Седьмая лекция

Утверждение, что человек в животных почитает самого себя, -утверждение, не опрокидываемое даже тем культом животных, который не имеетпод собой культурно-исторических, рациональных оснований, который своимсуществованием обязан лишь страху или даже особым случайностям илиидиосинкразии, ибо где человек почитает какое-либо существо без основания,там он опредмечивает в нем лишь собственное неразумие и безумие, - с этимутверждением, говорю я, мы пришли к самому важному положению параграфа, кположению, что человек почитает богом то, от чего он считает зависимой своюжизнь или в зависимость от чего он верит; что именно поэтому в предметепочитания сказывается, обнаруживается лишь та цена, которую он придает своейжизни, себе вообще, что, стало быть, почитание бога зависит от почитаниячеловека, Это положение есть, правда, лишь предвосхищение, антиципациярезультата и дальнейшего содержания этих лекций; но так как оно встречаетсяуже в этом параграфе, так как оно чрезвычайно важно для всего развития моеговзгляда на религию, то пусть оно станет предметом рассмотрения уже поданному поводу, когда речь идет о культе животных, который, поскольку воснове его лежит разумный смысл, именно и подтверждает и делает очевиднойистину этого положения. Подводя итог изложенному, скажем: там, где культ животных возвышаетсядо значения культурного момента, явления из истории религий, достойногоупоминания, - там он имеет человеческую, эгоистическую, основу. Я употребляюк ужасу лицемерных теологов и фантастов-философов слово "эгоизм" дляобозначения основы и сущности религии. Некритические критики, цепляющиеся заслова, высокомудро высосали поэтому из моей философии, что ее результатомявляется эгоизм, и что именно поэтому я и не проник в сущность религии. Ноесли я слово "эгоизм", - заметьте, - употребляю в значении философского илиуниверсального принципа, то понимаю я под ним не эгоизм в обыкновенномсмысле этого слова, как это может усмотреть всякий, хоть немного способный ккритике, из тех сочетаний, из той связи, из того противоположения, в которыхя употребляю слово "эгоизм"; употребляю же я его в противоположение к теологии или вере в бога, впонимании которой, если эта вера строга и последовательна, каждая любовь,раз она не имеет своею целью и предметом бога, даже и любовь к другим людям,есть эгоизм; я понимаю поэтому под этим словом не эгоизм человека поотношению к человеку, нравственный эгоизм, не тот эгоизм, который во всем,что он делает, даже как будто для других, соблюдает лишь свою выгоду, не тотэгоизм, который является характерной чертой филистера и буржуа и составляетпрямую противоположность всякому дерзанию в мышлении и действии, всякомувоодушевлению, всякой гениальности и любви. Я понимаю под эгоизмом человекасоответствующее его природе, а стало быть, и разуму, - ибо разум человекаведь не что иное, как сознательная природа его, - его самопризнание,самоутверждение по отношению ко всем неестественным и бесчеловечнымтребованиям, которые предъявляют к нему теологическое лицемерие, религиознаяи спекулятивная фантастика, политическая грубость и деспотизм. Я понимаю подэгоизмом эгоизм необходимый, неизбежный, не моральный, как я уже сказал, аметафизический, то есть эгоизм, основывающийся на существе человека без еговедома и воли, тот эгоизм, без которого человек не может жить: ибо для того,чтобы жить, я должен постоянно присваивать себе то, что мне полезно, иотстранять то, что мне враждебно и вредно, тот эгоизм, стало быть, которыйкоренится в самом организме, в усвоении усвояемой материи и в выбрасываниинеусвояемой. Я понимаю под эгоизмом любовь человека к самому себе, то естьлюбовь к человеческому существу, ту любовь, которая есть импульс кудовлетворению и развитию всех тех влечений и наклонностей, безудовлетворения и развития которых человек не есть настоящий, совершенныйчеловек и не может им быть; я понимаю под эгоизмом любовь индивидуума к себеподобным индивидуумам, - ибо что я без них, что я без любви к существам, мнеподобным? - любовь индивидуума к самому себе лишь постольку, посколькувсякая любовь к предмету, к существу есть косвенно любовь к самому себе,потому что я ведь могу любить лишь то, что отвечает моему идеалу, моемучувству, моему