ЧАСТЬ II 11 страница. Гул речей, звон льда в стакане, голос Мюррея, напевающего: «Я не пьянею от шампанского » приветствовали Пич

Гул речей, звон льда в стакане, голос Мюррея, напевающего: «Я не пьянею от шампанского…» приветствовали Пич, когда она пересекала волшебный круг, собравшийся вокруг Лоис. Светские мужчины с бронзовым загаром, в белых обеденных смокингах, прерывали деловые разговоры, обсуждения властей, яхт и автомобилей, женщин, чтобы улыбнуться Пич. И вкрадчиво‑злобные женщины, которые сплетничали, у кого с чьим мужем был роман, сколько стоят платья и драгоценности других дам, тоже смотрели ей вслед, завидуя ее молодости.

Щеки Пич горели, она отвела глаза от мужчины, который был возле Лоис, сознавая, что его пальцы покоились на белоснежном изгибе ее груди. Сегодня бабушка ждала их к обеду, иначе она спокойно сидела бы в холле, дожидаясь, когда Лоис освободится.

– Пора идти на обед, – произнесла она.

Лоис, нахмурившись, взглянула на изысканные, украшенные бриллиантами часы от Картье. Пич знала правила.

– Возвращайся через полчаса, – приказала она. – У нас есть еще немного времени.

Пич заколебалась. Бабушка терпеть не могла, когда они опаздывали, но бар все еще переполнен, и никто не собирался переходить к следующей части вечера – обеду, танцам или вечеринке у кого‑нибудь на вилле на побережье. И Лоис никогда не уходила, пока не расходились те, кто имел для нее какое‑то значение.

– Она очень мила, эта малышка. – Пальцы мужчины скользнули по бретелькам вниз, по обнаженной спине Лоис. – Она так беспокоится о вас.

Лоис нетерпеливо отбросила его руку, приказав передать ей еще один коктейль.

– Глупый ребенок, – раздраженно проговорила она. – Она всегда была надоедлива.

Ожидая на террасе, Пич нервно поглядывала на часы. Наконец‑то толпа начала расходиться. Она смотрела, как люди рассаживаются в длинные, элегантные машины, с восхищением глядя на женщин в золотых туфельках на высоких каблуках и струящихся платьях без бретелек.

– Поедем с нами, Лоис, – услышала она, как кто‑то позвал сестру.

– Нет, нет, – помахала Лоис, смеясь. – У меня другая встреча.

Она произнесла эту фразу так интригующе, что можно было подумать будто у нее назначено свидание.

Бар был почти пуст, только несколько человек мирно допивали коктейли – те, на которых не обращали внимания, забытые где‑то по углам. Пич вывезла кресло с того места, где его никто не видел, за баром, и Макс, обняв Лоис сильными руками, поднял ее со стула и посадил в кресло. Когда Пич везла ее через зал, группка отдыхающих, которые стояли у огромных двойных дверей в ожидании машин, окликнула ее:

– Поехали с нами, Лоис!

– Извините, – ответила она, – но танцы – это единственное, для чего я больше не гожусь.

К ней подошел мужчина.

– Легка, как перышко, – прошептал он ей на ухо. – Я буду держать тебя так близко, что никто даже не заметит…

– Вы стоите как раз на том месте, где в меня попала немецкая разрывная пуля, – холодно отозвалась Лоис. – Не так ли, Пич? Пич, чувствуя себя несчастной, молча кивнула.

– И знаете что? – добавила Лоис. – Даже не было больно. Разве это не странно?

Она резко развернула кресло.

– Пойдем, Пич. Мы опаздываем на обед.

