Правовая база проведения юридической экспертизы 3 страница

Анализ следственной практики показывает, что очная ставка наи­более эффективна, если проводится внезапно для лица, дающего лож­ные показания. Недобросовестный участник, догадываясь о проведении очной ставки, не должен знать о дне и часе ее проведения. В этом случае фактор внезапности усиливает психологическое воздействие на лицо, давшее ложные показания.

При проведении очной ставки по многоэпизодным делам большое значение имеет подготовка для немедленного предъявления всех необ­ходимых материалов: бухгалтерские документы, фотографии, выдержки из протоколов, вещественные доказательства и т. д. Эти материалы должны быть систематизированы таким образом, чтобы в нужный мо­мент следователь мог мгновенно предъявить эти материалы участникам очной ставки, не тратя времени на их поиски. Нужно заранее продумать и решить вопрос о фиксации результатов очной ставки. Лучше если она будет записана па магнитофон или диктофон. При невозможности сделать магнитофонную запись рекомендуется поручить протоколиро­вание очной ставки другому лицу, чтобы эта обязанность не отвлекала следователя от решения основных вопросов.

Следователю необходимо контролировать свое собственное состоя­ние. Острая конфликтная ситуация, высокая эмоциональная напряжен­ность очной ставки требуют от него как ее организатора прекрасного волевого состояния и хорошей эмоциональной устойчивости. Перед очной ставкой у следователя должна быть ясная голова, спокойное настроение и полная уверенность в результатах проводимого меропри­ятия. Если такое состояние отсутствует - очную ставку следует от­ложить, ибо в противном случае сам следователь может ее провалить.

К факторам, влияющим на устранение противоречий, относится пла­нирование очной ставки. В плане следует предусмотреть различные позиции ее участников и различные варианты ее проведения в зависи­мости от этих позиций. Нужно решить вопрос о порядке постановки первых вопросов участникам, в частности кого первым и по каким эпизодам следует выслушать. Необходимо также предусмотреть допол­нительные вопросы, их формулировку, вопросы участникам очной ставки друг другу, предъявление им дополнительных материалов и т. д. Планирование очной ставки производится с учетом анализа всех факто­ров, всех материалов, имеющихся у следователя.

Подход следователя к участникам в течение всей очной ставки должен быть глубоко индивидуальным, основанным на всестороннем анализе личности каждого из них, занимаемой им позиции, анализе причин такой позиции с учетом всех материалов уголовного дела.

По одному из уголовных дел свидетель - очевидец убийства в драке К. дал показания, которые имели существенные противоречия с по­казаниями двух других очевидцев, с материалами дела. Не проанализи­ровав глубоко личность этих свидетелей и причины противоречий следователь приступил к производству очных ставок. В ходе первой из них свидетель Н. вначале высказал сомнение в правильности своих ранее данных показаний, затем полностью подтвердил показания К., которые противоречили другим материалам дела. Прежде чем проводить очную ставку с третьим свидетелем М., следователь, правда с опоздани­ем, занялся исследованием личностей К., Н., М. Оказалось, что К. - человек чрезвычайно самоуверенный, болезненно самолюбивый, с большим самомнением, он страдает некоторыми дефектами зрения, которые особенно обостряются в сумерки (время совершения данного преступления), но очень не любит, когда другие обращают внимание на эти недостатки. К. - авторитарная личность, легко подчиняющая свое­му влиянию внушаемых людей, Н., с которым проводилась очная став­ка, был человеком робким, мнительным, легко подпадающим под чужое влияние, так как постоянно сомневался в правильности своих собствен­ных наблюдений и выводов из них, хотя никаких дефектов органов чувств у него нет. М. - человек спокойный, уравновешенный, наблюда­тельный. Обычно он совершает обдуманные поступки и с чужим мнени­ем считается только тогда, когда считает его правильным.

