Скандинавские гастроли

ЛК

Эмили

Эмили, Эмили времени не стало на столе соль земли за окном светало

передай мне, Эмили красного сухого чтобы губы в сон вели краденое слово

надломили, Эмили хлеба на дорогу если мы не умерли значит слава богу

если умерли – вдвойне сладко жить на свете словно дети на войне фотографьи эти

как ты в красном, Эмили смотришь на кого-то

мы любили как могли вот и вся забота

* * *

Когда среди вселенной я сплю совсем один, люблю обнять колено на уровне груди. В космическом покое я думаю о том, что существо какое прижалось животом. И снится сон во сне мне, как, сам собой храним, спит, округляя землю, бескрайний апельсин.

314 глава шестьдесят четвёртая

вложить любовь допустим в букву К

за неимением другого

языка

поверхность

памяти

пещеристое слово

есть тень того или иного

света

(лежащая за скобками предмета)

вложить любовь нам в целом не дано

ни между Л ни в губы буквы О

поэтому довольствуемся малым

слегка соприкасаясь языком

умершим этот способ не знаком

забыв о том что слово это знак

они выходят прогуляться в парк

и там влюблённые как воздух и огонь

шумят листвой ладонь вложив в ладонь

ГЛАВА № 65

315

Наказание за ум – это глупость. Наказание за глупость – это опыт. А вот что делать с опытом, не знает никто. Это и есть наказание за приобретённый опыт.

* * *

не бояться смерти

не бояться боли

не бояться тюрьмы и сумы

не бояться счастья

не бояться воли

не бояться весны и зимы

увидев однажды вечером, сидя на лавочке напротив дороги, как тают облака и летают ласточки высоко над крышами и гиацинты поднимаются из свежей земли он идёт по лужам вслед троллейбусу, пропадающему в перспективе, как на рисунке забытого художника

не бояться уже ничего

* * *

Поторопись. Всплеска не будет, Бабку и дедку ничто не разбудит, Ялик по полю скользит в тишине. Запах полыни, шалфея, лаванды, Шелесты, шорох, степное глиссандо. Волны приливов послушны Луне.

Катись, торопись, поспеши до вершины Улиткой, лягушкой по тропам мышиным, Щедро делись румяным бочком. Море Спокойствия – заяц откусит, Море Нектаров – медведь перекусит, Озеро Смерти – лиса тебя сожрёт целиком.

Не враг и не сторож, брат и сестрёнка, Сцепившись единою шестерёнкой, С вёдрами в гору бредут, как Сизиф. Вечная пара – Хьюги и Бала. Но Хьюги свалился, а Бала пропала, Вёдра на полюс не водрузив.

Ночью за ночью, заход за восходом, По кочкам, по кручам, беги самоходом, Стёртой монетой падай ребром, Озеро Снов, Холода море, Влажности море, Ясности море, На ткани рассвета сияй серебром.

316 глава шестьдесят пятая

* * *

спустя неделю после семнадцатилетия дочери

слезятся глаза быстрый день закат дождь радуга вечер

соломенные кружева наизусть над пустыми полями

вода спит в низинах между кустами обрывки загадки

в решете памяти воду не носит ветер

сжаты листы спит лиса засохшая Лета

вспоминаю сегодня зелень фольги крышки кефира

единожды даждь в авоську за тридцать пять

копеек две бутылки и булку с вареньем

сразу за поступлением

в институт совхоз дождь снова дождь сизые тучи вечер

одежда промокла на поле грязь и мешки с картошкой

морковка свёкла эй белоручки

семнадцать лет до того за неделю исполнилось

поступила и вот собираю свёклу на поле

сорняки колючие стебли корнеплоды побеги

довольно съедобно хоть трудно поверить

мокрые руки хорошо не снег и вечером водка

в бараке хочется спать но петь

утром тучи картошка снова дождь и похмелье

грязные жёсткие куртка штаны и ботинки

ночью в пакете кисель кипяток выпей не простудиться

модные ВИА магнитофон знаменитые джинсы

из какого сора растут говоришь ты отвечаю из грязи

смешные слова улыбка несмелые взгляды

я не помню когда это было назавтра через неделю

не у кого спросить все разбрелись далеко и навечно

дочь не знает не хочет знать у меня пересохло в горле

дай напиться глоток кефира из Леты

* * *

Ты хотел бы любить меня на обрыве?

