Пример 4.8

4.3

4.2.

Спрос, предложение и равновесие. Мы уже отмечали, что одна из наиболее сложных проблем общественных товаров связана с выявлением индивидуального спроса на эти блага. Приобретая в некотором количестве и по определенной цене частные товары и услуги, люди обнаруживают свои предпочтения по отношению к различным благам. Для общественных товаров, потребляемых индивидуумами совместно и в равном количестве, подобного механизма не существует. Более того, обстоятельства потребления этих особых благ подталкивают индивидуумов, как уже отмечалось, подавать ложный сигнал об отсутствии спроса на общественные товары. В результате этого, собственно, и может возникнуть недостаточность их рыночного предложения. Стремясь исправить эту ошибку стандартного механизма спроса и предложения, государство, как правило, берет на себя производство общественных товаров*, компенсируя его издержки за счет налогообложения граждан.

В подобной ситуации, несмотря на сигналы об отсутствии спроса на общественный товар, государство принуждает всех индивидуумов вносить плату за его потребление. И в результате каждый потребитель получает одинаковое количество общественного блага по цене, равной его налоговому взносу. Принципиально важным в данной схеме явится вопрос о величине лепты, которую должны вносить индивидуумы. Может ли она быть одинаковой для всех или следует дифференцировать? Если да, то чем определяется персональный вклад индивидуумов? Ответы на поставные вопросы требуют специального анализа.

Говоря о потреблении общественных товаров, раньше мы совсем не обращали внимания на их полезность и предполагали по умолчанию одинаковый характер оценки полезности различными индивидуумами. Теперь же темой дальнейшего обсуждения будет проблема персональных оценок этого специфического блага. При этом, не забывая особенности общественного товара и его вынужденно одинаковое потребление, не следует думать, что отношение людей к данному благу может быть менее различное, нежели к частному товару. Личностные характеристики людей, их вкусы, пристрастия, ценностные ориентации и установки, а также множество иных факторов самого разного толка прямо или косвенно сказываются на индивидуальной оценке полезности общественного блага. Рассчитывать же на то, что совместное и равное потребление этого блага вызовет унификацию его индивидуальных полезностей, можно лишь под «вуалью неведения» Ролса. В общем же случае надо исходить из существования разного отношения индивидуумов к одному и тому же общественному благу.

Например, проведение вакцинации населения во время эпидемии (пример 4.2) выгодно для всего общества, но все же более образованные группы населения, как правило, демонстрируют большую заинтересованность в этом общественном благе. Встречаются ситуации, когда потребление общественного блага навязывается индивидууму, вызывая у него отрицательную оценку. В качестве примеров здесь экономисты приводят обычно отношение преступника к уголовному кодексу или пацифиста к перевооружению армии. Список можно продолжить — негативное отношение некоторых индивидуумов к запрету наркотиков и порнографии, к природоохранным мероприятиям и борьбе с браконьерством. Повторим еще раз общий вывод: у нас нет оснований думать об одинаковой полезности общественного блага для индивидуумов.

И несмотря на то, что индивидуальный интерес в отношении общественного блага не проявляется в обычном рыночном спросе, он может существовать латентно. Так, чисто в теоретическом плане можно представить, что спрос на общественное благо со стороны индивидуума неявно присутствует в проводимом им сопоставлении полезности этого блага с другими товарами и услугами. Речь идет о персональной оценке того количества частных благ, включая денежные средства, от которых он готов отказаться рад получения дополнительной единицы общественного блага. Используя данное соображение и ту же схему, на основе которой строят обычно кривые спроса для частных благ, можно определить и кривую индивидуального спроса на общественное благо.

Рис. 4.1 Индивидуальный и совокупный спрос на общественное благо.

Приведем в этой связи фрагмент из учебника Стиглица: «Индивидуумы не покупают общественные товары. Тем не менее можно спросить, каков был бы спрос, если бы за каждую дополнительную единицу общественного товара им пришлось бы платить соответствующую цену. Это не совсем гипотетический вопрос, так как по мере увеличения расходов на общественные товары возрастают налоги индивидуумов. Мы назовем дополнительную плату, требуемую от индивидуума для получения каждой дополнительной единицы общественного товара, его налоговой ценой».

