ДИКАЯ ПЕСНЯ 19 страница

- Обалдеть!.. – только и могла сказать Марыся, - Вот какой он был! Великий! И всегда, всегда за мир! – снова залилась она слезами, и ручейки из черной туши снова потекли по девичьим щекам.

– Да… Читается, как сказка... – глубокомысленно сказал Джон Картер. – Однако, судя по тому, что мы видим прямо в жизни в этом вот Союзе ССР, многое из этого, наверняка, святая правда.

- Ну и правильно. А то у Вас, у европейцев, если кто подлец, так он всегда подлец. Таким он как – бы и на свет родился. Таким он и помрет. Совсем как старый Шейлок у Шекспира… А ведь это есть страшное упрощение всей жизни! И это не верно! Не верно, да и все!.. Жизнь, да и сама природа переменчивы. Все течет, все изменяется… Об этом ведь и сам мудрец Конфуций говорит… Вот и тут товарищ Берия вдруг взял, да изменился! Был плохой, а потом вдруг сразу стал хороший! Надоело ему так что – ли, или как (?)… Я про то не знаю! И его того, старого и прежнего Берия Лаврентия совсем, совсем не защищаю! Не люблю его я, прежнего… - горячо и довольно напористо зачесал, как по - писанному, Ли – Зато потом…! Сразу видно – умный был он человек! И ведь многое он сделал, как у нас в Китае!..

- Золотыми буквами в историю всего человечества будет вписано навеки славнейшее имя Берия Лаврентия Павловича. Борца. Мужчины. Патриота. Человека. – заливаясь слезами нахлынувшей вдруг радости и умиления продолжала чтение Марыся. - Текст готовился по материалам публикации Ильи Григорьевича Эренбурга – “Верный сын России, славный сын Кавказа” – дочитала она все до последней строки.

- А вот и еще… Еще… - ткнула пальчиком Марыся в застекленный, и подсвеченный яркими лампами газетный лист, на котором было -

- КЛЯТВА ВЕРНОСТИ... - "Если ты, встретив трудности, вдруг усомнишься в своих силах, подумай о Нем, о Берия, и ты обретешь нужную уверенность. Если почувствовал усталость в час, когда ее не должно быть, подумай о Нем, о Берия, и усталость уйдет от тебя... Если ты замыслил нечто большое, подумай о Нем, о Берия, и работа пойдет споро... Если ты ищешь верное решение, подумай о Нем, о Берия, и найдешь это решение..."

- А что? Если он и в самом деле был “таким”, то почему – бы и нет? Ведь верно, друзья? – спросил своих друзей капитан ФСБ Михаил Юсуфович, и те согласно кивали ему.

* * *

Вышли из музея в светлый и сияющий московский день во взвихренных до предела чувствах. И решили просто так часок передохнуть и посидеть в тени. Но почему – то такой геометрический и правильный парк у музея – Парк Великой Бериевской Эпохи что расстилался от Площади Народной Свободы не очень – то их и прельщал. Если честно, то как – то “напрягали” их уже все эти бело - мраморные подпорные стены, обрамляющие здоровенный искусственный холм, на который вели широченные лестницы и пандусы, ведущие к довольно большой, затейливо мощенной площади, по бокам которой убегали зеленые аллеи парка, вдоль которого располагались каскады из бьющих вверх фонтанов. Широкие аллеи и дорожки регулярного, ухоженного парка убегали вдаль. И все эти аккуратно подстриженные под форму пирамиды, шара или ровного прямоугольника деревья и кусты обступающие широкую площадь тоже казались какими – то не слишком натуральными. То есть были те деревья все – таки, конечно, натуральными, а не пластмассовыми, как знаменитые березки из “Международной”, но все – же, все – же…

