Н.Н. Алексеев 2 страница

Есть вполне достаточные основания утверждать, что взгляды на солидаризм И.А.Покровского представляет собой самостоятельную, оригинальную, по философски мощную теорию, отвечающую требованиям современной эпохи, - теорию, которая вполне может стать альтернативой социалистическим воззрениям, ее «либеральным вариациям».

Ее суть – в необходимости органического соединения свободы каждого человека и в солидарности между людьми. Причем – такого соединения, которое реализуется «в государстве» через всю систему правовых институтов, в том числе – частного права. И.А. Покровский убедительно показал оптимальные юридические формы соединения свободы человека и солидарности людей в таких специальных институтах права, как право собственности, вещные права, обязательства из причинения вреда, институты наследственного права. В современных юридических построениях этих и других институтов права, пишет автор, «чувствуется, что нельзя бросить на произвол судьбы человека, пораженного случайным несчастьем, и что полное равнодушие к беде ближнего не может считаться идеалом культурного общежития»[460].И вот вывод более общего порядка на примере наследственного права - «... и в области наследственного права мы имеем ту же борьбу между тенденцией к “индивидуализации” и тенденцией к “солидаризации”... Отрешаясь от исторической солидаризации в союзах родовых и общинных, развивающееся общество переходит к солидаризации в государстве»[461].

Самое существенное во взглядах И.А. Покровского на солидаризм (на что хотелось бы обратить повышенное внимание) – это внутренняя связь по-покровски понимаемого солидаризма с углубленной трактовкой неотъемлемых прав человека, их развитием в право на индивидуальность. Именно потому, что каждый человек имеет неотъемлемое право на индивидуальность, именно поэтому (наряду со всеми другими основаниями) должен быть в современном государстве защищен и обеспечен высокий статус каждого человека как разумного существа и носителя присущей ему индивидуальности. В том числе – и в виде неотъемлемом праве каждого человека на существование.

Иного пути, замечает И. А. Покровский, как сделать крупный шаг – осуществить «право на существование» каждого человека у человечества просто нет. «Осуществим ли этот шаг при сохранении частноправовой организации народного хозяйства или нет, это покажет будущее; во всяком случае только признание права на существование может еще дать нравственную поддержку для сохранения этой организации»[462] Тем более, что только «при осуществлении подлинной солидарности человек возвращается, действительно, на присущее ему место - “меры всех вещей”. Человеческая личность возвышается: не общество превращает ее в средство, а напротив, само общество в целом становится хранителем и гарантом ее существования»[463].

БОРЬБА ЗА ПРАВО

1.Обреченное на борьбу. Еще в Х1Х в. знаменитый немецкий правовед Рудольф Иеринг - на мой взгляд, юрист «от Бога», один из немногих мыслителей глубоко и тонко понимающих сам феномен права - выдвинул идеи, суть которых сводится к необходимости непрестанной и упорной борьбы за право. Комментируя эти идеи И. А. Покровский пишет, что воззрения Иеринга - это «учение о непрестанной борьбе за право, без которой немыслим никакой прогресс. Не как растение, не само по себе раскрывается право в истории, а в труде и борьбе...»[464].

Мысль о необходимости бороться за право, справедливая сама по себе, становится еще более значимой и в чем-то очень острой и тревожной, если видеть в праве объективированное бытие разума, утверждать его как право человека, которое призвано быть «целью общества» - самым святым, что есть у Бога на земле.

И вот в завершении этой книги, которая по авторскому замыслу и сути рассматриваемых проблем призвана поддержать настроения оптимизма и веры в право (а значит, и в оптимистическое будущее людей, всего человеческого сообщества), приходится несколько по иному расставить акценты в такого рода настрое. И сказать о том, что право в том виде, в каком оно сообразно своим идеалам и ценностям обрисовано в книге, н е с о с т о и т с я (со всеми неотвратимыми в этом случае последствиями для всей человеческой цивилизации), если повсеместно, «всем миром» не повести жесткую, целенаправленную, бескомпромиссную борьбу за право.

2. Противоборствующие реалии. Суть дела в том, что как верно подметил Р. Иеринг право при всех своих природных предпосылках, не в пример «растению», произрастает не само по себе – не само по себе раскрывается в истории. Почему?