Леони, спасаясь от полуденного зноя, легла, откинувшись на подушки своей удобной, широкой белой кровати. Джим в очередной раз объезжал заводы де Курмонов в Валансьене. Последнее время он несколько раз в месяц наведывался туда, помогая совету директоров решать сложные проблемы. С конца войны у него было очень много работы. Прокатные линии стали и заводы, изготовлявшие вооружение, очень пострадали от бомбежки, а то, что уцелело, было разрушено отступающими немецкими войсками. Автомобильный завод остался более или менее нетронутым, и Джим отдавал ему все силы, осознавая огромную потребность в транспорте в послевоенный период. Автомобильные заводы де Курмонов помимо автомашин производили грузовики и автобусы, постепенно восстанавливались литейные заводы. Джиму приходилось нелегко, но он любил свою работу. Леони не помнила такого времени, чтобы у Джима не было какого‑нибудь проекта, перспективного и с огромным размахом, так что он мог применить свою неистощимую энергию. К тому времени, когда они встретились, он уже преуспел в трех сферах деятельности, сделав блестящую карьеру, а ведь ему было двадцать семь лет. Он принадлежал к родовитой, но бедной семье из Саванны, штат Джорджия. Золотые разработки принесли Джиму его первое состояние, и когда это ему надоело, он рискнул попробовать себя в добыче техасской нефти. И снова ему повезло. Он выгодно вложил свое состояние в акции и в течение многих лет жил и работал на двух континентах, так же легко пересекая Атлантический океан, как некоторые переезжают из города в город. Джим всегда шутливо хвастал, что он знает трансатлантические маршруты, как свой дом. А потом он бросил все это, чтобы жить с Леони.

Леони не любила, когда Джим уезжал из дома, и скучала по нему так же, как и в пору их первой любви. Откинув назад волосы с влажного лба, она села и посмотрела через полумрак комнаты на статуэтку богини Сехмет. Гладкая гранитная статуэтка времен Египетской династии гордо смотрела на нее с каменного постамента. Внушительная львиная голова с каскадом волос, откинутых назад, поражала холодной красотой, а солнечный диск сиял, словно в серебристом свете.

Эта статуэтка, да еще статуэтка Бастет, священной кошки, составляли наследство Леони от отца‑египтянина, который исчез, как только она родилась, вернувшись в мир цирковой богемы, которому принадлежал. Они были ее куклами, так как других игрушек у нее не было, и когда в возрасте шестнадцати лет она сбежала в Париж, это были единственные ценности, которые она забрала с собой. И она всегда верила, что с тех пор, как попала в Париж, богиня Сехмет управляла ее судьбой. С того времени ее жизнь, казалось, повторяла легенду о богине. И только Джим окончательно убедил ее, что это лишь воображение. Или, если быть точнее, она позволила Джиму думать, что он убедил ее. В глубине души Леони продолжала верить в легенду.

Со вздохом она встала с постели и пошла к окну. Маленькая коричневая кошечка побежала за ней, и когда Леони раскрыла ставни и солнечный свет разлился по комнате, кошка зажмурила свои бусинки‑глазки. Окунувшись в тепло солнечных лучей, Леони почувствовала себя лучше. Не отсутствие Джима расстраивало ее на этот раз. Она думала о внучках. За искрящимся весельем Лоис скрывала горькое одиночество, в котором не признавалась даже ей. И с Леонорой удавалось увидеться только изредка, мельком, на бегу. Леонора всегда должна была «сделать то или это» или «решить проблему здесь или там». Работа, казалось, забирала все ее свободное время, и Леони, которая хорошо знала Леонору, прекрасно понимала, что та цепляется за работу, чтобы у нее не было времени думать о своих настоящих проблемах. А какие проблемы были у нее настоящими? Всегда, раздумывала Леони, внучки поверяли ей свои печали. Она знала их, как самое себя. А сейчас и болтушка Пич стала рассказывать обо всем.

– Бабушка, – сказала Пич как раз сегодня утром, – о, бабушка, я должна сказать тебе, что влюбилась.

С длинными волосами, заплетенными в косу, загорелыми ногами, исцарапанными от хождения по горам, Пич выглядела лет на тринадцать. Закусив губы, чтобы не рассмеяться, Леони внимательно слушала, как Пич изливала сердце, рассказывая о Гарри Лаунсетоне.

