Социальный и политический актививм

Социальный активизм социологов — это участие всего их профессиональ­ного слоя либо его части в происходящих в стране социальных процессах, присоединение к общественным инициативам, фондам поддержки и соли­дарности, выступления в средствах массовой информации, организация со­юзов и ассоциаций.

Политический активизм социологов надо понимать как участие в пассив­ных или активных формах политической борьбы, выступление за или про­тив существующего строя, продвижение во власть и занятие властных постов, призыв (устный или печатный) к политическим действиям.

Периоды оттепели (а это слово вошло в исторический лексикон отече­ственной науки для обозначения любых периодов гласности и либерализа­ции, в частности нэповского, хрущевского и горбачевского) обычно сопро­вождаются выходом социально мыслящей публики из подполья на улицы, в редакции, на телевидение, университетские кафедры и трибуны съездов. В такие моменты отмечается всплеск политического активизма населения (в первых рядах часто идут социологи и представители социальных наук), ра­стут тиражи многих газет и журналов, оживляются дискуссии и споры по общественным вопросам, нередко переходящие в бытовые ссоры и идейные конфликты. Образованная часть общества, переживая необычайный духов­ный подъем и рост ожиданий, предается построению утопических проектов переустройства общества, социальному романтизму, очернению и отчужде­нию «мрачного» прошлого, иллюзиям относительно будущего. И здесь, как ни странно, социологи в первых рядах: их можно встретить среди делегатов партийных съездов, во фракциях Государственной думы, министерских ка­бинетах, телевизионных студиях. Необычайно быстро просыпается социо-

'иходилось искать синонимы словам «прогресс», «эволюция», которые были официально запре-ны в XIX в., еще дольше — избегать использования слова «социология».

логический дилетантизм, и редакции академических журналов бывают зава­лены всякого рода глобальными проектами, моделями, теориями спасения человечества. Поскольку уже не надо озираться по сторонам, скрывать свои мысли и прибегать к эзопову языку, печатают все, что прежде было запре­щено и с чем могли знакомиться только цензура, охранка, спецорганы.

Политический активизм социологически настроенной интеллигенции и профессиональных социологов, таким образом, переживает самые разные фазы, циклы, динамику. Сразу после краха авторитарного режима интелли­генция от диссидентства и открытого протеста переходит к сотрудничеству с новыми властями, участию в общественно-политических движениях и начинаниях. Критическая фаза сменяется конструктивной, обвинения сме­няются предложениями. На новой стадии социологи начинают обивать ми­нистерские пороги, искать знакомых среди депутатов, доказывая высокое предназначение своей науки в изменившихся условиях, выбивая новые ин­ституты, кафедры, ставки. Многие известные ученые и специалисты часто мелькают на общественной сцене, превращаются в трибунов, директоров политологических, социологических и разного рода аналитических центров, институтов, фирм. Социологов приглашают выступать в средствах массовой информации в качестве комментаторов, консультантов. Все телевизионные каналы пропитаны ссылками на данные социологических исследований, опросов общественного мнения, политическими рейтингами. Кажется, без них уже нельзя прожить. Опросная социология в периоды демократических преобразований становится властительницей дум и законодателем моды. Политологов и социологов приглашают в избирательные кампании, их со­веты используют для решения многих государственных вопросов, а также как средство манипуляции общественным сознанием, особенно в политической борьбе.

В начале 1990-х гг. социология «приобретает полноправный с другими науками статус и даже оказывается чрезвычайно модной. Социологов часто приглашают выступать в средствах массовой информации в качестве коммен­таторов, консультантов, социологические исследования связываются исклю­чительно с опросами общественного мнения; значительно число заказов на исследования, поступающих от государственных и прочих организаций; со­циология становится обязательной дисциплиной во всех вузах; высок кон­курс на открывшиеся социологические факультеты и отделения». Пик актив­ности российских социологов «пришелся на рубеж десятилетий, когда соци­ально активные ученые входили в правительства, были избраны в парламенты, организовывали политические партии, входили в состав акти­ва политических движений, становились важными деятелями правящей или оппозиционной элиты — иными словами, выполняли свою миссию, лично и непосредственно применяли свои профессиональные знания для служения обществу... Именно в это время население оказалось наиболее чувствитель­ным к практически любым выступлениям социологов... в Болгарии в самом начале 1990-х гг. социологов даже обвинили в срыве выборов, посчитав, что именно они публикацией симпатий избирателей предопределили исход го­лосования»¹⁰.

¹⁰ Бутенко И.А. Указ соч. С. 22-23.