Уменьшая или увеличивая налоговую цену, мы можем выявить кривую спроса для каждого потребителя общественного товара. Без ограничения общности анализа рассмотрим кривые спроса на общественное благо G только для двух индивидуумов: Робинзона и Пятницы (рис. 4.1). Линия U₁ на этом графике отражает индивидуальный спрос Робинзона, т. е. его готовность оплачивать общественное благо G, а линия U₂ — индивидуальный спрос Пятницы, также представляющая его сугубо персональную готовность платить соответствующую налоговую цену за определенный объем общественного блага.

Допустим далее, что общественное благо производится государством в объеме Gо. При этом в силу свойства неисключаемости каждый из потребителей данного блага - Робинзон и Пятница - получают его в одинаковом количестве G₀. На приведенном графике этому соответствуют точка D, для линии спроса Робинзона (U,) и точка D₂ для линии спроса Пятницы (U₂). Проведя через точки D, и D₂ прямые, параллельные оси G, можно получить в точках пересечения с осью Р величину налоговых цен р₁ и р₂, которые готовы заплатить за одно и то же количество общественного блага G₀ соответственно Робинзон и Пятница. Таким образом, на графике (см. рис. 4.1) различное отношение потребителей к общественному благу находит отражение в дифференциации цены, которую они платят за его одинаковое количество. Подчеркнем в этой связи принципиальное отличие общественного товара от частного блага, проявляющееся в своеобразной инверсии цен и объемов. Если частное благо потребители приобретают в разном количестве, но по одной и той же цене, то общественный товар они приобретают в равном количестве, но по разным ценам.

Теперь можно определить совокупный спрос индивидуумов на общественное благо (U). Для этого достаточно просуммировать кривые спроса Робинзона и Пятницы. Однако, в отличие от частных товаров, где используется горизонтальное суммирование кривых индивидуального спроса (суммирование объемов при одной и той же цене), в случае общественного блага применяется процедура вертикального суммирования (суммирование цен при одном и том же количестве блага). Иначе говоря, вертикальный агрегат кривых спроса Робинзона и Пятницы есть не что иное, как сумма их предельных готовностей оплачивать дополнительную единицу общественного блага - линия U (см. рис.4.1. И поскольку каждая точка на кривых спроса Робинзона и Пятницы отражает их предельные нормы замещения, суммируя эти кривые по вертикали, мы получаем сумму предельных норм замещения.

Инверсия цен и количества блага находит отражение в инверсии условий равновесия. Для частных товаров и услуг, как известно, предельные нормы замещения по всем индивидуумам равны между собой и тождественны предельной норме трансформации:

MRS₁ =MRS₂ =..MRS_i... = MRS_n = MRT*.

Для общественных же товаров это равенство приобретает другой вид: предельная норма трансформации общественного блага в частное тождественна сумме предельных норм замещения по всей совокупности индивидуумов:

MRT = MRS_i.

Экономический смысл данного равенства достаточно прост и во многом уже изложен нами. Поэтому, суммируя сказанное, и в дополнение к нему процитируем еще один учебник: «Индивидуальному потребителю нет надобности целиком брать на себя "цену", по которой благо поставляется сообществу, достаточно внести некоторый вклад, соответствующий персональной готовности платить, причем оптимум достигается в том и только в том случае, если сумма определенных таким образом вкладов равна альтернативной стоимости ресурсов, которые нужны для получения единицы общественного блага». Использование в данном фрагменте понятия «оптимума», вообще говоря, требует определения кривой предложения общественных товаров, вторая может быть построена таким же образом, как это делается для частных благ. Рассмотрим в связи с этим график (рис. 4.2)

Рис. 4.2 Кривая предложения общественного блага

.