С учетом изложенных данных следователь таким образом спланиро­вал очную ставку между К. и М., что в ходе ее К. вынужден был аргументировать все свои утверждения, правильность которых раньше подкреплялась лишь высоким эмоциональным накалом. Никаких до­водов у К. не было. Затем последовал подробный и аргументированный рассказ М., после чего К. были заданы вопросы о состоянии здоровья. К. вынужден был признать, что в сумерках он действительно плохо видит, однако продолжал настаивать на ранее данных показаниях, заяв­ляя, что «так говорит не он один». Но в голосе К., в его мимике уже не было того апломба, той уверенности в себе, которые отмечались вна­чале. После этого был проведен следственный эксперимент с участием К., М. и Н. В ходе этого эксперимента было установлено, что К. не был в состоянии воспринять и запечатлеть ту картину происшествия, ко­торую он воспроизводил на допросах и очных ставках. Показания М. и первичные показания Н. с точки зрении результатов следственного эксперимента сомнений в своей достоверности не вызывали.

На другой день к следователю явился Н. и заявил, что он дал непра­вильные показания на очной ставке с К. под влиянием последнего. На вопрос, в чем выразилось это «влияние», Н. ответил, что К. «говорил очень громким и уверенным голосом и это сбило его с толку». После этого Н. была дана очная ставка с К., на которой Н. полностью подтвердил свои первоначальные показания, а К. в общих чертах подтвердил показания Н. Анализируя свои ошибки, К. заявил, что у него "такой характер, что он везде желает быть первым и не любит, чтобы ему противоречили". После драки и убийства К. дождался приезда работ­ников милиции и потребовал, чтобы они его допросили. Поскольку происшествие из-за плохого зрения видел смутно, он говорил на до­просе не только о том, что видел, но и о том, что должно было, по его мнению, происходить с дерущимися.

Нравственные требования к деятельности судебной власти

Судебную этику следует рассматривать как учение о нравственных началах судебной и связанной с ней деятельности, о специфическом преломлении общих нравственных принципов и норм в этой деятельности, а не как учение о профессиональной морали юриста вообще. Развитие судебной этики должно идти в направлении внедрения общих нравственных принципов в судопроизводство.

В настоящее время в судебной этике четко выделяются общая и особенная части. В общей части возможно рассматривать

предмет, методы, систему, задачи, историю, значение судебной этики; специфику нравственных отношений в судопроизводстве и исправительно-трудовой деятельности; учение о служебном, нравственном долге лиц, занимающихся судебной и связанной с ней деятельностью.

В особенной части следует рассматривать:

нравственные начала предварительного расследования; судебного разбирательства; процессуальной деятельности прокурора и адвоката; экспертного исследования; нравственные качества субъектов судопроизводства.

Нравственные цели судей связаны с построением демократического правового общества. Их добросовестная деятельность направлена на всеобщее благо и благо каждого гражданина. Признаком этой добросовестности выступает точное и неуклонное исполнение законов.

Основой нравственных норм поведения субъектов правосудия выступает объективная необходимость сочетания общественных и личных интересов. В ходе предварительного расследования и судебного разбирательства, например, моральные конфликты между личным и общественным возникают довольно часто. Нравственные нормы выполняют важные задачи социального управления, помогая юристу успешно осуществлять уголовно-процессуальные функции и правильно выбирать линию поведения в различных ситуациях предварительного расследования и судебного разбирательства уголовных дел.

Судьи должны быть максимально выдержанными, тактичными, корректными, хладнокровными в отношении, как преступников-рецидивистов, так и бытовых хулиганов, скандалистов, а также в отношении обвиняемого и потерпевшего, свидетеля, мужчины и женщины, старика и подростка.

В то же время недопустимы обман, грубость, ложь, угрозы, психологическое давление. Проявление одних и сдерживание других, указанных нами профессионально-нравственных качеств, укрепляет и повышает престиж судебных органов.

Главной нравственной проблемой является установление объективной истины. Объективная истина, устанавливаемая по делу, представляется нравственной ценностью. Ее поиск является процессом творческим, трудоемким, требующим добросовестности. Актуальна задача выработки путей преодоления обвинительного уклона и укрепления такого качества как объективность.

