Охотники и собиратели Южной и Северной Америки 2 страница

По подсчетам А. Кребера, численность индейцев Калифорнии сократилась с 133 тыс. в 1770 г. до 16 тыс. к началу XX в. [103, т. 1, с. 270; 219, с. 71]. В 70-е годы XX в. в Калифорнии насчитывалось 40 тыс. местных индейцев [124, с. 316].

Вплоть до колонизации индейцы Калифорнии, за исключением юма, диегоэньо, кагуилья и камия, живущих на крайнем юге, не были знакомы с земледелием, не знали они и скотоводства. Традиционная экономика, основанная на охоте, рыболовстве и собирательстве, обеспечивала самую высокую в Северной Америке плотность населения - в среднем один человек на 2,5 кв. км [376, с. 41]. Это объясняется не только благоприятными природными условиями, но и развитой технологией присваивающего хозяйства. Для юки, майду и многих других групп, занимавшихся охотой, собирательством и рыболовством, были характерны крупные общины, насчитывавшие 100 человек и более, и долговременная или сезонная оседлость [171,с.155-236].

Техника охоты, рыболовства и собирательства калифорнийских индейцев основывалась на материалах, характерных для каменного века; огонь добывался высверливанием. Несмотря нa примитивность и ограниченность орудий труда, приемы и методы добывания пищи и особенно ее сохранения достигли сравнительно высокого уровня. В этом индейцы Калифорнии опередили многих других охотников и собирателей. Центральнокалифорнийские племена, основой существования которых было собирательство, умели хорошо обрабатывать и хранить желуди, владели различными способами приготовления пищи из них. «Этот источник пищи был практически неисчерпаем» [124,. с. 291], он, вероятно, более всего способствовал тому, что население Калифорнии не знало, что такое голод. Кроме желудей имелось и много другой пищи растительного происхождения. Разнообразными и технически совершенными были способы рыболовства, охоты на оленей и других животных, на водоплавающую птицу [87, с. 115-118; 375].

Желуди и лососи, заходящие во время нереста в реки Калифорнии, добывались и заготавливались впрок в больших количествах. Желуди давали индейцам Калифорнии такой же устойчивый и обильный урожай, как бушменам - орехи монгонго. По своей регулярности и продуктивности, по социальным последствиям собирание желудей и лов лососевых рыб можно сравнить с собиранием урожая дикорастущих растений (риса, саго и др.) народами - собирателями урожая или даже со сбором урожая культурных растений народами-земледельцами [624, с. 52-67]. Это наряду с умением делать запасы продуктов собирательства, рыболовства и охоты было условием долговременной оседлости, сочетавшейся с сезонной мобильностью, высокой плотности населения, образования необычно крупных общин (вероятно, самых крупных из известных этнографии общин охотников и собирателей), наконец, первых ростков имущественного и социального расслоения, не свойственных большинству других охотников и собирателей.

Охота и рыболовство были мужскими занятиями. Охотились калифорнийские индейцы как индивидуально, так и коллективно. В коллективной охоте загоном на оленей, лосей и антилоп участвовало иногда до сорока человек. Собирательством занимались главным образом женщины. Они же вялили рыбу и мясо, обрабатывали продукты собирательства. Подобно аборигенам Австралии, тасманийцам и бушменам, калифорнийцы систематически сжигали траву и кустарники на обширных пространствах, что способствовало росту растительности в следующем сезоне и привлекало стада животных [174, с. 19-48]. К началу колонизации ландшафт Калифорнии вследствие воздействия на него человека на протяжении тысячелетий стал в значительной мере антропогенным.

Многообразие природных условий определило особенности освоения природной среды различными этническими группами. Так, годичный цикл у восточных помо, типичный для многих других групп, находился в тесной зависимости от экологических условий и смены сезонов, от движения рыбы в реках. Ранней весной, во время хода рыбы, люди жили в постоянных селениях, в мае - июне рассеивались небольшими группами для собирательства и рыбной ловли в озерах, в июле возвращались в селения, но продолжали заниматься собирательством, в сентябре - октябре уходили для сбора желудей и другой растительной пищи, в ноябре снова возвращались в селения и охотились на водоплавающую дичь, пока в конце февраля снова не наступало время хода рыбы [318, с. 310].