Да, зеленой свежестью манили и звали деревья и Парка Великой Бериевской Эпохи, проглядывая сквозь белый частокол пропилейного леса безликих колонн. И вот тут, по эту сторону Садового на геометрически разбитых клумбах цвели и благоухали яркие цветы, наполняющие воздух тут сладчайшим ароматом. Но геометрические, строгие, прекрасные и “стильные” скамейки, фонари и даже урны – все тут было тут таким вот безупречно - правильным и чисто – идеальным, так – что туристам нашим стало от всего этого уже как – то немножечко не по себе. Тем более что почему – то уже и это вот слегка кубообразное, но меж тем довольно симпатичное здание, решительно и смело рвущееся вверх сверкающими беломраморными, строгими пилонами и подзывающее посетителей к себе гранитными, красными лестницами, что было по верху увенчано позолоченным, изящным куполком, весело играющим на солнце и рассыпающим сегодня вот таким погожим, летним днем миллиарды искристых, задорных, острых игл, что маячило на торце огромной, светлой площади уже не радовало, а только напрягало. Как напрягали и раздражали все эти дурацкие террасы в этом колоссальном парке, состоящие из пяти площадок с тысяча четыреста восемнадцатью фонтанами, разделенные аллеями, сходящимися на площади Победителей… И маячивший вот тут – же у музея, на площади Народной Свободы сам огромный с золотой и какой – то нагловатой надписью на цоколе монумент – БЛАГОДАРНОСТЬ ВЕЛИКОЙ БЕРИЕВСКОЙ ЭПОХЕ… Монумент, выполненный скульптором Зарубом Царетели представляющий величественный обелиск аж в целых сто сорок один и восемь десятых метра, тесаный из красного гранита высотой сто сорок один и восемь десятых метра почему – то им решительно и сразу надоел. - А отчего? – Они того и сами, бедные, не знали!.. Наверное, голову им напекло? День в Москве был просто очень жаркий (?)...

Только не могли они больше смотреть без “напряга” почему – то более уже вот ни на надпись эту - МУЗЕЙ ЛАВРЕНТИЯ БЕРИЯ, что золотом и красным гранитом горела огромными, гордыми буквами над входом в музей. Ни на громаднейшие полуциркульные пропилеи собранные вместе в почти военный, строгий строй из бесчисленных рядов простых, безлико – строгих столбов и колон, отбегающий от главного корпуса и колоссальною и светлою дугой огораживающую площадь перед зданием от начинающегося подле парка. Ни на высившийся на величественной площади гигантский обелиск, напоминавший слегка Александровский столп в Петербурге, где вместо ангела с крестом на самой его вышине нагло маячила какая – то фигура в гордо развивающемся по ветру античном плащике. Не могли они смотреть на это изваяние героя, в бьющемся по ветру плащике и в римской тунике, и увенчанное лавровым венком, которое вот так уперлось крепкими ногами в небольшой и аккуратный шарик, по которому проползал огромный и довольно угрожающего вида змей. Устали они что – ли вот от этого героя на шарике, сжимающего крепкое копье, которым он и тыкал ползущего по шару гада?.. И надпись – БЛАГОДАРНАЯ РОССИЯ – БЕРИЯ ЛАВРЕНТИЮ ПАВЛОВИЧУ, ЧЕЛОВЕКУ ЧЕСТИ, ЧЕЛОВЕКУ ДОЛГА – что золотыми буквами было писано на цоколе, почему - то больше их не радовала. И не радовали глаз стоящие вот с четырех сторон того столба массивнейшие тумбы, что были сваяны из красного и серого гранита и украшены декором “имперских” колонн, гирлянд и медальонов. Не радовали горные орлы. Не радовали и висящие меж тумбами те якорные цепи… И тут их осенило!

* * *

- А ведь как раз через дорогу, по другую сторону Садового Кольца – Центральный Парк Отдыха имени Максима Горького! Пойдемте, посидим вот там часок! Потом мы все подойдем уже к музею, откуда нас и заберет наш гид Иван! – предложила Марыся.

Миновали хоть и облицованный каррарским белым мрамором, но все – же очень неухоженный, заклеенный ободранной (и незаконной!) рекламой, облупленный и грязноватенький подземный переход через Садовое, где были нашим астронавтам уже привычные по всей Москве ларьки – ШАУРМА – и – ЦВЕТЫ – Союзпечать – и – ПИВО НЕВСКОЕ. И бодро пробежав, вернее прошмыгнув мимо пары – тройки безобразнейших, дурно пахнущих, грязных и нищих старух, в драненьких цветных платках и в каком – то сером рубище, cо знаменитыми уже картонками на шеях – ПОМОГИТЕ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ! САМИ МЫ НЕ МЕСТНЫЕ… и такими – же известными дешевыми, бумажными иконками, нагло и навязчиво практически уже почти что вымогавших у прохожих подаяние, и еще пары – тройки флегматично музицирующих молодых людей с ободранными и расстроенными в дым гитарами, в драных джинсиках и рваных майках, усевшихся своими тонкими задами на грязноватый пол и положивших пред собою старую, замызганную шляпу. С цыплячьими, узкими грудями, на которых было – NO KADDAFI! NО WAR! – и цыплячья лапка мирного движения. C цветными бусинками фенечек на длинных и худых, и очень кадыкастых шеях, и такими – же вот фенечками на тоненьких запястьях полудетских рук которыми они отчаяннейше молотили по струнам и пытались что – то петь. То ли –