Достигается объективная истина только законными и высоконравственными средствами. За незаконные меры дознания предусмотрена уголовная ответственность.

Гарантией установления истины служит оценка доказательства по внутреннему убеждению, т.е. по профессиональной совести. На формирование внутреннего убеждения влияют чувства, эмоции. Их нельзя переоценивать. Интуиция не всегда безошибочна.

Нравственные требования к деятельности судебной власти

Судебную этику следует рассматривать как учение о нравственных началах судебной и связанной с ней деятельности, о специфическом преломлении общих нравственных принципов и норм в этой деятельности, а не как учение о профессиональной морали юриста вообще. Развитие судебной этики должно идти в направлении внедрения общих нравственных принципов в судопроизводство.

В настоящее время в судебной этике четко выделяются общая и особенная части. В общей части возможно рассматривать

предмет, методы, систему, задачи, историю, значение судебной этики; специфику нравственных отношений в судопроизводстве и исправительно-трудовой деятельности; учение о служебном, нравственном долге лиц, занимающихся судебной и связанной с ней деятельностью.

В особенной части следует рассматривать:

нравственные начала предварительного расследования; судебного разбирательства; процессуальной деятельности прокурора и адвоката; экспертного исследования; нравственные качества субъектов судопроизводства.

Нравственные цели судей связаны с построением демократического правового общества. Их добросовестная деятельность направлена на всеобщее благо и благо каждого гражданина. Признаком этой добросовестности выступает точное и неуклонное исполнение законов.

Основой нравственных норм поведения субъектов правосудия выступает объективная необходимость сочетания общественных и личных интересов. В ходе предварительного расследования и судебного разбирательства, например, моральные конфликты между личным и общественным возникают довольно часто. Нравственные нормы выполняют важные задачи социального управления, помогая юристу успешно осуществлять уголовно-процессуальные функции и правильно выбирать линию поведения в различных ситуациях предварительного расследования и судебного разбирательства уголовных дел.

Судьи должны быть максимально выдержанными, тактичными, корректными, хладнокровными в отношении, как преступников-рецидивистов, так и бытовых хулиганов, скандалистов, а также в отношении обвиняемого и потерпевшего, свидетеля, мужчины и женщины, старика и подростка.

В то же время недопустимы обман, грубость, ложь, угрозы, психологическое давление. Проявление одних и сдерживание других, указанных нами профессионально-нравственных качеств, укрепляет и повышает престиж судебных органов.

Главной нравственной проблемой является установление объективной истины. Объективная истина, устанавливаемая по делу, представляется нравственной ценностью. Ее поиск является процессом творческим, трудоемким, требующим добросовестности. Актуальна задача выработки путей преодоления обвинительного уклона и укрепления такого качества как объективность.

Достигается объективная истина только законными и высоконравственными средствами. За незаконные меры дознания предусмотрена уголовная ответственность.

Гарантией установления истины служит оценка доказательства по внутреннему убеждению, т.е. по профессиональной совести. На формирование внутреннего убеждения влияют чувства, эмоции. Их нельзя переоценивать. Интуиция не всегда безошибочна.

Нравственное значение конкретных уголовно-процессуальных норм может быть полнее уяснено на основе ознакомления с более общими, принципиальными положениями уголовно-про­цессуального права. Это важно потому, что нравственный ас­пект того или иного процессуального института или же отдель­ной нормы далеко не всегда очевиден, если рассматривать их изолированно, вне всей процессуальной системы. Здесь умест­но напомнить справедливую мысль М. С. Строговича, писавше­го, что "... было бы упрощением и вульгаризацией искать нрав­ственное содержание в каждой отдельной процессуальной нор­ме, например, в норме, определяющей структуру обвинитель­ного заключения, или в норме о судебных издержках и т. п. " *. Но даже эти примеры могут получить иное толкование. Так, нормы УПК о судебных издержках исходят из необходимости возмещения расходов в связи с производством по делу за счет виновного в преступлении, повлекшем это производство, что справедливо. В то же время они принимаются на счет государ­ства при оправдании, прекращении уголовного дела, а также при несостоятельности лица, с которого они должны быть взы­сканы. Суммы, выплаченные переводчику, не могут быть взы­сканы с осужденного.

