Историческое самосознание

Современное историческое самосознание опирается в том числе на ми­фологические принципы. Историческое самосознание рассматривается на Двух уровнях — историко-теоретическом и массовом идеологизированном. На первом из них мифологические принципы понимания используются на­ряду с рационалистическими. На втором — рационалистические способы познания снимаются и действуют только мифологические принципы.

Историческое самосознание понимается как форма осознания своего места в истории, причастности историческим событиям прошлого, пони­мание их значимости для современности, благодаря чему дается оценка современных событий и проблем. По мнению Н.П. Антроповой, оно вклю­чает в себя не только сферу исторических знаний, но и их значимость для понимания человеком своего места в истории и жизни⁶⁶. Они задают цен­ностные ориентиры человеку и служат основой для выработки его отноше­ния к современным реалиям. Историческое самосознание может раскры­ваться на нескольких разных уровнях. Во-первых, на уровне историко-те-оретическом. Самосознание своего места в истории и оценка современных событий и проблем мотивируют выбор той или иной исторической концеп­ции: исторического прогресса, циклической истории, концепции смены культурно-исторических циклов и т.д. Во-вторых, на уровне массового со­знания. Под массовым сознанием понимается тот уровень сознания, кото­рый формирует общие представления для того или иного человеческого сообщества, ведет к выработке общественного мнения, порождает обще­ственные стереотипы и предрассудки. Массовое сознание есть та сфера, где формируется общественное мнение. Отсюда становится ясно, что полити­ческая и идеологическая сферы, ориентированные на формирование обще­ственного мнения, формируют определенные уровни массового сознания. Однако эти сферы непосредственно апеллируют к форме исторического самоопределения человека, что заставляет выражаться в них историческо­му самосознанию. Таким образом, политико-идеологическое сознание, с одной стороны, является сознанием массовым, а с другой стороны, являет­ся формой того же исторического самосознания, хотя и отличного от исто-рико-теоретической формы.

Ранние формы исторического самосознания соответствуют важнейшим характеристикам мифа:

1.Отрешение от частного смысла событий или вещей и воплощение в них общего архетипического смысла.

2.Архетипический смысл всегда дан как воплощенный в конкретной чувственной жизни, которую объединяет в мифологическую действитель­ность.

3.Воплощение архетипического смысла в действительности снимает всякую проблематизацию.

Как показывает М. Элиаде, историческое сознание тесно связано с ми­фическим. В архаичных обществах миф являлся своеобразной парадигмой для развития истории. Миф призван был передавать абсолютную истину о священной истории. Он содержал в себе некую модель, которая циклично воспроизводилась в истории, и являлся тем самым образцом для всех чело­веческих поступков: «Другими словами, миф является истинной историей того, что произошло у истоков времени, и предоставляет образец для пове­дения человека»⁶⁷. По мнению М. Элиаде, историческое сознание первона­чально целиком содержалось в мифологическом сознании, постепенно вычленяясь из него в связи с возникновением мировых религий. Согласно

⁶⁶ Антропова Н.П. Мифологические принципы современного исторического самосознания

(http://www.tvfi.narod.ru). ⁶⁷ Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М.: REFL-book, К.: Ваклер, 1996. С. 22.

его мнению, миф практически в равной мере присутствует как в архаичном, так и в современном обществе. Несмотря на то что современное сознание освободилось от многих мифологических моментов, претензия некоторых политиков XX в., например Ленина и Гитлера, на воплощение в себе силы космического масштаба, возрождающей историю, показывает живучесть в историческом сознании мифологических архетипов.

На сходных позициях стоял НА. Бердяев. В начале своей книги по фи­лософии истории он исходит из отождествления истории и мифа: «История не есть объективная эмпирическая данность, история есть миф. Миф же есть не вымысел, а реальность, но реальность иного порядка, чем реальность так называемой объективной эмпирической данности»⁶⁸.