Как любят овцу,

Поставив на край,

Чтобы она упиралась в камни и прыгала

Навстречу тебе.

Ты не станешь

Оглядываться на тропу, по которой пришли мы.

Все, кто прошёл нам навстречу,

Кого мы встретили, пока добрались сюда:

Семья с тремя девочками-старшеклассницами,

Двое китайцев, пара стёртых парней,

Был кто-то ещё, я не помню.

Час двадцать по лесу до этого места,

Наблюдательный пост, чарующий вид, круговой обзор.

Они все ушли, они все возвратились в город.

Ни одного человека.

Яркий солнечный день,

глава шестьдесят пятая 317

Прозрачное небо,

На километры, на мили, парсеки, как ни гляди,

Только не вниз, а дальше –

Холмы, заросшие лесом,

Тёмные, словно кудрявая шерсть.

Шерстяная промежность.

Земля раздвигает складки.

Холмы

Спускаются поочередно, Слева направо, справа налево, Все прозрачнее к горизонту.

Я вцепляюсь ногтями в ноги сквозь джинсы,

Упираюсь пятками в камни,

Потом разжимаю руки

О –

Какой открывается вид!

Кричу громче,

Как овца, сгинувшая в расщелине,

Взывает к хозяину:

Отыщи меня здесь.

Ты будешь любить меня? Ты будешь глядеть вперёд Поверх моего плеча? Ты увидишь то, что я вижу? Холмы.

Никого нет на обрыве, Никого нет на километры, На парсеки, на мили. Меряй расстояние временем, Пока ты любишь меня, Над обрывом.

Холмы качаются, небо свистит, Глядя на нас.

…мы встретим их на обратной дороге –

Они идут нам навстречу:

Мужчина с собакой,

Пара с маленькими детьми.

Молодой отец, увидев нас на тропе,

Подхватит ребёнка на руки,

Мать заслонит другого,

Ты засмеёшься,

Я

Улыбнусь им.

318 глава шестьдесят пятая

* * *

скажем, Титаник. нет, какая-то катастрофа

история перед сном вечером у камина

в вышних и равных на море и на земле

в трёх милях от берега несётся поверх деревьев

стучит тарахтит в дымоходах приливом выносит

на скалы остаток скарба прежде чьего-то

благословенья и мира

безглазая кукла а лента порвалась

мышеловка ловушка разорванный ободок

высохшие травинки степь деревяшка сундук

ржавое старое синее зеркало подземных вод

непригодное для повторного употребления

рельсы наискосок через озеро

клёш речных рукавов мазурка кордебалет ветвей

отраженье камней над пшеничным ветром

история плавучего острова

он не причалил не говоря о том что вокруг

возникает зазор в заграждении радуги

крыльев стрекоз просвечивает Луна

по волнам наших беспамятств

бессонных ночей и слёз

пёрышко в прозрачной воде

подбери обсуши на руке

попроси рассказать

ГЛАВА № 66

319

Главное для художника – не слишком рано понять, что он бездарен, в противном случае он рискует так и не стать ге­нием.

