Охотники и собиратели Центральной, Южной и Восточной Африки 5 страница

Л. Маршалл подробно описывает обычаи кунг, цель которых - помочь людям избегать ситуаций, возбуждающих враждебность, зависть и недоброжелательство. Наиболее важные среди этих обычаев - распределение мяса и дарообмен [422, с. 231-249; 421, с. 287-312; 363, с. 349-371] - имеют большое социальное значение. Распределение мяса - пищи, особенно ценимой бушменами, - происходит таким образом, чтобы устранить психологическое напряжение, возникающее из-за нехватки ресурсов, а дарообмен, основанный на принципе взаимности, помогает бушменам укреплять дружественные связи между общинами. Распределение охотничьей добычи между всеми членами общины - фактор единства и сплоченности коллектива, необходимых при столь низком уровне развития производства. Для бушменов «немыслимо, чтобы одна семья имела много пищи, а другие ничего» [419, с. 334]. В предметах, получаемых посредством обмена, бушмены не очень нуждаются, они могли бы сделать их и сами: обмен выполняет не столько экономическую, сколько социальную функцию [363, с. 367]. Бушмены говорят: «Мы всегда дарим что-нибудь друг другу. Мы отдаем все, что мы имеем. Это - наш способ жить вместе» [421, с. 311].

По словам Р. Ли, община существует до тех пор, пока продолжается распределение пищи [390, с. 336]. У ко оно совершается под наблюдением одного из старейших членов общины; мясо, например, получают все члены общины без исключения, но не поровну [329, с. 126]. Существует множество табу для женщин и подростков на те или иные виды мясной пищи [363, с. 112]. Табу на мясную пищу хорошо известно аборигенам Австралии и многим другим охотникам и собирателям. Мотивы табу разнообразны, но ясно, что они связаны с особым социальным значением мясной пищи и отражают социальную неоднородность первобытного общества. В целом распределение мяса формализовано больше, чем распределение растительной пищи. Так, у кунг, по свидетельству Р. Ли, крупное животное делится на пять частей: одна пятая достается семье охотника и съедается сразу, одна пятая вялится на солнце и потребляется, очевидно, в течение следующих нескольких дней той же семьей (Ли не пишет об этом), а три пятых распределяются между семьями общины, состоящими в близком родстве с семьей охотника. Они, в свою очередь, делят свою часть между более отдаленными родичами и гостями [388, с. 348, 350]. Имеется указание и на распределение согласно определенным правилам орехов монгонго [390, с. 200].

Еще один аспект, сближающий бушменов и австралийцев, заключается в том, что различия, связанные с распределением мясной и растительной пищи, отражают разделение труда между мужчинами и женщинами и социальное значение мужского и женского труда [186]. В то время как мясо крупных животных, добываемое мужчинами-охотниками, распределяется в конце концов между всеми членами общины, растительная пища, собираемая главным образом женщинами, достается преимущественно индивидуальным семьям. Распределение продуктов мужского труда символизирует солидарность и значение общины, женского - солидарность и значение индивидуальной семьи.

Ни у кунг, ни у других бушменов Калахари нет такого социального института, как вожди или главы общин. Об этом пишут многие исследователи, в том числе Л. Маршалл (в своих ранних работах она придерживалась иной точки зрения) и Р. Ли [419, с. 344-352; 421, с. 191-195; 363, с. 77]. Более ранние авторы писали о наследственных руководителях общин у бушменов, власть которых, по их мнению, была невелика: они руководили главным образом военными действиями и передвижениями общины с места на место [517, с. 76-77]. Люди, которые эпизодически возглавляют общины у большинства бушменов Калахари, не являются вождями в общепринятом смысле этого слова. Они не обладают реальной властью, не пользуются никакими привилегиями, не имеют преимуществ при распределении пищи, не руководят сезонными передвижениями общины, ее хозяйственной деятельностью и общественной жизнью - все это осуществляется согласно издавна установленным обычаям. Решения, касающиеся общины в целом, принимаются после обсуждения, в котором участвуют все взрослые члены общины. Как отмечалось выше, бушмены считают, что некоторые лица (например, кхау нга у кунг) являются «собственниками» воды и других ресурсов на земле общины. В действительности они лишь их распорядители, выступающие в этой роли от имени и по поручению общины. Такие люди символизируют переходящую из поколения в поколение связь общины со своей землей.