Наибольшим своеобразием отличалась социально-культурная адаптация племен Северо-Западной Калифорнии - толова, юроков, хупа, карок, хозяйство которых было ориентировано преимущественно на речной и морской промысел. У них имелись лодки-долбленки, предназначенные для плавания по рекам и вдоль морского побережья. В поселениях-общинах толова, расположенных вдоль морского побережья, насчитывалось до 300 человек в каждой. Освоение природной среды носило циклический характер, определявшийся сменой сезонов - сухого (с июня по сентябрь) и дождливого. В зависимости от времени года основой существования толова служили то продукты рыболовства и охоты на морского зверя, то продукты наземной охоты и собирательства. Они меняли свои поселения, то собирая желуди и охотясь на лесных животных, то добывая морских или речных животных, рыбу, собирая моллюсков [318, с. 129-130; 295, с. 49-78]. Культура чумашей, населявших юго-запад Калифорнии, была ориентирована преимущественно на море: они охотились на тюленей, ловили рыбу. Йокутсы Центральной Калифорнии большую часть года жили в постоянных селениях, но весной или в начале лета покидали их, причем отдельные семьи уходили на свои обычные угодья. Здесь мужчины ловили рыбу, охотились, а женщины вялили мясо на зиму, делали запасы растительной пищи. В сентябре йокутсы возвращались в свои селения [286, с. 82-85]. Для моно, хозяйство которых также основывалось на охоте, рыболовстве и собирательстве, была характерна та же сезонная мобильность, позволяющая им осваивать различные участки общинных территорий на склонах гор.

В долговременных и постоянных поселениях возводились прочные деревянные жилища двух основных типов - наземные и полуземлянки. В сезонных поселениях зимние жилища делались вместительнее летних, и если последние обычно предназначались для одной простой семьи, то зимние жилища были рассчитаны нередко на несколько простых семей. Внутри жилища устраивался один или несколько очагов. Кроме того, в поселении имелись общественные дома для собраний и обрядов, причем некоторые могли вместить несколько сот человек, хранилища для желудей, мастерские, «дома для потения» - бани. Последние служили одновременно клубами для мужчин.

В качестве универсальной ячейки общества калифорнийских индейцев и основного субъекта собственности на землю А. Кребер выделяет общность, которую он называет «малым племенем» (tribelet). Калифорнийское племя, в его понимании, - это общность, обладающая культурным и языковым единством, но в отличие от «малого племени», лишенная какой-либо внутренней организации. По подсчетам Кребера, в Калифорнии насчитывалось около 500 «малых племен», в каждом примерно от 100 до 500 человек. Имеются сведения и об общностях, численность которых доходила до 2 тыс. человек [376]. Некоторые авторы предпочитают называть «малое племя» общиной (community). Этот термин адекватно отражает сущность данной социальной формы. Каждое «малое племя», отмечает Кребер, обычно состояло из нескольких поселений, и если «малое племя» является общиной, то это община высшей, или первой, степени, а поселения, входящие в нее, - общины низшей, или второй, степени. Двухстепенная иерархическая соподчиненность общин отмечена у аборигенов Австралии, веддов и некоторых других народов. Территории общин второй степени были расположены на территории, принадлежавшей общине первой степени, и, в свою очередь, находились в их собственности. Иными словами, в пределах территории общины первой степени располагались охотничьи, собирательские и рыболовные угодья общин второй степени. Иерархической общинной структуре соответствовала иерархическая структура отношений собственности на землю. Каждый член общины второй степени имел равное с другими право на природные ресурсы ее территории, если только это право не ограничивалось семейными притязаниями на участки общинной территории. Отношения собственности на землю покоились на принципах коллективизма и равноправия, как это свойственно и другим охотникам и собирателям. Правда, в пределах общинных угодий отдельные участки нередко переходили в собственность отдельных семей, но собственность эта имела условный, временный характер, и над ней возвышалась собственность всей общины как верховного распорядителя земли. Участки отдельных семей в конечном счете оставались собственностью общины, и семьи были их владельцами до тех пор, пока пользовались ими, и лишь потому, что вложили в них свой труд. Подобные семейные участки встречаются и у других охотников и собирателей, но опять же не находятся в частной собственности семей, на них распространяется лишь право преимущественного пользования [87, с. 113; 377, с. 19-58].