НА. Бердяев говорил о неразрывной связи между историческим созна­нием и мифотворчеством. Любая историческая концепция творит мифы об исторических эпохах. К какому бы мы периоду ни обратились, везде будем

Наше всегдашнее желание вести отсчет своих успехов от легендарных предков

встречать его мифологизацию. Бердяев отмечал: «Но помимо мифов, кото­рые уходят в глубину прошлого, различные исторические эпохи насыщены элементами мифотворчества. Каждая историческая эпоха, даже и в новой истории человечества, столь неблагоприятной для мифологии, насыщена мифами — так, например, Великая французская революция, которая была недавно, при ярком свете рационалистического дня. История о ней насы­щена мифами, был создан миф о Великой французской революции; миф этот поддерживался, а не разрушался историками в течение очень долгого периода времени, и только сравнительно позднее историки начали разру­шать его, как это сделал Тэн в своей истории революции. Такие мифы су-

БердяевКА. Смысл истории. М: Мысль, 1990. С. 18.

ществуют об эпохе Ренессанса, об эпохе Реформации, об эпохе Средневе­ковья, я не говорю уже о более отдаленных исторических эпохах, когда мысль не была просвещена ярким светом разума»⁶⁹.

Французский историк М. Ферро убедительно показал, что курсы исто­рии, которые используются в разных странах для обучения молодежи, не­редко трактуют одни и те же исторические факты весьма по-разному в за­висимости от национальных интересов⁷⁰. На поверку они сплошь и рядом оказываются в плену у идеологии, а идеология является «набором представ­лений или ценностей, которые объяснимы [неосознанными] интересами

или положением определенной соци­альной группы». Поэтому такие пред­ставления по необходимости так или иначе искажают реальность⁷¹. Если историк стремится найти истину, то мифотворец манипулирует истори­ческими данными для достижения совершенно иных целей, связанных с современной этнополитикой. Кроме того, если историческое произведение открыто для дискурса и допускает вне­сение коррективов и изменений в со­ответствии с новой исторической ин­формацией, то миф выстраивает жес­ткую конструкцию, нетерпимую к критике и требующую слепой веры. Наконец, мифотворец, как правило, полностью игнорирует принятые в науке методы. Он опирается на подхо­ды, которые вообще характерны для псевдонауки⁷².

Иными словами, миф играет инструментальную роль — он обслу­живает совершенно конкретную со­временную задачу, будь то террито­риальные претензии, требования политической автономии или стрем­ ление противодействовать культур­ной нивелировке и сохранить свое культурное наследие. Ведь совер­шенно ясно, что в глазах немалой части наших современников апелля­ция к древней государственности, например, облегчает борьбу за повы­шение политического статуса. И напротив, тем, чьи предки таковой не

⁶⁹ Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. С. 18.

⁷⁰ Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. М., 1992.

⁷¹ Belief E.J. Bias and Ideology // Rationality and relativism. Oxford, 1982. P. 123.

⁷² Об этом см.: Cole J. R. Cult Archaeology and Unscientific Method and Theory // Advances in Archaeological
Method and Theory. New York. 1980. Vol. 3. P. 5—9; Snirelman V.A. Etnogeneze jakozto etnopolitika aneb
proc se soveti tolik venovali etnogenetickym studiim // Cesky Lid. 1997. R. 84. № 1. S. 52.

обладали, вести эту борьбу оказывается неизмеримо труднее. Кроме того, миф не признает разночтений и отвергает вероятность нескольких рав­нозначных гипотез, он основан на стереотипизации окружающей про­шлой или нынешней действительности. Следовательно, миф сознательно упрощает действительность и прибегает к неправомерным (с научной точки зрения) обобщениям на основе единичных и зачастую весьма нео­днозначных фактов. Он сплошь и рядом базируется на редукционистс­ком подходе. И понятно, почему — именно в силу своей инструменталь­ной роли. Ведь действующего политика, национального лидера мало

устраивают рассуждения ученого о сложностях интерпретации скупой информации о древней истории, о том, что порой она дает право выд­винуть несколько разных гипотез для освещения одной и той же исто­ рической проблемы. Никакая поли­тика не может строиться на столь шатком основании. Поэтому политику нужно четкое и однозначное ре­шение, которым его и соблазняют ангажированные специалисты или подвизающиеся рядом с наукой дилетанты⁷³.