- Вся дрожа от зимнего мороза

Девушка идет по мостовой, домой…

То ли -

- Этот поезд в огне,

И нам не на что больше жать…

И еще с такою – же “красой” из бусинок - стекляшек и в своих давно немытых, длинными, свалявшимися, словно настоящий войлок, патлами в нелепейшие косы (как у Боба Марли!) сплетенных волосах. То есть астронавты наши пробежали мимо вот таких “крутейших пиплов” самого отчаянного, хипового вида в сезоне, и наконец – то вынырнув на свет из полумрака – полусвета – полугязи – полумузыки и полужизни того перехода оказались прямо против входа в ЦПКиО имени Максима Горького, где подле высокого, железного забора мирно расположились продавцы различных столичных газет.

Потолкались, посмотрели на товар. – Комсомольская правда – Вечерняя Москва – Советский спорт – Футбол - Хоккей – ЖЕЛТУХА – РУССКИЙ ХУЛИГАН – О-кей! – Плейбой – Стрип - Настоящие жены – СЫРОЕЖКА – и - Китайские сканворды –

Попялились на заголовки н анонсы – ТАЙНА ДОМА – 2 РАСКРЫТА! – COMEDI CLAB – ОН СНОВА ПРИКОЛЬНУЛСЯ НЕ ПО-ДЕТСКИ! – орали огромные заголовки газет. – СПОКОЙНОЙ НОЧИ, МУ.. МУЖИКИ! – захлебнулись в смешке юмористы.

- Алена Водогреева – Я люблю эксперименты! – Меня любят и фотографы, и стилисты, потому что я очень легко иду на эксперименты. Я согласна, чтобы все мужчины делали со мною все, что хотят… - орал первый анонс на газетной странице, на которой было фото, и притом довольно откровенное какой – то местной дивы… - Для меня все “это” не является вульгарным. А снимки обнаженной с животиком – ведь это и правда очень мило! – догонял его уже второй. БОГДАН ТИТКОВ? ГДЕ ОН? ПИПЛ ЕГО БОЛЬШЕ НЕ ХАВАЕТ? – спрашивал очередной газетный заголовок. – ОБЪЕДКАМИ ИЗ МАКДОНАЛДСА НА ПУШКИНСКОЙ ОТРАВИЛАСЬ СОБАКА ПРЕМЬЕРА! БЕДНЫЙ, БЕДНЫЙ ВИЛЛИ! – орала другая.

– Ледовые страсти Марата Башарова и Татьяны Навки – и – УРИНОТЕРАПИЯ ОТ ГЕННАДИЯ МАХАЛОВА – прямо лезла в руки покупателю третья газетка. И тут – же глянцево и нагло сверкал и искрился на солнце глухо запечатанный “Плейбой”, на розовой обложечке которого наряженная одновременно зайчиком, и одновременно под Мерилин Монро какая – то довольно (вроде?) голая девица прикрывала маленьким, изященейшим нетбуком свои прущие из – под малого технического этого устройства свои большие прелести и корчила на личике какую – то гримаску. То ли наигранного, глупого испуга, то ли игривого кокетства. – ВИРТУАЛЬНЫЙ СЕКС С “ПЛЕЙБОЕМ”! КРАСОТА – ЭТО СТРАШНАЯ СИЛА! МУЖСКАЯ… - попытался натужно сострить заголовок.

