Нарвские обрывки

По слогам

ХРОНИКа УмИРаНИЯ ЭЛЕКТРОНОВ

стихи про 6 вечера

стре-ко-чут встре-чи

де-лят-ся де-ла

пора выключать день включённый в девять в веки солнцу смотря перетри повторя про делёжку и стрёк наизусть наутёк

автобус в тубус туннеля застеклу

подворачивает

себя уворачивает а бернувшихся костеклу

приворачивает

сквернувших айфоном треснутым постеклу

проворачивает

тремоло изблизка

гар-мо-ни-ка

в дрожащем взгляде жары

де-ре-вья лю-ди со-ба-ки пти-цы гу-се-ни-цы па-у-ки до-ма про-во-да рель-сы кам-ни стёк-ла мос-ты и тун-не-ли

с чего-то вдрызг оживели

мол-вить те-бе

не открывая рта

368 глава семьдесят пятая

тро-нуть те-бя не тяня руки

вздох-нуть то-бой

вне вечного ритма дыхания

раскачивающего

всё

снов, слов, мыслей, да и просто переменный ток

нарва нарвана

вновь из обрывков слож'на

бумага притягивается умагба намагничивается губама целлулоид убагма целлюлозного цвета агамбу небо

в равте ратуши триммере речи триподе

причесаться трезубцем не гребнем

волны новой нет

порт припорот за поворотом садам стал садом

ветер делает больше

пододеяльники дворов

на верёвках обыденных улиц

тропки тряпки

машинки прищепки

шагрень шара пододеяльника кукожится выжив

ветер вышел

глава семьдесят пятая 369

черты лиц

защемляются

фотоклювом

волосы

впутываются

в подбородок

как в пододеяльник

пододеятель белой ночи сырой ты един вблиц

о несельское сельфи с селёдкой холодов в середине

ветер сердится и не

больше очей окна

распахнутые

ранним летом

утром ночи небесно-синей

мультяшные корчи

неяпонии линии

сосны сослепу пинии

остя лепестками

комнатных и улицевидных

ветер втёр

время стёр

лип бы лип нет большь нет кораблей с парусами и вёслами -слами

сланги

слинги

кеннинги

кенгуру

370 глава семьдесят пятая

гуруру тарарам

только там

током

ком

времён

обожжает

открытым

трансформаторная будка

рок-песня об авангардных поэтических практиках

где-то здесь должна быть трансформаторная будка простая типовая трансформаторная будка изрисованная гопниками трансформаторная будка с молниями на двери трансформаторная будка с лесенкой до неба трансформаторная будка во дворах затерянная трансформаторная будка

подойди поэт к ней будешь не меняться внешне не меняться сердцем не меняться вкусом и пристрастием к жизни не меняться смехом не меняться слёзом не меняться ногтем не меняться перстнем не меняться и стихом своим вовеки тоже не меняться

весом не меняться ухом не меняться носом не меняться следом не меняться задом не меняться боком не меняться роком не меняться джазом не меняться вестью не меняться честью не меняться слов давно уже не хватит чем там не меняться

не нужна поэту трансформаторная будка не нужна поэту (не придумать слова) булка не нужна поэту зажигательная дудка не нужна поэту чудодейственная палка не нужна поэту очарованная ёлка не нужна поэту даже барахолка

а что нужно

– словами жить словами жать словами петь словами сеть словами врать словами вжуть словами вбыть

и выбыть

глава семьдесят пятая 371

стихотВореНие с треМК 'апКтЫМи

без подзаголовка

когда я выхожу из экипажа

то у меня в кармане пассатижи

в глазах и карме искорки искренко

и пью я как пригов только кока-колу

и ем я как сапгир только из мурелок

и дышу я как айги только берёзовым соком

и был у меня томик пушкина

и было у меня пособие по бейсику

и была у меня всякая лабуда для электрички

и были у меня разные другие любови и увлечения

потери, надежды, созвездия и даже смерти

мечтаний

но всё это

я раздам

пусть бесплатно но бесстыдно

ввоз беспошлинно ввод двести двадцать

это я уже цитирую пособие

вместо того чтобы пушкина или лабуду

у некоторых залежи

у некоторых лыжи

а у меня некрасовская непритязательность

блоковская карта страданий

маяковская массомясая быкомордая орава

пушкинская чеховская тверская

и да,

пассатижи

во второй и предпоследней строках

372

ГЛАВА № 76

Жизнь и смерть – это как вдох и выдох – не могут существо­вать друг без друга. Остаётся вопрос: кто дышит нами, и главное – с какой целью?