Кривая предложения общественного товара S на этом графике отражает зависимость объема его выпуска G от у ровня цены Р. При этом для каждой точки на оси выпуска G соответствующая ему цена на оси Р демонстрирует, от какого количества других товаров приходится отказаться для того, чтобы произвести одну дополнительную единицу общественного блага. Иначе говоря, каждая точка на оси цен Р представляет собой предельные издержки или предельную норму трансформации. Заметим также, что на пересечении кривых спроса и предложения в точке D т. е. когда совокупный спрос равен предложению общественного блага в количестве Gо по цене p₀, сумма предельных норм замещения по всем индивидуумам равняется предельным издержкам производства или предельной норме трансформации. И поскольку в точке D предельная выгода от производства дополнительной единицы общественного товара равняется предельным издержкам, уровень выпуска в количестве G₀ является эффективным по Парето.

Вместе с тем здесь необходим уточняющий комментарий. В сущности, мы не привели никакого обоснования тому, что равновесное предложение общественных товаров должно возникнуть на пересечении кривых спроса и предложения. Была лишь продемонстрирована обратная ситуация: если бы все это случилось именно так, то уровень производства общественного блага был бы эффективным по Парето. Подчеркнем, что в отличие от частных благ решение об уровне производства общественных товаров принимают не индивидуумы с их латентным спросом, а государство, опирающееся на соображения политического характера. Более того, мы чисто теоретически допустили, что государство может назначать для разных потребителей одного и того же общественного товара разную налоговую цену.

И хотя допущение это обосновывается экономистами вполне логичными соображениями*, все же нельзя забывать о латентности предельных норм замещения индивидуумов. Полагать, что они реально известны государству, мы никак не можем. Поэтому возникающий в точке пересечения кривых спроса и предложения общественных товаров оптимум следует считать лишь идеальной моделью равновесия. Впервые эта модель была предложена Эриком Линдалем¹⁷ и в его честь названа «равновесием Линдаля». Рассмотрим в этой связи третий график (рис. 4.3).

Равновесие Линдаля по определению реализуется в точке пересечения D кривой предложения S и кривой совокупного спроса U, образованной вертикальным суммированием кривых индивидуального спроса U₁ и U₂. Подчеркнем особо, что в равновесии Линдаля все его участники потребляют общественное благо в равном количестве G₀, но по разным налоговым ценам: первый индивидуум платит цену р₁, а второй - цену р₂. И как было показано выше, эти персонифицированные цены - «цены Линдаля» — обеспечивают эффективное равновесие по Парето.

Рис. 4.3. Равновесие Линдаля

Нужно подчеркнуть особо, что равновесие Линдаля указывает лишь на одну из точек оптимума по Парето. В действительности же существует множество вариантов Распределения ресурсов, эффективных по Парето. В некоторых из них улучшается положение одного индивидуума, в других - другого. И нет реальных способов выбрать наиболее предпочтительный вариант. Поэтому отдельные люди могут быть не удовлетворены частным оптимумом, реализуемым равновесием Линдаля, и не соглашаться с использованием данной схемы. Для них лучшими могут оказаться неэффективные по Парето варианты, но обеспечивающие им большую выгоду. И в силу латентности отношения индивидуумов к общественному благу избежать подобных ситуаций практически невозможно.

Данный вывод полностью согласуется с наиболее распространенной критикой равновесия Линдаля. Вот, например, что пишет по этому поводу Стиглиц: в решении Линдаля «индивидуумы не имеют стимулов называть истинные предпочтения, потому что их налоговая цена увеличивается по мере увеличения высказанных ими пожеланий... Но если люди понимают механизм Линдаля, они добьются того, чтобы сказанное ими изменяло ту сумму, которую они должны выплачивать за единицу общественных расходов. Таким образом, они никогда не будут объявлять о своих действительных потребностях».

Иначе говоря, здесь вновь возникает вопрос о механизмах выявления истинных предпочтений индивидуумов. Пессимизм в отношении возможности корректного решения данной задачи заставляет экономистов искать иные пути разрешения дилеммы общественных товаров. В этой связи имеет смысл уточнить само понятие общественных благ и вновь вернуться к анализу существующих определений данной группы товаров и услуг.

