Тема: Тихоокеанская геополитическая ситуация

Ко второй половине 1990-х гг. восточноазиатская подсистема стала второй по значению после Европы подсистемой мира. Высокая динамика развития, в основе которой - опережающие темпы роста стран Восточной Азии, их успешный диалог между собой и с внерегиональными державами могли бы сделать АТР основным центром мирового экономического и политического тяготения подобно тому, как таким центром в предшествующие эпохи была Европа.

Восточная Азия – часть АТР. Имеется несколько вариантов определения его географических границ. Согласно первому к АТР относят гигантский район, ограничиваемый западным побережьем обеих Америк, восточным побережьем Азии и зоной Австралии. При такой интерпретации в АТР включают и страны Южной Азии. Второй вариант предполагает включение в АТР стран Тихоокеанской Азии, США, Канады и зоны Австралии и Новой Зеландии. Государства Южной Азии в этом случае также попадают в перечень стран АТР, но из него исключаются латиноамериканские государства.

Третий вариант предполагает фокус на азиатских составляющих АТР от Берингова пролива до Бирмы. Материалы, связанные с политикой внерегиональных держав – США, Австралии, Индии, Канады и стран Европейского союза, привлекаются для анализа постольку, поскольку это необходимо для понимания специфики региональных событий. Третье толкование и принято нами за исходное. И как бы там ни было, но на АТР приходится более 31 % земной территории, 40 % населения, более 40 % мирового экспорта и половина совокупного ВВП.

В 1970-80-х гг. на региональном уровне структура межгосударственных отношений определялась существованием треугольника СССР – США – КНР, который вписывался в контекст мирового биполярного противостояния Советского Союза и США. Распад СССР разрушил эту структуру. В Восточной Азии обстановка перестала зависеть от отношений Москвы и Вашингтона. Это дало толчок развитию региональной многополярности. В АТР стали действовать несколько центров влияния – Китай, Япония, государства Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Россия. США хотя географически и не принадлежат к восточноазиатской подсистеме, существенно влияют на нее.

Отношения в области безопасности между странами региона в основном базируются на двусторонних обязательствах. Хотя в АТР имеется несколько многосторонних военно-политических соглашений, они не играют определяющей роли.

Комплексы двусторонних отношений. В связи с прекращением советско-американской конфронтации вооруженные силы США в регионе были сокращены со 110 до 100 тыс. человек в 1990 – 1992 гг. От новых сокращений американская администрация намерена воздерживаться. Важнейшие союзы США в регионе – прежде всего с Японией и Южной Кореей. Однако после вывода американских военных баз с Филиппин в 1992 г. страны региона приняли меры, чтобы сохранить здесь американское присутствие. Правительство Сингапура в 1990 г. предложило разместить на своей территории службу снабжения ВМС США и обеспечивать техническое обслуживание американских боевых кораблей и военных самолетов. Малайзия и Индонезия согласились предоставить США условия для ремонта военных кораблей в своих портах. В 1993 г. аналогичные услуги обязался предоставлять США и Бруней. Филиппинское правительство тоже согласилось разрешить ВМС США использовать ремонтные доки бывшей американской базы в Субик-бэй, но только на обычной коммерческой основе.

Таиланд не имеет военно-политического договора с США. Но сотрудничество двух стран развивается на базе подписанного в 1962 г. тайско-американского Совместного заявления о политике США в отношении Таиланда. Важно принимать во внимание и существование принятого американским конгрессом в 1979 г. Закона об отношениях США с Тайванем, согласно которому американская сторона обязалась продолжать оказание помощи Тайваню в интересах повышения его обороноспособности. По смыслу, хотя и не формально, этот закон предусматривает предоставление Тайваню неофициальных американских гарантий на случай чрезвычайных ситуаций в зоне соприкосновения сфер контроля Тайваня и КНР.

Военно-политические обязательства России перед странами региона скромнее. Российская Федерация признает действенность договора 1978 г. между СССР и СРВ. На основании этого договора с 1979 г. по конец 1980-х Советский Союз арендовал во Вьетнаме две базы – военно-морскую в Камрани и военно-воздушную в Дананге. Советское присутствие на этих базах должно было уравновешивать американское присутствие на Филиппинах. Но к началу 1990-х годов советское присутствие во Вьетнаме было свернуто. После 1991 г. было объявлено о намерении вообще ликвидировать российские военные объекты во Вьетнаме.