Община первой степени была не только основной собственницей земли, но и крупнейшей общностью, выступавшей в качестве автономной потестарной единицы - ее нередко возглавлял вождь, власть которого, однако, не распространялась за пределы общины. На уровне племени вождей или каких-либо органов власти не существовало. Каждым поселением, входившим в общину первой степени, управлял старейшина. Вождю общины первой степени, обычно жившему в главном, самом крупном поселении, подчинялись старейшины остальных поселений. Итак, иерархической общинной структуре соответствовала не только иерархическая структура отношений собственности на землю, но и иерархическая структура власти. Последняя в отличие от отношений собственности на землю во многом уже отошла от принципов равноправия и демократизма. Достаточно сказать, что статус вождя и старейшины часто был наследственным. У других охотников и собирателей подобных отношений власти нет.

Община первой степени - типичная для Калифорнии автономная, самоуправляющаяся общность, признававшая одного вождя, а поселение, в котором жил вождь, являлось «политическим», экономическим и обрядовым центром всей общности. Общину первой, высшей, степени можно назвать общиной-вождеством. Такого социального образования нет у других охотников и собирателей, упоминаемых в данной книге. Условия формирования общины-вождества - это долговременная оседлость и умение сохранять впрок большие запасы пищи, что способствует созданию прибавочного продукта. Символизируют ее, как будет показано ниже, специфические материальные ценности.

В социальном отношении племя представляло собой не более чем совокупность подобных общностей. Племенная организация формировалась в общинах первой степени, которые А. Кребер не случайно назвал «малыми племенами». Общины первой степени, или общины-вождества, - это как бы потенциальные или формирующиеся племена.

Поселения, в свою очередь, состояли из простых семей, включавших кроме родителей и детей также и других родственников, а иногда и неродственников. Семья насчитывала обычно от пяти до десяти человек. Существовали и крупные семейно-родственные группы, объединявшие несколько десятков человек, которые, по терминологии американских авторов, образовывали патрилинейные домохозяйства (households) или домовые общины, основанные, во-первых, на коллективном производстве и коллективной собственности на добываемую пищу и, во-вторых, на разделении труда между мужчинами и женщинами [87, с. 110-113].

Хотя первичной социальной ячейкой была простая семья, социально-экономические и родственные связи выходили далеко за ее границы: объединяли семьи в домохозяйства, а последние в поселения-общины. Основой социально-экономической структуры было поселение-община, которое осваивало определенную территорию и состояло из отдельных семей, связанных родственными и иными узами. Возглавлял такую общину старейшина. Несколько поселений-общин входило в общину первой степени, или общину-вождество, а несколько общин-вождеств иногда составляли федерацию, связанную экономическими и обрядовыми узами; в ее распоряжении могли находиться общие обрядовые центры [318, с. 676].

Временные, сезонные поселения принадлежали общинам, населявшим постоянные поселения. Это были их сезонные базы. При старейшине поселения-общины иногда существовал совет наиболее авторитетных людей общины. Поселение-община в большинстве племен функционировало как единый социально-экономический механизм под руководством старейшины и совета при нем, а отдельные семьи, выполнявшие те или иные общественно полезные функции, выступали как части этого механизма. Например, одни семьи изготовляли обсидиановые наконечники для стрел, другие - корзины, третьи - ловушки или сети на водоплавающую дичь, четвертые специализировались на охотничьей магии. Были семьи, поставляющие шаманов. Во время сбора урожая желудей или орехов жители нескольких поселений объединялись в одно стойбище, которое иногда насчитывало 200-300 человек.