Прежде всего, понятно, - потому, что право представляет собой продукт разума, результат интеллектуальной деятельности, творческого труда – особо сложного и многотрудного, коль скоро речь идет о развитых, отработанных, совершенных юридических формах. И следовательно, утверждение права в жизни людей, его развитие еще в большей мере, чем все то, что сопряжено с «замыслом природы», нуждается в целенаправленной, упорной деятельности в обстановке «полного антагонизма», противоборства, столкновения страстей, противостоящих тенденций.

Добавим сюда ту недобрую славу, которую приобрело право «как таковое», когда юридические системы выступали преимущественно в качестве права власти, верных служительниц сильных мира сего, поприща формалистики и чиновничьего своеволия.

Главное же, что предопределяет необходимость борьбы за право (борьбы в самом точном, строгом значении этого слова), заключается в том, что ему праву, и в особенности праву, которое должно служить человеку, противостоят могущественные противоборствующие силы. Силы, скажем так, - антиправовые по своей сути. То есть – такие, для которых право представляет собой ненужное и даже вредное явление. А если в чем-то нужное и полезное, то не в развитом виде, не в своем исконном предназначении в сообществе разумных существ, – служить человеку, но всего лишь в своих усеченных, ограниченных качествах, главным образом в виде верной и безропотной «службы» упомянутых могущественных сил, некоего сугубо «оформительского» служебного подсобного инструментария в политической и деловой жизни, где главными силам являются власть и деньги.

Основная из таких противоборствующих сил – сила, увы, природная.

Здесь придется вернуться к положениям о природных предпосылках права, которые ранее были использованы для обоснования ценности права в людском сообществе.

Напомню: данные экологии (науки о поведении и нравах животных, о заложенных в них программах поведения) дают основание полагать, что право имеет глубокие природные предпосылки, особо четко выраженных в «нравах» и «нормах поведения» организованных биологических сообществ.

Но вот что важно. Если «право» каждой особи организованного биологического сообщества может быть обозначено всего лишь как намечающаяся возможность, то «свобода» и соответствующие «права» особей-звеньев иерархической пирамидальной организации - верховного иерарха (вожака стаи), избранных им самок, «приближенных», и дальше – вниз по иерархической лестнице, до «дна иерархической пирамиды», имеет в мире «социальных животных» доминирующее значение [3.2.2.].

Именно здесь следует искать первичные, подпочвенные истоки того, увы, органичного для человеческого общества извечного, кочующего из века в век от одной страны к другой организационного построения, которая характеризуется иерархической пирамидальной структурой, вершину которой увенчивают особи, жаждущие власти[465]. И отсюда же - если опять-таки иметь ввиду природные предпосылки – проистекает то исторически первые ступени правового развития, которые ранее были определены как «право сильного», «право войны», «кулачное право», «право власти».

А теперь – самое существенное. С учетом приведенных данных, как бы перекликаясь слово в слово с суждениями Р. Иеринга и И.А.Покровского, в литературе по вопросам этологии обращается внимание на то, что демократический строй (а вместе с ним право человека), имеющие известные природные предпосылки, все же н е м о ж е т «возникнуть сам собой, на основе инстинктивных программ»; демократический строй и соответствующее право «это продукт разума ( курсив мой- С.А. ), продуманная система коллективного воспрепятствования образованию иерархической пирамидальной структуры...»[466]. И отсюда – «демократию нужно все время поддерживать политической активностью граждан, не позволять прийти к власти ”паханам” и ”шестеркам”»[467].

В этой связи следует отдать должно точности суждений В. Дольника - автору приведенных положений -, когда отметив, что «демократия – продукт борьбы разума с животными инстинктами, толкающими их (людей – С.А.) самособираться в жесткие авторитарные иерархические режимы», он уже прямо по вопросам права пишет: «государство, построенное ради защиты прав человека и основанное на законах, стоящих выше государства и любого человека, - это демократическое государство»[468].

Но именно такое демократическое государство – это и есть воплощенное в демократическую организационную структуру право человека – право, представляющее собой объективированное выражение разума и призванное служить человеку. Если верно, что поднять человека «со дна», вывести его из «зоологического состояния» может «свобода и собственность»[469], а последние вместе с разумом находят концентрированное выражение как раз в праве человека, то также верно и то, что создание столь совершенного образования – права человека - и борьба за него представляет собой задачу в высшей степени сложности.

Наряду с отмеченными «природными силами» (и во многом на основе или в связи с ними), реалиями, противоборствующими праву, являются и другие факторы. Нередко весьма сильные, мощные.