– Он такой красивый, бабушка, такой красивый… У него такие густые шелковистые волосы, которые все время падают ему на глаза, и он отбрасывает их назад – вот так! – а его глаза – самые зеленые. Я имею в виду, настоящего зеленого цвета. Бабушка, он – знаменитый писатель, и ему всего двадцать пять лет. Бабушка, как только я его увидела, я знала, что выйду за него замуж. Я просто знала.

– Пич, Пич, – смеясь, возразила Леони, – ты ведь даже не знаешь Гарри Лаунсетона! Я уверена, что он – привлекательный, как ты говоришь, и могу предположить, что очень талантливый, но, может быть, ты просто немного поражена всем этим. Сочетание славы и красоты может быть суровым испытанием даже для людей много старше, чем ты. В конце, концов, тебе только шестнадцать.

Говоря все это, Леони помнила, что в шестнадцать лет она тоже, как сумасшедшая, была влюблена в Руперта фон Холленсмарка.

– Бабушка, – запротестовала Пич, вскакивая на ноги, – я рассказала тебе о Гарри потому, что была уверена, ты – единственный человек, который не скажет: «… тебе всего шестнадцать лет». Я даже маме не рассказала, потому что она не поймет, хотя сама вышла замуж, когда ей было семнадцать! Конечно, пока я недостаточно взрослая для Гарри – но я вырасту. Каждый год будет приближать нас с Гарри друг к другу. И когда я буду достаточно взрослой – восемнадцати или девятнадцати лет, – тогда Гарри женится на мне.

Не справившись с собой, Леони рассмеялась:

– А Гарри знает об этом?

– Конечно, нет. Но узнает, когда придет время. Леони посмотрела на Пич, и в ее сияющих темно‑голубых глазах увидела страстный блеск. Месье. И его одержимость.

– А если Гарри влюбится в кого‑то еще за это время? – спросила она. – В конце концов, он даже не знает, оказывается, что ждет тебя?

Пич пожала плечами.

– Не важно, – легко ответила она. – Он влюбится в меня, когда увидит. Я заставлю его полюбить меня.

Леони не знала, плакать ей или смеяться. Если бы это был кто‑нибудь другой, а не внучка Месье, она пропустила бы все мимо ушей, как девичий вздор. Но в словах Пич была угроза правды. Она верила в то, что говорила. Помня одержимость Месье и ту тень, которую наложило это на ее собственную жизнь, Леони была взволнована.

– Ведь восемнадцать лет – это вполне достаточно, бабушка?

Пич, покружившись, остановилась перед Леони, и улыбка осветила ее милое личико.

– О, Пич, – печально сказала Леони, – забудь о Гарри Лаунсетоне и наслаждайся настоящей жизнью.

Каро Монталва всегда предпочитала ездить на юг поездом. Ей нравилось располагаться в теле длинного, солидного монстра на парижском вокзале «Гар де Лион» и принимать заботы внимательных стюардов, которые отлично ее знали. Ей нравилось обедать в элегантном вагоне‑ресторане с приглушенными розовыми огнями, свежими цветами, сияющим серебром и вкусной едой. И, как дитя, она заворачивалась в чистые, без единого пятнышка, простыни и, засыпая на темном промышленном севере, утром просыпалась от южного солнца в поезде, который шел по побережью вдоль голубых гор и цветущих пушистых желтых мимоз, которые обещали теплую средиземноморскую погоду.