Степень социальной интеграции была неодинаковой. Наиболее «атомизированной» была структура северо-западных племен; отдельные поселения-общины, а нередко и отдельные домохозяйства внутри их образовывали почти автономные, слабо связанные между собой общности [318, с. 673-674]. У хупа и их соседей в поселениях-общинах насчитывалось от 6 до 28 домов и от 50 до 200 жителей. Многие поселения назывались по той или иной примете местности, иногда название было связано с каким-либо мифологическим событием [318, с. 168-169]. У толова каждому селению принадлежала часть побережья. Хозяйство юроков, карок и хупа было более ориентировано на долины и устья рек. Границы общинных территорий были четко ограничены, произвольное нарушение их не допускалось. Община толова жила в постоянном поселении от 9 до 10 месяцев в году и только в конце лета покидала его для ловли рыбы и сбора желудей. Общины объединялись лишь для обрядовой ежегодной охоты на морских львов. Каждая семья осваивала особый участок общинной территории, где собирала желуди и ловила лососей. Семья жила в отдельном доме. Помимо жилищ и обязательного «дома для потения» в поселении были специальные места для изготовления каменных орудий, разделки животных и для других работ [318, с. 128-131].

Юки делились на восемь или девять общин первой степени, каждая из которых была совокупностью общин второй степени, населявших определенную местность. Они идентифицировали себя как люди селений А, Б, В и т. д. Община первой степени охватывала несколько поселений и носила название главного из них. Такая же социально-экономическая структура была у помо, майду и винтунов: община первой степени объединяла несколько поселений-общин второй степени. Общины первой степени были самостоятельными, самоуправляющимися сообществами. В главном поселении жил вождь, признаваемый всей общиной. Территория со всеми естественными ресурсами находилась в коллективной собственности всех ее членов. Границы этих территорий были хорошо известны соседям, которые избегали нарушать их. Зимой общины концентрировались в поселениях, лето было периодом дисперсии. Помо насчитывали около 8 тыс. человек и объединялись в 34 общины первой степени, в каждой из которых было от 100 до 2 тыс. человек. Кроме того, все помо делились на семь диалектных групп, в каждую входило несколько общин первой степени. Если исходить из того, что помо было единым племенем, эти группы можно назвать подплеменами. Каждая община второй степени имела своего старейшину, а все старейшины входили в руководящий совет общины первой степени при ее вожде. Общины второй степени жили в постоянных или во временных сезонных поселениях, расположенных на зимних или летних угодьях. У всех названных этнических групп преобладала патрилинейность, у помо прослеживались элементы матрилинейности. Большую роль играли тайные общества [376, с. 160-163, 228-230, 396; 219, с. 318-320, 322-325; 318, с. 5, 293].

По утверждению исследователей, только йокутсы, юма и мохэвы, населявшие центральную и юго-восточную части Калифорнии, ближе остальных калифорнийских индейцев подошли к созданию племенной организации, характерной для многих других североамериканских индейцев. У йокутсов каждая община первой степени говорила на особом диалекте, что несвойственно большинству калифорнийцев, и имела самоназвание. Община первой степени насчитывала в среднем 300-350 человек, причем у северных йокутсов большая часть такой общины жила в главном поселении, там же жил ее вождь. У южных йокутсов общинам первой степени также была свойственна концентрация. Общины первой степени были совершенно независимы. Состав общин был довольно стабилен. Поселение состояло или из небольших, односемейных домов, или из больших жилищ, рассчитанных на десять семей и более. Внутри последних были выделены секции для малых семей, в каждой - свой очаг [376, с. 474-475; 219, с. 28, 320-321; 318, с. 450-454, 464-466; 287, с. 409-426].

Богатые продовольственные ресурсы и разностороннее хозяйство - продуктивное рыболовство, охота на водоплавающую дичь, собирание моллюсков и растительной пищи - позволяли южным йокутсам жить оседло большую часть года; только весной или в начале лета отдельные семьи уходили на несколько месяцев на свои собирательские угодья.