Во главе общины нхаро стоит один из старейших мужчин, которого называют «хозяином растений» общинной территории, но реальная власть его незначительна. Он руководит передвижениями общины и возглавляет ее во время войны. Большим влиянием и авторитетом нередко пользуются другие мужчины, особенно выдающиеся охотники или знахари [194, с. 36-37].

Жизнь бушменской общины основана на первобытном демократизме, насквозь пронизанном традициями и нормами обычного права. Но и в этом эгалитарном обществе есть люди, пользующиеся особым авторитетом; остальные прислушиваются к их голосу, следуют их советам. Чаще всего они старше других по возрасту, входят в ядро общины (у кунг - в группу формальных собственников нгоре), обладают незаурядными личными качествами и опытом, это выдающиеся охотники и воины, ораторы и знатоки обрядов. Большинство таких неформальных лидеров - мужчины, но в некоторых случаях и женщины. Именами этих людей иногда называют всю общину [390, с. 343-348].

При угрозе извне семьи или соседние общины объединяются под руководством наиболее храброго и способного человека, но, как только опасность исчезает, это временное объединение распадается [255, с. 52].

У бушменов ко на роль руководителя общины выдвигается наиболее инициативный и опытный из старейших ее членов. Он выбирает направления передвижений общины, места стоянок, представляет свою группу на переговорах с другими общинами. Но и другие мужчины старшего возраста пользуются в общине значительным влиянием. Глава общины у ко может быть одновременно и религиозным лидером, хотя чаще эти функции выполняют разные люди. Отражением авторитета главы общины является уважение, оказываемое его жене, если она не слишком молода. Эта женщина иногда влияет на важные решения, касающиеся всего коллектива [329, с. 85-86]. У хейкум функции главы общины и религиозного лидера переплетены теснее, чем у ко. Он руководит обрядами, связанными с охотой и плодородием, а также зажигает священный огонь, магические свойства которого, по мнению бушменов, приносят здоровье и благополучие, изгоняют несчастье [517, с. 149-151]. Это - один из архаических типов главы общины, функции которого переплетены с функциями мага, знахаря, религиозного руководителя. Его наследственный статус связан с представлением о том, что этот синкретический комплекс качеств передается из поколения в поколение.

В прошлом у южных групп бушменов были лекари и маги, «контролировавшие» передвижение стад антилоп и выпадение дождей. Колдовство и знахарство, магия и знание религиозной обрядности - единственные виды специализации в обществе бушменов. Никаких преимуществ перед остальными членами общины эти специалисты не имели [517, с. 145].

Социально-экономическая неоднородность ганакве, живущих в тесном соседстве с банту, отличает их от эгалитарных обществ остальных бушменов Калахари. Охоту и собирательство ганакве дополняют выращиванием небольшого количества продуктов земледелия. Это помогает им преодолевать систематический недостаток пищи и вести оседлый образ жизни на протяжении всего сезона дождей. Постоянные базовые стоянки ганакве расположены вблизи посадок сельскохозяйственных культур. В отличие от других бушменов ганакве относятся терпимо к накоплению продуктов земледелия отдельными лицами. Связанное с этим относительное экономическое неравенство ведет к увеличению полигинии, которая у ганакве развита больше, чем у прочих бушменов. Примерно четвертая часть мужчин имеет более одной жены, тогда как у кунг, например, более одной жены имеют лишь 5 % мужчин. Большим авторитетом у ганакве пользуются мужчины среднего или старшего возраста, зажиточные, имеющие несколько жен [223, с. 116-120]. Эти явления, несомненно, обусловлены частичным переходом ганакве к производящему хозяйству.

