Скрытый талант

Колямба ещё вчера захворал. К горлу – там, в глубине – словно монетка пристала. Сглотнёшь – заболит. Но Колямба не тот человек, чтобы вот так сразу сдаваться бабушке на врачебные терзания. Колямба решил «жабу пугать».

- Верняк средство, - сказал Виталька. – Я сто раз пробовал.

Колямба весь вечер «жабу пугал». К зеркалу подойдёт и страшные рожи ему корчит. А сам думает: причем тут какая-то жаба, если в зеркале его собственные гримасы отражаются?

- А ты представляй, что перед тобой квакушка! Вот на неё болезнь и перескочит! И вообще - главное – рот шире открывай и язык дальше оттягивай, - руководил по телефону Виталька.

Но язык у Колямбы сам далеко не высовывался. Едва-едва доходил до середины подбородка и всё. А когда Колямба двумя пальцами тянул язык за кончик дальше, желудок страгивался со своего места, подъезжал к гландам и норовил выскочить на пол. Тьфу! Как тогда ватрушки есть?

В общем, «напугать жабу» не получилось. Проснулся Колямба наутро, а на лбу его хоть картошку жарь.

Надежда Петровна нажала ладонью на нос внука и определила:

- Температура тридцать девять и три десятых градуса.

Правой рукой она метнула Колямбу под одеяло, а левой ногой уже стояла на нашей кухне.

- В моей аптечке мамонт сдох! Последний аспирин Наумовне отдала. Слетай, пожалуйста, в Моховку за лекарством!

- Бегу! Только список давайте!

В нашей Масловке аптеки нет. Ближайшая – в Моховке, за четыре километра. Это если по мосту через речку. А если по самой речке, то почти вполовину меньше. Благо, март, речка ещё под ледяным панцирем. Так я быстрее таблетки добуду, чем просить заехать за ними Юру, который с утра умчался на машине искать какие-то железяки по окрестным рынкам.

Набросила курточку, на ноги – утеплённые кроссовки.

- Жми, Каниськина и Кирдяпкин! – крикнула мне в открытую дверь Надежда Петровна. – Только быстрее!

Ольга Каниськина и Сергей Кирдяпкин – олимпийские чемпионы по спортивной ходьбе. Надежда Петровна прозвище мне по их фамилиям дала после того, как я увлеклась этим видом спорта. Каниськина в среднем километр одолевает за 4,5 минуты, а Кирдяпкин и того быстрее. Самое время постараться их обогнать. Ноги летят, руками себя подгоняю.

Уже до катка, залитого на берегу, домчалась. Здесь самое подходящее место спускаться на лёд. Если присмотреться, во-о-он на том берегу красное здание – аптека.

- Здрасьте! – Это Виталька прыгает на коньках от катка. – Колямба скоро выйдет?

Шапка-ушанка, курточка, тонкие треники – все в снегу. Даже на чёрной чёлке льдинки.

- Разболелся твой Колямба. Я за лекарством бегу! – отвечаю, стараясь не терять ритм.

- Я с вами!

- Куда на коньках-то? – пыхчу сердито. – Лучше вечером ему позвони!

- Я приду! – крикнул Виталька вдогонку, не в силах упрыгать за мной.

- Вирус подхватишь!

- Приду!

Ну что за человек, этот Виталька? Сказано – вирус. Так ведь нет – «Приду!» Мчусь я по снежной целине Ольгой Каниськиной и Сергеем Кирдяпкиным и думу про Виталика думаю. Виталька, думаю, последний детёныш Масловки. Младше него, третьеклассника, никого нет. Колямба не в счёт – он на побывке у бабушки. Вырастет Колямба, окончит университет и, наверное, за границу поедет учиться. Может быть, Нью-Йорк или Берлин станут ему роднее старенькой Масловки. Да и останется ли к тому времени в Масловке хотя бы один «живой» дом? Может быть, все опустеют, если московские дачники не займут.

А Виталька куда денется? Мать умерла полгода назад. Где отец – давно неизвестно. Виталька живёт с отчимом, тот водитель на Моховской ферме. В детдом его не сдаёт, но и особой заботой пасынку не досаждает. Одежонку прикупит, когда занудят соседи: «Парень совсем обносился». Отчим Витальку сквозь зубы терпит. И учителя Витальку недолюбливают. Он даже название деревни - Масловка с маленькой буквы, бывает, пишет, и по всем контрольным у него «три» или «два», только показатели портит. Невнимательный. У масловских парнишек Виталька тоже не в авторитете. Любую вещь вежливо что ли берёт, будто уважает её больше себя. А поставь в футболе на ворота – мяч из его сетки не вылезает.