Мохэвы (их самоназвание - хамакхава) рассматривали себя как единую общность, а свою землю - как единое целое. Их поселения, часто временные, были малы и разбросаны на большом расстоянии друг от друга [376, с. 727; 219, с. 322].

Территория кагуилья в Южной Калифорнии была разделена на десять или двенадцать частей. Л. Бин, реконструирующий их социальную организацию в доколониальное время, обозначает группы, которым принадлежали эти земли, термином «сиб» (sib), под которым он понимает совокупность нескольких локализованных патрилинейных линиджей. По его словам, сиб был экономической и обрядовой ячейкой общества. В пределах территории этой группы отдельные линиджи имели собственные собирательские и охотничьи угодья. Таким образом, некое подобие двухстепенной общинной структуры прослеживается и у кагуилья. Существовала и семейная собственность на отдельные деревья или рощи. Оседлость была долговременной, отдельные хозяйственные группы или семьи покидали поселение только для сезонной охоты, собирательства или обмена с соседями. Когда возникала необходимость переселиться на новое место, поселение основывалось обычно в границах территории сиба, причем переселившаяся группа сохраняла право собственности на ту же территорию и ее естественные ресурсы [172].

В отличие от общин племена калифорнийских индейцев, за исключением йокутсов, юма и мохэвов, не обладали внутренней организацией, не имели ни общеплеменных институтов власти, ни племенных вождей. У многих из них не было самоназваний, а отдельные группы именовались по месту их расселения («люди с низовьев реки», «прибрежные жители» и т. п.). Только у йокутсов, юма и мохэвов были социально интегрированные сообщества, говорившие на одном диалекте и обладавшие общегрупповым самосознанием. Типичное калифорнийское племя было, в сущности, не более чем совокупностью общин как относительно стабильных, автономных, самоуправляющихся общественных единиц [475]. Племена индейцев Калифорнии находились на той же ранней стадии формирования, что и племена других охотников и собирателей, например австралийцев или бушменов, и ничем принципиально от них не отличались. Тем не менее калифорнийская община во многом иная, и это свидетельствует о том, что социально-экономическое развитие преобразует прежде всего общину как главную носительницу социально-экономических связей.

Ведущие социально интегрирующие факторы у большинства калифорнийских индейцев были те же, что и у очень многих других охотников и собирателей, - общая территория или родственные связи, а иногда и то и другое [219, с. 29]. Часто, однако, границы между общинами первой степени размывались межгрупповыми контактами, основную роль в которых играли экономические связи, межгрупповой обмен, межгрупповые браки [173, с. 99-124]. При этом иногда возникали военные и обрядовые объединения - конфедерации; появлялись межгрупповые культовые центры для совершения обрядов обновления мира, аналогичных по своей направленности австралийским обрядам интичиумы.

В Центральной и Южной Калифорнии общины первой степени обычно состояли из экзогамных патрилиниджей. Существовали тотемические группы и экзогамные фратрии с патрилинейным счетом происхождения. У мивоков каждый линидж (нена) был экзогамен и входил в одну из экзогамных патрилинейных половин; некоторые исследователи полагают, что у мивоков и некоторых других этнических групп существовала родовая организация [124, с. 300; 219, с. 31, 326-329; 291, с. 155-219].

Была распространена полигиния, в одних этнических группах в большей, в других - в меньшей степени. У северо-западных племен - хупа, юроков, карок, толова - преобладала вирилокальность. Первичной хозяйственной единицей у толова было полигинное домохозяйство, основанное на разделении труда между мужчинами и женщинами. Чем больше жен имел глава домохозяйства, тем больше было у него запасов пищи. Пищу обменивали на другие ценности, на которые, в свою очередь, приобретали новых жен [299, с. 67-89].

Существовали у калифорнийских индейцев и обряды инициации. Юноши посвящались в члены двух тайных религиозных обществ - куксу и толоаче. В некоторых местах Южной Калифорнии юноши и девушки проходили обряды посвящения совместно.

