Исчезающее небо 8 страница

Я искренне сожалею, что все выходило именно так. Тогда над своей жизнью я не был властен, однако с некоторых пор все изменилось. Вероятно, меня перестали контролировать или ослабили мысленный гнет – теперь я сам хозяин своей судьбы (возможно, это произошло потому, что я стал не нужен). И я всеми силами постараюсь исправить все, что когда-то устроил по приказу».

Джервейса совершенно не волновало, что рядом с ним находился его враг (во время жизни в другой стране) – человек, активно выступающий против его идей, постоянно завидующий сомнительным достижениям Духа Революции, полная его противоположность, – каким бы ни был этот маг в прошлом, ему требовалась помощь. Некогда было вспоминать прежние обиды и антипатии, если таковые были – наполовину превратившийся волшебник и сам это прекрасно понимал, позволяя себя исцелять. Но время безвозвратно уходило; сил Джервейс с каждым часом имел все меньше, и однажды пришел такой момент, что после очередной собранной в единый поток и направленной в тело «существа» целебной энергии маг потерял сознание.

Вернувшись из далекого странствия по закоулкам чужих воспоминаний, какие воровал из чужого тела внутренний хищник, волшебник с усилием разорвал темные нити, связывающие его и «существо». Исцеляемый еще дышал, слабо, прерывисто, но все же дышал, а значит, был жив.

- Живи… - пробормотал Джервейс, напрасно пытаясь применять магию исцеления (сил не хватало). Жизнь с каждой секундой покидала его тело, и отражение этому процессу было в глазах – взгляд становился неосмысленным, рассеянным, но в нем практически не было прежней боли – боль уходила вместе с жизнью.

Надежды на излечение уже не осталось.

Спустя некоторое время гробовую тишину на площади, ранее нарушаемую только судорожными вздохами умирающего и напрасными призывами к жизни Джервейса, разорвал рев двигателя бронетранспортера. Машина упрямо ползла вперед, через серую пелену дождя, расталкивая в стороны ржавые автомобили, но иные безжалостно сминая до неузнаваемости – водитель бронетранспортера явно спешил. Воронье, завидев и заслышав приближающийся грохочущий транспорт, «прекрасную боевую машину», как ее назвал Майкл Блер, поспешило разлететься в стороны в целях безопасности, и правильно: через некоторое время воздух пронзила пулеметная очередь, заставляя всех (ворон и прочих живых существ), кто еще не скрылся с глаз водителя бронетранспортера, посчитав машину недостаточно опасной, поскорее убираться вон. Джервейс устало повернул голову на звук и приподнялся с земли, даже не удосужившись отряхнуть одежду от грязи и привести себя в определенную степень порядка посредством магии. Силы были на пределе; все, что смог сделать маг, так это вытянуть руки вперед, показав открытые ладони, и крикнуть:

- Остановитесь! Если вы за сущностью, то она больше не опасна…

Люк открылся. Из него медленно показалась ранее прекрасное, а теперь обезображенное гримасой ярости лицо Каллисты. Женщина поднялась из корпуса бронетранспортера почти до пояса, и вид у нее был на редкость решительный, но очень уж озлобленный.

Почему-то Джервейса даже не удивило, что Калилста умеет водить бронетранспортер (магическое сканирование показало, что в машине кроме нее, никого не было), но слишком уж озадачил ее вид и настроение.

Что-то за время отсутствия Джервейса в крепости произошло, что-то, что, возможно, навсегда поменяло женщину – маг это предчувствовал.

Вероятно, его «игра в исправившегося отца-ЧЕЛОВЕКА» слишком далеко зашла.

- Эй! Ты не ранен? – быстро осведомилась Каллиста, не вылезая из бронетранспортера полностью.

- Каллиста! Я цел, но…послушай меня. Пожалуйста, это необходимо.

На лице ее что-то промелькнуло, что-то неопределенное, практически не изменив ее озлобленного вида, но Джервейс расценил это как одобрение.

- Я открыл, что сущность, оказывается, можно не уничтожать, но излечить. Я попробовал подтвердить свою теорию на практике, и у меня получилось, но…проблема заключалась в том, что сама сущность оказалась слишком слаба. Доброе действие, а конкретно, отказ от насилия, начал убивать ее не хуже яда, но это, как мне кажется, подобная реакция зависела только от этой сущности, другой организм вполне способен пережить обратное превращение без особых потерь. Я так полагаю, ты за мной прибыла? Позволь мне взять с собой сущность – когда мы доедем до нашего пункта назначения, я закончу над ней эксперимент. Это изменит мир!