* * *

Когда ты поднимешь закрылки, Своей неслучайной ходьбой Найдёшь, как записку в бутылке, Родное в дороге любой, Где бабочки на диафрагму Без выдержки всякой летят И влюбчиво строят синтагму Под натрия тиосульфат. Да мы ведь и сами – имаго, На красный летим напролом, Чтоб всех проявителей влага Безумствовала с серебром. Когда мирозданью щекотно От наших касаний внутри, Слияние с ним безотчётно – И все мы сквозь это прошли.

* * *

На моих глазах вчера поймали камбалу, А потом бычка – крупней, чем эта камбала. Эх, и хорошо же прогуляться на молу… Вентспилс – это место, где ты больше, чем была.

Божии коровки – как кусочки янтаря. Даже и ненайденный – он где-то под рукой. Надо только вовремя ответить Небу «jā», Выбирая город между морем и рекой.

* * *

В себя оглянувшись в тревоге, Окажешься вновь виноват… Но вдруг милосердные боги Вам сделают всё же возврат?

От цельности не отвертеться. А был ведь довольно дыряв, И каждой прорехою сердца Ловил исключенья стремглав.

Где узкоколейка лесная Подобна путям родовым, Ты въедешь, младенца спасая, И выдохнешь время, как дым.

373

И вентспилсская Ариадна Не станет тебя торопить: Пусть сердце берёт сколько надо Её путеводную нить.

А вентспилсская Эвридика До срока не будет пенять, Хоть знает, что память-заика Оглянется в сердце опять.

* * *

Янтарным божеством Прирученного леса Недаром станешь ты, Зародыш и орех. Единственный пароль Отведается вместо Избыточного сна, Делённого на всех. Смеющейся волной Обдаст волну другую – На Колке было так, В слиянье здешних вод. Раскачивайся в такт. Тебя перерифмую, Переплыву тебя, А берег – подождёт.

* * *

Как любовников после измены Вновь друг к другу бросает стремглав, Так поэтом швыряет о стены Речевого двоения нрав.

Он смеётся, давясь тошнотою (Что-то рифма сегодня колом). Сговорился он с речью другою, Но теперь-то ему поделом.

Он, такой андрогин двуязыкий, Возвратился как будто назад, Но теперь закавыки и стыки На отступника всюду глядят.

Что-то склеилось, что-то пропало, Что-то в руки уже не идёт. Нет магичней/трагичней кристалла, Чем отчаявшийся недоглот.

374 глава семьдесят шестая

* * *

Все мы живы ещё,

нам хватает пока языка – не оправдываясь, произносить близкое чуду. Пахнет голос палисадником после дождя, где чёрный кот Рудис любит гулять –

графически-грациозный Сидур. В этом городе мартынов и котов гигантские чайкины перья торчат из огромной чернильницы на площади. А белое пятнышко на груди Рудиса – то самое, единственное найденное слово…

* * *

Где осени, а где – весны счастливой из-под надкрыльев инобытия расправленность. Так долго разбегалось,

блаженств ствованье длилось незаметно, чтоб выбраться из кокона, прорваться фарфоровою радужкой на вдохе, на полдуги молитвенно сложиться и выгнуться черёмуховой мышцей весеннего литого языка…

* * *

Приходит день короткими словами

и падежами – в дивном языке –

диакритичнее знакомых знаков.

Единорог листа робеет слов,

которым улдис где-то рядом с чайкой –

тут, в Вентспилсе, их гнёзда прям на крышах,

а киевским стрижам легко гнездиться

в щелях старинных городских фасадов:

квадратных окнах вентиляционных.

Пусть белизна и тяжесть этих чаек

уравновесят черноту стрижей,

их юркую породу дополняя

до совершенной ясности, когда мы

плывём по Эмайыги, или Венте,

иль по центральноукраинским рекам,

Срединный путь губами намечая

и трогая душистым языком.

Дата добавления: 2017-01-13