Охотники и собиратели Центральной, Южной и Восточной Африки 4 страница

Нхаро, или нарон, обитают южнее кунг и севернее ко в сравнительно хорошо увлажненной части Калахари [194]. В разное время года на их земле почти повсеместно произрастают разнообразные съедобные растения, на юге бродят многочисленные стада антилоп и другие животные. В сухой сезон нхаро собираются у постоянных водоемов, а в сезон дождей рассеиваются по своим общинным территориям небольшими группами. Экологически обусловленный образ жизни нхаро сближает их с кунг в большей степени, чем с другими бушменами Калахари, к которым нхаро ближе в языковом и культурном отношении. Как и у ко, у нхаро существуют крупные территориальные общности - объединения общин (ньгу). Общины (тсоу) и объединения общин в силу присущей им тенденции к эндогамии, замкнутости и автаркии обладают некоторым этническим своеобразием, каждая община и каждое объединение имеют самоназвание. Однако в отличие от ко, у нхаро границы общинных объединений не являются диалектными границами [169, с. 131-144]. Иногда соседние общины, договорившись, одновременно пользуются одним водоемом и прилегающей к нему территорией. Зимние и летние стоянки нхаро, расположенные в разных частях общинной территории, насчитывают от трех до двадцати односемейных хижин, в каждой от двух до пяти человек. В традиционных условиях средняя численность общины - около двадцати человек. Состав общин часто меняется: люди уходят на какое-то время в другие общины или приходят из них, но территории общин остаются постоянными, что определяет устойчивость общины как социального института.

Итак, несмотря на общность происхождения, хозяйственную и культурную близость, бушмены по-разному приспосабливают свою социальную структуру, единую в основных чертах, к различным природным условиям. Как это вообще свойственно охотникам и собирателям, социальная адаптация в соответствии с особенностями природной среды реализуется в разных обществах различно, обнаруживая большую гибкость. Если кунг концентрируются в сухое время года и рассеиваются в период дождей, гви, наоборот, рассеиваются в сухой период и концентрируются в дождливый. У ко границы между территориями общин более четкие, чем у нхаро, у последних, напротив, устойчивее места стоянок. У нхаро и ко существует особый, присущий только им уровень социально-территориальной организации - объединение общин. Ко редко выходят за пределы своего объединения, нхаро делают это чаще и, подобно кунг, охотнее вливаются в другие общины.

Способность территории обеспечить пищей определенное число людей детерминирует и величину общины, населяющей и осваивающей эту территорию, и численность хозяйственных групп [525, с. 295]. Но какова бы ни была численность общины, последняя сохраняется лишь при условии, что остается эффективным производственным коллективом. Каждая община неизменно имеет нескольких мужчин-охотников и нескольких женщин-собирательниц. Это позволяет общине выполнять ее основную функцию - поддерживать существование каждого ее члена. Чрезмерно крупная община может утратить экономическую эффективность и стать источником внутреннего социального напряжения. Общины бушменов состоят из людей, «которые чувствуют, что они могут хорошо жить и работать в одном коллективе» [390, с. 55]. В любое время какая-то часть общины, если пожелает, может выделиться и образовать новую общину [419, с. 346-347; 421, с. 198]. У бушменов идет процесс общинообразования, который шел, несомненно, и на всем протяжении первобытнообщинной эпохи. Это было одним из механизмов освоения новых территорий и регулирования народонаселения в зависимости от количества и размещения естественных ресурсов.

Для всех бушменов одинаково характерна гибкая социальная организация, успешно перестраивающаяся в соответствии с изменениями в природной среде, всем им свойственны одни и те же механизмы социальной адаптации. В органической приспособленности охотничье-собирательского общества к жизни в меняющихся условиях и к соответствующей социально-экономической перестройке, как и в присущих этому обществу взаимопомощи и эгалитарности, - источник устойчивости и жизнеспособности первобытных социальных структур.

