второй империи. Аргумент, что между автори­тетом англоязычного мира и авторитетом немцев существует ан­тагонизм, был выдвинут еще Генрихом Трейчке. Он утверждал, что «для немецкой нации жизненно важно продемонстрировать колониальный импульс»¹⁰: только «тогда мы станем... благород­ным народом господ, принадлежностью к которому будет гордиться каждый немец». Зачинатель немецких колониальных аннексий, Карл Петере, предрекал это Второй, а после и Третьей империи: ведь до сих пор «немец... путешествующий по чужим краям... [был] вынужден повиноваться; англичанин [же] повелевает». Ведь «по естественным причинам англичане развили в себе качества нации господ, и поэтому английское владычество над нашей планетой неудержимо расширяется...»¹¹ Высказывалось мнение, что англий­ский народ «сплошь и рядом выступает в окружающем мире как народ господ. И английский народ причиной тому, что не рома-нец или монгол задают тон на земле, а именно германцы — гер­манцы, какими мы и сами себя ощущаем». Ханс Гримм, лавочник из Южной Африки и пророк империализма немцев — «народа, лишенного пространства» — объясняет действия англичан (и их немецких подражателей) самыми что ни на есть мещанскими по­буждениями:

«Они отправились за море не затем, чтобы спасать свои души, обдумывать великие проблемы и вершить дела для общей пользы, но изо дня в день они стремились получить какую-то скорейшую прибыль — хороший пример... без особой работы и руководствуясь лишь настоящим английским мышлением»¹².

Следующее высказывание — «В том, что касается стиля жизни, Англия... ведет за собой и благородное общество Германии»¹³ — явно было сделано еще в разгар первой мировой войны, после того как с 1871 г. восхищение политической мощью Англии вытеснило восторг перед культурой Франции. В самой Франции Гюстав Ле-бон мог даже не доказывать, что англичане превосходят французов:

он сразу приводил объяснения, на чем основано это «превосход­ство»¹⁴. Как известно, Вильгельм II, движимый в том числе и любо­вью-ненавистью, пытался подражать Англии (см., в частности, слова кайзера: «Будущее Германии — на воде»). Один немецко-кайзеров-ский морской офицер у Густава Френсена* в 1904 г. восхищается: «Вон там, за высокими меловыми скалами, живет первый народ земли — благородный, бесконечно умный, храбрый, единый и бо­гатый. А мы? Мы издревле обладаем единственным из их качеств — храбростью. Понемногу мы приобретаем другое — богатство. Усвоим ли мы когда-нибудь остальные — это для нас вопрос жиз­ни»¹⁵. И в том же духе написана книга под названием «Англия как воспитатель», которая увещевает немецкий народ стать тем, чем он (еще) не является: «Ни один народ столь непрерывно не преуспе­вал, как английский. Нам бы поучиться у него»¹⁶.

Мне надоело числиться среди парий: я хотел бы принадле­жать к народу господ. Карл Петере

...Учись у англичанина... как прирожденному властителю претворять волю к власти в жизнь. Эрнст фон Вольцоген

Потеря статуса и стремление стать «расой господ» благодаря крови и расе

В конечном счете и Гитлер, и Альфред Розенберг, и Рудольф Гесс были убеждены, что народу Англии (неприятие так называе­мого «западного духа» к нему не относили) суждено принадлежать к расе господ; в свою очередь, в британской Палате лордов в то время сверх меры были распространены прогитлеровские настрое­ния¹⁷. Ни Альфред Розенберг¹⁸, ни Дарре**, гитлеровский «идео­лог» крови и почвы, не желали видеть в Англии торгашеское нача-

Еще до гордого заявления Френсена, что его "малое дело стало частью... большого дела фюрера, что он, горячо любимый фюрер... ценит это и... уважа­ет¹' (прим. автора). (Френсен Густав (1863—1945) — нем. писатель.) ** Дарре Рихард Вальтер (1895—1953) — с 1934 г. "рейхсбауэрнфюрер" (руково­дитель сельского хозяйства Третьего рейха). Автор выражения "Blut und Boden" (кровь и почва).