существу. Короче говоря, я понимаю под эгоизмом тот инстинктсамосохранения, в силу которого человек не приносит в жертву себя, своегоразума, своего чувства, своего тела духовным - если взять примеры из ближевсего нам знакомого культа животных - духовным ослам и баранам, политическимволкам и тиграм, философским сверчкам и совам, тот инстинкт разума, которыйговорит человеку, что глупо, бессмысленно из религиозного самоотрицаниядавать вшам, блохам и клопам высасывать кровь из тела и разум из головы,давать отравлять себя гадюкам и змеям, поедать себя - тиграм и волкам; тотинстинкт разума, который, когда даже человек заблудится или опустится допочитания животных, кричит ему: почитай только тех животных, в которых тыпочитаешь самого себя, животных, которые тебе полезны, тебе нужны; ибо дажеживотных, которых ты почитаешь, не имея для их почитания разумногооснования, ты почитаешь ведь только потому, что ты, по крайней мере, веришь,ты воображаешь, что почитание их не без пользы для тебя. Впрочем, выражение"польза" как я уже объяснял в моих комментариях и дополнениях к "Сущностирелигии", вульгарно, неподходяще, противоречит религиозному смыслу; ибополезна и вещь; но то, что есть бог, предмет религиозного почитания, не естьвещь, а есть существо; полезный же есть выражение простой потребляемости,способности быть использованным, выражение пассивности; но деятельность,жизнь есть существенное свойство богов, как это уже верно отметил Плутарх.Религиозное понятие полезности есть выражение благодетельности; ибо толькоблагодетельность, а не полезность внушает мне чувства благодарности,почитания, любви, и только эти чувства по своей природе, по своему действиюрелигиозны. Природа вообще, растения и животные в особенности почитаются заих благодетельность - если выражаться языком религиозным или поэтическим, заих полезность - если говорить на языке не религиозном, а обыденном илипрозаическом, за их необходимость, невозможность без них существовать -выражаясь философски. Культ животных поэтому, - по крайней мере там, где он имеет разумныйрелигиозный смысл, - имеет принцип, общий со всяким культом; или: то, что вглазах людей, сколько-нибудь соображающих, возвышает животных до предметарелигиозного почитания, то, что является основой их почитания, то же самоеесть основа почитания и каждого другого предмета; основа же эта естьполезность или благодетельность. Боги людей различаются только сообразноразличию благодеяний, оказываемых богами людям, различаются только сообразноразличию влечений и потребностей человека, удовлетворяемых ими; предметырелигии различаются только сообразно различию способностей или силчеловеческого существа, к которым они имеют касательство. Так, например,Аполлон есть врач психических, моральных болезней, Асклепий-врач болезнейфизических, телесных. Но основа почитания, принцип их божественности, то,что их делает богами, это - их отношение к человеку, их полезность, ихблагодетельность, это - человеческий эгоизм; ибо если я не люблю себя преждевсего, не почитаю себя, то как могу я любить и почитать то, что мне полезнои благодетельно? Как я могу любить врача, если я не люблю здоровья? -учителя, если я не хочу удовлетворить мою жажду знания? Как я могу почитатьсвет, если у меня нет глаз, которые ищут света, нуждаются в свете? Как ямогу превозносить и восхвалять творца или источник моей жизни, если я самсебя презираю? Как поклоняться и признавать объективно высшее существо, еслия не имею в себе субъективно высшего существа? Как признавать бога вне себя,если я сам себе, правда, на иной манер, - не являюсь богом? Как верить вовнешнего бога, не предполагая существования внутреннего, субъективного? Но что такое это высшее существо в человеке, от которого зависят вседругие высшие существа, все боги вне его? Это - понятие, включающее в себявсе его человеческие влечения, потребности, наклонности, это вообще -существование, жизнь человека, ибо она ведь охватывает собой все. Толькопотому делает человек богом или божественным существом то, от чего зависитего жизнь, что для него его жизнь есть божественное существо, божественноеблаго или предмет. Когда человек говорит: "жизнь не есть высшее из благ", то он берет жизнь в