Затем ситуация изменилась еще раз. В связи с активизацией военного строительства в Китае вьетнамская сторона модифицировала свою позицию. В настоящее время на базах во Вьетнаме сохраняется ограниченное военное присутствие России до 2004 г. Вьетнамская сторона не возражает против использования этих же баз Соединенными Штатами. Страны АСЕАН и США относятся к российскому присутствию во Вьетнаме с пониманием. Вступление Вьетнама в АСЕАН в 1995 г. при наличии российско-вьетнамского договора означает косвенное подключение России к совместному со странами этой группы регулированию вопросов региональной безопасности.

Формально не денонсирован и советско-северокорейский военно-политический договор 1961 г., предусматривающий оказание помощи КНДР в случае возникновения конфликта на Корейском полуострове. Однако с 1995 г. в стадии обсуждения находится вопрос о его пересмотре в направлении изменения обязательств российской стороны и приведения содержания договора в соответствие с новыми конституционными процедурами Российской Федерации (процесс прохождения через Федеральное Собрание решений об оказании военной помощи зарубежным государствам).

Из новых активов российской внешней политики можно назвать два. В ноябре 1992 г. был заключен Договор о дружбе и сотрудничестве между РФ и Республикой Корея. Это единственный случай подписания Россией такого рода документа с восточноазиатским государством – союзником США. Он может при необходимости служить «мостком» для косвенного подключения Российской Федерации к избирательному сотрудничеству с замкнутой на США системой региональных военно-политических обязательств. В 1993 г. был заключен новый договор России с Монголией. В отличие от прежнего советско-монгольского договора 1966 г. новый договор имеет чисто политический характер.

Из комплексов двусторонних соглашений других держав важно отметить договоры Австралии с Новой Зеландией и Индонезией. Первый из них был заключен в 1943 г. и изначально предусматривал сотрудничество обеих стран в интересах обороны против Японии. Он остается в силе. Второй документ, подписанный в декабре 1995 г., не содержит упоминания о заключении союза между Канберрой и Джакартой, но в него включены традиционные для военно-политических договоров статьи о проведении консультаций в случае возникновения опасных вызовов для принятия соответствующих мер. Предполагается, что договор подписан с учетом растущей мощи КНР.

Многосторонние соглашения. В сентябре 1951 г. в Сан-Франциско был подписан трехсторонний Договор безопасности между Австралией, Новой Зеландией и США (АНЗЮС). Изначально направленный против возобновления японской агрессии, этот блок со временем изменил характер. Однако с 1986 г. вследствие американо-новозеландского конфликта из-за отказа Новой Зеландии допускать в свои порты американские боевые корабли с ядерным оружием на борту американская администрация в одностороннем порядке заявила о «приостановке членства» Новой Зеландии в АНЗЮС и отказалась продолжать с ней военное сотрудничество. Хотя в 1990-х годах конфликт утратил остроту, в работе АНЗЮС Новая Зеландия не участвует. Блок трансформировался в две подсистемы двустороннего сотрудничества – США с Австралией и Австралии с Новой Зеландией. Одновременно продолжается и сотрудничество Канберры и Веллингтона по линии уже упоминавшегося военно-политического соглашения между Новой Зеландией и Австралией (АНЗАК), заключенного в 1943 г. Таким образом, косвенно Новая Зеландия по-прежнему подключена к американской системе стратегических партнерств.

С начала 1970-х гг. в регионе действует система Оборонных мероприятий пяти держав (Five Powers Defense Arrangements). В нее входят государства Содружества – Великобритания, Австралия, Малайзия, Новая Зеландия и Сингапур. Их взаимодействие строится на базе шести документов: о системе единой военно-воздушной обороны; о сотрудничестве в области обороны Великобритании, Австралии и Новой Зеландии с Сингапуром; о сотрудничестве тех же первых трех стран с Малайзией; о военно-политическом сотрудничестве стран на пятисторонней основе и о таком же сотрудничестве между Великобританией, Австралией и Новой Зеландией (АНЗЮК).

Следует сказать о Манильском пакте. В его основе – подписанный в ноябре 1954 г. Договор о коллективной обороне в Юго-Восточной Азии между США, Великобританией, Францией, Австралией, Новой Зеландией, Филиппинами, Таиландом и Пакистаном. На базе договора до конца 1970-х гг. довольно неудачно действовал многосторонний блок СЕАТО. В 1976 г. по инициативе Филиппин и Таиланда его организационные структуры (секретариат и др.) были распущены. Но формально пакт не денонсирован, и решение о возобновлении работы его органов может быть принято в любое время.