2 Зак. 4322

ло* (в противоположность «героическому»)¹⁹. Ведь именно англий­ский пример делал идею «расы господ» особенно привлекательной для «вождей по природе», ощущавших потерю власти в результате Германской революции 1918 г.

Буржуа по натуре, утратившие социальный статус после Гер­манской революции 1918 г., — такие, как Ханс Гримм, который сформировался как торгаш в расистской Южной Африке, — стре­мились компенсировать свою утрату за счет превращения в расу гос­под по образцу представителей британского расового империализма. Гримм, немецкий эпигон британских имперских визионеров, пол­ностью признанный только в Третьем рейхе, где его идеи чуть было не воплотили в жизнь, изрекал: «Люди не равны между собой. И души перед Богом также не равны». И не случайно в связи с этим он ссылался именно на британцев: «...Когда изначальные силы вновь возьмут верх, мы снова сможем мыслить по-английски, и немцы снова будут мыслить по-немецки». Этот южноафриканский торго­вец требовал, чтобы был найден некий «путь к новому времени... пока массовое безумие не задушило последнего благородного чело­века — благородного духом и сердцем». Ведь «Германия должна стать страной господ, где живут подлинные господа... по расе», «миром, где по-настоящему ценят истинных господ»²⁰. Благодаря англичанам, провозглашавшим тосты за такой мир, «происходит подъем «расовой» [völkische] Германии»²¹. «...Не идти на Англию... а произвести окуривание и уборку в нашем собственном доме». Доб­ровольческим корпусам (которые, как известно, в 1920 г. в Бер­лине пытались — в тот раз тщетно — уничтожить немецкую демок­ратию), бригаде Эрхардта** следовало не направляться на борьбу с Англией, а попробовать, как властителям (по мнению этого тор­говца), «окурить» Германию. Те же, в кого они стреляли, то есть защитники демократии в Германии, для цитируемого нами торга­ша-властителя были «моабитским отребьем». Для гриммовской расы господ Англия тоже являлась крестной матерью: «Как вы пытае­тесь вырастить из клетки нового англичанина в надежде, что он наведет в Англии чистоту и английский порядок, так мы добиваем­ся, чтобы немец вновь получил шанс»²² — для осуществления идеи расы господ на буржуазный манер. Один британский офицер-по-

* В противоположность позиции Вернера Зомбарта, назвавшего выпущенный в 1915 г. труд, посвященный полемике вокруг войны, "Торговцы и герои" (прим. автора). (Зомбарт Вернер (1863—1941) — немецкий экономист, социо­лог и историк.)

" Эрхардт Герман (1881—1971) — командир "морской бригады" в составе "Доб­ровольческого корпуса", отличавшейся крайне правыми настроениями. В на­чале капповского путча, 29 февраля 1920 г., эта бригада заняла Берлин.

бедитель произнес тост за «две белые нации, два белых народа». В его немецком пленнике (консуле Васмуссе) его не устраивало лишь одно: что тот не англичанин!²³

Высказанная британским офицером мысль отнюдь не является уникальной: сам Адольф Гитлер не раз сожалел, что его немцы во многих отношениях не похожи на англичан...^23А «Единственная ошиб­ка Гитлера состоит в том, что он не был рожден англичанином», — заявил один из британских эсэсовцев^23а. Эрнст фон Вольцоген, ве­ривший в звезду немцев, в заключение своих мемуаров 1922 г. при­вел следующий завет, обращенный «к немцу»: «Как политик учись... у англичанина... как прирожденному властителю претворять волю к власти в жизнь»²⁴. Даже во времена Лиги наций англичане открыто говорили о том, что мотивом принятия ими мандата на управление территориями в Африке стал «инстинкт их расы»^24д.

