Ценность духа Богоискательства

Есть только одна настоящая жизнь: и никогда мы не будем воскрешены”.

Св. Кур'ан, 6:29

В современную эпоху в каждой общине появилась группа людей, чьи материальные желания и житейские занятия изгнали религию из сферы практических расчетов. Сердца таких людей непреклонны, и умы их непроницаемы для трансцендентальных истин. Как бы ни старался религиозный проповедник, он не находит щелки, через которую мог бы добраться до глубины их души. Те, кому приходилось проповедовать среди них, должны оценить истинный смысл многих аятов Кур'ана, как, например:

“Наложил печать Аллах на сердца их и на слух, а на взорах их — завеса”

Св. Кур'ан, 2:7

и это устранит для них многие трудности. Истинность слов Кур'ана

“Те, которые не веруют, подобны тому, кто кричит на тех, что не слышат ничего, кроме зова и призыва: глухи, немы, слепы — они и не разумеют!”

Св. Кур'ан

предстанет перед ними во плоти.

Большинство несчастий современной эпохи является результатом этого равнодушия к религии. Было легче проповедовать религию в древности, когда существовало открытое и яростное сопротивление, чем в нынешней атмосфере спокойного безразличия. Можно вложить в свою проповедь всю душу, но если внутренняя сущность слушателей парализована, они не смогут воспринять красоты Божественного Откровения.

Мы уже видели широкое распространение стремления к истине в дни господства Ислама. Тогда было обычным делом отправиться в долгое и трудное путешествие в поисках духовного руководителя. Такие руководители, которых позже стали называть “машаих” и “суфи”, поддерживали дух Богоискательства даже и после того, как для Исламского мира настали черные дни. Их обители были островами в непрерывно расширявшемся море материализма. Присутствие таких людей в обществе — это критерий, по которому мы можем судить о силе его религиозного сознания. У мусульман, в частности, их отношение к живущим среди них святым и “суфи” — надежный показатель уровня их морального и духовного сознания.

В прежние времена почти во всех значительных городах Исламского мира были люди, представлявшие собой настоящие маяки духовного света; мусульмане стремились к ним отовсюду, как мотыльки. Наш субконтинент, расположенный на краю Исламского мира, сам по себе был значительным центром религиозных исканий. Независимые центры духовной власти существовали здесь во время мусульманского правления бок о бок с могущественными царствами. Духовная колония Хазрёта Низамуддина Аулия, Гьятпур, представляет великолепный пример этого. Расположенный прямо в пределах столицы Дели, он сохранял свою независимость на протяжении правления восьми могущественных государей, от Гиятуддина Балбана до Гиятуддина Туглака (664-725 гг. А.Н.). Служители Истины отовсюду, от Санджара[209] до Аудха[210] шли туда в поисках духовного руководства[211].

Если бы мы хотели описать религиозные установления святых всех “суфийских” сект Индии и то, как люди стремились к ним со всех сторон, это бы заполнило целый том. Поэтому мы ограничимся рассказом о святых только одной секты, а именно секты Накшбанди.

Начнем с того, что Шайх Ахмад Сарханди Муджаддид Альф-и-Тани (умер в 1034 г. А.Н.) имел бесчисленных учеников. Они собрались со всей Индии и Афганистана. Среди них было несколько знатных представителей двора Джахангира.

В среднем каждый день в ханкахе его достопочтенного “Халифа”[212] Саийида Адама Баннури (умер в 1035 г. А.Н.) находилось около тысячи верующих. Все они питались в ханкахе. Большая толпа следовала за Саийидом Адамом Баннури, куда бы он ни шел. В “Тазкира-и-Адамия” говорится, что когда он отправился в Лахор в 1052 г. А.Н., его сопровождали десять тысяч человек. Видя безграничную популярность святого, император Шахджахан настолько встревожился, что задумал выслать его из Индии. Он послал ему сумму денег, а потом сказал, что поскольку мусульманин, у которого есть деньги, обязан совершить Паломничество Хадж, то теперь ему следует отправиться в Хиджаз, чтобы совершить Хадж. Таким образом, святой покинул Индию.