Новым многосторонним институтом является действующий с 1995 г. региональный форум по вопросам безопасности. Его участники – девять стран АСЕАН (Бруней, Вьетнам, Индонезия, Лаос, Малайзия, Мьянма, Камбоджа, Сингапур, Таиланд, Филиппины) и государства-партнеры АСЕАН – США, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Канада, Южная Корея, Россия, КНР, а также представитель Европейского союза и КНДР. Эта организация не является военно-политической структурой в обычном смысле слова. Значение ее деятельности – в поддержании диалога и мониторинге стратегической ситуации. Участники форума не принимают формальных обязательств. Задача организации – ставить вопросы, связанные с поддержанием стабильности и предотвращением конфликтов. Малым и средним странам форум дает возможность привлечь внимание сильных держав к своим опасениям и в случае появления конкретных угроз попытаться сформировать в регионе неформальную коалицию для их устранения. Это «мягкий» тип многостороннего сотрудничества в сфере безопасности, не апробировавшийся в других частях мира.

Многополярность на уровне региона определяет подход стран Восточной Азии к оценке мировых тенденций. Китай является активным пропагандистом концепции формирования многополярной структуры международных отношений во всем мире. В апреле 1997 г. эта точка зрения КНР получила поддержку России, когда в Москве по итогам российско-китайского саммита была подписана совместная российско-китайская Декларация о многополярном мире и формировании нового международного порядка.

Итак, АТР – сокровищница, где хранятся несметные природные ресурсы. Начиная с ХХ века Тихий океан превратился в мировой центр рыбодобычи. Объем вылавливаемой здесь рыбы составляет львиную долю улова в мире. Акватория рыбных промыслов в здешних морях занимает половину от общей площади мировой добычи. Крупные рыбные промыслы близ японского острова Хоккайдо, берегов Корейского полуострова, китайского архипелага Чжоушань, а также в прибрежных водах восточной части Тихого океана (в частности – Охотоморье) приобрели всеобщую известность.

Добыча полезных ископаемых и энергоресурсов, включая нефть и газ, на континентальном шельфе Тихого океана играет все большее значение. Считается, что разведанные к востоку от Молуккских островов (Индонезия) месторождения нефти и природного газа составляют треть мировых запасов. Кроме того, в тихоокеанских глубинах дожидаются своего часа богатые залежи марганца, никеля, кобальта и свинца. Есть тут олово, цирконий, титан, железняк, платина, золото и другие виды стратегического сырья, особый интерес к которым проявляют США, Япония и Китай как крупнейшие военно-промышленные державы.

К началу 1990-х годов в Восточной Азии на основе развития торгово-экономических и финансовых связей, производственной кооперации, взаимных переливов капиталов, товаров и технологий, взаимопроникновения и взаимосращивания хозяйственных интересов Японии и Соединенных Штатов Америки сформировался крупнейший в мире межгосударственный производственно-экономический комплекс, который стал локомотивом ускоренного развития всего региона.

Повышение уровня развития сопредельных азиатских стран стало для Японии и США необходимостью по нескольким причинам. Во-первых, при низкой покупательной способности населения бедные страны не могли стать рынками для сбыта японской и американской продукции. Во-вторых, недостаточный уровень технологической оснащенности не позволял включить их в производственную кооперацию с Японией и США, тогда как такая кооперация была необходима обеим странам для перехода на более высокие ступени производства. В силу этих и других соображений Токио и Вашингтон уделяли большое внимание оказанию помощи развитию некоммунистических государств в форме кредитов, инвестиций и передачи технологий.

При поддержке обеих держав произошло укрепление экономических позиций ряда развивающихся стран, которые в силу исторических обстоятельств представляли собой особый интерес для стран Запада и Японии и поэтому находились в преимущественном положении как получатели помощи. Этими странами и территориями были Тайвань, Южная Корея, Гонконг и Сингапур. Они стали первым эшелоном новых индустриальных стран в Восточной Азии.

Создание в 1967 г. АСЕАН положило начало повороту малых и средних стран к опережающему развитию экономического сотрудничества по отношению к военно-политическому. Эти страны смогли мобилизовать внутренние ресурсы и привлечь внешние заемные средства для индустриализации. Политическая стабильность, обеспечивавшаяся сложившимися в странах АСЕАН умеренно авторитарными режимами, облегчила экономическое развитие. К началу 90-х годов государства АСЕАН вошли в число новых индустриальных стран, образовав в регионе влиятельную силу.

Поскольку рост экономических возможностей стран региона происходил при низком уровне региональной напряженности, в 90-х годах интересы торговли и хозяйственного развития стали частично заслонять военно-политическую озабоченность. Тихоокеанский регионализм стал приобретать экономико-политические, а не военно-политические формы. Концепции развития тихоокеанской интеграции на базе единой оборонной структуры при участии США, выдвигавшиеся ранее (варианты так называемого тихоокеанского сообщества), исчезли из дипломатического обихода.