И в апогее британского империализма, когда над империей (еще) не заходило солнце, в основе мировоззрения этой расы господ ле­жала именно расовая гордость. Один из ностальгических панеги­риков бисмарковскому рейху (содержащий также клевету на рес­публиканскую Германию) так и называется — «Англия как воспи­татель». Ведь его автор, М. В. Л. Фосс*, «учился завидовать им [англичанам] в их расовой гордости»²⁵. Правда, он «смог осознать, что при определенных условиях можно воспитать властителя и из немца... То, что верно для Англии, верно и для Германии»²⁶. Это означало, что немцам следовало прививать свойственный англича­нам расовый инстинкт — «естественное» для англичан чувство сво­его расового превосходства, сознание расовой чистоты благодаря тому, что от «цветных» их отделяет расовая дистанция (по-англий­ски «colour bar»**. Уже в одной из своих ранних речей (1920) Гит­лер приписывал успех, которого Англия добилась в управлении ко­лониями, не только осознанию собственного расового превосход­ства перед туземцами, но и дистанции, на которой англичане удер­живали местных жителей: по отношению к туземцам они вели себя как господа, а не как братья. Всему этому национал-социалисты стремились научить немцев. Гитлеру была свойственна «агрессив­ная... реакция на чувство неполноценности». Ведь он исходил из нехватки расовой гордости у немцев: «Гордости, основанной на расовой принадлежности, немцы по сути не знали»²⁷.

Фосс Макс В. Л. (1850—?) — контр-адмирал, автор специальных книг по морской технике. ** Цветной барьер (англ.).

Германия должна стать страной господ, где живут под­линные господа... по расе. Ханс Гримм

от расы господ, повелевающей туземцами, до «окуривания» Германии ради расовой очистки

Несомненно, что уже в основу колониальной расовой политики кайзеровской Германии было заложено подражание британским колониальным образцам: Карл Петере, один из первых немецких захватчиков Африки, «впитал кое-какие из самых радикальных по­стулатов британской колониальной идеологии», находясь в Анг­лии²⁸ — во время «полезного обучения... когда в нем и созрело решение... основать где-нибудь немецкую колонию». «Настала пора как можно скорей усвоить английский принцип:...его нужно рас­сматривать как безусловно умный и практичный, и было бы близо­рукостью не учиться у них этому», — призывал Карл Петере. Сис­тема воззрений, которая сформировалась у него во время долгого пребывания в Англии, помогла ему стать видным политиком и те­оретиком колониализма. В результате была основана Германская Восточная Африка²⁹: «Мост... соединивший лондонские устремле­ния с немецкой колониальной политикой, в конечном счете и при­вел к созданию Германской Восточной Африки».

«Я всегда ссылался на британскую колониальную политику как на важнейший фактор»³⁰. «Каждый день пребывания» в лондонс­ком Сити — центре тогдашнего финансового мира — «давал мне новый конкретный урок колониальной политики». Так например, Карл Петере, который стремился перейти из парий во властители, с восторгом принял положение о том, что «многие сотни тысяч людей в Англии могут наслаждаться досугом, потому что на них работают многие миллионы представителей чужих рас»³¹. А «про­исходящее в Британской империи всегда интересует нас в первую очередь: ведь там... наши наставники...»

Таким образом, Пангермания, бросившая вызов «более вели­кой» всемирной Британии, вряд ли могла выбрать более впечатля­ющую модель, чем британская. Бисмарк утверждал, что период гер­манского «колониального брака с Англией» существовал (в 1889 и 1890 гг.)³². Но таких людей, как Карл Петере, хоть он и был пионе­ром немецкой колониальной политики, намного выше оценили англичане, чем его соотечественники: английские «строители им-

перии» получали от своей нации свободу действий, а Карл Петере — нет. Ведь в 1897 г. он стал жертвой «травли в Германии»³³: за злоупотребления властью, выразившиеся в жестоком отношении к туземцам, Карла Петерса уволили со службы кайзера Германской империи.

«Англичане, имеющие опыт Южной Африки», не отрицают того, что «учитывая характер... туземцев, необходимо применять самые жесткие средства их подавления для поддержания дисциплины и порядка» — такой довод еще в 1919 г. выдвинуло имперское коло­ниальное ведомство Германии в ответ на версальский диктат³⁴. И именно в лондонском министерстве колоний (Colonial Office) на­чал изучение английской практики колониального управления за­ведующий отделом колоний в министерстве иностранных дел Гер­мании, Бернхард Дернбург³⁵.