Леди, скрестив руки на груди, раздраженно закатывала глаза.

- Отец! Что с тобой такое? Я понимала твою тягу к различным знаниям и экспериментам раньше, но теперь – война! Гражданская война! И если ты изменился, то крайне не вовремя и не в лучшую сторону. Ты отговорил сущность от насилия (я уверена, что ты способен на такое, в особенности, если смотреть на последние события) и хочешь показать миру совершенно ненужный мирный способ спасения этих магов, этих «заблудших душ»! Кому нужно быть ласковыми с сущностями, уговаривать их на что-то, подвергая себя риску, когда можно их просто взять и расстрелять!

Услышанное Джервейсом произвело эффект разорвавшейся бомбы. Каллиста, чьи взгляды на жизнь некогда были весьма схожими с мировоззрением мага, носившая в себе светлые идеи по переустройству мира, по спасению душ людей, которые отчаялись жить в этом умирающем мире, теперь была твердо убеждена, что все проблемы можно решить одним только способом: расстрелом. В ее словах звучала сталь, неприятно режущая слух, ее тон был переубеждающим и нес в себе только одно: серьезную угрозу и уверенность в том, что все можно решить силой.

Маг пытался переубедить женщину, показать неправильность ее взглядов – все тщетно. Несколько минут ожесточенных споров под проливным холодным дождем ни к чему не привели, оставив спорщиков при своих мнениях. Не помогла даже магия убеждения, обыкновенно действующая на всех без исключения…

Если тело еще было живо, то душа женщины безвозвратно умерла.

Сущность, не ощущая тела мага рядом, протянула черную руку с острыми когтями к штанине Джервеса и слабо подергала за нее, призывая его внимание к себе. Маг быстро обернулся на беззвучный зов, и сущность, поняв, что на нее смотрят, тихо прошептала по слогам:

- Помоги…

- Эта дрянь жива! – пронзительно вскрикнула Каллиста и нырнула в бронетранспортер, садясь за пулемет. Джервейс вновь выставил руки ладонями вперед в качестве примирительно жеста, но на сей раз ничто не могло остановить женщину от действий. – Отойди, отец, я не хочу тебя задеть, - глухо, как из бочки, прозвучал, в общем-то, жалобный голос Каллисты.

- Не делай этого…

- Я застрелю и тебя! Кому нужны проповедники? Никому! Кому нужны люди, отвергающие насилие и жестокость? Никому! Кому нужна сущность? Никому! Кому нужен ты? Раньше был нужен мне, но со своим изменением, произошедшим так некстати, ты перестал быть для меня необходимым. Твои идеи сейчас совпадают с моими идеями раньше, но все изменилось – не только ты. Изменился мир – причем давно. Изменилась я. И теперь миром управляют только те, кто имеют оружие и умеют им пользоваться – именно с его помощью, а не добрых исправительных речей, можно реально что-то в мире поменять. Как же я была слепа, не замечая ранее такой простой истины! И как же ты был недальновиден, пересматривая себя и принимая решение о своем «исправлении». Уйди. Каким бы ты сейчас не был, я не хочу тебя подстрелить, а вот сущность – с радостью. Если ты помнишь, я давала клятву, что как только попаду на место политика (которое ты мне купил), то буду разбираться и искоренять причину проблем, а не ее последствия. Сущность – причина всех проблем, которые происходили в крепости. Сущность должна умереть!!!

Раздался лишь один выстрел.

Сущность, негромко вскрикнув и как-то смешно и нелепо вскинув руки, завалилась на спину, уставившись невидящим мутным взглядом в тяжелые небеса.

Каллиста не показалась из бронетранспортера. Из машины, правда, с некоторым опозданием, послышался недовольный призыв, прерываемый всхлипами:

- Садись в бронетранспортер. Отправляться надо.

Джервейс предпочел послушаться – действительно, сейчас не время выяснять причину столь кардинального изменения мировоззрения и поведения женщины. Планируя совершить душеспасительный разговор по дороге к конечному пункту назначению, маг осторожно забрался внутрь «прекрасной боевой машины», уставившись на женщину и стараясь заглянуть Каллисте в глаза. Это не удавалось – Леди целенаправленно сидела к нему спиной, содрогаясь от беспрестанных рыданий.