Регион занимает чрезвычайно важное место и в геополитическом отношении. Под геополитическими возможностями понимается совокупность природных и экономико-географических условий в широком смысле (конфигурация границ, климат, численность и размещение населения, уровень экономического развития, размеры территории и ее проницаемость для управления и т.д.), которые изначально определяют положение региона (страны) в системе международных отношений. Значит, геополитические интересы – наиболее устойчивый, базисный компонент национальных интересов.

Все важнейшие морские, сухопутные и воздушные коммуникации планеты пролегают через Азию. Тихий океан – самый многоводный и глубокий в мире. Особое стратегическое значение имеют и его проливы, среди них Берингов, Зондский, Магелланов, которые являются кратчайшими путями, связывающими страны тихоокеанского побережья с Северным Ледовитым, Индийским и Атлантическим океанами. Внутренние моря связывают Азию, Австралию с Мировым океаном. Например, через Охотское и Японское моря Россия выходит в Тихий океан и Юго-Восточную Азию. Соединенные Штаты и Япония используют Южно-Китайское море для перевозок импортируемых грузов из Центральной и Юго-Восточной Азии.

Начиная с 1960-х гг., АТР, по мнению специалистов, пережил три волны экономического развития. Первая – «японское чудо» 60-х при ежегодных темпах прироста более чем на 10 %. Вторая – экономический подъем в 70-е гг. «молодых драконов» за счет создания ориентированной на экспорт модели развития с помощью иностранных капиталов и технологий (в основном – японских). Третья – развитие в 80-е гг. экономик стран АСЕАН, обусловленное теми же факторами, которые до того помогли «драконам».

В обозримом будущем АТР переживет еще две волны экономического роста: бурное развитие приморских и южных провинций КНР, которое уже началось. Перспектива формирования «большого Китая» (КНР, Тайвань и, возможно, Сингапур), а также экономический расцвет стран Индокитая (Вьетнама прежде всего) в связи с их переходом к «рынку» и «открытости» внешнему миру. Как видим, в основе всех этих волн лежат японские капиталы и технологии, дополняющиеся на новых этапах выросшими ресурсами «драконов», поддержкой зарубежных китайцев-хуацяо и др. Эксперты назвали такую модель «строем летящих гусей», в котором «клин» возглавляет пока Япония.

Наметилась тенденция к снижению роли американского рынка для экспорта из АТР и повышению роли внутрирегионального рынка, прежде всего японского. Таким образом, в рамках «треугольника» США – Япония – АТР развивается процесс перераспределения ведущих ролей, суть которого сводится к постепенному снижению зависимости стран региона от американского рынка и переориентации на японский и западноевропейский рынки, что влечет за собой «естественное вытеснение» США из региона, по крайней мере, из его экономики.

В первой половине 1980-х гг. прирост мировой экономики составил 1,4 %, а в АТР – 4 %. Стремительнее всех развивались страны ЮВА. В тогдашнем исследовании Американо-Китайского банка отмечалось, что экономический рост составил: на Филиппинах – около 3 %, в Индонезии – 4,2 %, в Малайзии – 6,8 %, в Южной Корее – 7,5 %, в Сингапуре – 8,3 %, на Тайване – 11 %. Особый трепет вызывали высокие темпы роста в Китае – 10 %. Возросло и значение Японии как ведущего кредитора мира. В 1985 г. она вышла на первое место в мире по прямым зарубежным инвестициям (почти 130 млрд. долл.). Казалось бы, все свидетельствовало о стабильном азиатско-тихоокеанском экономическом «буме».

Летом-осенью 1997 г. «бум» споткнулся о тяжелейший финансово-валютный кризис, который поразил не только биржи, банки и ряд промышленных корпораций Японии, Южной Кореи, Таиланда, Филиппин, Индонезии и т.д., но и стран ЕС, а также России и других стран СНГ. В качестве главной его причины специалисты указывают на японскую модель экономики «мыльного пузыря» (bubble economy), которую приняли на вооружение и другие развивающиеся страны ЮВА. Если в двух словах, то обильные зарубежные инвестиции переполнили относительно небольшие страны, из-за чего при дальнейшей приостановке финансовых потоков «мыльне пузыри» лопаются.

Вторая негативная тенденция состояла в том, что страны ЮВА не отреагировали должным образом на торгово-экономический вызов Китая. Например, Таиланд проиграл Китаю текстильный рынок. Проведя в 1994 г. снижение курса юаня, КНР нарастила преимущества в конкуренции с остальными «драконами». Следствием стали растущие дефициты торгового баланса и достигающая опасных размеров внешняя задолженность. Однако правительства этих стран оставались безучастными, а когда кризис сделал пороки сложившейся финансовой системы очевидными, для проведения запоздавших реформ времени уже не было.