Возникновение производящей экономики было в истории человечества основным, магистральным путем, ведущим к социальному расслоению и классообразованию. Однако первые признаки социального неравенства можно обнаружить порою уже в охотничье-собирательских обществах, в частности у бушменов, австралийцев и других народов, чуждых производящему хозяйству. Социальное неравенство связано у них с такими факторами, как оседлость, постоянная или длительная, накопление прибавочного продукта, главным образом в виде запасов пищи [565, с. 523-530], половозрастное разделение труда, индивидуальные различия между людьми (последнее не имеет непосредственного отношения к экономике). Эти многообразные формы неравенства, свойственного первобытному доземледельческому обществу, я предпочитаю называть не социальным расслоением, а социальным расчленением или социальной неоднородностью.

Охотники и собиратели хадза, живущие на востоке Африки, в северной части Танзании, - осколок древнего койсанского массива, к которому принадлежали и предки бушменов. Хадза - самоназвание; иногда их называют хадзапи, тиндига или киндига. О существовании этой общности европейская наука узнала лишь в 1931 г. [193, с. 273-286]. Д. А. Ольдерогге называет хадза «бушменами Восточной Африки» [112, с. 169-170]. Их язык по фонетической структуре близок к языкам бушменов Южной Африки. В 60-х годах XX в. численность хадза составляла около 600 человек. Они населяют сухие степи, саванны и предгорья к северо-востоку от озера Эяси, богатые дичью. Не испытывают хадза недостатка и в растительной пище, составляющей до 80 % их рациона. В настоящее время некоторые хадза ведут образ жизни охотников и собирателей, другие, после прихода на их территорию в 40-х годах скотоводческих племен, лишились многих охотничьих угодий и теперь помогают земледельцам-суахили обрабатывать землю, получая зерно в обмен на продукты собирательства.

Основные этнографические исследования этой этнической общности были осуществлены до середины 60-х годов, т. е. еще до того, как радикально изменился образ жизни хадза. Поэтому материалы по ним достаточно репрезентативны. В традиционных условиях главными занятиями хадза были охота с луком на буйволов, антилоп и других животных, а также собирательство плодов, корней и меда. Охота - исключительно мужское дело. Хадза предпочитают охотиться в одиночку, вдвоем или втроем, чтобы добыть мясо прежде всего для себя и своей семьи. Знакомы им и коллективные формы охоты на крупных животных; так, в охоте на бегемота участвуют до 15 человек. Убить зверя способен и один охотник, вооруженный копьем и отравленными стрелами, но, чтобы освежевать и перенести добычу, требуется много людей. А выставить их может только большая хозяйственная группа или целая община; естественно, что добыча считается собственностью всей группы или общины и распределяется среди всех ее членов. И только в этом случае вступают в действие правила обязательного распределения добычи. Охотник съедает мозг убитого им животного и. по представлению хадза, вступает с ним в особую связь. Животное становится его «другом» и помогает убить следующую жертву [369, с. 90-91, 101-102; 615, с. 102-104].

Собирательством занимаются и мужчины, и женщины, особенно в сухое время года, когда охота малоэффективна. То же самое, как уже отмечалось, наблюдается и у бушменов Южной Африки. Группы женщин с детьми почти ежедневно отправляются на поиски растительной пищи. Собирают они ее главным образом для себя и своих детей, зачастую даже мужья вынуждены заботиться о себе сами. По данным Дж. Вудберна, хадза затрачивают на добывание пищи в среднем не более двух часов в день, т. е. примерно столько же, сколько и бушмены [616. с. 49-55].

Община, которую изучала комплексная японская экспедиция, состояла из 80 человек, кочевавших по своей территории небольшими хозяйственными группами и семьями по 6-11 человек. Обычная численность общины - не более 50 человек. Есть, впрочем, сообщения и о группах численностью 100-200 человек [369, с. 38]. Вероятно, речь идет о временной, может быть сезонной, концентрации нескольких общин в одном месте, как это бывает и у бушменов.