Эта - политическая власть, которая сама по себе нуждается только в одном праве – в «праве власти». И это относится (что, в частности, характерно для современной России) и к такой государственной организации на всех ее уровнях, которая представляет себя в качестве «демократической» главным образом потому, что в обстановке провозглашенного принципа разделения властей происходит формирование руководящих государственных органов на основе принципа свободных выборов.

Факторами, противоборствующими праву – именно праву человека! -, являются нарастающие трудности в различных областях жизни современного общества. Трудности, связанные с бурным индустриально-техническим развитием, сопровождаемым – во всяком случае в современных условиях – глобальными нарушениями природной среды, экологическими бедами. Трудности и беды, сопряженные со вступлением человечества в условия либеральных цивилизаций и сопровождаемые, наряду с другими последствиями, «безумием свободы». Тем более – трудности обществ, порывающими с тоталитарными режимами и стремящихся в быстрых темпах достигнуть манящих благ «общества потребления». Словом, трудности и беды, которые как будто бы требуют не некоего «права человека», а опять-таки решительных, кардинальных действий императивной власти. Типа батюшки-царя, Поночета или, в крайнем случае, - Столыпина.

3. Прежде всего – высокая теория. Борьба за право требует в первую очередь интенсивной разработка идей права, обретение ими высокого научного и гражданственного признания. Идеи права в современном их понимании (в том числе с позиций автора этих строк – понимание права как объективированного бытия разума, его особенностей как права человека и цели общества) достойны того, чтобы они стали одним из центров интеллектуальной, духовной жизни общества, ничуть не уступающего науковедческому статусу передовых естественнонаучных и технических знаний.

Вот какие пояснения на этот счет здесь, в дополнение ранее изложенным соображениям на мой взгляд, необходимы.

Ныне специалисты многих отраслей науки единодушно говорят о приметах, свидетельствующих о стремительном приближении новой полосы исторического развития в жизни людей. По многим приметам мы стоим на пороге такого времени, когда произойдет, наряду со всем другим, и резкое возвышение права.

Что ж, ничего нежданного в такого рода прогнозе, надо полагать, нет. После трудных и долгих тысячелетий своей традиционной истории человечество именно в нынешнее время вышло на такой отрезок своего исторического развития, когда во все большем числе стран реально утверждаются либеральные цивилизации. Или, во всяком случае, – в сложной борьбе различных тенденций и сил нарастают процессы, предвещающие их неизбежное, возможно, скорое пришествие.

Общества же, в которых утверждаются либеральные цивилизации, - это постиндустриальные, технологически и информационно развитые общества, и в не меньшей мере – общества свободные, самоуправляющиеся, сутью и стержнем которых становится право. Именно – право. Ибо как свидетельствуют опыт и логика жизни, именно право позволяет людям утвердиться в великих либеральных ценностях, справиться с вырывающейся на простор свободой, сделать свободу в высшем цивилизационном понимании исходным началом и стержнем достойной жизни людей, обратить ее в человеческую активность, творчество, свершения ума – основу восходящего развития человеческого рода.

А это все предполагает необходимость, если в данном случае уместно использовать возвышенные категории, н о в о й э п о х и в понимании права - такого развития, пожалуй, даже поворота в развитии правовой мысли, который бы в полной мере отвечал принципиально новым потребностям либеральных цивилизаций.

Уже сейчас, думается, вырисовываются некоторые направления такого поворота в понимании и характеристиках права, которые способны преодолеть традиционны трактовки и дать ответ на требования времени. Назову те из них, которые, надо полагать, уже определились – понятно, в постановочном порядке - в ходе рассмотрения теоретических и философских проблем в этой книге.

Первое из таких направлений – это освещение права с мировоззренческих позиций, т. е. его понимание как особого мирозданческого явления - самостоятельного, самобытного, уникального звена в процессах бытия и развития человечества. Причем – такого звена, которое имеет свои, незаменимые функции и свое предназначение, не сводимое ни к категориям государства, ни к категориям морали и, быть может, еще и такого, которое обладает качествами природного по своим основам, корням явления.

Другое, обращенное в будущее направление развития правоведения, - это разработка таких научных положений, которые, продолжая некоторые идеи научного поиска современной юридической науки, призваны раскрыть свойства и возможности права как сильного и действенного фактора в жизни людей. Причем – такого, который, несмотря на все метаморфозы, «приговорен» служить людям, и – что особо существенно – способен осуществить, казалось бы, невыполнимую задачу - не только преодолеть негативные стороны величайшего дара человека - свободы, но и обратить ее в активность человека, его творчество, свершения ума.