Кризис вызвал также серьезные политические и социальные последствия в ряде государств региона (падение режима Сухарто в Индонезии, приход к власти в Южной Корее оппозиции во главе с Ким Тэ Чжуном и др.). «Островом спокойствия» до поры до времени остается Китай. Впрочем, с одной стороны, «драконы» из-за снижения курсов национальных валют снова могут стать конкурентами китайским товарам, а с другой – кризис сказывается на снижении потока инвестиций в экономику КНР. Таким образом, сегодня АТР утратил имидж динамично и без спадов развивающегося региона. Бывшие «драконы» в качестве предвестников «века Азии» в известной мере сами себя исключили на какое-то время из мирового экономического соревнования. Итак:

- прогнозы о том, что АТР скоро станет мировым экономическим и политическим лидером оказались чересчур радужными; кризис не просто ослабил позиции большинства стран региона, но и вызвал там массовую психологическую депрессию;

- по крайней мере, на какое-то (не очень продолжительное) время повысились «ставки» Китая, устоявшего под натиском финансовой бури, а также сохранилась доминирующая роль США в регионе;

- в то же время кризис не привел к обострению межгосударственных противоречий на внутри- и межрегиональном уровнях.

Кое-какие уроки из кризиса следует извлечь и России:

- мы пока не можем положиться на АТР как на главную внешнюю опору реформ как источник инвестиций и высоких технологий; европейская модель экономического развития остается для нас приоритетной;

- мир стал настолько взаимозависимым, что азиатский кризис продолжает составлять угрозу для нашей экономики, поэтому России следует вносить посильный вклад в преодоление кризиса и одновременно разработать программу мер по защите от новых кризисов.

Совершенно очевидно, что развитие АТР сопровождается целым «букетом» негативных последствий – истощением ресурсов, деградацией окружающей среды, неконтролируемым ростом населения, перебоями в продовольственном обеспечении, безработицей. В регионе участились случаи терроризма, наркоторговли, «беловоротничковой» преступности, оживилось морское пиратство и пр.

В АТР меняется баланс сил, что всегда чревато межгосударственными трениями, конфликтами, включая и вооруженные. Во-первых, страны значительно отличаются друг от друга в экономическом, политическом и культурном отношениях (например, среднедушевой доход имеет разброс от более чем 30 тыс. долл. в Японии до 220 долл. во Вьетнаме, т.е. разница – примерно в 140 раз!). Во-вторых, в регионе нет явного лидера. Растущий Китай бросает вызов слабеющим Штатам и провоцирует их на все новые и новые контрмеры. Не менее нервно реагируют на усиление Пекина и в Токио, порождая и там рост политических амбиций (например, стремление стать постоянным членом СБ ООН). Соперничество гигантов подстегивает военные приготовления средних и малых стран.

По-видимому, России не стоит «раскачивать лодку», покушаясь на сложившееся в АТР статус-кво. Сейчас нам американцев все равно не одолеть, тем более что большинство стран региона сохраняют приверженность нынешней системе международных отношений (несмотря на определенные разногласия с Вашингтоном по тем или иным вопросам).

Надо исходить из того, что безотлагательное преодоление отсталости востока России является не только внутренней социально-экономической задачей, но и проблемой, напрямую связанной с обеспечением национальной безопасности и территориальной целостности. А своими силами эту задачу нам, похоже, не решить, значит, придется опираться на соседей (Китай и в меньшей мере – на обе Кореи и Тайвань), привлекая их капиталы, рабочую силу и технологии.

К началу 1990-х гг. в регионе наметилось некоторое межгосударственное «потепление»: продолжались военно-политическая разрядка между СССР и США, нормализация советско-китайских отношений, начало китайско-вьетнамского диалога, первые контакты стран «социалистического лагеря» с Южной Кореей и т.д. В начале 1990 г. американцы объявили о выводе 5 тыс. солдат из Южной Кореи и 7 тыс. – из Японии. Затем они полностью покинули авиабазу Кларк-филд и военно-морскую базу Субик-бей на Филиппинах. Что же касалось сокращения советских войск, то оно в большей мере относилось к западным районам страны, будучи «красивым» пропагандистским жестом «перестройщиков» Горбачева и Шеварднадзе. Впрочем, к концу 1990-х группировка войск на российском Дальнем Востоке действительно ужалась до 130 тыс. Тихоокеанский флот потерял свои авианосцы, атомные крейсера и несчетное количество подлодок (фактически – эти «тихие» потери превышают по своим масштабам цусимский разгром!).