У знаменитого сына хазрета Муджаддида, Хазрёта Хваджа Ма-сума (умер в 1079 г. А.Н.) было девять лаков учеников, которые под его влиянием покаялись[213]. Семь тысяч из них имели честь быть его “Халифами”[214].

Сын Хваджа, Шайх Саифуддин Сарханди, тоже имел огромное множество последователей. Согласно автору “Заиль аль-Рашхат”, ежедневно вместе с ним в его ханкахе обедало около 1400 человек, и каждому подавали еду по его выбору.

Богатые проявляли верность духовным вождям с тем же энтузиазмом, что и бедные. Рассказывают, что вельможи устилали дорогу своими шарфами и “шалями”, когда Хваджа Мухаммад Зубайр Сарханди шел читать намаз в мечеть, чтобы его ноги не касались земли. Когда он отправлялся навестить больных или по какому-либо другому делу, это выглядело совершенно по-царски, и процессию замыкали кареты и паланкины богачей[215].

Эта горячая преданность святым людям была очень заметна у индийских мусульман даже и во время владычества Ост-Индской компании, почти до окончательной гибели Могольской империи в 1857 г. При Шахе Гуламе Али (умер в 1240 г. А.Н.) ханках Муджаддидия Дилхи, “Халифа” Мирза Мазхара Джан-и-Джанана, был мощным центром притяжения для благочестивых мусульман всего Исламского мира. Сир Саийид Ахмад Хан говорит в “Атхар-ус-Санадид”: “Я видел своими собственными глазами, как верующие из Турции, Сирии, Багдада, Китая и Эфиопии приходили в ханках и приносили байат Хазрету, и почитали великим счастьем, что им удалось послужить этому заведению, не говоря уже о верующих из соседних областей Индостана, Пенджаба и Афганистана, которые постоянно толпились вокруг святого, как пчелы. Обычно в ханкане жило не менее пятисот бедняков, и он всех их кормил и одевал” [216].

Шах Рауф Ахмад Муджаддид приводит подробное перечисление мест, откуда прибыли посетители в ханках только за один день — 28 джумада ула 1231 г. А.Н., — куда входят Самарканд, Бухара, Газни, Ташкент, Кандхар, Кабул, Кашмир, Пешавар, Мултан, Лахор, Сарханд, Амроха, Самбхал, Рампур, Барейли, Лакхнау, Джаис, Бахрейх, Горахпур, Азимабад, Дакка, Хайде-рабад и Пуна [217]. И все это происходило во времена, когда не было ни железных дорог, ни других современных средств сообщения!

Как раз накануне установления британского правления прозвучал могучий призыв Саийида Ахмада Шахида (умер в 1246 г. А.Н.) и его прославленных помощников Шах Исмаила Шахида (умер в 1246 г. А.Н.) и Маулана Абдула Хаий Бурханви (умер в 1242 г. А.Н.): “Вернитесь к Аллаху”. Впечатляющее зрелище того, как сливки мусульманского общества Индии сплотились вокруг вождя этой группы и в конце концов были смешаны с пылью при Балакоте (в мае 1831 г.), было великолепным доказательством высокого чувства религиозного энтузиазма и смелости, на которые все еще были способны индийские мусульмане даже на этой стадии своего упадка.

Беспримерные сцены религиозного рвения наблюдались во время путешествия Саийида Сахиба по Доабу[218] и Аудху, когда он взялся за то, чтобы вывести мусульман из разложения, которым они были охвачены[219]. В 1032 г. А.Н. он отправился совершать Хадж, и волна огромного энтузиазма прокатилась по всей Северной Индии. По мере продвижения его каравана сотни и тысячи религиозно настроенных мусульман выходили ему навстречу. Они приглашали его и сопровождающих его лиц (число которых достигло 750 человек, когда они добрались до Калькутты) в свои города и деревни и принимали их там по несколько дней. Рассказывают, что Шайх Гулам Али, раис[220] Аллахабада, потратил около двадцати тысяч рупий на то, чтобы принимать Саийида Сахиба и его спутников в течение двух недель — около тысячи рупий он тратил в день только на еду. Во многих городах, которые лежали на пути Саийида Сахиба, лишь отдельные лица не приносили ему байат. Его ученики в Аллахабаде, Мирзапуре, Бенаресе, Газипуре, Азимабаде (Патне) и Калькутте исчислялись лаками. В Бенаресе лежачие больные госпиталя Садр послали ему прошение, где говорилось, что поскольку они не в состоянии выходить, не сможет ли оказать им милость и посетить их, чтобы они могли принести байат. Саийид Сахиб отправился в госпиталь и принял обеты у больных[221].