У хупа и некоторых других групп, особенно там, где люди, владевшие материальными ценностями, имели большое общественное влияние, в семейную собственность перешли почти все охотничьи и собирательские угодья; это не относилось лишь к местам рыбной ловли [318, с. 177-178]. У западных и северо-восточных помо было три уровня собственности на землю и естественные ресурсы - собственность простых семей; собственность общностей, возглавлявшихся старейшинами и состоявших из семей, которые были в родстве между собой, иначе говоря, общин второй степени; собственность общин первой степени. Некоторые охотничьи угодья и места рыбной ловли находились только в коллективной собственности и были доступны всем, независимо от того, к какой общине принадлежал человек. Однако некоторые собирательские угодья, охотничьи тропы и отдельные деревья принадлежали простым семьям [318, с. 296; 375, с. 66, 89]. Нарушение права собственности вело к столкновениям. Орудия, оружие, утварь составляли индивидуальную собственность.

Шахты и каменоломни, где добывался камень для орудий, находились в коллективной собственности общины, на земле которой они располагались, а иногда и всего племени. Например, места добычи обсидиана на территории помо принадлежали всему племени. Избыток сырья шел на обмен с соседями [219, с. 297-299]. В межплеменном и внутриплеменном обмене в качестве всеобщего эквивалента фигурировали раковинные деньги; подобное явление не отмечено у других охотников и собирателей.

Пища распределялась в пределах семьи или группы семей, связанных близким родством, реже - в пределах всего поселения. В некоторых группах охотничью добычу и другую пищу распределяли лучшие охотники [318, с. 427].

Специализация в различных видах ремесла достигла у калифорнийских индейцев в целом значительно большего развития, чем у большинства охотников и собирателей. Существовали специалисты в изготовлении обсидиановых наконечников, лодок, корзин, украшений и денег из раковин и т. д. Иногда эти люди, посвящая себя только одному виду деятельности, становились профессионалами. Это было возможно благодаря существованию прибавочного продукта. Однако у толова единственными специалистами-профессионалами были шаманы - видимо, исторически первые профессионалы эпохи первобытности. Влияние и авторитет шамана зависели исключительно от его дарований. Шаманы выступали одновременно знахарями, знатоками и руководителями религиозных обрядов, психотерапевтами, пророками и магами [318, с. 297]. Чаще люди становились шаманами вследствие «призвания», что вообще типично для шаманизма, иногда потому, что принимали участие в тайных обществах, иногда потому, что шаманом был отец, а иногда потому, что человек родился в семье, из которой прежде уже выходили шаманы. Бывали случаи, особенно на северо-западе Калифорнии, когда шаманами становились женщины. Шаманом мог быть вождь или старейшина, и тогда его роль в общественной и экономической жизни общины еще более возрастала.

Таким образом, у калифорнийских индейцев, как и у многих других охотников и собирателей, существовали люди, которые вследствие прирожденных способностей или обучения специализировались в тех или иных видах деятельности. Важно отметить, однако, что в обществах индейцев Калифорнии в отличие от других рассмотренных выше обществ некоторые из таких людей монополизировали эти виды деятельности, что приносило им почет и богатство [173].

Общество калифорнийских индейцев отличалось от большинства других охотничье-собирательских обществ тенденцией к образованию групп с различным социальным статусом, или социальных рангов, как называют их в зарубежной литературе: богатых, «больших людей», представителей общинной элиты (очень напоминающих меланезийских и новогвинейских «больших людей»), рядовых общинников, бедняков, а в некоторых племенах Северо-Западной Калифорнии - рабов, хотя рабство, притом только долговое, лишь начало формироваться и было неустойчивой категорией.

Между этими группами еще не существовало непреодолимых кастовых барьеров, человек мог повысить свой статус, опираясь на экономические механизмы. У юроков и толова, например, средством повышения социального статуса отдельного индивида было участие в накоплении материальных ценностей и обмене ими.

Итак, у индейцев Калифорнии социальная стратификация дала лишь самые первые ростки. Это явление было здесь глубоко самобытным, оно имело местные корни. Высказывается предположение, что социальное расслоение в Калифорнии началось еще до европейской колонизации. Гипотеза эта подтверждается раскопками погребений, относящихся к III-IX вв. н. э. [364, с. 225-248; 160].