В январе 1989 г. Австралия выступила с инициативой созыва саммита министров экономики и торговли стран АТР для учреждения принципиально новой организации по экономическому сотрудничеству – АТЭС. Первоначально конференции АТЭС были местом консультаций по вопросам, представляющим общий интерес для стран-участниц, коих тогда было 12. Со временем статус организации вырос с министерского уровня до встреч лидеров государств, а число участников достигло 21 (включая Россию).

Перспективы экономического роста стран АТЭС сильно затуманились после 11 сентября 2001 г. – начала террористической войны Аль-Каиды против США. Напомним, что экономика большинства дальневосточных стран носит экспортный характер (в Сингапуре, Южной Корее, Китае, Тайване до половины ВВП приходится на долю внешнеторговых поступлений). Нетрудно себе представить, каковы будут последствия, если американский рынок впадет в длительную стагнацию. Сократится потребление электроники, пластмасс, ширпотреба. В результате в АТР может вырасти безработица.

В целом же в АТР бросается в глаза огромная диспропорция между все более уверенным движением в сторону экономической интеграции (хотя и не без серьезных проблем и противоречий) и слабой структурированностью региона в политической сфере, прежде всего – в области многостороннего военно-политического сотрудничества. Налицо гонка вооружений между Китаем и Японией, что дестабилизирует ситуацию наряду с другими факторами напряженности (Тайвань – КНР, территориальные претензии разных стран на архипелаг Спратли, Южные Курилы и т.д.).

Специалисты обсуждают вопрос о создании в регионе системы коллективной безопасности на манер европейской ОБСЕ. Однако в силу ряда обстоятельств создание такой системы пока нереально. Поэтому в нынешних условиях предпочтительнее развивать многосторонний диалог по проблемам безопасности и расширять сотрудничество. Статус России как ядерной державы, постоянного члена СБ ООН, а также защита и продвижение национальных интересов в АТР требуют нашего безусловного участия в региональных режимах безопасности то ли в форме непосредственного присутствия, то ли в качестве балансира либо арбитра.

Наиболее перспективными способами российской вовлеченности в строительство режима безопасности следует признать участие в укреплении регионального ядерного нераспространения и многосторонних переговорно-консультационных механизмов; обеспечение на должном уровне военного присутствия в АТР, прежде всего – военно-морского; развитие двусторонних отношений со странами АТР по вопросам укрепления региональной безопасности и стабильности; дальнейшее участие в решении корейской проблемы, а также развитие взаимовыгодного военно-технического сотрудничества со странами региона.

В августе 1990 г. министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе и государственный секретарь США Дж. Бейкер в Москве в совместном заявлении провозгласили окончание холодной войны в Азии. Радикальные сдвиги во внешнеполитическом курсе и международно-политических позициях Советского Союза в АТР продолжали нарастать. Этот процесс имел как положительные, так и отрицательные последствия для государственных интересов страны. К числу выигрышей относятся выход СССР из дипломатической изоляции в регионе, нормализация отношений с КНР, установление дипломатических отношений с Южной Кореей, отказ от военного противостояния с США на региональном уровне, приобщение к тихоокеанским интеграционным процессам в сфере экономики и некоторое улучшение отношений с Японией.

Среди сопутствующих негативных явлений – свертывание участия в регулировании региональных военно-политических процессов, деградация отношений с КНДР и утрата рычагов влияния на ситуацию в Корее, снижение уровня сотрудничества с Вьетнамом. Тяжелая экономическая ситуация в СССР, а затем в России в 1990-х годах спровоцировала рост транспортных тарифов, усугубила изоляцию российских дальневосточных регионов от европейской части России и вызвала отрицательную миграцию населения из этой части страны. Наложившись на предпринятые советским руководством в конце 1980-х годов крупные сокращения численности дислоцированных на Дальнем Востоке войск, отток населения создал проблему «вакуума демографического присутствия» России на Дальнем Востоке. Острой стала проблема финансирования российского Тихоокеанского флота. Стратегические подводные лодки с ядерными ракетами на борту (его основной компонент) несли боевое дежурство в Охотском море и у западного побережья США.

В начале 1990-х годов численность советских войск в азиатской части страны уменьшилась на 120 тыс. человек. Было списано около половины судового состава устаревших кораблей Тихоокеанского флота. Реорганизация структуры военных округов в восточных районах страны позволила сориентировать их на сдерживание скорее американо-японской, а не китайской угрозы. Москва заявила об отказе от увеличения в азиатской части страны числа ядерных ударных средств наземного базирования и самолетов-носителей ядерного оружия. Войска из Монголии были полностью выведены. Это существенно ослабило способность России осуществлять «проецирование мощи» в АТР.