узком, подчиненномсмысле, тогда человек стоит на точке зрения несчастия, разрыва, а отнюдь нена точке зрения нормальной жизни; он, правда, отвергает тогда, презираетжизнь, но презирает только потому, что его жизни не хватает свойств илиблаг, существенно принадлежащих нормальной жизни, потому, что это уже нежизнь. Так, например, когда человек лишен свободы, когда он раб чужогопроизвола, то он может, он должен эту жизнь презирать, но только потому, чтоона недостаточная, ничтожная жизнь, жизнь, которой не достает существенногоусловия и свойства человеческой жизни, самопроизвольного движения исамоопределения. На этом основывается и самоубийство. Самоубийца посягает нена свою жизнь; она у него уже отнята. Поэтому он убивает себя; он разрушаетлишь видимость; он отбрасывает лишь скорлупу, из которой уже давно, по еголи вине или без вины с его стороны, выедено нутро. Но в здоровом,закономерном состоянии и если разуметь под жизнью понятие, заключающее всебе все блага, имеющие существенное отношение к человеку, жизнь поистинеесть высшее благо, высшая сущность человека. Подобно тому, как я для всех моих главных и основных положений привожуэмпирические, исторические примеры и подтверждения, ибо я хочу лишь осознатьи высказать то, что думают и говорят другие, люди вообще, так и для этогоутверждения я привожу в моих дополнениях и комментариях к "Сущности религии"некоторые места из Аристотеля, Плутарха, Гомера и Лютера. Несколькимицитатами я не хочу, разумеется, доказать истинности того или иногоизречения, в чем меня упрекали смешные некритические критики. Я люблюкраткость, в немногих словах я высказываю то, что другие высказывают в целыхфолиантах. Но, разумеется, большинство ученых и философов отличается тем,что они только тогда убеждаются в вескости довода, когда он преподносится имв виде фолианта или, по крайней мере, основательно толстой книги. Этинесколько цитат приводятся вместо множества, они имеют всеобщее значение,они могут быть подтверждены тысячью и еще тысячью ученых цитат; но все эти тысячи не скажут больше, по крайней мере качественно, чемэти несколько мест. Что, однако, бесконечно больше ученой цитаты, что имеетбесконечно большее значение, так это практика, жизнь. И жизнь подтверждаетнам на каждом шагу, который мы делаем, при каждом взгляде, который мы на неебросаем, истину того положения, что жизнь для людей есть высшее благо. Иточно так же она прежде всего подтверждает религию и ее историю; ибо подобнотому, как философия в конечном счете есть не что иное, как искусствомышления, так и религия есть в конечном счете не что иное, как искусствожизни, которое поэтому приносит в наше поле зрения и в наше сознание не чтоиное, как силы и влечения, непосредственно движущие жизнь человека. Этаистина и есть общий, всеохватывающий принцип всех религий. Только потому,что жизнь бессознательно и непроизвольно в силу необходимости являетсячеловеку божественным благом и существом, человек сознательно делает врелигии богом то, от чего в действительности или только в воображениизависит происхождение и сохранение этого божественного блага. Всякоеудовлетворение влечения, будь это влечение низшего или высшего порядка,физическое или духовное, практическое или теоретическое, представляет длячеловека божественное наслаждение, и только поэтому чтит он предметы илисущества, от которых это удовлетворение зависит, чтит как чудесные,достойные поклонения, божественные существа. Народ, не имеющий духовныхвлечений, не имеет и духовных богов. Народ, для которого разум, как субъект,то есть как человеческая сила и деятельность, не есть нечто божественное,никогда и ни в каком случае не сделает предметом своего почитания, своимбогом порождение разума. Как могу я мудрость сделать богиней в виде Минервы,если для меня мудрость уже сама по себе ни есть божественное существо? Какмогу я вообще обожествлять существо, от которого зависит моя жизнь, если дляменя жизнь не представляет ничего божественного? Только различие вчеловеческих влечениях, потребностях, способностях, только это различие вних и их размещение по рангам определяет поэтому различие и размещение порангам и среди богов и религий. Масштаб, критерий божества, и именно поэтомуисточник богов, человек имеет