Но если рассматривать законодательство об уголовном су­допроизводстве и уголовно-процессуальную деятельность как единую функционирующую систему, то нравственные начала уголовного судопроизводства выявляются достаточно отчетливо.

Уголовно-процессуальное законодательство и основанная на нем процессуальная деятельность проникнуты нравствен­ным содержанием.

Особенностью уголовно-процессуального права, характери­зующей его в целом, является гуманизм, ориентированность на создание системы гарантий личности.

Итальянский юрист Ферри (1856-1929), подчеркивая специ­фику уголовно-процессуального права, утверждал, что уго­ловный кодекс пишется для преступников, а уголовно-процессуальный - для честных людей. Этот афоризм не лишен рационального зерна. В уголовном законодательстве домини­рует карательное начало, в законодательстве о судопроиз­водстве ведущая роль принадлежит гарантиям личности и правосудия.

Уголовно-процессуальное право призвано обеспечить справедливость при расследовании и разрешении уголовных дел.

Требование справедливости означает в уголовном процес­се исключение случаев осуждения невиновных, привлечения их к уголовной ответственности. Обвинительный приговор в отношении невиновного - проявление несправедливости, по­прание прав, свобод, достоинства человека той самой государ­ственной властью, которая обязана их защищать.

Справедливость в уголовном процессе означает раскры­тие преступлений и привлечение к ответственности винов­ных. Положение, при котором около половины преступлений, а по некоторым видам их преобладающая часть остается не­раскрытой, противоречит требованию справедливости. Зло, причиненное преступником, остается без должного воздая­ния, а сам преступник получает возможность совершать но­вые преступления.

Справедливость в правосудии по уголовным делам выра­жается в строгом соблюдении принципа индивидуализации от­ветственности, требований уголовного закона о назначении на­казания с учетом обстоятельств дела и личности виновного. Уголовно-процессуальный закон относит к числу задач уголов­ного судопроизводства справедливое наказание виновных в пре­ступлении. Именно с соразмерностью наказания действующий УПК связывает понятие справедливости приговора (ст. 347).

Справедливость обязывает в уголовном процессе обеспе­чить возмещение вреда, причиненного преступлением, восста­новить полностью или в максимальной степени ущерб, причи­ненный потерпевшему. Заметим, что там, где преступление ос­талось нераскрытым, возмещение причиненного преступлени­ем ущерба в соответствии со ст. 52 Конституции России обеспе­чивает государство.

Справедливость в уголовном процессе означает, далее, обес­печение равенства всех граждан перед законом и судом, запрет какой-либо дискриминации или каких-либо привилегий в зави­симости от различия людей по их происхождению или положе­нию в обществе и по иным признакам.

Основополагающие правовые принципы правосудия про­никнуты нравственным содержанием. Они базируются на нрав­ственных требованиях справедливости, гуманности, охраны чести и достоинства человека.

Для этнолога ритуал является символическим или религиозным актом, призванным оформить общение людей с оккультными силами, либо актом напоминания о важном событии, мифическом или реальном. Семиолог, со своей стороны, видит в ритуале некую форму. Но в любом случае ритуал не следует считать исключительной принадлежностью традиционных обществ. Нашим современным обществам знакомы весьма разнообразные ритуалы: политические, семейные, судебные. Что такое судебные ритуалы? Мы смутно чувствуем, что в них проявляется некий высший авторитет, но a priori мы ничего не можем добавить к этому. Поскольку ритуалы – это чистый вид формы, наполнить ее смыслом может только анализ, выходящий за рамки нашего восприятия: тот факт, что судьи, как и университетские профессора, носят специальные мантии, может иметь великое множество значений, из которых лишь некоторые будут истинными. Выдающиеся труды А. Гарапона[1] послужат для нас путеводителем в этой области.