* * *

Потолкались, и купили – РУССКИЙ КОМАНДИР – с размашистой надписью – НАШИ КОНТРАКТНИКИ В КОСОВО СНОВА ОБСТРЕЛЯЛИ ПО ОШИБКЕ ИТАЛЬЯНСКИЙ, МИРОТВОРЧЕСКИЙ ПАТРУЛЬ – и НОВУЮ ГАЗЕТУ – с заголовком по самому верху -

– Басманный приговор. Десять дет процесса над Михаилом Ходорским. Век свободы не видать? – и огромным фото молодого человека довольно интеллигентной наружности, миролюбиво, грустно и спокойно улыбавшегося из – за толстых прутьев металлической, судебной клетки, по бокам которой встали караулом здоровенные менты, в пятнистой камуфляжной форме, с автоматами Калашникова наперевес.

– СУДЬЯ ДАВАЛКИН, ГДЕ ТВОЯ СОВЕСТЬ? – вопрошал заголовок понизу этой фотографии.

* * *

- Мне “Новую” новую, самую новую… Я так давно ее не видела и не читала… - протянула деньги девушка Марыся продавцу газет, основательно заросшему щетиной мужичку неопределенного возраста (и чуть не написал – “и пола”!).

- А мне “Советский спорт”! Не читал его аж с девяносто – почитай – второго года! – потянул руку с деньгами мужику Михаил Сафронов.

- А почему – же так, товарищ? – лукаво и с каким – то деревенским говорком спросил его мужик. – Что, c работы что – ли выперли? И деньги кончились? Тю - тю… На газетки денежек не стало?..

- Да нет, дядюшка… - сказал ему капитан ФСБ РФ Сафронов Михаил Юсуфович смеясь. – Деньги были. Спорта не было уже. И тем более – “советского”…

- Почему – же так – то? – не понял мужик. – Спорт он у нас в СССР завсегда имеется. В здоровом теле, так сказать, завсегда здоровый дух… Я – то сам из Вологды. Так и у нас там даже стадион имеется. “Динамо”. Еще при самом благодетеле, то есть при Лаврентии его построили. Говорят, что строили его того… на бывшем монастырском кладбище… Жуть, какая жуть – то… - принялся вздыхать и охать тот мужик. – Правда я – то сам того не видел. Не родился я еще тогда… Это почитай, когда – же было - то…? – принялся он загибать свои толстые, грязные пальцы и шевеля губами что – то там считать. – Почитай, еще что при злодее! – выпалил мужик.

- При каком еще таком “злодее”? – с наигранной строгостью спросил его Сафронов.

- Знамо при каком. – заулыбался тот. – При злодее Сталине. Тот монастыри ломал да стадионы на кладбищах строил. Тьфу на супостата! Пропади он весь! – плюнул мужичонка на горячий, московский асфальт и широко при том перекрестился. – Чур меня от нечистого! – повторил он и продолжил. - А вот когда Лаврентий Павлович к власти - то пришел, тогда все пошло хорошо, и все – все очень даже правильно! Даже и за веру в Бога нынче уж никто не обижает! Веруй себе на здоровье во что только хочешь! В Господа Иисуса иль в Иегову там какого. Знаю, есть у нас в Москве такие чудаки… В Аллаха, в Будду там… Да хоть в бога тумбу – мумбу африканского! Нынче можно! Хорошо ведь стало! Нынче – то за то никто тебя не тронет!.. Вот я слышал, на театре у Захарова у Марка – это режиссер такой у нас в Москве – живо объяснил мужик. – Есть один спектакль известный. А называется “Юнона и Авось”. Так там актеры и актерки на сцене прямо – таки Богу молятся, и Богородице… и “Алиллуя” даже там поют! Вот какая свобода у нас! А все почему? – спросил он у Сафронова.

- Ну и почему?.. – ухмыльнулся Михаил Сафронов.

Но мужик иронии не понял и вполне с серьезным видом продолжал свой вот такой наивный агитпроп: -

- А потому – что был Лаврентий Павлович! Сначала Ленин был. Но тот – то был давно. Еще папашка мой на свет Божий только что родился, Царствие ему Небесное… А потом наш дорогой товарищ Берия! Тот завсегда горою стоял за народ! – разошелся мужик. – Главное, чтобы ты, сукин сын, каким врагом там не был! Против власти – бы его не шел!.. А ведь любая власть – от Бога!.. Я давеча телевизор смотрел. Так там перед программой “Время” отец Вячеслав Киттон так и говорил – Любая власть от Бога, и противиться ты ей не смей! А кто противник власти – тому геена огненная на том свете!.. Да и на этом - то не лучше. – снова оживился он и затыкал пальцем в номерок газеты. Вот, к примеру, этот самый Мишка Ходорский! Ну чего ему мирно с нашим Вовой, c нашим Толей не жилось? Жил – бы, сволочь, гад такой… - заругался дядя. – Молчал – бы в тряпочку да воровал, как все! Нет!.. Нет!.. Он – де “умный”! Так не хочет!.. – скорчил мужичонка рожицу и снова сплюнул. – Ну и сиди по клеткам обезьяной без хвоста, раз ты сам дурак! – захихикал мерзко дядя.