И наконец, еще одно направление развития правовой мысли, взаимосвязанное со всеми другими и имеющее дальнюю перспективу. Это – характеристика права как феномена разума и высоких истинно человеческих начал. Причем - таких начал (относимых к числу духовных, идеальных, даже - божественных), которые, быть может, наиболее близки к самой сути человека как высшего, великого создания природы, что и предопределяет саму возможность оценки права как святыни в жизни человека.

Новые рубежи правопонимания, прозорливо два столетия тому назад увиденные Кантом (в нашем отечестве знаменитыми русскими правоведами, на мой взгляд, прежде всего И.А. Покровским), таковы по своей сути, что они как раз и предполагают необходимость решительного развития высокой теории. Ибо иного пути для решения фундаментальных проблем, определенных для юридических знаний требованиями современной эпохи, просто нет.

А отсюда – и настрой на опережающее развитие юридических знаний. С тем, чтобы не ограничиваясь обобщениями существующего правового материала на догматическом его уровне и вытекающими из таких обобщений рекомендациями (конечно же, в высшей степени нужными, крайне необходимыми), все же «вырываться» научной мыслью вперед, прежде всего – в понимании ценности и предназначении права, его миссии в судьбе общества, человека.

И здесь, кстати сказать, - наиболее сложное и трудное дело, относящееся к самой правовой теории, - это философское осмысление ценности правоведения – догмы права, ее философское возвышение.

Такой подход к теоретической правовой проблематике, призванный преодолеть многовековой разрыв между исконными юридическими знаниями и философией права, уже намечен в науке. Он прослеживается в характере, в самом методе, направленности и содержании философских разработок Канта по вопросам права. Он характерен для русской правовой мысли начала ХХ века. Известные шаги в рассматриваемом направлении (с позитивными научными результатами) сделаны в отечественной юридической науке даже в условиях советского времени.

Именно здесь, думается, и кроется к л ю ч е в о е з в е н о развития правовой науки – и в современных условиях и в перспективе.

Сейчас становится все более очевидным, что научная правовая мысль по «основным запросам эпохи» не сможет сколько-нибудь существенно продвинуться вперед, если по-прежнему так и останутся пребывать на далекой дистанции друг от друга, с одной стороны, практическая юриспруденция (юридический позитивизм) – отрасль знаний по принятым представлениям невысокого науковедческого уровня, а с другой – философия права, оперирующая категориями высшего смыслового порядка.

Да и сама логика правовых знаний и перспектива их результативности не дают иного решения. Именно правовой материал –, казалось бы, такой сухой, формалистичный, а на деле являющийся «живой жизнь» юриспруденции и, как оказывается, реальным бытием разума, - выводит при основательных философских подходах к нему на обобщения высокого смыслового уровня, в конечном итоге – на понимание смысла и назначения права в жизни людей, постижение его сути как самого святого, что есть у Бога на земле.

4. Борьба за право – социальная сверхзадача, дело всех и каждого! Борьба за право не сводится, понятно, к одним лишь проблемам теории. Хотя – смею заметить – импульсом к высокому престижу права в жизни общества может стать только высокая теория. Борьба за право во всех гранях и ипостасях этого трудного дела включает ряд составляющих, которые охватывают наряду с юридической наукой и юридическим образованием, также общее правовое просвещение, а еще более - реальное состояние права и законности в стране, состояние культуры и гражданственности.

Вместе с тем, на мой взгляд, вслед за высокой теорией и в связи с ней, предполагает появление и рост числа подвижников, активных и искренних приверженцев идей права, непреклонных борцов за правовые идеалы и ценности. Недаром в недавнем коммунистическом прошлом России искренних и последовательных борцов за правду и демократию именовали право защитниками – пусть эти «диссидентские» традиции обретут силу одного из наиболее мощных направлений общего демократического движения.

Самое же главное – это выдвижение идеи права в качестве ведущей национальной идеи, центрального звена политики государства, общегражданского дела. Все «рецепты», которые могут способствовать оптимистическому развитию человеческого общества, а в этой связи - борьбе за право, достигнут цели только тогда, когда это воистину святое дело станет своего рода сверхзадачей - делом всех и каждого в нашем обществе.

14 октября 1998 года.

[1] Здесь и дальше излагаемые данные, фамилии и имена “случаев” и “дел”, взятых из материалов юридической и деловой практики, из жизненных наблюдений, изменены.