Минимальная единица общества бушменов - это семья, состоящая из родителей, их замужних дочерей с мужьями и женатых сыновей с женами (если их временное пребывание в общине родителей жены подошло к концу). Семья у бушменов, по словам И. Шаперы, - это «ячейка исключительной важности в социальной и экономической жизни» [517, с. 81]. У кунг, как уже говорилось, семьи нередко отделяются от одной общины и вливаются в другую, поэтому семья у них наиболее прочная социальная ячейка. Члены семьи - муж, его жена или жены и их дети - объединены совместной жизнью и хозяйственной деятельностью, основанной на разделении труда. Частота моногинных и полигинных браков в разных группах варьирует. Нередко семьи добывают пищу на территории общины независимо друг от друга, но затем соединяются. Отдельная семья, не говоря уже об отдельном человеке, предоставленная самой себе, лишенная помощи других семей общины, не в состоянии выжить в трудных условиях охотничье-собирательского быта. Относительная хозяйственная самостоятельность семьи, как известно, характерна и для других охотников и собирателей.

Общины у бушменов, как и у пигмеев, объединены не только общностью хозяйства, но и родственными связями (кровнородственными отношениями и свойством), которые являются не менее важным интегрирующим фактором. Речь идет именно о родственных, а не о родовых связях, и все сказанное не делает общины бушменов родовыми общинами.

Хотя браки в большинстве общин вирилокальны, молодые семьи от двух до десяти лет живут в общине родителей жены, а многие остаются в ней навсегда. Таким образом, постоянной вирилокальности может предшествовать временная уксорилокальность. В это время муж обеспечивает охотничьей добычей родителей жены и других членов ее общины. Но охотники все же предпочитают жить в общине, где они родились и где прошла их юность. На территории родной общины они чувствуют себя уверенно как охотники и воины, ведь им известна каждая особенность местности, пути миграций животных и т.д. [419, с. 338-339]. Но и после того как семья окончательно поселяется в общине мужа, между ним и родителями его жены, а следовательно, между двумя общинами сохраняются тесные экономические связи. Бушмены видят смысл временного поселения молодой семьи в общине родителей жены именно в том, что муж должен помогать им, а фактически всей общине. Охотник со своей семьей может поселиться и в любой другой общине, если члены ее не возражают и если он имеет там близких родственников или свойственников.

Таким образом, тип локальности послебрачного поселения, свойственный бушменам, можно определить как амбилокальный. Он позволяет наиболее рационально распределить население в зависимости от размещения естественных ресурсов, расширить связи между общинами, увеличить гибкость и мобильность социальной организации. Связи по браку между общинами способствуют укреплению их экономической базы (они получают в свое распоряжение и более обширные территории, и более разнообразные природные ресурсы). Доступ в зоны с иными экологическими условиями, к иным источникам питания особенно важен в периоды, когда ощущается острый недостаток в последнем. Но и при обычных сезонных климатических колебаниях люди получают доступ к ресурсам довольно большой области, где эти колебания значительно смягчены.

Если общины - как бы стабильные узлы социальной организации, существование, структура и динамика которых определяются прежде всего нуждами производства, то отношения внутри каждой общины и между отдельными общинами строятся главным образом на основе кровного родства и свойства. При отсутствии племенной организации эти связи объединяют в социальные организмы как региональные совокупности общин, например у кунг, так и межобщинные объединения, как у нхаро и ко. И если две тысячи бушменов гви представляют собой, по словам Дж. Зильбербауера, рыхлую совокупность автономных общин, то связи и между ними поддерживаются родственными отношениями, взаимными браками, а также сетью дарообмена [525, с. 273-274].

Типы семьи нередко являются фазами развития отдельной семьи: простая семья превращается в сложную, а сложная семья, состоящая из нескольких простых семей и представителей нескольких поколений, может образовать самостоятельную общину. По словам Л. Маршалл, простые семьи - материал, из которого строятся сложные семьи и общины [421, с. 168].