- Да разве можно, скажем, воровать? А как – же Бог? А власти? А, скажем, если там суд… и вообще милиция?.. Я слышал, что она у Вас в Москве того… дерется?

- У нас тута на Москве кто дерется, кто е…ся, а воруют ровно что все!.. А что особенного – то? Все гребут под себя, одни куры – от себя! Так и в пословице народной говорится… У воды – то быть, да и не напиться?.. Да неужели быть нам хуже всех?.. Да, у нас во всем, как вот с этим самым стадионом. Почему ты думаешь, мил человек, футболисты наши часто ноженьки ломают? – противно захихикал мужичок.

- Ну и почему? – прямо глядя мужику в его морщинистый и старый, узкий лоб спросил капитан ФСБ.

- А потому что мертвые живых хватают! За пяточку! За пяточку его… туды в болото! – стал лыбиться он на Сафронова и хохотать над своей убогою остротой, демонстрируя ему свои редкие, желто - грязные и кривые зубы. - Воруем? Чай от Союза ССР много не убудет! – стал оправдывать он воровство. – Он – Союз – богатый! Он свое задаром нам не даст! Да мы… Да мы…! – стал мужик, как павиан, колотить себя в узкую грудь, приговаривая. - И от Маленковых не убудет… Вон какие хоромы отгрохивают… – протянул он свой корявый, грязный палец в сторону прекрасного и светлого музея. – И от Кагановичей - то тоже. Все они - торгаши… - криво ухмыльнулся дядечка – Известные… И от олигархов этих, от Хрущева и от Молотова… Один вон цены на продукты все вздувает. У другого телевизоры да видаки страх какие дорогущие. Делает он их заправду хорошо. Это я то врать не буду! Только конкурентов из Японии и из Китая к нам на рынок пущать не велит. Слышал я, что боится просто конкуренции, собака! Боится прогореть, и все дела… - забрызгался слюнями мужичок.

- Эй ты, идиот! Не болтай чего зазря! – дернула его за рукав подбежавшая жирная тетка. И зашептала ему жарко прямо в уши: - Ты, дурак! Ну почем ты знаешь – то, откуда он пришел?! Может, и с Лубянки??

- Оттзынь, Маруся! Не те времена!.. – отбиваясь замахал ручищами мужик. Здоровая бабища явно брала над ним верх.

- Ой, дурак! Дурак! – не унималась тетка. – Вона… – ткнула она пальчиком в газету – “УКСУС” судят десять лет! А тебя – то и судить не будут! Треснут по рогам водопроводною трубою – и привет!..

- Да нет, непохоже на то, что с Лубянки… - стал оправдываться дядя.

- Поговори еще вот у меня… - полезла с кулаками ему в рожу тетка. – Так у него на лбу и писано, откуда он такое есть? Из эМГэБэ, или как там теперь у них?..

- Да я… Да я ведь ничего… Я завсегда за наши власти! Вон и товарищ легко подтвердит! – закричал испуганно мужик и затыкал в сторону Сафронова.

- Подтверждаю. Он в целом и в частности – “за” – сказал Сафронов Михаил Юсуфович, капитан ФСБ и протянул испуганному мужичку денежку за СЫРОЕЖКУ и за “Китайские сканворды”.

* * *

- Тьфу, вот какой чёрт баламутный! И найдется – же такой хрен, прости Господи… - покривился Сафронов, подойдя к своим друзьям, ожидавшим его у центрального входа в ЦПКиО имени Горького. – Только все настроение испортил. И найдется же такой вот козел!

- Он – козел! Зато ты - герой! – иронично хлопнул по плечу его Джон Картер. – Защищай, защищай честь мундира, господин – товарищ бериевец!