На этот раз Каро путешествовала со спутником. Марок, старейший друг Леони, который появился из своего дворца на склонах Танжера, где коротал в праздности дни, ожидая ежегодного визита в Париж к Леони. Глаза Марока были закрыты. Его лицо было гладким, темные волосы так же густы, с тугими волнами, как и тогда, когда она увидела его впервые. Он работал вместе с Леони в магазине дамского белья мадам Серра на улице Мент‑Оливе. Действительно ли это было пятьдесят лет назад? Каро вздрогнула. Они все старели, этого нельзя было отрицать. А она была самой старшей из всех. Ее кости протестующе скрипели, когда она вставала с постели по утрам, а черные волосы стали серебристо‑белыми – цвет, который ей никогда не нравился. Почему волосы не становятся, скажем, сапфирово‑синими, когда человек стареет? Это пошло бы ей гораздо больше. Но она сохранила прямую спину, все еще прекрасные ноги и одевалась всегда у Диора – хотя и признавала, что время от времени восхищалась моделями Балмена. Сейчас ей было семьдесят четыре года, и это означало, что она должна все планировать заранее, чтобы собраться с силами выполнить задуманное. Визит к Леони потребовал месяц подготовки – две недели, чтобы привыкнуть к мысли, что ей нужно покинуть свой дом и куда‑то ехать – ей, которая раньше путешествовала по миру, словно он принадлежал ей! Две недели Каро занималась туалетами, ее секретарь – билетами, и просто жила ожиданием поездки. К Леони должны были приехать сыновья Эдуарда д’Îðåâèëëÿ, Æàí‑Ïîëü è Âèíñåíò; â ïîñëåäíèé ðàç îíà âèäåëà èõ, êîãäà Ëîèñ è Ëåîíîðà áûëè åùå äåòüìè. È, âåðîÿòíî, äåâî÷êè òîæå íå âèäåëè èõ ñ òåõ ïîð, íåñìîòðÿ íà òî, ÷òî îíè áûëè êóçåíàìè. Ä’Îðåâèëëè æèëè çà ìíîãèå òûñÿ÷è ìèëü, â Ðèî‑äå‑Æàíåéðî.

Ïîåçä çàìåäëèë õîä, ïðèáëèæàÿñü ê îêðåñòíîñòÿì Íèööû. – Ïðîñûïàéñÿ, Ìàðîê, – ïîäòîëêíóëà åãî Êàðî íîñêîì êîæàíîé òóôåëüêè, – ìû ïðèåõàëè.

Æàí‑Ïîëü ä’Îðåâèëëü áûë òî÷íîé êîïèåé ñâîåãî îòöà, è Ëåîíè âðåìÿ îò âðåìåíè âçãëÿäûâàëà íà íåãî âî âðåìÿ îáåäà. Ó íåãî áûëî òàêîå æå êðåïêîå òåëîñëîæåíèå. Ýòî Ýäóàðäó ä’Îðåâèëëþ îíà äîâåðèëà ñâîþ äî÷ü Ýìèëèþ, óáåæäåííàÿ â òîì, ÷òî Ìåñüå ãîòîâ óíè÷òîæèòü èõ îáåèõ, è ýòî Ýäóàðä âûðàñòèë Ýìèëèþ è ëþáèë, êàê ðîäíóþ äî÷ü. Ïîçæå Ýäóàðä æåíèëñÿ íà êðàñèâîé êóáèíêå, åå çâàëè Õàðà, è ñî ñâîèìè ñûíîâüÿìè‑áëèçíåöàìè ïåðååõàë èç Áðàçèëèè âî Ôëîðèäó, ãäå ïîñòðîèë îòåëü Ïàëàööî ä’Îðåâèëëü, îäèí èç ïåðâûõ è ñàìûõ øèêàðíûõ îòåëåé íà Ìàéàìè. Ýìèëèÿ âûøëà çàìóæ çà èõ äàëüíåãî ðîäñòâåííèêà, Ðîáåðòî äî Ñàíòîñà, è êîãäà, áóäó÷è ñîâñåì ìîëîäîé, îâäîâåëà è îñòàëàñü ñ äâóìÿ ìàëåíüêèìè äî÷åðüìè, Ëîèñ è Ëåîíîðîé, îíà çàíÿëàñü áèçíåñîì Ýäóàðäà – ñòàëà óïðàâëÿòü îòåëåì.

Âèíñåíò ä’Îðåâèëëü áûë î÷åíü ïîõîæ íà ñâîþ ìàòü, Õàðó, ñ îãðîìíûìè êàðèìè ãëàçàìè è ñìóãëîé êîæåé. Îí áûë âðà÷îì‑ïåäèàòðîì, à Æàí‑Ïîëü, êàê è Ëåîíîðà, áûë çàíÿò â ãîñòèíèöå, óïðàâëÿÿ èçâåñòíûì ñòàðûì îòåëåì â Êîïàêàáàíå â Ðèî‑äå‑Æàíåéðî.