Еще раз о дефинициях общественных благ. Существуют два подхода к общественным товарам. В «строгом варианте» в эту группу включают только те блага, которые удовлетворяют уже упоминавшимся двум критериальным свойствам. В расширительной версии к ним относят все множество товаров и услуг, производимых в общественном секторе экономики. При этом сам общественный сектор определяется как «совокупность ресурсов, находящихся в непосредственном распоряжении государства». Иначе говоря, по второму варианту к общественным благам причисляют товары, затраты на производство которых полностью или частично осуществляются за счет бюджетных средств.

В отличие от второго варианта, предполагающего наличие одновременно двух свойств — неисключаемости и несоперничества в потреблении, в расширительной версии общественные товары могут удовлетворять одному критерию. На это, в частности, указывает Олсон, по мнению которого каждое из этих свойств является существенным, но необязательным для ошибки рынка, а их различные комбинации покрывают все типы рыночных провалов и государственного вмешательства. В данном контексте возникает вопрос относительно пограничной зоны, когда одно из свойств оказалось утраченным в процессе эволюции или специальных мероприятий. Приведем следующий пример.

Научное знание. «Тот, кто получает идею от меня, пользуется ею, не обедняя меня, подобно тому, как получивший свет от моей лампы не погружает меня в темноту», - написал Томас Джефферсон в 1813 г. И мы продолжаем думать, что всякое «знание», доступное одному, становится доступным всем, а его использование одним индивидуумом не ограничивает других, обуславливая тем самым нулевые предельные издержки его производства. Иначе говоря, научное знание обладает свойствами неисключаемости и несоперничества в потреблении и в силу выполнения критериальных условий исходно принадлежит к группе общественных благ. При этом в современном мире широко применяется законодательство об интеллектуальной собственности, устанавливающее патентное, авторское и смежные права, создающие возможности для исключения индивидуумов из потребления этого исходно общественного блага. Развитие названного законодательства и его применение с целью обособления и защиты интеллектуальной собственности позволяют преодолеть свойство неисключаемости. Таким образом, и в этом примере мы сталкиваемся с ситуацией, когда в процессе развития общества появляются возможности индивидуализации общественного товара. К сказанному остается добавить, что осуществление данных возможностей сопровождается трансакционными затратами, которые не всегда компенсируются выгодами от превращения общественного товара в пучок частных благ, подлежащих реализации на рынке.

Продолжая обсуждение рассматриваемого примера, заметим, что понятие «пучок частных благ» характеризует специфическую ситуацию одновременного производства определенного объема товаров или услуг. К примеру, показ кинофильма в зале на 900 мест - это производство ⁽пучка частных услуг» объемом в 900 единиц. Аналогичный феномен наблюдается в 300-местном авиалайнере, выполняющем рейс Москва - Париж, или в 400-местном поезде, перевозящем пассажиров из С.-Петербурга в Москву. Во всех этих случаях речь идет о «пучке частных благ», размеры которого обусловлены технологическими параметрами: вместимостью зрительного зала, количеством мест в самолете и поезде. Подобные ситуации некоторые экономисты рассматривают со стороны потребителей. В тогда размер пучка они увязывают с границами совместного потребления и даже с границами несоперничества в потреблении указанных благ, полагая, что «совместное потребление имеет место, например, когда пассажиры пользуются автобусом или поездом, зрители, находясь в одном зале, смотрят спектакль и т. д.». При таком подходе всякое неполное использование пучка частных благ (полупустой зал или автобус) порождает формально и несоперничество.

При этом существует особый случай, когда размер пучка не имеет реальных ограничений, когда «границы несоперничества практически недостижимы»²³ и каждый дополнительный потребитель не увеличивает затрат производства. Речь идет об исходно общественных благах, утративших в процессе своей эволюции свойство неисключаемости. В указанных обстоятельствах соперничество за благо отсутствует уже в классическом смысле, но всякий индивидуум, не желающий тратить собственные средства на приобретение этого блага, может быть исключен из числа его потребителей. Хотя практика свидетельствует о том, что в большей своей части подобные ситуации нереальны - при наличии исключаемости существует, как правило, и соперничество, — все же случай этот возможен и поэтому требует специального комментария.