- Каллиста, нам необходимо поговорить…

- Заткнись и веди машину! – громко крикнула она, отвлекаясь от слез, но ни на секунду не оборачиваясь к магу. – Я не желаю тебя слушать!

- Каллиста…

Что же произошло в крепости? Что так изменило Каллисту?

Женщина поклялась себе, что никогда и никому не расскажет об этом, но страшные образы ушедших в прошлое событий навязчиво преследовали ее, и от этого ей становилось только хуже.

И к ней приходило понимание всего ужаса ситуации: она не только изменила своим «нерушимым» принципам морали, самой себе, добру, но и сделала осознанный образ в сторону жестокости. Ведь никто ее не принуждал поступать в недалеком прошлом именно так, а не иначе. Просто каждый человек рано или поздно переживает кризис своих ценностей и жизненных основ, и кто-то, поняв, что их ценности несостоятельны, оступается от них, а кто-то продолжает их нести людям, не взирая ни на что, потому что эти основы составляют часть их жизни – их личности. Каллисте не хватило сил, чтобы сопротивляться стремительному грязному потоку чудовищных нравов жителей этого мира, и она добровольно отдалась его воле, плывя по течению.

Когда в какую-нибудь страну с визитом приходит посол соседнего государства, это не всегда означает что-то плохое: порой его приход означает предложение по международному сотрудничеству или налаживанию контактов и вполне нормальных отношений с данной страной. Но хуже всего, когда полос несет весть о надвигающейся войне или какой-либо ультиматум, и ведет себя он при этом крайне уверенно и даже с определенным вызовом – обыкновенно это не сулит другому государству ничего хорошего, потому что потенциальные враги уверены в своих силах и в неспособности защититься своих «жертв».

Лирриэй, встретившая посла одной из ядерных держав, с его первых слов поняла, что почва уходит у нее из-под ног: ее политика «тайного» присоединения земель оказалась раскрытой, и это означало только одно – неминуемое падение ее страны с пьедестала почета, богатства и независимости в положение вечной нищеты, унижений и крайнего позора.

- Здравствуйте, миссис Лэнгром! Вероятно, меня вы уже знаете и встречали ранее, однако сегодня я Доминик Эйден, представитель небезызвестной вам страны... Но не стоит названий; если мое имя стражникам и шпионам ничего не скажет и не должно сказать – в целях безопасности я меняю имя и внешность каждые два дня, а вот название страны, с сожалению, так часто менять нельзя. Мой визит тайный. Я прибыл к вам с решением одного очень важного вопроса, касающегося вашей внешней политики…

- А что с ней не так? – удивленно спросила Лирриэй, откидываясь на спинку своего трона. Она сделала такую глобальную иллюзию, что ее внешняя политика весьма мирная, что без вражьих магов понять, что на самом деле стоит за обманом, невозможно было. Но что-то в тоне посла ей сразу не понравилось, была во всем его внешнем виде какая-то самоуверенность, накалявшая и без того «взрывоопасную» обстановку, что всегда складывалась во время визита посланца этой страны. – Насколько мне известно, мы не вторгаемся на территорию других государств, со многими странами (в том числе и с вашей) находимся в торговом союзе, права народов, соседних с нашим, не ущемляем. Ведь мы даже вернули всем тем, кому это было нужно, исторические территории! Мы не оскорбляли граждан других стран. Мы не захватывали себе территорий – все эти земли, подвергшиеся влиянию кошмарных катастроф, и народы, пострадавшие в них, мы временно «приютили», дав им свою защиту против покушающихся на их территории, присоединив их к нашему государству. Это была вынужденная мера – ведь мы не могли пройти мимо горя этих пострадавших…