Семейная и родственная структура, как уже упоминалось, обнаруживается в плане поселения. Семейные хижины располагаются семейными кустами: хижины родителей рядом с хижинами их женатых или замужних детей. Выделяются также хижины или зоны для неженатых юношей и незамужних девушек. Очаг - символ простой семьи; в сложных семьях каждая семья имеет собственный очаг [419, с. 343]. Глава семьи - отец. Вообще функции руководства социальными общностями возлагаются у бушменов на мужчин как охотников и защитников [419, с. 340-341].

По достижении зрелости или чуть позднее девушки и юноши проходят инициацию, которая включает их в систему половозрастной стратификации, связанной с различием социальных статусов. Половозрастная стратификация находит выражение в пищевых табу - запрете людям разного возраста и пола в критические периоды их жизни - во время обрядов инициации, в периоды беременности и т. п. - принимать некоторые виды пищи [517, с. 97-101, 109, 118-126].

Соседние общины поддерживают регулярные связи. Укреплению их способствует, в частности, то, что помимо общинных земель существуют межобщинные охотничье-собирательские угодья, принадлежащие нескольким общинам [517, с. 155-156]. В Калахари большинство межобщинных контактов имеет форму взаимных посещений как отдельными людьми, так и маленькими группами, например простыми семьями. Частота и интенсивность таких посещений зависят от интенсивности отношений кровного родства и свойства, от количества взаимных браков. Гости из дружественных общин пользуются теми же правами на ресурсы территории, что и хозяева [525, с. 303].

Межобщинные связи жизненно необходимы бушменам, поэтому там, где фактические родственные связи между общинами отсутствуют, устанавливается фиктивное родство (или «родство по имени», как его иногда называют в литературе), при котором родственниками считаются все, кто носит одно и то же имя. Люди, включенные в систему фиктивного родства, ведут себя по отношению друг к другу как родственники [418, с. 1-25]. Подобное включение неродственников в систему родственных отношений существует во многих первобытных обществах, в том числе у австралийцев. Фиктивное родство, к которому прибегают обычно общины, расположенные далеко друг от друга, помогает им наладить прочные контакты и расширяет доступ к отдаленным природным ресурсам. Фиктивное родство позволяет бушменам распространять родственные связи далеко за пределы сферы фактических родственных отношений. Так, тысячи бушменов кунг связаны цепью фиктивного родства от Анголы на севере до Ботсваны на юге [388, с. 356-357].

Кроме фактического и фиктивного родства у бушменов есть еще одна система, связывающая людей из различных, часто отдаленных общин, - межобщинный дарообмен, или ксаро. Подобно родственным связям, дарообмен, основанный на взаимности, также способствует упрочению межобщинных отношений и взаимному доступу к природным ресурсам отдельных общин, что помогает людям преодолеть временную нехватку воды и пищи. Дарообмен как бы связывает представителей разных общин, родственников и друзей, единой цепью взаимных обязательств [497, с. 147, 186-191, 200-201, 215-218]. Обе системы связей - фактическое или фиктивное родство и дарообмен - образуют своеобразную экономическую инфраструктуру.

А. Баликци сравнивает бушменов кунг с эскимосами нетсилик, живущими на арктическом побережье Канады. Несмотря на многочисленные и очевидные различия в культуре двух народов, в их социальной организации много общего, сближающего их и с другими охотниками и собирателями [165, с. 261-262]. Общинная организация как бушменов, так и эскимосов характеризуется гибкостью и высокой адаптивностью, состояниями концентрации и дисперсии, сезонными колебаниями численности. Все это, способствуя эффективному освоению природных ресурсов, ведет к тому, что неродственники часто оказываются в одной общине или хозяйственной группе. Оба общества сближает, по словам А. Баликци, существование только двух типов социально-территориальной структуры - семьи и общины; последняя состоит из простых или сложных (расширенных) семей, связанных отношениями кровного родства и свойства. Известно, впрочем, что у бушменов кое-где встречается третий тип социально-территориальной структуры - объединение общин. У бушменов и эскимосов отсутствует унилинейное родство - одна из основ родовой организации; счет происхождения - билатеральный. Родственные связи - важный фактор, соединяющий людей одной общины и разных общин, однако в обоих обществах отдельный человек или семья могут, если пожелают, влиться в другую общину, где преобладают люди, не связанные с ними родством. Существует структурный механизм, интегрирующий в общине неродственников (у бушменов - отношения фиктивного родства, у нетсилик - партнерство по дележу мяса тюленей). Оба обычая направлены на упрочение социальных отношений внутри общины в тех случаях, когда фактические родственные связи не охватывают всех ее членов.