Социальная стратификация в Калифорнии еще не получила такого развития, как на северо-западе Северной Америки, ранги еще не приобрели замкнутого наследственного характера, хотя процесс шел именно в этом направлении. Знаменательно, что и в Калифорнии, и на северо-западе Северной Америки социальное расслоение происходило на основе присваивающей экономики. Объясняется это тем, что присваивающее хозяйство калифорнийских индейцев, которые в больших количествах собирали желуди, ловили лосося и умели запасать их впрок, а в еще большей степени хозяйство индейцев северо-запада Северной Америки во многом аналогично хозяйству раннеземледельческих обществ. Очевидно, в определенных, благоприятных условиях присваивающая экономика не является препятствием для социального расслоения, хотя в силу ограниченности экономической базы этот процесс имеет свои пределы и не ведет к образованию государства.

Калифорнийские вожди находились как бы в центре экономической жизни общества, они осуществляли контроль над производством, распределением и обменом общественного продукта, и главным образом на этом основывались их власть и авторитет. Власть вождей и старейшин постепенно приобретала наследственный характер, что со временем стало типичным явлением для Калифорнии. У помо, для которых характерна тенденция к укреплению роли женщины в обществе, во главе некоторых общин первой степени стояли женщины, их статус также был наследственным [318, с. 296]. В общинах некоторых племен кроме вождей существовали еще военные предводители. Обрядовой жизнью нередко руководил один из старейших членов общины.

Только у племен, населявших северо-запад Калифорнии, несмотря на сравнительно развитую и сложную материальную культуру, отсутствовали характерные для остальной Калифорнии четко выраженные социальные роли вождей. Вместе с тем только здесь было известно рабство, и только долговое. Население этого региона имело представление о личном богатстве, которое накапливалось в виде связок раковин, приобретавшихся путем обмена, а социальный статус человека прямо зависел от количества находившихся в его распоряжении раковин и других материальных ценностей. Как утверждают исследователи, для хупа, например, было характерно усиленное внимание к символам богатства и социального престижа - раковинным деньгам, оленьим шкурам, пластинам из обсидиана [318, с. 171]. У толова каждое поселение имело старейшину, авторитет которого покоился на обладании материальными ценностями - ретушированными пластинами из обсидиана, ожерельями из раковин и т. д. Согласно источникам XVIII - середины XIX в., над отдельными семьями юроков также возвышался авторитет общины в лице ее старейшины. Его власть над рядовыми общинниками была сравнительно велика и имела наследственный характер. Обычно он имел несколько жен, и это еще более способствовало сосредоточению материальных ценностей в его руках [219, с. 30, 224]. Очевидно, индейцы Северо-Западной Калифорнии стояли на пути формирования социальной структуры, основанной на имущественных различиях (такая структура, как уже говорилось, была характерна для племен северо-западного побережья Северной Америки).

У северных майду вожди были выборные, у южных - наследственные. Они выполняли организационные функции, занимали особое место в системе производства и пользовались некоторыми привилегиями при распределении охотничьей добычи [376, с. 399; 252, с. 224].

Для калифорнийских индейцев характерно тесное взаимодействие экономических и религиозных институтов с институтами власти, слияние функций вождя и шамана, активная социально-потестарная и экономическая роль шаманов в некоторых обществах. То, что один человек выполнял одновременно функции вождя и шамана [288, с. 175-223], можно рассматривать как наследие древнего, первобытного социально-идеологического синкретизма. Но подобное явление могло быть и возвращением к древнему синкретизму на новой социально-экономической основе. В этом случае оно свидетельствовало о дальнейшем развитии охотничье-собирательского общества. Социально-экономическая, и в частности общинная, структура калифорнийских индейцев в силу благоприятных экологических условий и связанного с этим культурного развития занимает особое положение - они стояли на пороге социальных сдвигов, свойственных обществам с производящей экономикой.

Дата добавления: 2015-07-02