Большую часть года хадза живут в хижинах из травы; в сезон дождей некоторые группы переселяются в укрытия под скалами. По утверждению Дж. Вудберна, каждый хадза может жить, охотиться и собирать пищу там, где пожелает: территории соседних общин не имеют четких границ. Хозяйственные группы, которые Вудберн называет резидентными группами, или стоянками, переходят с места на место примерно один раз в две недели, их размеры и состав непостоянны; в среднем в группе насчитывается около 18 взрослых человек. При желании группы могут сходиться, расходиться, образовывать новые группы. Одни люди покидают группы, другие вливаются в них. Базовых стоянок хадза не имеют. Вудберн описывает стоянку, типичную, по его словам, для сухого сезона. Она состояла из 17 хижин, в двенадцати из которых жили семейные пары с детьми, в остальных - подростки одного пола, холостяки или люди, чьи жены и мужья находились в другом месте [614, с. 193-196].

Жизнь хадза резко меняется со сменой сезонов. В дождливое время года - дисперсия, в сухое - концентрация. Меняются и виды добываемой пищи [616, с. 52].

Характеризуя общественную организацию хадза, Дж. Вудберн говорит главным образом о резидентных группах, которые не являются собственниками земли. Термин «община» к общностям этого типа неприменим, отмечает исследователь, и в то же время пишет, что вся территория хадза, ведущих жизнь охотников и собирателей, делится на четыре части, каждую из которых населяет группа людей численностью до 150 человек; все такие группы имеют собственные названия, происходящие от названий населяемых ими местностей. Поисками пищи эти группы, как правило, занимаются на собственной территории, в сухое время года каждая из них концентрируется на своей земле [617, с. 103-105]. Хотя состав этих групп изменчив, они более стабильны, чем резидентные группы, и обладают некоторыми признаками территориально-общинной организации. Резидентные же группы имеют все признаки хозяйственных групп.

Члены резидентных групп связаны узами родства и свойства. Браки преимущественно амбилокальны с тенденцией к уксорилокальности. Структурообразующим элементом общественной организации нередко является своего рода большая материнская семья [617, с. 108-109]. Система родства у хадза, как и у бушменов, билатеральная. Все хадза относятся друг к другу как родственники; как у бушменов и австралийцев, родственные термины распространяются на лиц, не состоящих с хадза в фактическом родстве [615, с. 105].

По мнению хадза, главное преимущество большой группы заключается в том, что большее число мужчин-охотников может убить больше крупных животных. Но если в группе свыше 50 человек, на одного человека приходится слишком мало мяса и группа стремится расколоться. Следовательно, численность хозяйственной группы в 50 человек, что является критическим порогом, определяется условиями хозяйства. При недостатке пищи и воды несколько групп собираются у одного водоема, однако опасность, подстерегающая большие группы, - возникновение конфликтных ситуаций - вынуждает их снова расходиться [614, с. 199-201]. Хадза переходят с места на место по разным причинам: либо из-за недостатка воды и пищи, либо потому, что на стоянке кто-то умер, либо потому, что жить долго на одном месте считается опасным для здоровья [614, с. 202-204].

Формализованного института руководителей групп или общин у хадза нет, хотя отдельные люди пользуются влиянием благодаря своим личным качествам. Решения, касающиеся всего коллектива, принимают мужчины.

По многим параметрам традиционное общество хадза напоминает общество бушменов. Объясняется это, видимо, не только близостью природных условий и одинаковым уровнем социального и культурного развития, но и тем, что они имеют общие генетические корни. Правда, может сложиться впечатление, что такие особенности хадза, как склонность к индивидуализму, сочетающаяся с присущим всем охотникам коллективизмом, и сравнительная неустойчивость общинной структуры, в какой-то мере выделяют их среди других охотников и собирателей. И тем не менее хадза - один из многих вариантов типичного охотничье-собирательского общества.

Глава 5.

Дата добавления: 2015-07-02