- Ну, мы – то, слава Богу, не они… У нас в СССР Лаврентия уже того… на “губе” Московского военного… И без суда, и без всякого лишнего следствия. А к чему с подлюкой церемониться?.. Ну а потом уже Двадцатый Съезд был наш, хрущевский, настоящий! И реабилитации всех жертв, и восстановление всей строгой социалистической законности… А у них тут, видно, произвол и всякое еще насилие! Настоящие бериевцы, мать ети!.. – возмутился Михаил Юсуфович и даже скинул руку Джона у себя с плеча.

- Эй, спорщики хреновы! А домой – то мы вообще – то попадем? Или мы тут – вечные туристы? – заприставала к ним Марыся.

- Ну, а разве ты не дома? – стал отбиваться от нее Сафронов. – Ты родилась в СССР? Вот тебе СССР! Жила с мамою и с папою в Москве? Вот тебе твоя Москва! Сама в нее рвалась еще совсем недавно, как три сестры у Чехова! Чего тебе еще от меня - то надо?

- Я жила в России! А это - не Россия! И вот это - ДРУГАЯ Москва! – стала тыкать пальчиком кругом Марыся и кричать истошно. Потом Марыся заревела и застучала маленькими кулачками по широченной сафроновской груди. – Тут нет не мамы и ни папы! Тут нету моей школы! Нет моего университета! Нет моей работы! Нет моих друзей! И я хочу домой! Домой! – забилась девушка в истерике и тушь черными дорожками снова потекла по щекам.

- Да перестань ты, Марыська! Уймись!.. Эй, Ли, скажи ты ей… - закричал Михаил Юсуфович Ли Маню – Тут ведь все не так уж плохо! И продукты в магазинах есть! И товар отечественный на прилавках, и не очень даже дорогой! Живем пока в гостинице! Пока не гонят! Возят на экскурсии по всей стране! И даже в ихнее такое – растакое эМГэБэ приглашают только раз в неделю! Это неприятно. Я согласен… Но ведь и у нас на международной Станции был когда – то свой Шестой Отдел! Неужели Вы забыли?..

- Да уж… - лукаво заметил Джон Картер. – Сам уговорил нас сесть в СССР. Все говорил нам – Юбилейный год.., Гагарин!.. Русские – гостеприимный народ! Все будут так рады, так рады! На хрена нам сразу во Флориду? Давайте посмотрим Москву! Там так много изменилось! Вы, американцы, еще живете представлениями “холодной войны”! Нужна, ох, как нужна “перезагрузка”! – начал передразнивать Сафронова майор. - Вот и перезагрузились, так Вашу маму и бабушку в корыто! – заругался старый Джон. – Послушали тебя, такого идиота! Приземлились на Плесецком полигоне тут, у Вас в Архангельской! И сразу – же к нам прискакали твои! Твои! – затыкал он пальцем в Михаила. – КэГэБэшники твои! Или как там их сейчас тут называют? Эмгэбэшники?.. Короче, корабль наш арестован и сопровожден на базу предприятия номер восемьдесят восемь министерства Среднего машиностроения. А где оно точно находится, о том не ведает никто! Или они тут “ничего о том не знают”, или просто – “не положено”! Вот какая красота!.. Скажи “спасибо”, что нас пока не расстреляли!..

- И Интернета тута нормального нет! Только внутренняя сеть Союза ССР – знаменитый INTER-YES! А из заграничных сайтов всегда доступны только безопасные для нынешних кремлевских властителей! И все, и все в сети – письма, доступ к сайтам, музыка и фото, клипы и фильмы фильтруются ЦЕНЗУРНОЙ КОМИССИЕЙ!.. Да это просто какая - то дурка! – заорала благим матером Марыся.

- Еще скажи “спасибо”, что хоть пока что в настоящую - то “дурку” вот эти, в серых пиджаках бойкие коллеги нашего товарища Сафронова нас не повезли. А то они могли – бы, и легко. В прошлом были “прецеденты”. И при хваленом Никите Хрущеве, и при Леониде Брежневе. Клиника Института судебной психиатрии имени Сербского – страшное место. Говорят, пострашнее подвалов Лубянки… - Заметил старый Джон. – Правда я уже связался тут в Москве с одним из наших журналистов. Из довольно хорошей газеты. Из такой вот, как – бы тут сказали – “ястребиной”. Из газеты “Вашингтон Пост”… Хорошая газета! Наша! Правая!.. Я – бы там с какой – нибудь там “Нью – Йорк Таймс” и говорить не стал. Ну их, “демократов” хреновых, в болото. Пусть у себя в Ист – Сайде квакают… Да… Вот я тут о чем… - вновь поймал за хвост убежавшую мысль старый Джон. – Связался с ним я тут, конечно, тайно. А иначе и никак! Везде тут красные агенты!.. Короче, господин журналист обещал связаться с конгрессменом от Айдахо или от Висконсина, от Флориды или от Аризоны, а тот попробует выйти на самого президента Барака Абаму, который скоро собирается в Москву.