По свидетельству Й. Бьерре, несмотря на индивидуальные особенности людей, различия в темпераментах и характерах, бушмены - члены одной общины живут вместе в естественной гармонии [41, с. 88-89]. Община - это мир бушмена; в повседневных контактах с небольшим кругом людей проходит вся его жизнь. «Наша община - это наш народ, - сказал один бушмен ко. - В нескольких километрах живет другой наш народ». Между двумя общинами протянулись нити родственных связей. По ним осуществляются многообразные межличностные и социальные контакты. Во время засухи обе общины делят друг с другом свои водоемы. Бушмены знают о существовании других общин, которые они называют «теми людьми», но с ними они не так близки [329, с. 86-87]. Выше уже говорилось, что у ко и нхаро существуют объединения нескольких общин, которые основаны на родственных связях и имеют тенденцию к эндогамии. У объединения общин есть свои границы и свое название. Это - наиболее крупная общность, представители которой поддерживают интенсивные социальные связи и осознают себя как один народ, они-то и называют друг друга «наш народ». У других бушменов этническая структура строится на базе отдельных, автономных общин. Кунг, например, к бушменам из отдаленных общин относятся недоверчиво, даже если те говорят на том же языке. Всех бушменов-чужаков кунг называют «опасными людьми», а всех небушменов - «животными без копыт». Небушмены, говорят они, подобны львам и гиенам и потому еще более опасны [567, с. 11, 24]. Стадиально все это - одна из самых ранних форм этногенеза. Структурирование этнических общностей на этой стадии развития находится под прямым воздействием пространственного фактора. Интенсивность социальных и иных связей, возможная лишь на сравнительно ограниченной территории, - вот что способствует оформлению общностей этого типа.

Отдельные общины (и объединения общин у нхаро и ко) входят, в свою очередь, в более крупные общности, такие, как кунг, гви, ксам и др., которые мы называем этническими группами. Они являются, самое большее, лингвистическими общностями; общины, входящие в них, говорят на одном языке или диалектах одного языка. Следствие естественной изоляции отдельных этнических групп - тенденция к эндогамии. Нет никаких признаков племенной организации, племенных органов власти; на этом уровне отсутствует даже столь свойственная бушменам солидарность: бушмены никогда не действуют в интересах всей этнической группы [517, с. 75-76]. Такая крупная общность, как кунг, говорит на нескольких языках, и Н. Хауелл на этом основании предпочитает не называть их племенем [341, с. 4-5]. Многоязычие свойственно, однако, не только кунг, оно встречается довольно часто на этом, еще очень раннем уровне становления племени как этнической и социальной общности. Этнические группы бушменов во многом аналогичны австралийским племенам, но в некоторых отношениях они еще более диффузны и неоформленны, чем последние, а некоторые - слишком велики (кунг, например, насчитывают 13 тыс. человек). Не случайно И. Шапера характеризует их почти так же, как мы характеризовали племена австралийцев: у бушменов, пишет он, «племя фактически не более чем рыхлая совокупность независимых общин, обладающая общим языком и самоназванием» [517, с. 76]. У некоторых этнических групп бушменов, например у кунг, ко, гви, однако, нет и общего самоназвания. Возможно, что бушмены находятся на еще более ранней, чем австралийцы, стадии формирования племени как общественного института. Поэтому-то мы предпочитаем не называть этнические группы бушменов племенами. И у бушменов, и у австралийцев община как социальная общность выступает с гораздо большей определенностью. По словам Шаперы, «община, а не племя является у бушменов реальным социально-политическим единством» [517, с. 76].