В течение двухмесячного пребывания Саийида Сахиба в Калькутте ежедневно около тысячи людей становились его учениками. С утра до поздней ночи поток мужчин и женщин стремился в дом, где он находился. Когда стало невозможно принимать байат индивидуально, устроили так, что все желающие собирались в большой доме, куда приходил Саийид Сахиб и принимал их в свою паству. Когда он приходил туда, на земле развертывали семь или восемь тюрбанов и людям велели держаться за них в разных местах, один конец каждого держал сам Саийид Сахиб. Затем он излагая им основные принципы Ислама и читал обет громким голосом как азан[222], а они его повторяли, и на этом ритуал заканчивался. Так повторялось семнадцать или восемнадцать раз каждый день[223].

В течение примерно двадцати дней Саийид Сахиб читал проповеди в Калькутте после Фаджра (утреннего Намаза). Эти проповеди посещали свыше двух тысяч докторов богословия, священнослужителей и знати и бесчисленное множество простых людей. По вторникам и пятницам к собравшимся обращался также маулана Абдул Хайи после Зухра (полуденного Намаза), и это продолжалось до вечера, с перерывом на намаз Аср. Каждый день в Ислам переходили десять-пятнадцать немусульман[224].

Непосредственным следствием этой реформаторской деятельности было то, что виноторговля в этом огромном городе внезапно пришла в упадок. Виноторговцы жаловались властям, что хотя они регулярно платят налоги, им приходится закрывать свое дело из-за прибытия в город некоего святого; под чьим влиянием с каждым днем все больше и больше мусульман исправляются и дают обет воздерживаться от опьяняющих напитков. Действительно, они теперь даже не смотрели на винные лавки[225].

Возвращаясь после Хаджа, Саийид Сахиб и его спутники остановились на несколько дней в Муршидабаде у дивана Гулама Муртаза. Диван объявил на базаре, что он оплатит любую покупку своих гостей-паломников и услуги, оказанные им ремесленниками. Саийид Сахиб возразил, что это слишком много, но тот сказал: “Для мусульманина великая честь, если у него в гостях “Хаджи”[226]. Я вечно буду гордиться, что мне выпало такое счастье — так много “Хаджи” оказали мне честь быть моими гостями”[227].

Наконец, когда Саийид Сахиб начал Джихад, простые мусульмане откликнулись на это с необыкновенным энтузиазмом. Пахарь оставил свой плуг, купец — свою лавку, слуга — своего хозяина, вельможа — свой дворец и богослов — свою кафедру, и все они как один человек поднялись на защиту Божьего Слова.

Мы так подробно остановились на этих фактах, чтобы показать читателям, насколько восприимчивы были мусульмане к религиозным чувствам даже в то время, когда они как свободный народ вступили в самый мрачный период своего существования, накануне того, как молния британского империализма обрушилась на них и разорвала ткань их общества.

Следы этих убеждений еще сохранялись среди мусульман в начальный период британского правления, но они быстро исчезали.

Однако радость веры еще не покинула сердца мусульман. Они продолжали считать религию жизненно важным делом. Не только образованные и просвещенные, но и простые мусульмане принимали участие в религиозной жизни. Почти в каждой мусульманской деревушке был учитель нравственности или духовный наставник. Если бы кто-то посмотрел на Индию тридцать или сорок лет тому назад, он увидел бы, что она там и сям озарена духовными огнями[228].

Один за другим эти огни гасли. Разумеется, британское правительство никогда не требовало закрыть Мадраса и ханкахи. Однако внутренне стремление, которое влекло верующих из Самарканда и Бухары в Дели, исчезло, и люди отказались от высших ценностей ума и духа, и Мадраса и ханкахи были совершенно заброшены.

Дата добавления: 2015-07-02