- Да ты еще интервью им в газету ту дай. И назови его – ЛУЧШЕ БЫТЬ МЕРТВЫМ, ЧЕМ КРАСНЫМ!.. Думаю, когда его прочитают на Лубянке, тебе в твоей просьбе уж никак не откажут… - пытался острить капитан ФСБ, но шутку ту никто не оценил.

- Да! Да! Да! – закричала Марыся. – Спаси нас, Джонушка! Я не хочу вот тут в СССР кончить век, как эти бабки в переходе, или клянчить подаяние с гитарою, как эти хипари!.. Я хочу попросить политическое убежище в Соединенных Штатах! США – свободная страна, и она нас примет, как беженцев от коммунизма!

- Боюсь, что все не так – то просто… - слегка потупился Джон Картер. – Сейчас в моей стране у власти “демократы”. А они, конечно, “голуби”. То есть, снова “борются за мир”, и за “социальный прогресс”… Потому наш такой вот смуглый, мягко говоря, господин президент “НЕ СЧИТАЕТ, ЧТО В РОССИИ ЕСТЬ УГРОЗА ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА”! Ну, “не считает” он, да вот и все дела… Наверное, считать еще пока не научился?.. Так – что молите Бога, чтобы с США к власти скорее пришли правые “республиканцы”! И чтобы сенаторы от Айдахо, или от Висконсина, от Флориды или Аризоны состояли в Республиканской партии, как состоял в ней бывший и хороший президент Джордж Буш. Иначе нам тут – полная хана!..

- Ну а свободная Европа? Может, нам найти еще французов? Итальянцев, испанцев, бельгийцев, голландцев и всяких разных нидерландцев? Да хоть - бы чехов, как твой этот вот… Януш Мрычак, астронавт из Чехии, который отказался покидать корабль на том основании, что “Станция – международная”, и потому поехал с “этими” на завод номер восемьдесят восемь? Поехал и… пропал! Ни слуху и не духу! И телефон молчит! – быстрой, пулеметной лентой затараторила Марыся. - Или венгров? Я знаю – они свободолюбивый народ! Да один Имре Надь чего стоит!.. Или немцев! Они тоже выросли уже при демократии! Австрийцев! Да хоть каких болгар! Хоть каких румын! Поляков и словаков! Или… я не знаю еще и кого? Надо рассказать всем европейским журналистам! Собрать пресс – конференцию и выступить вот прямо здесь, в Москве! Чтобы все всё узнали!.. – Так кричала она, позабыв уже о том, что “нидерландцы” и “голландцы” все – же жители одной страны (а она об этом все – же знала, и отличалась этим от невежи Сталина).

- А и так все и всё на свете знают, дорогая девочка. – грустно и смущенно сказал ей старый Джон. – Все на свете знают все! Просто все молчат вот “в тряпочку”, как тут нам сказал один убогий. Знают, и молчат!

- Почему? Почему? Почему? – закричала снова девушка Марыся. – Так не хорошо, и так не честно, чтобы просто так молчать!..

- Потому что… - сказал старый Джон – Иначе этой зимой депутаты Рейхстага в Берлине будут заседать, одевшись в шубы. И натянувши меховые шапки… И в земельных, извиняюсь, Бундесратах будет та же самая “веселая” картинка… Просто вся “свободная” Европа давно уж не свободна от советских - российских нефти и газа. А эта “штука” может быть немного даже пострашнее краснозвездных ракетно – танковых армад угрожает теперь уже всем европейцам…