– Òû çíàåøü, ÷òî ìîé îòåö ðàáîòàåò ñ òâîèì, – ãîâîðèë Æàí‑Ïîëü Ëåîíîðå. – Óæå ìíîãî ëåò îí âûíàøèâàë èäåþ, è ñåé÷àñ îíè ñòðîÿò ïëàíû, ñâÿçàííûå ñ íîâûì îòåëåì â Øâåéöàðèè. Îí âñåãäà èíòåðåñîâàëñÿ, ÷òî òû ñóìåëà ñäåëàòü â âàøåì îòåëå. ß äóìàþ, ÷òî ýòî èìåëî áîëüøîå âëèÿíèå íà èõ íîâûé ïðîåêò.

– Â Øâåéöàðèè? – çàèíòåðåñîâàëàñü Ëåîíîðà. – Â Æåíåâå èëè Öþðèõå?

– Íåò.  ìàëåíüêîì ãîðîäêå íà âåðøèíå ãîðû. Ýòî áóäåò çèìíèé êóðîðò, íî ïàïà ïëàíèðóåò óñòðîèòü òàì è ëåòíèé îòäûõ – ïëîùàäêó äëÿ ãîëüôà, à ìîæåò áûòü, äàæå ñêà÷êè.

– Ýòî ïîõîæå íà Ýäóàðäà, – óëûáàÿñü, ñêàçàëà Ëåîíîðà.

– È íà Æåðàðà, – äîáàâèëà Ëîèñ.

– Îíè ñòðîÿò, è ýòèì îòêðûâàþò äâåðè â æèçíü ìå÷òå, – íåîæèäàííî âñòóïèëà â ðàçãîâîð Ïè÷. – Íà ñàìîì äåëå îíè õîòÿò ñäåëàòü ëþäåé ñ÷àñòëèâûìè.

Æàí‑Ïîëü óäèâëåííî ïîñìîòðåë íà íåå.

– Òû, êîíå÷íî, ïðàâà, – ñêàçàë îí, – òîëüêî ïîäóìàé, Ïè÷, – ÿ áóäó óïðàâëÿòü ìå÷òîé.

Ëåîíîðà çàñìåÿëàñü, è íåîæèäàííî Ëåîíè îñîçíàëà, ÷òî äàâíî íå ñëûøàëà åå ñìåõà. Ñåãîäíÿ Ëåîíîðà âûãëÿäåëà îñîáåííî õîðîøåíüêîé â õëîï÷àòîáóìàæíîì ïëàòüå ñ áåëî‑ãîëóáûì ðèñóíêîì è øèðîêèì ïîÿñîì, ÷òî ïîä÷åðêèâàëî åå íåîáûêíîâåííóþ ñòðîéíîñòü, à ïûøíàÿ þáêà ãðàöèîçíî ñòðóèëàñü âîêðóã ïðåëåñòíûõ íîã. È åñëè îíà íå îøèáàëàñü, Æàí‑Ïîëü âñå ýòî çàìåòèë. Ëåîíè ñ óäîâîëüñòâèåì ñìîòðåëà íà íèõ, çàòåì åå ãëàçà âñòðåòèëèñü ñî âçãëÿäîì Êàðî.

– Îïÿòü ÷òî‑òî ïëàíèðóåøü? – ñïðîñèëà Êàðî, ïîäíÿâ áðîâè.

– Ëåîíè âñåãäà ïîëíà ïëàíîâ, – îòîçâàëñÿ Ìàðîê. – Îíà ïåðåïèñàëà ñöåíàðèè âñåõ íàøèõ æèçíåé.

– Êîíå÷íî, îíà ïåðåïèñàëà è ìîé, – âåñåëî âñòóïèë â áåñåäó Äæèì. – ß ïðèåõàë íà ìàøèíå èç Âàëàíñüåíà, ÷òîáû âûïîëíèòü åå òðåáîâàíèå è áûòü ñåãîäíÿ çäåñü, ñ âàìè.

Дата добавления: 2015-05-06