Тем не менее известно, что еще в 1911 г. от судебных чиновни­ков в Германской Юго-Западной Африке требовали «больше про­являть расовое сознание»³⁵³. Там до 1905 г. не запрещались браки между немцами и неграми³⁵⁶.

Один колониальный журнал в позднее кайзеровское время не­годовал по поводу «отсутствия расового инстинкта» у немецкой публики: немецкие женщины якобы «увивались» вокруг африканс­ких музыкантов из колоний, гастролировавших по Германии, на­столько активно, что колониально-политические поборники расо­вого инстинкта указали немкам на англосаксонский образец. Про­звучали упреки такого характера: немецкие женщины способны считать иностранца — «даже какого-нибудь бразильца» — интерес­нее земляка, а вот «англичанки, особенно из мещан», считают по­зором, если их увидят с иностранцем³⁶. Так, в 1899 г. британская общественность была возмущена тем, что англичанка Китти Джю-эл пожелала выйти замуж за южноафриканского «принца» Лобен-гула. «Англосаксонские расы уже давно считают смешение рас би­чом цивилизации», — заявила газета «The Spectator». A «Daily Mail» поздравила священников, отказавшихся венчать эту пару, с тем, что они отказались быть «сообщниками... телесной безнравствен­ности». По-видимому, после этого скандала Китти покончила жизнь самоубийством, а Лобенгула был вынужден зарабатывать себе ку­сок хлеба трудом на шахте^36а.

Именно подобные случаи имел в виду Ханс Гримм («немецкий Киплинг»)³⁷, требовавший захвата колониальных пространств для лишенных пространства немцев, когда вновь и вновь ссылался на пример Британской империи: там «браков между белыми англи­чанками и даже очень хорошими мужчинами другого цвета кожи

до сих пор никогда не наблюдалось»³⁸. «Мы не хотим смешения, и это совпадает... с убеждением... всех британских колониальных по­литиков, [с] мнением большей части британского народа». Об этом напоминали и национал-социалистские «колониальные пионеры»³⁹. Ведь во времена расцвета британского империализма расовая дис­танция, которую соблюдали британцы по отношению к своим «цвет­ным» подданным, считалась «источником имперского могущества». Предполагалось, что такая дистанция поможет избежать возникно-веня «расового смешения», существовавшего в «вечно мятежной латинской Америке». Поэтому уже в 1869 г. для каждого «англича­нина, способствовавшего появлению на свет... смешанной расы» требовали сурового наказания, о чем и сообщалось в «Anthropological Review».

Разумеется, в Третьем рейхе — как оплоте господства белой расы — с восторгом встречали успехи британской колониальной поли­тики, изображая их как блистательные примеры для подражания: «В частности, использовались все средства для предотвращения роста смешанного населения...» Когда «англичанин... простой солдат про­являет в этих делах очень большую сдержанность — это для него жертва, которую он сознательно приносит своему положению и расовым инстинктам»⁴⁰. (Лозунг разрыва дружеских связей с «расо-во чуждыми лицами» как «жертвы во имя расы» использовался и при насаждении антисемитской доктрины в ранний период Гитлерюген-да.) Таким образом, национал-социалисты оценили, что «[уже] из английского образа мышления... вытекает понятие "раса", в то время как мы, немцы, [еще]... пишем "народ"». В 1909 г. британские учи­теля истории получили четкую инструкцию обучать воспитанни­ков в соответствии с этосом своей расы. В 1913 г. свойственное англичанам чувство «скажем... легкого отвращения», возникающее при виде кожи другого цвета, посчитали слишком глубоким, чтобы его можно было искоренить. И даже в 1986 г. редактор «Imperialism and Popular Culture» отметил, что «согласно достоверным источни­кам, население Британии в целом придерживалось и придержива­ется до сих пор — расистских убеждений»⁴¹. «В Англии расизм вез­десущ». Так гласит набранный крупным шрифтом заголовок в «Stuttgarter Nachrichten» даже в 1994 году*².