* * *

да и не жарко у нас не то что в родном Петрограде

Бердяев пишет статью о соблазнённом стаде

наборщику отнёс наборщик выбросил яти

молитвы бубнил под нос и лезвием Христа ради

одним казанским крестом от ключицы до уха

Бердяев выжил потом но слышал гласные глухо

купил в аптеке один пакет порошка в цидулку

а был ведь чей-то он сын и в ухо падали гулко

Анна-Анна безымянно лежит в лимонаде «Колокольчик»

истопник ей в левое ухо льёт целительно йод

а в правое ухо поминальные песни любви поёт

да и не жарко у нас и не холодно всплыла в некотором

отдалении от городских коммуникаций

и растёт в кружке с водой скоромным грибом-коробом а Бердяев несколько спичек украл у прошлых своих хозяев стыдные тайны хранит на тыльной портрет are you going to be from the capital of this state вот и давеча застрелился сначала в диву одну влюбился а потом всё равно застрелился и все сказали что он эстет и вода каплет из уголка все сказали что это река но откуда река на этом пятом на квадраты снова разъятом Бердяев видит что это неплохо от чёрного Бога в петлице так и будет ковыль домотканая степь до парадной стелиться

* * *

искать переулок Ч. Белинского располагающийся на карте рядом с другим переулком и так бесконечно множить разные

сущности страх порождает сон маршрутка сипит слепым колесом стынет в трещине «Мариуполь» морская звезда оттенка «болгарский

кетчуп» умереть палеонтологом рядом с известью и новыми пластмассовыми ромашками известные дети нулевой отсчёт на

каждой станции кто такой Ч. Белинский теперь никому не страшно загадывай

числа заворачивай уголки страниц догадаться когда эволюция кольчатых червей и замеры

320

глава шестьдесят шестая

глава шестьдесят шестая 321

322

глава шестьдесят шестая

глава шестьдесят шестая

323

324 глава шестьдесят шестая

ГЛАВА № 67

325

Единственное, чему может научить опыт, – это тому, что ошибок в жизни, как и в творчестве, не бывает.

Вид сверху бесхитростен и старосветск: там дремлют коровы, там бухта подковой согнулась на счастье. Всяк в Швеции швец, а также игрец на дуде тростниковой: заштопает сети, протяжный свисток подаст и отчалит рыбачить у дамбы – и тотчас же флейты вздохнёт голосок завистливым эхом: и нам бы, и нам бы...

Закрякает селезнем сизый гобой,

в ответ рефлекторно икнёт селезёнка.

Не держит ни стройность шеренги, ни строй

уставшая стая, а йод и зелёнка

для ранок и ссадин темнеют внизу

разводами пятен, землёй и кустами, –

когда ещё сядем... Пророча грозу,

рокочут литавры: устали, устали.

В потрёпанных нотах трещат корешки при взмахах страниц на крутых разворотах. Натружены крылья, но так далеки ещё луговины, и путь не короток. Добраться бы к ночи сквозь облачный чад, устроить привал – хоть в Карлстаде, лежащем на речке Кларэльвен (кларнеты, молчать), спуститься к осенним коралловым чащам.

Но рано снижаться. Летишь и летишь, забыв от усталости даже чирикать. То смотришь, как такты расставил камыш в приземистых зарослях нотной черники, то просто на ход пузырей подо льдом, на скованность стылой земли под арестом зимы – и вздыхаешь бог знает о чём, кочуя, как Нильс, с перелётным оркестром.

* * *

Поплавком живот – на сносях планета, кто внутри живёт – пробивайся к свету, Млечный Путь молокой, Земля икринкой. Вся планета небу – в глазу соринка.

326 глава шестьдесят седьмая

Если космос тряхнёт – взрыв большой, ухаб ли – не сморгнёт слезы, не уронит капли, вроде прежних чернильниц-непроливаек. Поплавок утонет – душа всплывает.

Пузырёк тепла, на хребте шерстинка, головастик жизни, движок инстинкта. Запятая юрко стремится к бегству, собери их все и рассей по тексту. Но самих пророчеств читать не надо, не смотри в упор, чтоб не ранить взглядом, закрывай глаза, если реют близко: сразу хруст хитина, разрыв мениска.

Запах крови ширится ароматно, забирает в космос, обратно в матку, в потайную люльку, под плед плаценты, в ноздреватый морок, в секрет пигмента. Не родиться вновь, не прийти с повинной Млечный Путь свивается пуповиной, захлестнуло шею, ослабьте вожжи: я умру молодым, но как можно позже.

Дата добавления: 2017-01-13