В условиях недостаточного финансирования, испытывая трудности в ремонтном обслуживании, снабжении топливом и комплектовании боевым составом, российский Тихоокеанский флот отказался от маневрирования на океанской волне и прекратил патрулирование отдаленных районов Тихого океана. Свертывание военно-морской активности России способствовало ослаблению опасений тихоокеанских стран в отношении намерений Москвы, но одновременно вывело Россию из круга наиболее влиятельных держав АТР. При этом эквивалентного прироста экономического присутствия России в регионе не произошло. Представляется, что периферийное положение России в АТР может считаться сегодня и в обозримой перспективе устойчивой данностью и в этом смысле служить исходной аналитической посылкой любого рационального исследования.

Для привычного утверждения «Россия – великая тихоокеанская держава», конечно, есть, как минимум, одно веское основание. Географически русский Дальний Восток общей площадью 6,2 млн. кв. км составляет 36,4 % территории РФ и действительно образует пояс, тяготеющий природно и экономически к тихоокеанскому побережью. Однако этот факт не преобразуется автоматически в прочность российских позиций на Тихом океане. Здесь, во-первых, по преимуществу суровые климатические условия, во-вторых, крайне слабая демография и, в-третьих, острая недостаточность коммуникаций, включая транспорт, связь и т.д.

90 % территории русского Дальнего Востока приходится на зону вечной мерзлоты. Чего же удивляться тому, что сегодня здесь живут менее 5 млн. чел.! Причем 76 % дальневосточников живут в городах. Основные обжитые южные части зоны с относительно благоприятным для жизни климатом тянутся узкой длинной полосой по Транссибу, вдоль границ с Китаем и Монголией. Хотя строительство БАМа завершилось еще в 1984 г., даже пояс между двумя магистралями остается, по сути дела, экономически неосвоенным.

В дальневосточных районах сосредоточено 98 % российских алмазов, половина золота, 80 % олова, 30 % древесины. На тихоокеанскую часть приходится 58,3 % всей рыболовной продукции. Через здешние порты проходит половина экспортного товаропотока. Но при этом регион слабее других обеспечен энергосырьем и железной рудой. Продукция добывающей промышленности составляет 16,7 % общероссийской, машиностроения – 3,1 %, легкой промышленности – 1,2 %. Уровень жизни здесь на 40 % ниже черты бедности.

Итак, при всех красивых рассуждениях о пользе активизации тихоокеанской политики Москвы, не стоит забывать, что разумные пределы нашей активности ограничены природно-историческими обстоятельствами, включая демографический вакуум. Русский Дальний Восток, строго говоря, тяготеет не столько к Тихому океану, сколько к странам, контролирующим наиболее развитые, климатически и экономически благоприятные участки морского побережья, из которого на долю России приходится малая и далеко не самая лучшая часть (Приморье и Сахалин).

Этим определяется геостратегическое обстоятельство, являющееся для тихоокеанской политики Москвы ключевым: если рассматривать всю территорию страны к востоку от Байкала как единый ареал, то реализация присущих ему естественных экономических тяготений к бассейну Тихого океана по-настоящему возможна не напрямую, а опосредованно, через обеспечение проницаемости географической зоны, заключенной между российскими границами и тепловодными портами восточно-азиатского побережья – через территории Китая и Кореи.

Вот эта «зависимость от проницаемости» четко понималась в царской России. Не случайно Петербург вкладывал колоссальные средства в строительство КВЖД. Из-за возможностей контроля над Маньчжурией происходили все наши столкновения с Китаем, Японией и США в первой половине ХХ в. Эти споры отражали геополитическую данность – невозможность полноценного присутствия России на Тихом океане без свободы в любое время года неограниченно сообщаться с той зоной побережья Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей, которая смыкает воедино побережья Китая, Корейского полуострова, Японии, Тайваня и стран ЮВА.

В настоящее время ситуация изменилась. Во-первых, более или менее свободное экономическое общение России с двумя Кореями позволяет ей рассчитывать на расширение доступа к Желтому и Восточно-Китайскому морям. Во-вторых, нормализация отношений с КНР открыла дорогу к сотрудничеству с Китаем. Политические препятствия для него устранены, и если бы Москве и Пекину удалось прийти к взаимопониманию в отношении перспектив двусторонних отношений, историческая задача восстановления «проницаемости» бывшей Маньчжурии для российских экономических интересов на Тихом океане могла бы быть решена.

Однако обе обозначенные перспективы характеризуют, скорее, будущее российских интересов в АТР, чем настоящее. Сегодня актуальной задачей кажется не восстановление «проницаемости», а предотвращение деградации российских позиций к северу от российско-китайской границы. Причин для беспокойства две – упадок, а то и явное вырождение русского населения в дальневосточных районах и неурегулированность вопроса о разграничении властных полномочий между Москвой и местными администрациями. Обе причины связаны с кризисной экономической и социально-политической ситуацией на Дальнем Востоке.