А то, что англичане — «германская нация в чистейшем виде», утверждал еще «расовый» (völkische) пророк немецкой веры⁴³, Па­уль де Лагард*, живший во времена Вильгельма⁴⁴. Этот «компли-

* Лагард Пауль Антон де (1827—1891) — ориенталист и культурфилософ, автор книги "Немецкая вера, немецкое отечество, немецкое образование". Нацист­ская пропаганда активно использовала его имя.

мент» не остался без ответа с британской стороны: в 1901 г. некто Н. Ч. Макнамара (в книге «Характер британского народа») охарак­теризовал Вильгельма II как «истинного германца [genuine Teuton]»^44a. А самый популярный представитель «расоведения» меж­военного периода, Ханс Ф. К. Гюнтер, в своем «расистском учеб­нике для высших слоев мещанства» (1927) подсчитал, что доля нор­дической крови у населения Британских островов выше, чем в са­мых северных районах Германии. Он превозносил англосаксов как истинно тевтонских завоевателей, которые «благодаря своему по­хвальному эгоизму» избежали смешения с покоренными народа­ми». Поэтому они и стали властителями мира, — утверждал Гримм⁴⁵.

Сам Адольф Гитлер «как германец... предпочитал видеть Индию скорее под английским, чем под чьим-либо другим владычеством». Ведь «lesser breeds» (по сути непереводимое английское понятие, нечто вроде: «низкое [цветное] отродье»), по представлениям Гит­лера, дали расово чистой Британской Северной Америке превос­ходство над смешанной в расовом отношении Латинской Амери­кой. («Расово чистый германец американского континента» оста­нется хозяином континента до тех пор, пока не «падет жертвой кровосмешения», — заявлял Гитлер в 1924 г. в «Mein Kampf»⁴⁶, по сути давая не более чем собственный вариант английской* колони­альной максимы⁴⁶³).

В британских доминионах, получивших самоуправление, — та­ких как Австралия или Британская Колумбия (Канада), цветные представители населения были лишены права голоса. Именно в Британской Северной Америке — в Ванкувере, в 1892 г. — впервые отмечено использование расовой ненависти как мотива для разра­ботки законов, оскорбляющих и унижающих «небелых», и более того — можно проследить, как здесь начал зарождаться лексикон расовой ненависти, предвосхитивший словарь антисемитского «Der Stürmer» Юлиуса Штрайхера: «небелый» (понятия «неариец» еще не было) — «оскорбительное ругательство, означающее в лучшем случае "грязный переносчик заразы"»⁴⁸. Сам Гитлер с сожалением отмечал, что образ Шейлока — «безжалостного еврея» — создан ан­гличанином Шекспиром, а из-под пера немца Лессинга вышел со­всем иной образ — Натана Мудрого, гуманного и мудрого еврея⁴⁹: английский классик изобразил еврея в антисемитском духе, а не­мецкий — в противоположном, филосемитском. Юлиус Штрайхер, «специалист» по юдофобии у национал-социалистов, уже в 1931 г.

Еще в 1847 г. тогдашний британский премьер Дизраэли, отец британского империализма, постулирует: упадок любой расы неизбежен, если только она не избегает всякого смешения (прим. автора)⁴⁷.

предрекал «тайное соглашение между Гитлером и Великобритани­ей, которое смягчит финансовое бремя Германии... как [только] Гитлер станет канцлером»⁵⁰.

Ведь в конечном счете Адольф Гитлер хотел — с британской помощью (или хотя бы при попустительстве Британии) — сделать из «пространства на Востоке» (т. е. из России) то, чем (в его пред­ставлении) для Англии была Индия: «Восточные пространства ста­нут для нас тем, чем была для Англии Индия»⁵¹. Однако в Индии британский расизм, направленный против небелых, неевропейцев, пошел на спад еще тогда, когда неполноценность последних счита­лась «(научно) доказанной»⁵². А «недочеловеки» в гитлеровской «немецкой Индии», на «восточных пространствах», были в основ­ном «европейцами», белокожими, и это во времена, когда в между­народном масштабе расизм больше не считался «научно» оправ­данным.