у себя и в себе. Что этому критериюсоответствует, есть бог, что ему противоречит, бога не представляет. Но этоткритерий есть эгоизм в распространительном смысле этого слова. Отношение предмета к человеку, удовлетворение потребности,необходимость, благотворность - вот причины, почему человек делаеткакой-либо предмет своим богом. Абсолютное существо есть для человека,помимо его собственного сознания, сам человек, так называемые абсолютныесущества, боги - относительные, от человека зависимые существа, они для неголишь постольку боги, поскольку они служат его существу, поскольку они емуполезны, помогают, соответствуют, словом-благотворны. Почему высмеивалигреки богов египтян: крокодилов, кошек, ибисов? Потому, что боги египтян несоответствовали существу, потребностям греков. В чем же заключалась причина,что для них только греческие боги имели значение богов? В богах ли самих посебе? Нет! Она была в греках; в богах - лишь косвенно, лишь постольку,поскольку они были существами, соответствующими существу греков (5). Нопочему христиане отвергали языческих греческих и римских богов? Потому, чтоих религиозный вкус изменился, потому, что языческие боги не давали им того,чего они хотели. Почему, таким образом, для них только их бог есть бог?Потому, что он есть сущность их существа, им подобен, потому, что онсоответствует их потребностям, их желаниям, их представлениям. Мы отправлялись сначала от самых общих и обычных явлений религии иотсюда уже перешли к чувству зависимости; но сейчас мы вернулись через и запределы чувства зависимости назад и открыли в качестве последнегосубъективного основания религии человеческий эгоизм в указанном смысле, хотяи эгоизм в самом вульгарном и обычном смысле этого слова играет неподчиненную роль в религия. Но я его оставляю в стороне. Спрашиваетсятолько, отвечает ли истине это объяснение основы и сущности религии и еепредметов, богов, объяснение, абсолютно противоречащее обычнымсверхчувственным и сверхчеловеческим, то есть фантастическим объяснениямрелигиозных основ? Попал ли я в точку этим словом, правильно ли высказал то,что человечество имеет в мыслях, когда почитает богов? Я, правда, привел ужедостаточно доводов и примеров, но так как предмет слишком важен и так какученых можно побить только их собственным оружием, то есть цитатами, то яприведу еще несколько. "Растение, дерево, - плодами которых питались, -говорит Роде в своем, уже упомянутом, сочинении, касаясь религии древнихиндийцев и персов, - почитались, и к ним обращались с просьбой приноситьвпредь еще больше плодов. Почитались животные, чьим молоком и мясомпитались; вода, делавшая землю плодородной; огонь, так как он согревал исветил, и солнце со всеми прочими звездами, потому что их благотворноевлияние на всю жизнь не могло ускользнуть от внимания и самого тупогочеловека". Автор также уже упоминавшейся работы "De I'origine des principesreligieux. "О происхождении религиозных принципов" приводит из Histoire desIncas de Perou, par Garcillaso de la Vega ("История Инков Перу", сочиненнаяГарсиласо де ла Вега"),-сочинение, которое я, к сожалению, не мограздобыть,-следующее место: "Жители Чинчи говорили Инке, что они не хотятпризнавать ни Инку своим королем, ни солнце своим богом, что у них уже естьбог, которому они поклоняются, что их общий бог -море, которое совсем не то,что солнце, оно дает им множество рыбы для пропитания, тогда как солнце неделает им никакого добра, его же исключительный жар им только тягостен, такчто им нечем от него попользоваться". Таким образом, они, по их собственномупризнанию, почитали море за бога, потому что оно было источником ихпропитания; они думали, как тот греческий комик, который говорит: "то, чтоменя питает, то я и считаю моим богом". Известная поговорка "чей хлеб я ем,того и песню пою", имеет поэтому значение и в религии. Уже самый язык даетнам подтверждение этого. Almus, например, означает питающий, поэтому онявляется главным образом эпитетом Цереры, которая именно поэтому и любима,ценима, прекрасна, священна. "Изо всех божеств, о которых повествуетмифология, - говорит Диодор, - ни одно не почитается людьми так высоко, какте два, которые своими благодетельнейшими изобретениями так исключительновыслужились перед человечеством: Дионисий - введением в употребление прекраснейшего напитка и Деметра -доставлением превосходнейшей твердой пищи". Эразм в своих "Пословицах"делает к пословице древних: "человек для людей есть бог", замечание: "Древность верила, что быть богом означает оказывать пользу смертным".