- В том-то и дело, что наше государство смущает ваша «покровительственная» политика над всеми этими «пострадавшими». Изучая сценарий катастроф, происходящих на определенных землях, находящихся теперь под вашим протекторатом, обнаружилось, что все они были, во-первых, похожи друг на друга как две капли воды, а во-вторых, они имели магическую природу. Очень искусная магия. А насколько мне известно, только ваше государство имеет монополию на волшебство – остальные же уничтожают волшебников из-за их опасности. Но нас не слишком волновала ситуация, когда «катастрофой» уничтожались страны, не слишком нас интересующие или настроенные к нам враждебно, и мы молчали, однако когда дело коснулось наших интересов, мы не остались в стороне. Весь мир напряженно следит за гражданской войной в Сэрданнионе. Слишком уж затянулись там события, и их продлеваете вы и ваша армия! Все бы ничего, вот только вы, видно, совершенно забыли, что на территории Сэрданниона, соседней страны, находятся наши военные базы, а ваши летчики и танки их постоянно разрушают! Мы давали налетчикам и «захватчикам» отпор, вот только это их нисколько не остановило – им, кажется, все равно, кого уничтожать, они с одинаковым равнодушием громят и остатки мирного населения в городах, и наши стратегические пункты – у них явный приказ на это. Как я уже сказал, нас бы не волновало, если бы вы уничтожали наших врагов, или страны, для нас не значимые, но вы с вашими действиями и вашей политикой…зашли слишком далеко. Поэтому я вынужден вас пока что вежливо (но это пока что) попросить отдать другой приказ, - я знаю, что приказы отдаете именно вы. Выведите войска из Сэрданниона, и прекратите в этом районе любую военную деятельность – нам не очень хочется терять свою стратегические пункты в результате действий ваших войск и ваших магических «катастроф», а вам…вам, то есть вашей стране, должно быть, не захочется терять свою независимость и высокое положение – ведь в противном случае уже мы будем вынуждены применить силу. Ведь вы же не хотите отказаться от «мирного присоединения территорий и добровольного покровительства над соседней страной» с дулом у виска?

Посол говорил грамотно, четко, но порой излишне резко и повелительно – словно был уверен, что на его условия наверняка согласятся. Его развязное поведение действовало на Лирриэй как красная тряпка на быка: «сегодняшний Доминик», зная о нраве миссис Лэнгром не понаслышке (когда-то служил при ее дворе), целенаправленно действовал женщине на нервы, создавая конфликтную ситуацию, будучи убежденным, что ему ничего не угрожает (имея за спиной огромную армию сопровождавших его солдат). Доминик был олицетворением народа своей страны, этаким собирательным образом, и, глядя на него, можно было составить примерное представление, как будут развиваться события, если дать им ход: страна Эйдена наверняка не оступится от своих планов «продемонстрировать силу» и поставить своих давних соперников на место. Это желание было в крови каждого жителя той страны, и все они, разумеется, поддержат подобное решение о показательном военном выступлении. И поэтому они (а точнее, их олицетворение Доминик Эйден), видя возможность начать военные действия из-за конфликтной личности Лирриэй, лезли на рожон. О вежливости не могло быть и речи, когда за спиной находились несколько ядерных боеголовок, миллионы прекрасно обученных солдат, превосходной техники, а твой привлекательный противник сейчас выглядит таким слабым, отвлеченным на внешние проблемы, да еще и имеющим почти всю армию на территории чужого государства, измотанную долгими сражениями.

Страна Эйдена страстно желала войны. Кратковременной войны.

- Извини, но я склонна дать…отрицательный ответ на твой ультиматум. Войска не уйдут, - неожиданно заявила Лирриэй, как обычно, руководствуясь только своими сиюминутными желаниями и ощущениями. – А даже если бы и ушли – то сдержали ли вы бы свое слово – не применять военную силу? Насколько мне помнится, то…нет. В 302 году Общего Календаря случилось Шергирианское сражение, ваши войска, желавшие показать давнему противнику свое превосходство, не удержались и произвели вторжение. В результате этого армия Шергириана перестала существовать, а вы поставили эту страну в положение раба – еще и заставили ее выплачивать контрибуцию. В 447 году произошел Гербидский конфликт – когда вы, заключив мирный договор с Гербидом, вели тайную войну, поднимая людей на революцию, хотя вы должны были оставить страну в покое на несколько десятков лет. В 499-506 была война с Белиогростом… Продолжать этот список? Поверьте, он не ставит вас в лучшее или уважаемое положение, он красноречиво сообщает, что вы не умеете держать свое слово в тех ситуациях, где вы существенно можете поправить положение дел в своей стране за счет бед в других. Так может, вы и сейчас захотите поставить меня на место и показать, что нехорошо «переходить вам дорожку», применив оружие? И где гарантия, что вы не начнете войну против нас даже после того, как мы исполним содержание вашего повеления? Я не могу вам верить, а все потому, что вы не заслужили доверия своими опрометчивыми действиями.

Посол, легко пожав плечами, круто развернулся на каблуках и направился к двери.