Историческое сознание носит не только индивидуальный, но и коллек­тивный характер. И в той степени, в какой историческое сознание отража­ет в себе коллективное мышление, оно, как это показал М. Элиаде, мифо­логизируется. Историческое самосознание может проявляться на истори-ко-теоретическом уровне. В этом случае для упорядочивания исторических представлений выбираются конкретные исторические концепции. Эти кон­цепции должны иметь для человека прежде всего мировоззренческое зна­чение, и их достоверность определяется не научными методами, а мифоло­гическими, т.е. не какими-либо теоретическими аргументами, а соответ­ствием ощущению человека своего места в истории. В современном историческом сознании историческая концепция имеет такое же значение, как и архетипический образец для мифологического сознания. Н.П. Ант­ропова выделяет следующие общие функции.

1. И архетипическая модель, и историческая концепция структурируют эмпирическое содержание, создавая целостную картину мира.

2. И архетипическая модель, и историческая концепция первична по от­ношению к эмпирическому содержанию и не выводится из него. Ины­ми словами, выбор исторической концепции не определяется коли­чеством и характером накопленных знаний.

3. Смена исторической концепции, так же как и смена архетипической парадигмы, мотивируется не новыми знаниями об истории и мире, а либо изменением мировоззренческих установок, либо потребностью самоопределения в мире и жизни, либо изменением собственной са­мооценки, либо изменением оценочного восприятия внешней дей­ствительности.

Шнирельман В. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и эт-нополитика. Веб-сайт Московского центра Карнеги (http://pubs.carnegie.ru).

4. Историческая концепция исключает из исторического познания все то, что не укладывается в нее как случайное, второстепенное и не име­ющее исторического значения. Совершенно аналогично и архетипи-ческая модель исключает из мифологического сознания все то, что ей не соответствует как нечто случайное и не имеющее значения.

5. И историческая концепция, и архетипическая модель наделяют соб­ственным смыслом явления и исключают рассмотрение их вне интер­претации в рамках собственного контекста⁷⁴.

Если научная теория направлена на приращения нового знания, то ми­фологическая парадигма, как и историческая концепция, направлена на упорядочивание уже имеющегося знания. С помощью физической кон­цепции можно узнать что-то новое о физическом мире. С помощью исто­рической концепции невозможно получить ни новых сведений о прошлых событиях помимо тех, что уже известны, ни предсказать будущие события. Истинность научной теории всегда проблематична и может быть опровер­гнута либо экспериментально, либо констатированием внутренней про­тиворечивости. Историческая кон­цепция не может в принципе прове­ ряться экспериментально, а требова­ние внутренней непротиворечивости невыполнимо в силу наличия случайных факторов в истории. Они опре­деляют момент неопределенности, который априорно допускает любая ис­торическая концепция и на который списывается любое противоречие. Если научную концепцию можно, используя рационалистические дово­ды, опровергать, то в принципе невозможно опровергнуть аналогичным способом историческую концепцию. Мы можем лишь предложить иную концепцию, которая больше будет соответствовать интуиции и меньше будет оставлять проблем в описании действительности. Однако, доказы­вая преимущества новой исторической концепции, нам придется апелли­ровать не к научным критериям истинности (эксперимент, верификация и т.д.), а к мифологическим (соответствие жизненным интуициям, отсут­ствие проблематизации и т.д.)⁷⁵. К примеру, концепция Фрейда стоит зна­чительно ближе к мифологическому мировоззрению, чем к научному. Мифологический характер теории Фрейда отмечался многими исследова­телями, в частности К. Леви-Строссом, который называл ее расплывчатой мифологией. «На первое место в психоанализе выдвинется популярная мифологическая система, в соответствии с которой на основе этого мифа и будет перестроен весь мир социальной группы»⁷⁶. Структура лечения в психоанализе во многом аналогична шаманизму, предполагающему опре­деленную мифологическую картину мира.

⁷⁴ Антропова Н.П. Мифологические принципы современного исторического самосознания (http://
www.tvfi.narod.ru).

⁷⁵ Там же.

⁷⁶ Леви-Стросс К. Структурная антропология. М.: Наука, 1985. С. 162—163.

Дата добавления: 2015-06-04