Политический активизм, как показывает история, чрезвычайно выгоден социологии и социологам. По своей природе это племя разрушителей тота­литарных режимов и закрытых обществ, противников идеологической мо­нополии и цензуры слова. Выполнив свою историческую миссию, социоло­ги моментально включаются в демократические преобразования, и большин­ство из них добиваются высоких постов при новой власти. «Как показали результаты исследования, среди ученых-обществоведов, выступающих в 1997 г. по социальным вопросам в СМИ, треть занимали руководящие дол­жности в различных добровольных ассоциациях, обществах и комиссиях. К деятельности других (не научных) добровольных ассоциаций, а также по­литических партий оказались причастны еще 35% (в том числе 12% в каче­стве оплачиваемых специалистов). Похожая активность в эти годы наблю­дается и в Польше, где доля таких социально активных лиц составила около

50%. Среди делегатов III съезда РОС (1997 г.) 42% участников опроса сооб­щили, что являются членами, а то и пре­зидентами каких-либо ассоциаций, и еще 35% — что регулярно занимаются другой общественной работой»".

Во второй половине 1990-х гг. в Рос­сии и бывших социалистических странах начался спад социального активиз­ма. Новый демократический порядок стабилизируется, министерские порт­фели и властные полномочия давно распределены, новые институты, в том числе исследовательские, какие только можно было создать, уже созданы. Угасание социального романтизма позволяет пристальнее взглянуть на окру­жающую действительность и разглядеть в ней наряду с позитивными и нега­тивные явления. Причем в России негативных явлений и нерешенных соци­альных проблем (рост преступности, коррупции, безработица, социальная по­ляризация, бедность, демографический спад и др.) оказывается больше, чем в восточноевропейских странах. Социологическое сообщество как бы раскалы­вается: одна часть продолжает придерживаться продемократической позиции и, несмотря на признание отрицательных явлений, поддерживает власти; дру­гая часть сообщества, настроенная чрезмерно критически, отходит к проком­мунистической оппозиции и требует изменения существующего строя.

Таким образом, в динамике социального активизма наступила новая фаза, которую можно считать стадией прозрения и раскола. В такие моменты обще­ственное мнение утрачивает свою прежнюю роль. Митинговая демократия уходит в прошлое. Социологи отходят от активной социальной и политичес­кой борьбы, больше внимания уделяют внутринаучной тематике, проведению фундаментальных исследований, разработке теоретико-методологических вопросов, преподаванию и подготовке научных кадров. Одновременно наблюдаются общее снижение уровня политизации населения, рост недове­рия населения к институтам власти и СМИ, спад общественного интереса к социологическим исследованиям. Социология выходит из моды.

Рыночные реформы, о необходимости которых долгое время говорили со­ветские социологи, осуществившись, поставили их, как и всю науку, в крайне бедственное положение. Низкая зарплата и задержки ее выплаты не позво-

генко И.А. Указ соч. С. 26-27.

ляют поддерживать достойный для современной интеллигенции уровень и образ жизни. Вместе со всем народом, социальная судьба которого все вре­мя была предметом переживания российской социологии, ученые обнища­ли и оказались вынуждены бороться за выживание. «Интенсивная пролета­ризация ученых ускорила процесс их относительного и абсолютного обни­щания, вынуждающего отказываться от социального активизма ради заработков и/или других форм самообеспечения. Таким образом, недавний и значительный социальный подъем довольно быстро сошел на нет, соци­альная активность социологов угасла. Значительная часть возможностей, пре­доставляемых социологу возникающим гражданским обществом (и прежде всего возможности их профессионального вклада в управление социальны­ми процессами), оказалась недоступной»'², — пишет И.А. Бутенко.

Социальный активизм — отличительная черта не только российской, но не в меньшей степени и всей западноевропейской интеллигенции. А. Эйн­штейн, Н. Бор, П. Пикассо, Э. Золя, Ж.П. Сартр, Ив Монтан, Дж. Фонда прославились не только своей профессиональной, но и общественной дея­тельностью. Именно их социальный и политический активизм позволяет называть их интеллектуалами. Интеллектуалы используют свой личный ав­торитет и статус, завоеванные в науке, изобразительном искусстве, литера­туре, для участия в политических дебатах. Их голос становится услышанным в силу их известности. Профессиональный статус является гарантией высо­кого общественного статуса.

Российская интеллигенция, выделившись два века назад из образованного сословия и, как единственный носитель знаний, добровольно приняв на себя роль наставника народа, сегодня со своей задачей справляется не лучше, чем 100 и 50 лет назад. В революционные и переходные периоды она находится на передовых позициях, выступает инициатором и автором многочисленных социальных реформ, разворачивая общественный корабль не всегда в том направлении, которое ведет к благополучию и процветанию. В спокойные периоды, называемые временем застоя и стагнации, интеллигенция, в том числе и социологи, уходят в тень.

Социальный эскапизм — явление, противоположное социальному акти­визму, — был присущ западным интеллектуалам в 1980-е, а российским — в 2000-е гг. «Внутренняя эмиграция» социологов проявляется в самых разных формах: отъезд за рубеж, уход из науки в коммерцию, отказ брать на себя социальную ответственность за предлагавшиеся ранее проекты переустрой­ства общества, акцентирование позиции нейтрального наблюдателя в иссле­довании, дистанцирование от служебных и властных постов.

Дата добавления: 2015-06-04