Только Надежда Петровна Витальку привечает. Поначалу и она косовато на него смотрела. Но как-то пришёл он к Колямбе, а она перед зеркалом себе самой на свою толщину жалуется. Виталька услышал и говорит, деликатно шмыгая гайморитным носом: «Не, вы не толстая, вы полутонкая». – «Ага, полутонка!» - развеселилась Надежда Петровна и приказала Витальке не пропускать у неё ни обеда, ни ужина. Колямба больше Витальки этому обрадовался. Он Витальку «братушкой» называет. И как подружились, чего у них общего, не разобраться. Любовь, говорят, бывает от особой химической реакции в организме. Может, и дружба от этого же? Не ведаю. Знаю только: иногда дружба крепче любви.

Как-то увидел Колямба Виталькину тетрадку, сплошь раскрашенную красной учительской ручкой. И восхитился:

- Виталька, ты же будущая звезда! Ты сейчас силы копишь, а потом, как полыхнёшь! Точно – скрытый талант! Артистом, может быть, будешь! Все артисты «колышниками» в школе были!

- Ха, скрытый талант, - застеснялся Виталька. – А вдруг вовсе и нет?

- Ты же русский человек, - сказал Колямба. – А русский человек всегда талантлив, если водку не пьёт. Так бабушка говорит.

- А вдруг я нерусский? – засомневался Виталька. – У меня мать в Осетии жила. Её фамилия Каболова. А отец, может, хохол. Или вообще цыган. Глаза у меня зелёные…

- Это не важно, - обрубил тему Колямба.

Виталька с облегчением вздохнул. И не стал дальше думать, чтобы до чего-нибудь ненужного не додуматься. Колямба сказал – надо верить. Только спросил:

- А как я пойму, когда талант откроется?

Колямба подумал-подумал и говорит:

- Когда тебе захочется крикнуть: «Эврика!» Как Архимеду.

Размышляю я так и шлёпаю по льду Каниськиной и Кирдяпкиным. Если бы они тренировались по снежными кочками, уж по ровной дороге устанавливали бы мировые рекорды каждый год.

Солнце лимонное в дымке. На пустом речном поле только неповоротливые рыбаки клюют носами над лунками.

Вдруг чувствую: левая нога ослабела и поплыла. Качнуться бы вправо, выдернуть её на твердь, не могу – кисельная, жидкая нога за собой тянет. И рухнула я в рыбацкую лунку с чёрной водой. Правда, не вся. Правая нога кренделем свернулась и лежит себе на льду. На поверхности туловище и голова, которой и хохочу.

Привет вам, Каниськина и Кирдяпкин! Не бегайте всё-таки по льду! Это опасно для спортивной славы нашей родины! Болтаю ногой в проруби и хохочу. Если человек редко вляпывается в разные истории, у него на них нет никакого иммунитета. А если ваше прозвище «мисс катастрофа», как у меня, то в рыбацкой проруби только смеяться можно.

Рыбаки, как спали, так и спят, никто головы даже не поднял. Человека за своей рыбой не видят, обиделась я на них. Хотя какой я сейчас человек? Кочка на ровном месте.

Оперлась локтем на лёд сильней, потянула ногу.

А лёд – кряк – раскрошился и обрушился. Нырнула рука в прорубь, и правая нога заскользила туда же неспешно и торжественно. Какой же умник догадался бурить лунки в такой близи друг от друга?

Барахтаюсь в снежной каше. А ноги уже не жидкие, а как брёвна. Всё тело, чую, бревенеет. И уже не до смеха.

- Аа-ай! – послышалось сзади. Самой уже не развернуться. Кинула глаза на затылок – кто там? Когда в проруби очутишься, и не на такое способен будешь. Чья-то темная фигурка вьется над белым полем. - Я сейчас! – Разобрала, наконец, слова. – Сейчас!

Виталька!

- Не подходи близко. Тут лёд ненормальный. Ломается! – кричу, а в рот жёсткая позёмка пылит.

- А-а-а!