Судебный ритуал и категория принуждения. А. Гарапон полагает, что судебный ритуал может быть определен как совокупность всех действий, поведений, предписаний и символов, исполнение которых, санкционированное или не санкционированное догматическим правом, носит обязательный характер, хотя в этом и

Рулан Н. Юридическая антропология. – М.: Издательство НОРМА, 2000. С. 286

не усматривается непосредственная связь с исходом дела, и которые в целом образуют тот мир, в котором протекает процесс и реализуется право.

В частности, важно отметить, что если определенный ритуал присущ любой юрисдикции, то этот ритуал приобретает все большую значимость по мере продвижения вверх в судебной иерархии: кассационный суд использует его в значительно большей степени, чем суд высшей инстанции. Но и в другом случае ритуал имеет большой смысл: мы имеем в виду суд присяжных. И все же роль ритуала больше в уголовных судах, нежели в гражданских. Отсюда можно заключить, что судебный ритуал напрямую связан с категорией принуждения, а категории договора он чужд. В самом деле, он появляется тогда, когда осуществление технических функций вместе с применением права берет верх над диалогом, и развивается по мере того, как право преобладает над фактом. Напротив, ритуал отсутствует в примирительных судебных заседаниях при разводах, или же когда судья рассматривает дело несовершеннолетнего в присутствии его семьи.

Таким образом, символизм, порождающий ритуал, связан с правом теснее, чем с понятием урегулирования конфликта, в том смысле, что в категории принуждения конфликт не может быть разрешен иначе, как с помощью применения права. И здесь кроется тот смысл, который видят в ритуале этнологи. Поскольку ритуал в целом дает тому, кто возглавляет его, возможность использовать некие силы, постольку судебный ритуал признает за судьей право использовать ту власть, которая дана ему законом.

Иными словами, смысл символизма кроется в авторитете закона больше в качестве принципа, чем в виде его содержания. Как писал Ж. Карбонье, «текст закона, поведение судьи, жест регулировщика, абстрагированные от их содержания, являются первоначальными юридическими феноменами. Это – вместилище, это – футляр. Содержание – положения законов, осуждение, оправдание или штраф за нарушение правил движения – это вторичные феномены. Таким способом можно анализировать отношения между двумя видами феноменов как отношения причинные»

Итак, судебный ритуал и категория принуждения, похоже, очень тесно взаимосвязаны, поскольку мы знаем, что закон – святая святых категории принуждения, а в категории договора он играет лишь второстепенную роль. Однако повторим, что в рамках категории принуждения ритуал сильнее в области уголовной, нежели в гражданской.

Рулан Н. Юридическая антропология. – М.: Издательство НОРМА, 2000. С. 287

Судебный ритуал в уголовных юрисдикциях. Уголовные нормы самым прямым образом связаны с контролем общества. Отсюда – особенное развитие ритуала в уголовных юрисдикциях, так как очевидно, что тяжести содеянного должна противостоять сила закона. И здесь ритуал является организующим звеном при переходе от беспорядка к порядку. В самом деле, любой уголовный процесс начинается с «возврата к хаосу», с напоминания о преступлении с целью его устранения. Зритель невольно ассоциирует себя с обвиняемым и с его помощью снимает с себя бремя собственной «преступности», подобно тому, как в античных цирках, упиваясь зрелищем смерти гладиаторов, публика как бы заклинала свою собственную смерть: не по этой ли причине громкие процессы собирают толпы народа.