Со словом «община» (нгабеси) у кунг связаны два понятия: «собственность на землю», субъектом которой является общинное ядро (кхауси), и «территория общины» (нгоре) [421, с. 184-187]. Собственность на землю кхауси является формальной. Отождествление собственности на землю с группой ближайших родственников внутри общины у бушменов можно сравнить с отождествлением собственности на землю с родовым ядром общины у аборигенов Австралии. И там, и здесь земля общины фактически принадлежит всей общине, всему коллективу, который живет и трудится на ней, и это находит выражение в реальных взаимоотношениях внутри общины, в том числе и в распределении пищи. Понятие «коллективная собственность на землю» подразумевает и право всех членов общины на ее ресурсы, и запрет пользоваться ими без разрешения собственников. Однако ресурсы общинной территории охотно предоставляются близким родственникам или партнерам по обмену [421, с. 189; 363, с. 77-78; 463, с. 111-129].

Люди, влившиеся в общину со стороны, имеют то же право на землю и ее ресурсы, что и люди, родившиеся в ней; покидающие общину такое право теряют [421, с. 184, 189]. Это лишь подтверждает, что собственность кхауси на территорию общины и ее ресурсы является формальной. В экономическом смысле подлинный собственник земли и ее ресурсов - вся община в целом как единый производственный коллектив.

Формальное право кхауси передается из поколения в поколение по отцовской или материнской линии до тех пор, пока потомки населяют данную местность [390, с. 338]. Один из старейших мужчин в каждой общине (кхау нга) является, как утверждают бушмены кунг, наследственным «собственником» всей воды и всех растений на земле общины, но не животных. В нем как бы персонифицирована собственность общины на землю. В действительности ресурсы территории контролируют все члены общины как единое и равноправное целое, и у кхау нга не больше прав на них, чем у любого члена общины [421, с. 191-195]. Каждый имеет право охотиться и собирать пищу на любом участке общинной земли, пользоваться водой из любого ее водоема. Есть, правда, сведения о существовании в особых случаях некоего подобия личной собственности на землю у бушменов ауен: если человек сжигает участок вельда, чтобы способствовать росту растительности на нем, он, как утверждают информаторы, приобретает исключительное право на данную территорию, и другие члены его общины не смеют собирать здесь растительную пищу без его разрешения [517, с. 127]. Это - один из примеров свойственной первобытному обществу личной собственности, созданной личным трудом. В других группах бушменов такой же личной собственностью человека являются найденные им гнездо страуса или улей с медом, которые он отмечает особым знаком [153, с. 121-122; 421, с. 188]. Но все это лишь исключение из правила, согласно которому земля и ее ресурсы находятся в коллективной собственности всех членов общины.

Нгоре - участок земли, содержащий источники пищи и воды как основы существования обитающей на этой земле группы людей [421, с. 71-72], Размеры нгоре - от 300 до 600 кв. км. Земля, окружающая нгоре, не принадлежит никому, ее совместно осваивают соседние общины [390, с. 334]. В пустыне, где нгоре часто не имеют четких границ и иногда частично перекрывают друг друга, особую важность приобретает центр общинной территории - обычно один или несколько водоемов.