Через несколько минут Виталька обежал вокруг проруби, встал в нескольких шагах со стороны моего лица. Невнятный, худенький. Не дай бог, и он в воде окажется. Точно – погибель! А он санки в мою сторону толкает. Ближе, ближе осторожно подходит, но не трусливо, прочность льда чутко слушая. Движения острые у него, твёрдые, дельные.

- Хватай!

Руки - крюки, но ухватилась за алюминиевые полозья. Холод режет пальцы. Виталька изо всех сил потянул санки за верёвочку, закряхтел. Ни с места. Ну, как мальчишке мёрзлое бревно из воды вытащить?

…Сама не поняла, как на твердь вползла.

- Витцалик, тфы меня шпаш! – клацаю зубами, мокрая и облепленная ледяным ветром. Виталька с опаской на меня смотрит, будто я – не я, а Водяной какой-нибудь или русалка. Осторожно мобильник протягивает.

- Дядьюре звоните, чтоб лекарства Колямбе купил. Быстрее не выйдет.

А Юра пообещал всё доставить, а заодно и уши оборвать – и Колямбе, и Надежде Петровне, и Каниськиной с Кирдяпкиным. Любимый муж называется…

Ковыляем с Виталькой к берегу. Он меня то и дело за руку хватает, поддерживает. Я под ноги смотрю, чтобы ещё раз не ухнуться. Заледенела в виде запятой, так и двигаюсь, стараясь как можно быстрее переступать ногами-брёвнами. Бух – передо мной валенки свалились. Это что – манна небесная?

- Виталя, надевай! – Стёпка-восьмиклассник к нам подбежал.

Глянула я на Виталькины ноги. А на них одни носки. Серые, с жёлтой каёмочкой. На правом большой палец дырку прогрыз и красным носом скребёт льдинку. Серебристая позёмка на носки метёт.

- Виталька, да как же ты?..

Я на колени упала, запихиваю, вбиваю его щуплые, неловкие ноги в чёрные валенки. Они негнущиеся, огромные, до попы ему. И хорошо! Быстрее согреется! Обняла Виталькины ноги в этих валенках, прижалась.

- Холодная, - Виталька засмеялся, заёрзал, как от щекотки, высвобождаясь.

- Он к вам так дунул, - рассказывал Стёпка, закашливаясь от ветра. – Коньки сбросил и дунул. Санки моей Аньки подхватил – и бежать. А я домой погнал за валенками. Отцовские только сцапал.

…Белой ватагой и ввалились к Надежде Петровне. Она блестящие глаза на нас выпучила, охнула.

- Сдирай, сдирай куртку! – крикнула мне с презрением и помчалась в ванную.

- Витцалька, - шамкаю, - т-тоги у него.

Надежда Петровна с ведром дымящегося кипятка выплыла, будто держала его наготове.

- Охламоны, мазурики, за смертью вас посылать, - причитает басом. Вышвырнула Витальку из валенок: - Суй свои дрыгалки!

- Сварюсь! – Виталька даже вспотел от страха.

- Суй, цыганский сын! В следующий раз в носках не побежишь!

Виталька морщится, ойкает. А Колямба из кровати сипит:

- Побежит…

Стёпка по стеночке, по стеночке – к дверям, даже валенки не прихватил.

Надежда Петровна огненным смерчем носилась от Витальки, заживо варившимся в кипятке, в ванную, где безжалостно драла мне руки и спину, верно, железной тёркой. Из ванны – к перепуганному, раскалённому вирусом Колямбе с холодным и мокрым полотенцем на лбу. Раздавала подзатыльники, скребла, вливала горячий чай, дёргала, тормошила, целовала и обещала убиться веником. А вскоре присоединился к этому безумному танцу и Юра. Как только выпоил Колямбе кружку разведённого «терафлю».

Дом скрипел и кудахтал от раскачивающей его изнутри кутерьмы и сам подпрыгивал, сотрясая нас, как горошины в погремушке. Чтобы мы ещё бойчее попрыгали и погремели, чтобы вытрясти из нас все хвори и страхи.

Уже через час Колямба и Виталька спали. Хоть и по разным кроватям, но под одинаковыми пуховыми одеялами. А я штопала серый носок с жёлтой каёмочкой. Колюсь иголкой и бормочу: «Эврика. Эврика». Теперь я узнала скрытый талант Витальки. По крайней мере, один.

Дата добавления: 2017-01-14