Но этот хаос не должен затягиваться. Воскресив его в памяти, участники процесса приступают к делу. Они облачены в мантии, которые отнюдь не являются просто одеждой. Почти целиком скрывая фигуры тех, кто в них облачен, эти одеяния подчеркивают особую роль вершителей уголовного процесса: судья представляет государство и его законы, прокурор является гарантом закона, адвокат выступает от имени права. (В этом смысле платье, носимое «представителями доктрины», то есть профессорами права во время лекций, не символизирует обладание властью, оно является лишь формой.) На завершающем этапе процесса произнесение приговора восстанавливает порушенный порядок; и если обвиняемый признается виновным, то символическое удаление его из зала суда означает исключение из общества с отсылкой в место наказания, где он отныне будет содержаться.

Судебный ритуал в гражданских юрисдикциях. Хотя и гражданский, и уголовный процесс прибегают к категории принуждения, равно как и к применению закона, логика их при этом существенно различается. Краеугольный камень уголовного процесса – угроза исключения из общества: если дебаты приведут к выводу, что обвиняемый нарушил основные порядки общества, он будет из него изгнан.

В гражданском процессе, напротив, никогда нет обвиняемого и почти никогда – публики. Тем не менее и здесь имеется судебный ритуал, правда, «упрощенный» по сравнению с уголовным процессом. И смысл его иной: он позволяет сторонам возобновить зашедшие в тупик отношения с помощью посредничества их представителей. Разводящиеся супруги, виновник и жертва дорожной аварии на определенном этапе своего конфликта должны нахо-

Рулан Н. Юридическая антропология. – М.: Издательство НОРМА, 2000. С. 288

диться на известном расстоянии друг от друга с тем, чтобы их конфликт мог быть урегулирован, а их поведение должно подчиняться строгому порядку. Адвокаты облекают претензии сторон в надлежащую форму, но их роль не ограничивается этим техническим аспектом: в дальнейшем они представляют свои стороны, следуя определенной совокупности правил, вводя конфликт в рамки регламентированной процедуры, и в конце концов улаживают его. Судья, стоящий над обеими сторонами, в силу данной ему власти один может разрешать их требования, нейтрализовать их согласно закону и тем самым восстанавливать порядок в социальной жизни.

Гражданская процедура скрупулезно организует все этапы этого процесса. Его цель, в конечном счете, заключается не столько в том, чтобы обеспечить торжество справедливости, сколько в том, чтобы добиться окончательной ликвидации конфликта: это принцип авторитета, который не дает гарантии, что приговор является выражением справедливости, однако должен рассматриваться в качестве такового.

Надо заметить, что этот принцип существует и в уголовном праве. Он отличается точностью, но справедливость понимается сторонами неоднозначно: «Уголовный ритуал основан на возвышении или принижении личности, гражданский – на признании или непризнании ситуации. Уголовный ритуал находится в рамках легитимности, гражданский базируется на концепции урегулирования. Первый связан с понятием «священных основ», второй – с возобновлением социального обмена. Эффективность права, как и ритуала, в общих чертах сводится к механизму внешнего проявления, представления и классификации объектов и субъектов, в частности, к воспроизведению социальной формы, которая при этом поддается контролю, поскольку полностью воссоздана средствами права»[2].

Другой тип действия категории договоров характеризуется отсутствием ритуала.

Показания участников уголовного судопроизводства являются такими источниками доказательств, к которым приходится обращаться почти по каждому уголовному делу. Допрос - один из основных способов получения доказательств не только в ходе предварительного, но и в ходе судебного следствия 1.

При подготовке к проведению допросов потерпевших и свидетелей террористического акта государственный обвинитель прежде всего должен определить перечень и поря­док допроса этих лиц в ходе судебного следствия. При этом он должен правильно оценить степень значимости показаний каждого потерпевшего и свидетеля по уголовному делу, для чего, на наш взгляд, необходима четкая классификация этих лиц.

Вопрос о классификации потерпевших и свидетелей преступления рассматривался -еще в начале XX в. Так, М. Ф. Громницкий указывал, что сперва спрашивается лицо, потерпевшее от преступления, или близкие к нему люди, за ними следуют очевидцы события, если такие есть, затем свидетели общей картины события, далее свидетели ча­стностей - больших и малых и, наконец, свидетели защиты 2.