Территориальность у кунг, выраженная слабее, чем у многих других охотников и собирателей, напоминает отношение к земле некоторых австралийских племен, живущих в аналогичных условиях. Окружающее водоем пространство служит источником пищи и является территорией той или иной общины. Размеры этого пространства таковы, что охотники и собиратели могут обойти его в течение дня. Многим охотникам и собирателям, в том числе бушменам, свойственно диалектическое, противоречивое сочетание жесткой территориальности, с одной стороны, и ее отсутствия - с другой. В ответ на различные требования среды эти общества с присущей им гибкостью и адаптивностью склоняются то к одному, то к другому. В условиях неравномерного распределения запасов воды, растительных и животных ресурсов при непредсказуемости количества осадков лучше приспособленными оказываются более гибкие общественные структуры с открытыми границами, способные к перегруппировке, слиянию и расщеплению. В то же время, согласно X. Хейнцу, территории, принадлежащие ко, имеют строго определенные границы, очерченные приметами местности или зафиксированные в сознании людей. Чужаки не смеют нарушать эти границы [328, с. 407-408]. Однако общины ко сами по себе не строго территориальны; общественной единицей, обладающей этим признаком в полной мере, является объединение общин. Общинные территории одного объединения всегда открыты для членов общин, входящих в него. X. Хейнц и Дж. Зильбербауер объясняют территориальность бушменов ко и гви экологическими условиями, нехваткой воды и пищи и необходимостью строго контролировать их; нхаро, находясь в лучшей экологической ситуации, менее строго ограничивают доступ к своим ресурсам [328, с. 414; 525, с. 294-296]. По мнению Е. Кашдан, наибольшее развитие территориальности наблюдается у бушменов, живущих в наиболее экстремальных природных условиях. В то же время территориальность бушменов исследовательница называет «альтруизмом, основанным на взаимности», так как территориальность часто связана с взаимовыгодным обменом ресурсами между различными группами [224, с. 47-66]. Даже кунг, у которых территориальность развита меньше, чем у других бушменов, враждебно встречают чужака, без разрешения вступившего на землю общины и не имеющего здесь родственников. Если какая-либо община желает устроить стоянку на земле соседей, она должна получить их согласие [421, с. 132; 526, с. 141; 390, с. 336]. Когда межобщинные конфликты, связанные с нарушением общинных границ, приобретают острый характер, враждующие общины прибегают к особым замирительным обрядам, по своему характеру и функциям аналогичным замирительным обрядам австралийцев [255, с. 52, 67, 85; 517, с. 157-159; 260].

Защита членами общины или объединения общин своей территории - одно из проявлений территориальности, свойственное н другим охотникам и собирателям. С приходом европейских колонизаторов бушмены, подобно австралийцам, тасманийцам и американским индейцам, сражались и умирали за свою землю. Объяснение территориальности или ее отсутствия одной лишь неблагоприятной исторической ситуацией, в том числе воздействием колонизации, неубедительно. За многие века охотничье-собирательские общества выработали целый ряд адаптивных механизмов, которые приводятся в действие иногда в различных, а иногда и в сходных условиях. Однако в условиях социальной, демографической или экологической напряженности эти общества, как правило, сравнительно более территориальны и агрессивны [259, с. 317-333; 306, с. 109-120]. При этом степень территориальности неодинакова не только в разных обществах, но и внутри одного и того же общества. Ведь со временем меняются его взаимоотношения с соседями, от сезона к сезону, от года к году меняются экологические и демографические факторы. Изменчивы и параметры территории, на которую претендует та или иная группа. Так, нхаро связывают себя только с местом, где община постоянно устраивает свои стоянки, тогда как ко претендуют на обширную территорию, хозяйственно осваиваемую объединением общин. Следовательно, территориальность охотников и собирателей нельзя сводить к единой формуле, как и понятие «собственность на землю». Я уже говорил о необходимости различать экономическую и неэкономическую (например, тотемическую у австралийцев) формы собственности на землю и соответственно субъекты этой собственности, например общину и тотемическую группу или родовое ядро у австралийцев, общину и родственное ядро у бушменов.

«В отличие от австралийцев бушмены кунг не имеют на своих землях тотемических святилищ, однако отношение их к нгоре характеризуется такой же глубокой привязанностью и той же экономической необходимостью», - пишет Р. Ли [363, с. 94]. В понимании бушменов, каждый человек «принадлежит» к той или иной нгоре; не только земля принадлежит людям, но и люди - земле [421, с. 71]. То же самое говорят о своих общинных и тотемических землях аборигены Австралии. Но если в Австралии субъектом собственности на землю номинально считаются тотемическая группа или мужское родовое ядро общины, то у бушменов, не имеющих родовой организации, номинальным, а не фактическим собственником земли является родственное ядро общины, состоящее из мужчин и женщин.

Присоединяясь к другой общине, бушмен кунг, а также его потомки становятся собственниками нгоре новой общины [421, с. 185]. Вступая в брак, бушмен получает право пользоваться ресурсами территории общины жены или мужа, а право пользования в данном случае совпадает с правом собственности - фактической, а не номинальной, ибо иной формы реализации этого права первобытная община не знает.