- Что ж, вы показываете замечательное знание истории. Это поразительно – столько фактов… - пробормотал он, не оборачиваясь и разводя руками в стороны.

- Я все это видела… Все эти события свершались на моих глазах!

Посол остановился, вздрогнув. Он медленно и осторожно обернулся, и в глазах его (к великой радости Лирриэй) промелькнуло смятение.

- А, ведь ты же маг… я слышал о вашей этой способности – жить вечно…

- Да, я маг, и я совсем не собираюсь терпеть вас, ваши выходки и речи, а также ваше неуемное желание везде и всюду быть на вершине. Тем более, я не собираюсь отступать от своих планов в угоду вам. Можете хоть прямо сейчас начинать вторжение – мне все равно, я смогу вам дать отпор…

- И вам не жалко ваш народ? Ведь за нашим вторжением последуют неминуемые жертвы. Неужели ваше стремление завладеть чужими территориями совершенно пересиливает в вас инстинкт самосохранения? А любовь к своему народу? Неужели вы не любите граждан своей страны? Вы готовы отдать их на растерзание моим воинам только для того, чтобы ваш план, который вы ставите превыше всего, претворился в жизни?

Лицо Лирриэй посуровело. Она протянула руку вперед, и, собрав в нее всю энергию, что была в комнате, как указкой направила ее в тело надоевшего ей посла. Человек почувствовал в себе присутствие сильной магии, но избавиться от ее влияния не мог, и через некоторое время простое наполнение организма чужеродной энергией сменилось жуткой болью во всех органах. Лирриэй, на ходу придумывавшая жестокие наказания послу за его вольную речь, с радостью их претворяла в жизнь, наслаждаясь каждым моментом его мучений.

- Придержи язык за зубами! Я люблю свой народ! – Сердце посла на мгновение замерло, удерживаемое магической хваткой женщины. – Да за такие слова, да за открытую хвальбу военной мощью своей страны, тебя следовало тут же примерно наказать! – Теперь человеку перестало хватать воздуха, зато сердце колотилось как сумасшедшее. – Ну что, каково тебе? Ты такой ничтожный, тут, валяющийся у моих ног, корчащийся от боли, а я, такая всемогущая, могу тебя не только запугать, но и убить – даже не прикасаясь к тебе! Ты чувствуешь, что твоя жизнь может вот-вот оборваться? – Дыхание восстановилось, но все конечности пронзала чудовищная пульсирующая боль. – Ты такой слабый перед тем, кто проявил силу, и ты сейчас чувствуешь себя примерно так же, как некогда ваше государство перед нашим – да, вы вторгались к нам, как я могла это забыть? Вы нас уничтожали…

- Посла…нельзя…убивать… - вдруг прохрипел Доминик, катаясь по полу.

- Что? Прости, я не расслышала. Так как ты себя чувствуешь? – спросила Лирриэй, ослабляя магическую хватку, надеясь, что наглый посол усвоил урок.

- Отвратительно… - хрипло крикнул посол, хватаясь за горло.

- Точно так же, как и мы некогда, в 526 году... Как жаль, что я не могу сделать так, чтобы ты передал свою боль другим – может быть, вы бы поостереглись идти против нас войной. Как тогда, так и сейчас. Ваша власть над людьми и странами ничего не стоит, просто не находилось еще такого государства, которое уже бы ВАМ указало ВАШЕ место в мире. Но оно найдется. Если вы и дальше будете продолжать демонстрацию своей силы, то найдется обязательно и в ближайшем времени.

Посол, поднявшись на ноги, грязно выругался в адрес женщины. Он уже не был так самоуверен, но был крайне напуган, а поэтому разъярен. Решимость как можно скорее передать ее отказ своим властям только возросла, точно так же, как и ярое желание как можно скорее начать вторжение на территорию своего давнего противника.

- А если вы и дальше будете проводить такую политику присоединения земель, то… Хотя нет, уже не будете, - мрачно пообещал Доминик и пулей вылетел из тронного зала, громко хлопнув дверью.

Лирриэй, оставшись одна, хотела было насладиться долгожданной тишиной и покоем, но что-то не давало ей расслабиться. Вновь появились голоса, постоянно сообщающие только одно:

«Ты ведешь страну к разрушениям. Ты ведешь свою душу к смерти».

- Я бессмертна! – с яростью крикнула она невидимому собеседнику в пустоту тронного зала, но в ответ ей лишь рассмеялись.