[2] Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. “Статут”.1998. С.89.

[3] Кант И. Сочинения на немецком и русском языках.Т.1.Трактаты и статьи (1784-1796). М., 1994. С.281, 297.

[4] Во третьей и следующих главах (как и в особой, “публицистической” публикации первой части этой книги) использованы с необходимыми коррективами и дополнениями материалы по нормам права, правоотношениям, источникам права, применению и толкованию права, содержащиеся в учебнике-конспекте – С.С. Алексеев. Государство и право. Начальный курс. Издание третье. – М., Изд. “Юридическая литература”. 1996.

[5] Более подробно это дело изложено и проанализировано в учебнике-конспекте – С.С. Алексеев. Государство и право. Начальный курс. Издание третье. – М., Изд. “Юридическая литература”. 1996., С. 148-149. Там же изложено решение суда по этому делу (С.164-166) и приведены более развернутые комментарии в связи с вопросами источников права, применения и толкования права..

[6] Масштаб цен по данному делу (оно, как и предшествующие случаи, составлено автором на основе ряда материалов судебной и деловой практики) определен произвольно.

[7] См. – Правовой классификатор и правовой тезаурус в законотворчестве и юридической практике. Москва, Екатеринбург. 1998

[8]Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. “Статут”.1998. С. 60

[9] Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. М., 1971. С.168.

[10] Во второй и третье частях книги с необходимыми коррективами и дополнениями, нередко с коренной переработкой текста, использованы материалы содержащиеся в опубликованных ранее, в перестроечное и постперестроечное время, изданиях - “Общие дозволения и общие запреты в советском праве” (1989),, “Теория права. Второе издание” (1995), “Философия права” (1998), “Самое святое, что есть у Бога на земле” (1998).

В дальнейшем ссылки на эти работы в настоящем издании не приводятся.

[11] Здесь и дальше цифры, помещенные в квадратные скобки, означают, что указанные в данном месте положения рассматриваются в других частях книги, где содержатся другие, в ряде случаев более развернутые материалы (при этом первая цифра обозначает “часть” книги, вторая – главу, третья - раздел главы).

[12] Такое направление общетеоретических исследований в отечественной литературе получило обоснование в книге О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородского “Вопросы теории права” (М. 1961).

[13] Подходы к правовой действительности, со временем неизбежно вызывают необходимость обогащения традиционных юридических понятий, выработки новых общих положений и в связи с этим известной рационализации и раз вития юридической терминологии. Здесь, однако, нельзя забывать важнейшие требования, предъявляемые к научной терминологии, - ее однозначность, строгую определенность, ясность, устойчивость, совместимость со всем комплексом употребляемых в науке терминов. В этой связи, например, такие все более употребляемые в юридической литературе терминологические обозначения, как “структура права”, “комплексное образование”, и тем более “правовая материя”, “юридическая энергия” и некоторые другие, в силу их метафоричности требуют осторожности.

Вместе с тем, отдавая ясный отчет в условности и изначальной метафоричности подобных терминологических обозначений, заимствованных из иных наук, нельзя не сказать и о другом. К указанным терминологическим нововведениям в ряде случаев (в том числе и в настоящей книге) приходится все же прибегать, так как иным путем невозможно обозначить то новое и специфическое, что раскрывается в результате научного исследования. Таким образом, употребление в данной книге упомянутых терминов не столько результат стремления автора использовать образные выражения и метафоры, сколько попытка с их помощью найти новую, соответствующую сущности тех или иных явлений терминологию.

И еще одно замечание. Обогащение понятийного аппарата науки и совершенствование научной терминологии не должны влечь за собой утрату точности устоявшихся терминов, специфической для данной науки четкости, выражающей к тому же скоординированность научных понятий. Когда, например, на основе философских, общенаучных соображений предлагается “расширить” понятия юридической ответственности, юридического процесса или “сузить” понятие правоотношения, то помимо всего иного нельзя упускать из поля зрения, что это может привести к утрате научными терминами подобающей им строгости, определенности и как следствие - к утрате стройности и скоординированности всего научного аппарата. Надо видеть и то, что термины в юридической науке едины с терминологией закона и юридическим языком практической

юриспруденции, и нарушение этого единства может повлечь за собой неблагоприятные последствия существенного научного и прикладного порядка.

[14] В советской правовой исторической науке сообразно марксистским постулатам внимание вообще было сконцентрировано на классовых отношениях, классовом господстве, а не на становлении и развитии правовых начал, правовой культуре и т.д. Да и в аналитическом правоведении в условиях советского общества, подчас доминировали идеологические постулаты - например при анализе способов толкования, ряда других проблем.