Подобное же замечание делает филолог Иог. Мейен в одном примечании к"Энеиде" Вергилия. Древние, говорит он, оказывали тем, кто сделалблагодетельные изобретения, божеские почести после их смерти, ибо они былиубеждены, что бог - не что иное, как то, что приносит пользу людям. "Накаком основании, - замечает Овидий в своих "Посланиях с Понта", - станем мыпочитать богов, если отнимем у них волю к тому, чтобы оказывать пользу илипомогать? Если Юпитер остался глухим к моим мольбам, зачем мне закалыватьжертвенное животное перед его храмом? Если море не дает мне покоя во времямоего морского путешествия, то зачем мне ни за что, ни про что воскурятьфимиам Нептуну? Если Церера не исполняет желания трудолюбивого селянина, тозачем же она будет получать внутренности поросой свиньи?" Стало быть, толькопольза или благодеяние возвеличивают людей и богов! "Бог для смертного тот,- говорит Плиний Старший, - кто помогает смертному". По Геллию, даже самЮпитер имеет свое имя lovena от iuvando, то есть оказывать помощь илипользу, в противоположность nocere - вредить. В цицероновском сочинении "Обобязанностях" говорится: "Непосредственно после богов самые полезныечеловеку существа - это люди"; стало быть, боги - существа, человекунаиболее полезные. И точно так же говорит Эразм в своих "Пословицах":"Пословица "един бог, но много друзей" напоминает нам о том, что нам нужноприобретать как можно более друзей, ибо после богов более всего они могутоказать нам помощь". В своем сочинении "О природе богов" Цицерон (или,вернее, эпикуреец Веллей, но в данном случае это безразлично) признаетабсурдным утверждение Персея, что полезные и целебные вещи считаются богами,и бросает Продику за подобное утверждение упрек в том, что тот упраздняетрелигию; но одновременно же он упрекает и Эпикура, что тот, отказываябожеству в самом божественном, в самом чудесном: в доброте, вблагодетельности, тем самым в корне подрывает религию, ибо как можно,говорит он, почитать богов, если от них не получаешь ничего доброго и ничегодоброго нельзя ожидать? Религиозность, pietas, это - справедливость поотношению к богам, но как можно чувствовать себя обязанным по отношению ктем, от кого ничего не получаешь? В богах почитаем мы,- говорит Квинтилиан всвоих "Ораторских наставлениях", - прежде всего величественность их природы,затем могущество, присущее каждому из них, и те изобретения, которые оказалипользу человеку. Квинтилиан различает здесь между могуществом и величиембогов и их благодеяниями, но это различение исчезает, если взглянутьпоглубже, ибо, чем величественнее и могущественнее какое-либо существо, темболее способно оно также оказать другим пользу, и наоборот. Высшеемогущество совпадает с высшей благодетельностью. Поэтому почти у всехнародов бог небесных сил есть наивысший, самый возвышенный, самыйвеличественный бог над всеми богами, ибо действия и благодеяния небапревосходят все остальные действия и благодеяния, потому что - они самыевсеобщие, всеохватывающие, самые грандиозные, самые необходимые. Так, уримлян Юпитер зовется: optimus, maxi-mus, то есть "за свои благодеяния", какзамечает сам Цицерон, зовется "лучшим или самым благим", "за свою же силу"или "мощь" - "величайшим" или "наивысшим богом". Подобное же разделение, каки у Квинтилиана, мы находим у Плутарха в его сочинении "Влюбленный". "Хвалабогам основывается главным образом на их dynamis, то есть могуществе, иopheleia, то есть полезности или благодетельности"; но, как уже сказано, обапонятия сливаются в одно, ибо, чем больше какое-либо существо является самимпо себе и для себя, тем больше им оно может быть и для других. Чем ктобольше, тем он больше может быть и другим полезным, правда, однако, бытьтакже и вредным. Поэтому Плутарх говорит в своих "Застольных речах": "Людиболее всего обожествляют предметы самой всеобщей, на все распространяющейсяполезности, как-то: вода, свет, времена года".

Дата добавления: 2014-10-23