- Вот такие пироги… - философски заметил старший лейтенант ВВС КНР. – Кстати, при всей моей любви к Китаю, и я имел – бы что сказать… Только там меня никто и ни о чем тогда не спрашивал. Нам всегда говорили – Вас, ребята, целый миллиард, и даже больше! И незаменимых у нас не было и нет! Один человек, как рисовое зернышко – не велика потеря! Иди вперед и делай, что прикажут! Прикажут “жить” – живи! А “умереть” – умри! Пой, ешь, работай, думай, ненавидь, люби… - и все на свете только по приказу!.. Надоело! – сказал им Ли. – Знаете, друзья, хочу я быть незаменимым! Ведь я – не рисовое зернышко. Я – человек! – сказал им Ли. – И если только можно, то и я сперва в Америку с Вами заодно поеду… Получу сперва американское гражданство… - размечтался он – А уж потом с американским паспортом в кармане полечу в родной Китай. Посмотрю, как там дела с Тайванем? Воссоединились, или все – таки нет?.. А вот если я в Америке вдруг еще разбогатею… - стал он строить планы дальше – То займусь в Китае бизнесом… Ведь богатство – это не грех, а благословение. Так ведь и Конфуций нас учил…

Так, беседуя наши друзья продвигались по главной аллее ЦПКиО имени Горького, при входе на одну из боковых аллеек которого стоял огромный реклам шит, на котором было - ХРУСТИ – НЕ ГРУСТИ! ЧИПСЫ “НИКИТА”.

* * *

МОЛОКО & ВИСКИ. ПИВО, ВОДКА and КОНЬЯК…

На щите том был грубо намалеван пузатый дядька в вышитой украинской рубахе, сиреневых, широких шароварах, но почему – то при этом босой (?). На круглой голове у нарисованного дяди красовалась огромная соломенная шляпа. В одной огромной, толстой лапище тот дядя держал большую пачку картофельных чипсов с надписью на ней - НИКИТА, а второй такой – же лапой засовывал те чипсы в свой широченный и довольно глупо улыбающийся рот… В голубом и безоблачном небе прямо над башкою нарисованного дяди яростно светило нарисованное солнце. Позади его стоял нарисованный украинский плетень, из – за которого выглядывали огромнейшие желтые подсолнухи и две довольно круглорожие, дородные свиньи, очень чем – то того дядю смутно, так сказать, напоминавшие… Немного сзади от тех свиней из – за плетня лукаво и призывно глядела на этого толстого дядю черноволосая и черноокая и совершенно необъятно – полногрудая красотка в синем украинском сарафане и с пестрыми лентами в пепельных косах. Позади красотки на холмах и долах были словно щедрою рукой рекламного художника разбросаны украинские хаты и желтые полосы полей, золотистые от хлеба и от цветущего подсолнечника.

- Эй, мужики энд бабы! Валите на хрен сюда! – совершенно неожиданно услышали со стороны того щита наши друзья. Cразу резко обернулись на такой призывный, громкий крик, и уже через минуту увидали захмелевшего гида Ивана, который радостно махал руками из – за столика какого – то совсем простецкого, народно – уличного заведения, кое русский человек называет попросту – “ПИВНАЯ”.

- А, привет, ино… ино… иностранцы хреновы! – выдавил Иван и пьяно заикал. Потом поднял большую кружку, поднес ее ко рту и припал на минуту губами. Потом он оторвался от процесса поглощения пива. Поставил кружечку на мокрый, грязный столик, на котором живописно красовались объедки от воблы и дымила Везувием полная пепельница, и мутными и красными глазенками посмотрел на гостей.

- А… Это… дык… Вы… - тупо принялся соображать Иван, обтирая рукавом рубахи свой уже совсем кривой, большой и пенный рот. – Прошу, садиться! – задвигал он свободные железные, гнутые стульчики, неловко хватая их своими, длинными, как у гориллы, но все же такими вот проворными и цепкими ручищами, и волоча их от соседних столиков все к своему и к своему.

- Прошу садиться, господа энд дамы! – повторил он снова громко и настойчиво. И сказал он это все именно таким же самым самоуверенным и настойчивым тоном, каким, обычно, и рассказывал туристам про прекрасный город Победитель и про родную и прекрасную Москву.

- За пустым столом в пивнушке сидеть не положено… - сделал наш Иван совершенно прозрачный намек, наглым образом пялясь то на Джона, то на Михаила, то на Ли. И косясь при этом с неподдельным интересом на Марысю. На фигуру, на грудь, на коленки…

Дата добавления: 2015-06-28