В обществе бушменов отсутствуют предпосылки для возникновения каких-либо имущественных различий. Общественные нормы поощряют взаимопомощь, великодушие и коллективизм. Взаимопомощь, доминирующая черта первобытного общества, проявляется и на внутриобщинном, и на межобщинном уровне [421, с. 78-79, 84-90, 92-94, 349-371].

Право на ресурсы, находящиеся на территории других общин, дает приглашение или разрешение их собственников [421, с. 187]. Участки, изобилующие растительными ресурсами, порою используются несколькими общинами [363, с. 54-59], а на бесплодные участки не претендует никто. «Что пользы в земле, которая не приносит пищи? Ведь ее нельзя съесть», - говорят бушмены [421, с. 72].

Вода в условиях Калахари - основа жизни. Естественно, что непересыхающие водоемы не могут быть исключительной собственностью одной общины. Во время охоты люди, преследующие животное, также пересекают границы общинных территорий. Ведь животное, пока оно не убито, не принадлежит никому. И все же обычно бушмены избегают охотиться на земле чужой общины и начинают поиски добычи в направлении, которое считают «своим». Если животное убито на чужой территории и собственники ее находятся поблизости, им может быть отдана часть добычи, но это не обязательно [421, с. 131-132; 459, с. 51; 329, с. 89]. В отличие от охотничьей добычи растительные ресурсы принадлежат собственникам земли, на которой они растут. Все важные для собирательства местности, в том числе рощи монгонго, поделены между общинами. Как бы ни была велика территория общины, бушмены превосходно знают каждую ее особенность; сотни мест на этой земле имеют собственные названия [567, с. 10].

В прошлом у бушменов существовала еще одна социотерриториальная система, о которой сохранились лишь отрывочные сведения. Р. Ли характеризует ее как систему «групп, имеющих названия» (названия животных и растений, отличительные свойства входящих в группу людей, например Жирафы, Воины, Короткие ноги и т. п.). Группы эти были экзогамными; так, Жирафы не могли жениться на Жирафах. Однако никаких признаков однолинейного наследования, а следовательно, родовой организации не было. Подобно кхауси, группы эти были субъектами формальной собственности на землю [255, с. 68, 128; 281; 390, с. 340-343]. В настоящее время система «групп, имеющих названия», почти исчезла, но они, видимо, были одной из ранних стадий тотемической организации, не получившей дальнейшего развития, возможно, под воздействием внешних, экзогенных факторов.

Орудия, оружие и другие предметы индивидуального пользования, т. е. все то, что человек сделал своими руками, находится в его личной собственности. Оружие и другие вещи, принадлежавшие бушмену при жизни, кладут с ним в могилу, но не потому, что они понадобятся ему в загробной жизни, а потому, что остаются его личной собственностью и после смерти. Даже муж не может распоряжаться тем, что принадлежит его жене, без ее разрешения; хижины принадлежат семьям, живущим в них [517, с. 147-149; 363, с. 366; 41, с. 132]. Пища формально принадлежит ее добытчику, но обычай требует, чтобы все собранное или добытое на охоте обязательно распределялось [421, с. 190]. Так, у кунг животное принадлежит собственнику стрелы, которой оно убито, и, где бы это ни случилось, охотники уносят его в общину собственника стрелы. Небольшое животное вроде черепахи принадлежит человеку, поймавшему его, и он делится с членами своей семьи и с теми, кто подошел к их костру. Крупное животное распределяется среди всех членов общины согласно строгим правилам, многочисленные упоминания о которых содержатся и в ранних, и в более поздних источниках [467, с. 114; 548, с. 41; 254, с. 442; 276, с. 100; 517, с. 93, 100-101; 421, с. 295-303; 363, с. 358-363; 41, с. 103]. Растительная пища поступает в распоряжение отдельных семей, однако тех, у кого ее нет, накормят. В итоге собранная пища более или менее равномерно распределяется между всеми членами группы.

Дата добавления: 2015-07-02