В дальнейшем вопрос, касающийся классификации потерпевших и свидетелей, также разрабатывался рядом ученых. Так, А. М. Алексеев указывал, что при рассмотрении вопроса о характере показаний свидетелей и потерпевших необходимо обратить внимание на то обстоятельство, что при допросе потерпевшего всегда допрашивается «очевидец» произошедшего; что же касается свидетелей, то они делятся как минимум на две категории: это свидетели-очевидцы, непосредственно воспринимавшие событие преступления, и свидетели, которые обладают какой-либо информацией, касающейся события престу­пления или личности виновного 3.

Показания очевидцев могут существенно меняться в зависимости от их отношения к происходящему событию, от степени участия в нем. А. М. Алексеев предложил классификацию очевидцев на основании их отношения к происходящему событию. Он выделят две группы очевидцев:

1) лица, воспринимающие происшествие или преступление, но не осознающие его как таковое;

2) свидетели и потерпевшие, которые в момент происшествия оценивают его именно как преступление.

Исходя из данной классификации, при допросе для каждой категории очевидцев должна быть выбрана определенная тактика 4.

Нельзя не согласиться с А. М. Алексеевым, что равнозначно оценивать показания таких свидетелей было бы неправильно. Естественно, что наиболее ценной информацией будут обладать свидетели-очевидцы. Вместе с тем для правильного понимания психологической природы очевидца необходимо учитывать не только источник получения им сведений о факте, но и характер произошедшего события и степень осознания его очевидцем.

Понимание смысла происходящего - предпосылка более правильного восприятия, более точного и полного сохранения в памяти воспринятого и адекватного воспроизведения событий при допросе. Но эти же обстоятельства могут быть причиной ошибок и искажений в показаниях добросовестного очевидца, так как осознание ситуации как преступления предопределяет возникновение различных психических состояний, отрицательно сказывающихся на точности и объеме показаний.

Преступление как событие, нарушающее нормальный ход явлений и связанное, как правило, с действиями, затрагивающими общественные или личные интересы людей, сопровождается определенным психическим отношением к происходящему.

Степень полноты и правильности осознания ситуации по принципу обратной связи воздействует как на процесс восприятия, так и на уровень эмоциональных процессов, которые, в свою очередь, оказывают влияние на процесс восприятия и на процесс мышления в данной ситуации. Взаимодействие этих процессов и определяет в конечном итоге полноту и точность восприятия и последующего воспроизведения показаний очевидцев.

Судебный допрос потерпевших и свидетелей террористического акта, на наш взгляд, нуждается в выработке специальных методических рекомендаций по его проведению, так как показания этих лиц связаны с глубоко травмирующими их психику событиями.

Важно отметить, что допрос потерпевших и свидетелей террористического акта - это один из сложнейших моментов судебного следствия, так как это наносит еще одну психическую травму этим людям. Так, по делу С. Радуева подавляющее большинство потерпевших (более двух тысяч) сделали письменные заявления об отказе явиться на процесс, поскольку для них это явилось бы еще одним напоминанием о пережитом ужасе 5.

Гражданское законодательство в качестве одного из критериев оценки моральных страданий называет индивидуальные особенности потерпевшего (ст. 1101 ГК РФ). В ст. 63 УК РФ перечисляются обстоятельства, отягчающие наказание виновного: совершение преступления по мотиву национальности, расовой или религиозной принадлежности, служебной деятельности потерпевшего или его близких, а также в отношении беременной женщины, малолетнего или несовершеннолетнего и т. д. 6.

Вместе с тем мера переносимых страданий зависит также и от индивидуальных особенностей человека. Мы остановимся здесь лишь на тех индивидуальных признаках, наличие которых всегда усиливает нравственные или физические страдания, и в силу этого они, безусловно, должны учитываться при допросе лиц данной категории. Это, например, болезнь, наличие увечья, преклонный возраст.

Дата добавления: 2017-01-14