«Тело бессмертно, зато твоя душа – нет, точно так же, как и страна».

Через некоторое время ушла и ярость, и решимость – осталась лишь подавленность и безысходность. Никогда ее задумки и планы не были так близки к краху. Никогда она не чувствовала себя такой уязвимой. Сегодня появилось еще одно новое чувство, про которое она уже и забыла: страх собственной смерти. Ее душа, спрятанная когда-то в самые надежные хранилища, теперь неприятно шевельнулась, напоминая о себе. Война была не страшна телу Лирриэй, но душе… А что, если враги нашли способ добраться до этого хранилища? Что, если она напрасно наказала этого чересчур самоуверенного посланца другой страны, усугубив тем самым себе участь?

Женщина не знала, что предпринять. Она была растеряна, морально раздавлена. Уже практически мертва, хотя и с живым здоровым телом, но покалеченной душой, причем Лирриэй понимала, что она сама довела свою душу до такого состояния…

- Джервейс! Где ты пропадаешь, когда ты мне так нужен! – бросила женщина вперед, не прислушиваясь к бесконечным разговорам невидимых голосов. Фраза шла от самого сердца, от искренних чувств, которые она когда-то испытывала к своему мужу. Женщине сейчас совершенно не хватало внутренней, духовной поддержки, которую Джервейс всегда мог обеспечить, поговорив с ней наедине. Но потом Лирриэй вспомнила, что именно беглец, этот маг, был главной причиной замедления ее действий против соседнего государства, что, в свою очередь, привело к не самым лучшим последствиям - готовящейся войне с соседним государством, и поэтому женщина поспешила унять нахлынувшие на нее прежние чувства и неожиданную апатию, и связаться при помощи магической связи с Дайром, дабы сказать ему несколько фраз:

- Найди этого проклятого мага! Чем быстрее, тем лучше! Делай, что хочешь и как хочешь, даю тебе полнейшую мысленную волю – я не буду тебя контролировать. Поспеши, умоляю! От этого может зависеть судьба существования нашего государства!

Как бы ни хотелось Джервейсу начать разговор с Каллистой по душам, сил после бесполезного лечения сущности не хватило даже на несколько простых слов. Поэтому маг, коротко объяснив женщине, куда следовало двигаться (пользуясь воспоминаниями Армлингтона), нашел единственный свободный «угол» в бронетранспортере, не заставленный ящиками с боеприпасами, и лег туда, чтобы отдохнуть. Волшебники обычно не спят – им это не требуется по причине того, что они способны восполнять свою внутреннюю энергию практически сразу после ее использования, но Джервейс после многочасовой борьбы за чужую жизнь вымотался настолько, что энергию надо было восстанавливать длительное время.

Бронетранспортер въехал в Столицу где-то около полуночи, однако, несмотря на столь поздний час, улицы были на редкость оживлены. Люди не обращали на «прекрасную боевую машину» никакого внимания, так как для них в подобной технике не было ничего удивительного – бронетранспортеры стояли тут всюду, практически на каждом углу более или менее большой улицы, контролируя хаотично движущиеся толпы людей. Однако в том хаосе, в котором находилась толпа, вскоре начало угадываться какой-то определенное направление: люди что-то искали, усиленно патрулируя улицы, заходя практически во все здания (в центре Столицы большинство зданий оказались не поврежденными войной и населенными кем-либо). Каллиста вела машину осторожно, объезжая (а не раздавливая, как это было ранее) автомобили, которые были здесь в рабочем состоянии и на которых передвигались многие люди. Движение бронетранспортера по многолюдной улице не осталось незамеченным местными военными, одетых в плохую военную форму: солдаты хмурыми, полными недовольства взглядами провожали движение машины, держа «прекрасную боевую машину» под постоянным прицелом своих автоматов.