Эти слабости усугублены дополнительными трудностями: свертыванием федерального финансирования местных социальных программ, сокращением вооруженных сил и средств на содержание армии и флота, разрастанием местного «теневого» бизнеса, подталкивающего к развитию трансграничных связей на фоне разрушения федеральных связей, отсутствием целенаправленной государственной политики в области транспорта и другими просчетами Центра.

Политическая ситуация на русском Дальнем Востоке во многом определяется взаимодействием старых предубеждений и новых подозрений, с одной стороны, и объективной заинтересованностью местных краев и областей в экономическом сотрудничестве с зарубежным капиталом. Китайский («желтый») фактор, таким образом, выступает и как стимул экономической и психологической переориентации Дальнего Востока с европейской части России на внешнюю Восточную Азию, и одновременно как источник тревоги, объективно подталкивающий местные власти к пониманию важности консолидации РФ как условия обеспечения реальной безопасности дальневосточных земель.

Устойчивость региональной ситуации в решающей мере зависит от способности российских федеральных и региональных властей найти взаимоприемлемую форму отношений, которая, подтвердив неограниченные полномочия Москвы в вопросах обороны, безопасности и внешней политики, позволила бы расширить экономические права местных территорий до максимально возможного уровня. В политике Кремля по отношению к Дальнему Востоку существуют четыре разных концепции:

создание в регионе одной или нескольких «контактных экономических зон»,

сохранение за дальневосточными территориями роли сырье-экспортирующего анклава с модернизацией первичных отраслей,

консервация региона в качестве национального экологического и сырьевого резерва при развитии «очаговой» городской инфраструктуры, создание центров туризма и банковской деятельности,

модернизация стратегической инфраструктуры, в том числе производственной, при ее сохранении и развитии в комплексе с созданием благоприятных условий для международной банковской и предпринимательской деятельности.

Ни одна из перечисленных концепций не имеет статуса официальной государственной программы, они во многом противоречат друг другу. Но что в высшей степени характерно – решительно нигде не предусматривается новая индустриализация Дальнего Востока, нет и положений о демографической поддержке дальневосточников, без чего Россия рискует потерять в конце концов контроль над этими территориями.

Итак, официальная «тихоокеанская доктрина» Кремля отсутствует. Россия теряет свои позиции и остро нуждается в ясных ориентирах, для определения которых важно понять, какие геополитические опасности подстерегают нас тут. Перечислим самые главные.

1. Неспособность России обеспечить социально-экономические условия для устранения или, по крайней мере, сокращения вакуума своего демографического присутствия на Дальнем Востоке: ни в центре, ни на местах на это нет финансовых средств и человеческих ресурсов.

2. Утрата Россией контроля над своим Дальним Востоком имела бы катастрофические последствия для стабильности во всем АТР: во-первых, до неприемлемых для Запада размеров увеличилась бы мощь Китая и, во-вторых, кто и как делил бы атомные арсеналы Дальневосточного военного округа и Тихоокеанского флота?

3. Особенность китайского «вызова» заключается в том, что в условиях мирного сотрудничества Москве трудно противостоять «тихому» проникновению хуацяо на дальневосточные территории. У России нет опыта эффективного реагирования на подобные угрозы без применения грубой (военно-полицейской) силы.

4. Потенциальной угрозой мог бы стать новый вооруженный конфликт на Корейском полуострове: во-первых, последствия обмена ядерными ударами между Севером и Югом, применения других видов оружия массового поражения и, во-вторых, наплыв корейских беженцев на нашу территорию.

5. По крайней мере, теоретически возможен всплеск «панмонголизма», т.е. объединения с собственно Монголией Бурятии, Тувы и, возможно, Внутренней Монголии (КНР).

Ключевой проблемой российского внешнеполитического курса в Восточной Азии является вопрос о выборе ориентации: то ли вернуться к модернизированной «дружбе Москва – Пекин», то ли взять за основу нынешний китайский тезис «равноудаленности», то ли, наконец, войти в систему восточно-азиатской безопасности при явном лидерстве США. В целом России и ее Дальнему Востоку еще предстоит проделать нелегкий и долгий путь в плане более активного включения в равноправное участие в региональном разделении труда и интеграционных процессах в АТР.

Контрольные вопросы

1. Многосторонние военно-политические соглашения в рамках АТР.

2. Степень вовлеченности России в систему безопасности стран АТР.

6. Перспективы развития тихоокеанской политики.

Дата добавления: 2017-01-13