[15] См.: Саммерс С. Роберт. Господствующая правовая теория в США//Сов.

государство и право. 1989. 7. С. 109-116.

[16] Г. Кельзен прямо говорит о том, что его теория – это “теория” позитивизма. См.: Jurisprudence. Text and readings on the philosophy of law. West Publishing. 1973. P. 619 а также - Cohen and Cohen`s. Reading in Jurisprudence and Legal Philosophy. – Philip Shuchman. Boston and Toronto/ 1979. P. 173.

[17] Знаменательно, что в современной юридической литературе конкретизированный анализ взглядов Г. Кельзена в его, как отмечают некоторые авторы, “дискуссии с Кантом” свидетельствует о том, что “дискуссия” затрагивает в основном некоторые положения кантовской теории познания, разработанные в “Критике чистого разума” и “трансцендентальный аргумент” при обосновании “основной нормы” по Г. Кельзену в прогрессивной и регрессивной версиях (см. Stanley L. Paulson. Introduction. In. Hans Kelsen Introduction to Problems of legal theory. Oxford. 1992).

1.Автор введения к труду Г.Кельзена, посвященного проблемам теории права, Stanley L. Paulson указывает на значение для правоведения не столько правовой философии Канта, сколько использование “отдельных частей или кусочков” его теории познания (см. Stanley L. Paulson Introduction. In. Hans Kelsen Introduction to Problems of legal theory. Oxford. 1992).

[19] Там же.

[20] Нерсесянц В. С. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М. 1998. С. 118. Автор продолжает: “Само многообразие прошлых и современных подходов к предмету и методу юриспруденции, ее познавательным целям, задачам и т.д. и соответствующая борьба различных школ, течений и концепций юридической мысли демонстрируют познавательную сложность и смысловое богатство предмета юридической науки, ее творческую динамику, большой эвристический потенциал, способность к обновлению и развитию”.

[21] Достойно доброй оценке то обстоятельство, что в настоящее время в российской юридической науке неизменно делаются ссылки на выдающихся дореволюционных правоведов – таких, как Б.Чичерин, Б. Кистяковский, П. Новгородцев, Л. Петражицкий, С. Гессен.

Вызывает, однако, сожаление, что подчас такого рода ссылки замыкаются указанной “обоймой имен” и не идут дальше приведением выдержек из сочинений упомянутых авторов. Между тем суть дела в оценке трудов наших предшественников – в восприятии передового либерального духа замечательных русских правоведов, в понимании того уровня философского осмысления правовой действительности, которого они достигли ко времени трагического октябрьского большевистского переворота.

Особо прискорбно, что за пределами указанной “обоймы” остается имя выдающегося русского цивилиста, правоведа-мыслителя, который наиболее значительно продвинулся вперед в философском понимании права (и который через своих теоретически приверженцев оказал прямое влияние на творческие поиски правоведов в советское время) – Иосифа Алексеевича Покровского. Как верно заметил автор вступительной статьи к книге И.А.Покровского “Основные проблемы гражданского права” А.Л. Маковский, эта книга “принадлежит к числу самых блистательных произведений юридической науки” и должна быть поставлена “в один ряд” с трудами Иеринга, Дюги, Кельзена (И.А. Покровский. Основные проблемы гражданского права. Вступительная статья. М. “Статут”. 1998. С.3)

[22] См. - Лобовиков В.О. Математическое правоведение. Часть 1. Естественное право. Екатеринбург. 1998. С. 17.

[23] Сопряженным и перекрещивающимся с понятием “социальное регулирование” является понятие “социальное управление”. Последнее характеризует, в принципе, то же самое явление и так же непосредственно вытекает из Особенностей общества как системы,из необходимости его организованности, упорядоченности. Однако социальное управление относится к тому аспекту общества как системы, который состоит в активной организующей деятельности определенных управляющих органов (в том числе в деятельности органов государства, политических партий). Нередко в литературе указанные категории понимаются как совпадающие; но все же следует признать, что регулирование - явление более широкое и более органичное для общества, чем управление.

[24] В работе “История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины” (С. 545) подчеркивается “как бы диффузный, синкретный характер первобытной норматики, включающей в себя и мораль, и этикет, и зачатки права, и даже религиозные предписания и запреты”.

Дата добавления: 2015-06-28