Дело в том, что эволюция общественных товаров и общая тенденция их индивидуализации сопровождаются часто появлением технических и/или институциональных возможностей преодоления свойства неисключаемости. Вспомним появление радиомаяков (пример 4.1} и развитие законодательства об интеллектуальной собственности (пример 4.8). При этом несоперничество по-прежнему остается генетическим свойством указанных благ. В создавшихся обстоятельствах возникает резонный вопрос: можно ли исходно общественный товар, утративший в процессе эволюции свойство неисключаемости, но восстанавливающий это свойство для тех индивидуумов, кто приобретает данное благо за определенную плату, причислить к семейству общественных благ? Решение указанного вопроса позволяет уточнить саму категорию public goods.

В пользу положительного ответа на данный вопрос говорит наличие критериальных признаков общественного товара (несоперничество и неисключаемость) и нулевые предельные издержки производства, обеспечивающие возможность увеличения размеров пучка и выручку от его реализации без дополнительных затрат производителя. К отрицательному ответу склоняет тот факт, что неисключаемость здесь появляется лишь после покупки блага потребителем и, строго говоря, это совсем другая неисключаемость. Такая ситуация характерна для всех восприимчивых к новым технологиям производств на основе приобретенного патента или лицензии, когда число покупателей know how неограниченно и его владельцы не несут практического ущерба от приобщения к этому «знанию» других лиц. Теоретический анализ данного случая позволяет утверждать, что здесь имеет место обычное частное благо, отличающееся от других товаров и услуг лишь технологическим процессом, когда производится одновременно пучок частных благ, каждую единицу которого потребитель покупает индивидуально. И в этом смысле совершенно неважно, ограничены размеры пучка или нет.

В целом же, рассматривая совокупность общественных товаров и услуг в динамике, можно обнаружить, что некоторые из них под влиянием научного, технического и технологического прогресса, а также в результате развития институциональной среды способны в процессе эволюции утратить свойство неисключаемости, сохраняя при этом свойство несоперничества. Другие же демонстрируют и более радикальные возможности эволюции, обусловленные потерей сразу двух свойств общественного товара - неисключаемости и несоперничества в потреблении. Важно подчеркнуть, что и в первом, и во втором случаях результат одинаковый. Утрачивая одно или оба критериальных свойства, общественное благо превращается в пучок частных товаров и у слуг.

Подчеркнем еще раз, что в основе данного вывода лежит «строгий вариант» дефиниции общественных благ, связанный с выполнением двух критериальных условий одновременно - свойства несоперничества и неисключаемости в потреблении. Вместе с тем, ряд экономистов, как уже отмечалось, придерживается расширительной версии этих специфических товаров и услуг. Полагая, что указанные свойства могут проявляться в разной степени интенсивности четкой границы между частными и общественными парами не существует, они исходят из компромиссной возможности существования некоторых промежуточных видов товаров и услуг.

Так, кроме чисто общественных благ, «удовлетворяющих обоим условиям», или в иной версии, когда «оба свойства присущи в высокой степени», в специальной литературе, встречаются и своего рода «смысловые кентавры»: квазиобщественные товары, которые «хотя бы отчасти носят общественный характер»; смешанные общественные товары, когда «хотя бы одно из свойств выражено в умеренной степени», а также «блага, потребление которых полезно для общества». К сожалению, о строгости этих определений можно говорить лишь «в умеренной степени» и, наверное, только «отчасти».

В данном контексте и вся совокупность общественных товаров представляет собой достаточно размытое понятие, страдающее значительной неопределенностью и порождающее столь широкие и неоднозначные трактовки, что демаркация границ, отделяющих общественные блага от обычных товаров, становится почти нереальной. И очень часто имеет место содержательная подмена, когда общественные товары начинают «путать» с благами, полезными для общества, с товарами и услугами, которые не имеют вообще никаких особых свойств, кроме тех, что находятся в зоне государственных интересов.