Вопрос «смешения рас», который существовал в Третьем рейхе, в период расцвета Британской империи волновал и вице-короля Индии лорда Керзона*. Он решал «вопрос», что лучше для импе­рии —- сожительство представителей «имперской расы» (the Imperial Race) с туземцами или «смешанные браки»?⁵³ (Такие браки серьез­но порицались колониальным обществом, начиная со середины XIX века**). К 1870-м гг. туземные женщины могли являться лишь лю­бовницами или проститутками. Однако «межрасовый конкубинат» продолжал оставаться привычным делом в Британской Малайе⁵³⁶. В Британской Бирме и Уганде подобные отношения стали пори­цаться начиная с 1890-х гг. А после 1909 г. — в противоположность французской колониальной политике — межрасовые сексуальные отношения были запрещены⁵³⁰ (хотя к колониям в Карибском море, на Сейшельских островах и на острове Маврикия это не относи­лось: там белые продолжали сожительствовать с черными^53с1.)3а это, правда, не отправляли в концлагерь, а «только» исключали со службы или переводили в другое место. Впрочем, уже этого было достаточ­но для сохранения сравнительной расовой чистоты — ведь для ан­гличан сохранение расовой дистанции по отношению к «расово

* Керзон Джордж Натаниэл (1859—1925), маркиз.

** В Индии в середине XVIII века сами губернаторы Британской Остиндийс-кой компании женились на индийских женщинах. В 1778 г. британским сол­датам, женившимся на туземках, даже оказывалось материальное поощрение, поскольку эти семьи должны были способствовать росту колониальной армии. В 1807 г., когда мыс Доброй Надежды перешел от голландцев к англичанам, около 10% белых были женаты на "цветных" (3% на чистокровных африкан­ках). Однако после 1800 г. в Индии были более распространены браки между британцами и евразийками, чем британцами и женщинами индийского про­исхождения {прим. автора)™*.

неполноценным» цветным было более «естественным», чем для соотечественников Гитлера — по отношению к «остменшен» и «не­дочеловекам» с белой кожей. (Лидер британских фашистов сэр Освальд Мосли утверждал, что поскольку англичане обладают врож­денным расовым инстинктом, который предотвращает смешение и ухудшение нации, то, следовательно, нет необходимости в специ­альных расовых законах. «Если же это врожденное расовое созна­ние когда-нибудь ослабеет, придется вводить такие законы») Так, при лорде Керзоне британских буфетчиц из Британской Индии (которым трудно было оставаться недоступными для «туземцев» из высших слоев) отправили на родину — как, впрочем, и машинис­тов локомотивов из англичан, чтобы никто из «имперской расы», никто из англичан не выполнял работу низкого ранга.

Ведь английские представители белой расы должны были со­ставлять «аристократию» белокожих, как чуть позже — гитлеровс­кие «арийцы» — играть роль расовой элиты, «аристократии крови». В Индии «англичанин обосновывал свое право считаться «аристок­ратом» не религией [как при испанском империализме], не образо­ванием [как при французском империализме], не классом [классо­вой идеологией, как при советском империализме], но принадлеж­ностью к доминирующей этнической группе» (Хатчинс). Поэтому вполне логично, что тесть сэра Освальда Мосли — лорд Керзон (воплощавший «успехи колонизации», столь восхищавшие Гитле­ра) выражал притворное удивление, что у англичан из низших сло­ев (простых солдат) такая светлая кожа...⁵⁴ Ведь белая кожа на «во­сточных пространствах» Англии отличала представителей расы гос­под, а цветная — низшие слои, «the lesser breeds» («низкое отро­дье»), расово неполноценных. Потому и д-р Карл Петере хотел, чтобы к нему относились соответственно: «Мне надоело числиться среди парий [деклассированных элементов, несмотря на докторс­кую степень]: я хотел бы принадлежать к народу господ»⁵⁵.

Но мысль, что «и плебеи нашего племени в среде народов низ­шей расы станут аристократией», «что наконец заложит основы для возникновения заморской немецкой расы господ»^55а, в 1879 г. тоже была уже не новой.

В консервативной партии Англии (и в аморфных социальных слоях ее населения) были люди, считавшие Германию будущим жандармом Европы. Ян Колвин

Дата добавления: 2015-05-08