Движению вперед практически ничего не мешало. Жизнь, несмотря на мирный хаос, устроенный жителями Столицы, шум и крики, а также постоянный контроль местных военных, текла достаточно спокойно. Леди, тем не менее, не теряла бдительности, периодически совершая демонстрацию оружия перед особо наглыми людьми, которые пытались перегородить дорогу транспорту, с прицеливанием таким жителям прямо в грудь. Пули рядом с сердцем никто не хотел иметь, а поэтому, люди, побывавшие на мушке, уходили восвояси и в дальнейшем рядом с дорогой вообще не показывались. Каллиста успешно имитировала, что везет с собой экипаж, состоящий из примерно пяти человек, справляясь с многочисленными пушками и активно угрожая всем, кто посмел встать на пути следования женщины к своей конечной цели. Но…

Неожиданно Каллиста потеряла управление над бронетранспортером. Несколько минут она еще пыталась что-то сделать, считая неожиданное изменение курса транспорта своей виной, однако с пониманием того, что машина теперь САМА выбирает курс, оставила безнадежные попытки взять управление в свои руки и, с горестным вздохом отчаяния и ужаса, приблизилась к мирно спящему Джервейсу.

- Вставай! Тут чёрти что творится, я не могу управлять бронетранспортером! Поднимайся же! – Каллиста что было сил толкала старика в бока и спину, но потребовалось несколько минут, чтобы маг сообразил, для чего его разбудили и что от него требуется сейчас, и проснулся самостоятельно, без чьих либо усилий со стороны.

- Почему потеряла управление? – деловито осведомился Джервейс, запуская тем временем магическую энергию-анализатор в устройство машины, выясняя поломку. Заклинание обнаружила одну-единственную причину, которой, впрочем, вполне хватало, чтобы выбираться из бронетранспортера: на транспорт был прикреплен датчик-контроллер, управляющий всеми функциями военной техники. Послышались первые выстрелы, крики, опять же, прерываемые громкими, но точными очередями. Великий план, в котором некогда участвовал Армлингтон, начал действовать.

Контроллер не вел машину так аккуратно, как это делала Каллиста – ему было совершенно безразлично, что в автомобилях, попадающихся ему на пути, мог кто-то сидеть, а под колеса иногда мог кто-то случайно попадаться. Бронетранспортер накренился, став почти вертикально, и Джервейс с Леди упали на стенку кабины, больно ударив и оцарапав себе руки и ноги. Женщина проклинала неуправляемый транспорт на чем свет стоит, пытаясь вернуть если не машине (хотя первым делом сделала еще одну бесполезную попытку подчинить бронетранспортер себе), то себе, более-менее ровное и устойчивое положение, сбросив старика с себя.

- Почему все так? Что произошло? – Каллиста напрасно старалась перекричать рев ревущих двигателей: бронетранспортер штурмовал какую-то очередную преграду, используя всю мощность своего двигателя, расстреливая попутно попадающихся на пути местных жителей. От неутомимого движения машины вперед Каллисту и Джервейса метало по всей кабине, и не было ни единой возможности удержаться в каком-либо одном месте.

- Контроллеры начали действовать. Кто-то их активировал, - сказал маг, пытаясь придать своему телу вертикальное положение – машина начала ехать достаточно ровно.

Вокруг них, двигаясь словно в каком-то трансе, кружились в смертельном танце десятки бронетранспортеров и несколько вертолетов, делая повсеместно подарки в виде тяжелых свинцовых пуль. Маг, несколько минут рассматривая через стекло картину ужасного действа, что перед ним развернулась, неожиданно резко (даже чересчур) для своего старческого вида выпрямился, одновременно открывая люк над головой, и, к великому ужасу Каллисты, высунул голову из бронетранспортера.

- У нас есть лишь пара минут, может, даже меньше, чтобы выбраться. Впереди, может, в метрах ста от нас, стоит военный с гранатометом, и, боюсь, боеприпасов у него на нас хватит.

- Эй, как же ты со своим ужасным зрением увидал, что впереди стоит именно военный, да еще и с гранатометом? – неожиданно возмутилась Леди, скрещивая руки на груди и принимая одну из десятка своих новых грозных поз. – Что-то ты слишком изменился, не может же у человека за такое короткое время и зрение улучшиться?

Тут маг понял, что перегнул палку, прикидываясь стариком Армлингтоном.

- Извини, я стал носить линзы и забыл тебя об этом предупредить. Итак, у нас осталась ровно минута на то, чтобы спастись. Возьми меня за руку. Доверься мне, если уж и выпрыгивать – то только сейчас. - И Джервейс проворнее кошки (и это-то в «его» семьдесят лет, хотя Армлингтон, когда еще был жив, тоже показывал чудеса гибкости и силы) выбрался на помятую поверхность бронетранспортера, теперь спуская свою седую голову в кабину машины и протягивая Каллисте руку. – Сейчас – или никогда!

Дата добавления: 2015-06-28