Результатом такой подмены, собственно, и стало включение в группу общественных благ всех товаров и услуг, производимых в общественном секторе (расширительная версия). Именно таким образом «породнились» маяк и продукты национальной обороны. При этом понятно, что свет маяка действительно является общественным благом, потребляемым отдельными индивидуумами. А вот с национальной обороной вышла неувязка: такие продукты военного назначения, как отравляющие вещества, смертоносные вирусы, ядерные боеголовки или иные виды вооружений, непосредственно не потребляет ни один индивидуум, и ни в одну индивидуальную функцию полезности они не входят. То же самое можно сказать о достижениях фундаментальной науки. Трудно представить себе, что, скажем, уравнение Шредингера из квантовой механики, теорема Понтрягина-Куратовского из теории графов, модели Эрроу-Дебре и Маккензи из математической экономики могут быть предметом потребления отдельных людей и входить в их функции полезности.

Нам кажется, что истинной причиной перемещения этих благ в группу общественных товаров было отсутствие соответствующей ячейки в стандартной модели рынка. Именно таким не вполне «законным» образом продукты обороны и фундаментальной науки приобрели свойства неисключаемости и несоперничества, несмотря даже на неучастие индивидуумов в самом процессе потребления указанных благ. Более того, это превратилось в традицию, и национальная оборона наряду с маяком стала обычным примером общественного товара в учебниках по экономике. Вместе с тем сложившаяся традиция никак не уменьшает сомнений в корректности применения указанных свойств.

Для разъяснения этих сомнений вернемся вновь к определению общественных товаров. В связи с этим следует еще раз обратить внимание на то обстоятельство, что речь идет о двух особых свойствах потребления благ индивидуумами, о невозможности исключения кого-нибудь из потребления данного блага и об отсутствии соперничества за это благо. Подчеркнем в этой дефиниции сам факт потребления блага отдельными индивидуумами. Собственно об этом говорит и приведенное выше определение Самуэльсона, согласно которому общественный товар должен входить в две или более индивидуальные функции полезности, на это же обстоятельство указывает и определение Блауга, где речь идет об индивидуальном потреблении блага домохозяйствами.

Анализируя причины случившейся подмены, следует отметить главное: возникла она из-за предположения, что все потребности, включая заинтересованность государства в оружии массового уничтожения, должны сводиться к потребностям индивидуумов. Изменив этот исходный «угол зрения», можно допустить существование благ, которые потребляются исключительно государством. Они не входят ни в одну из индивидуальных функций полезности и в принципе не предназначены для индивидуального потребления. Именно к таким благам как раз и относятся большинство продуктов фундаментальной науки и национальной обороны*. Не имея индивидуальной полезности, они способны удовлетворять потребности общества как такового, т. е. обладают социальной полезностью. Поэтому будем называть их социальными благами. Кроме социальных благ введем еще несколько определений, предварив их небольшим комментарием.

Во-первых, нетрудно заметить, что в предыдущих размышлениях о специфических свойствах общественных благ были использованы, если можно так выразиться, характеристики «отрицания» — неисключаемость и несоперничество в потреблении. Во-вторых, строгий вариант дефиниции этих особых товаров и услуг предполагает наличие одновременно двух указанных свойств, побуждая к поиску общего критерия принадлежности блага к общественным товарам. В-третьих, выделив группу социальных благ и удалив их из традиционной версии общественных товаров, для обозначения благ, проявляющих свойства неисключае-мости и несоперничества в потреблении, целесообразно использовать какой-то иной термин.

Учитывая данные соображения, имеет смысл две «негативные» характеристики общественного блага объединить в одном «позитивном» свойстве коммуналъности**, понимая под ним одновременное проявление неисключаемости и несоперничества в потреблении. При этом товары и услуги, удовлетворяющие свойству коммунальности, будем называть в дальнейшем коммунальными благами. Приведем несколько иллюстративных примеров социального и коммунального блага.

Дата добавления: 2014-12-29