Лекция 1. Человек, относящийся к элитной части России, должен владеть нормами литературного языка

Человек, относящийся к элитной части России, должен владеть нормами литературного языка.

Нормы кодифицированного литературного языка (далее – КЛЯ) проявляются в устной и письменной речи. В устной речи нормы вариативны, характеризуются как диспозитивные; в письменной речи, особенно в орфографии, нормы имеют императивный характер. Императивность характерна и для устной речи, в том случае, если происходит нарушение грамматических норм языка (как правило, такое нарушение норм характеризует людей, для которых русский язык не является родным).

Языковые нормы обусловлены спецификой языковой системы русского языка.

Стилистические нормы представлены в имеющихся функциональных стилях ЛЯ.

Коммуникативные нормы проявляются в определенных ситуациях, коммуникативные норм представлены в вербальной и невербальной формах. Выделение в рамках коммуникативных норм этических норм.

Ассоциативные нормы – те стереотипы, которые существуют в данной культуры.

В силу того, что КЛЯ существует в устной и письменной форме, следует говорить об устных и письменных нормах в ЛЯ. Какие их этих норм являются императивными, какие диспозитивными?

Письменные нормы значительно жестче устных, и это естественно, потому что письмо в целях понимания написанного читающим должно быть нормативно унифицированно. На письме, как правило, меньше делается всякого рода отступлений от норм; обусловлено это тем, что любая письменная речь продумывается, и это исключает значительное число ошибок, проявляющихся в речи спонтанной, устной. Кроме того, письменная речь может шлифоваться, редактироваться, чтобы соответствовать нормам литературного языка. Императивность норм на письме обусловлена еще и тем, что письменные источники на протяжении длительного времени используются людьми разных поколений. Через книги происходит передача знаний, поиск истины, познание мира «Действительного». Консервативность норм в этом случае оказывает положительное влияние на усвоение смысла прочитанного. Привычная графика и орфография не отвлекает внимание читающего. Традиционность графического изображения общеизвестна. Консерватизм орфографии можно подтвердить следующим примером. Изначально на Руси нормой произношения гласных после твердых согласных было оканье (то есть различение гласных А и О в безударных слогах), что отражалось и на письме. В 8-9 веках в результате прекращения действия закона открытого слога и падения редуцированных происходит процесс замены оканья на аканье (неразличение О и А в безударных позициях после твердых согласных), который к середине 13 века заканчивается. В устной литературной речи русскоязычное население акает. А что происходит на письме? В письменной речи мы продолжаем окать, то есть произносим драва, а пишем дрова, потому что в сильной позиции, в позиции под ударением произносится О. В слове трава мы произносим А в безударном положении, так как в сильной позиции в этом случае звучит А. Есть ли логика в таком разнобое, произносим одно, а пишем другое? Несомненно. Во-первых, слышать в слабых позициях можно по-разному (особенно в не первом предударном слоге и в заударных слогах), что приведет к непониманию написанного при использовании фонетического, а не фонематического принципа написания. Во-вторых, оканье – привычная, традиционная форма письма. Следовательно, оканье на письме – единственно возможный вариант эффективного чтения написанного текста. Консерватизм нормы поддержан прагматическими потребностями читающего и пишущего.

Нормы орфографии преимущественно императивны. При применении орфографических норм наблюдаются типичные ошибки, являющиеся отклонениями от общепринятой нормы, которые оказываются характерными для большинства пишущих на русском языке. Это прежде всего написание одного либо двух –н- в прилагательных, а также слитное и раздельное написание не с прилагательными и слитное/ раздельное написание сложносоставных слов. С целью выработки орфографической грамотности изданы такие словари, как «Слитно или раздельно», «Грамматическая правильность русской речи». Но, тем не менее, проблема осталась, что, вероятно, свидетельствует о вариативности подобных написаний.

Пунктуационные нормы имеют менее императивный характер, что обусловлено отражением в пунктуации авторской интонации, спецификой мыслительной деятельности пишущего. Это касается постановки таких знаков препинания, как точка с запятой, двоеточие, тире, кавычки. Не случайно имеет место такое выражение, как авторский знак, то есть это не ошибка, это особое видение смысловой значимости употребляемых пунктуационных знаков, которое никак не противоречит выполняемой ими функции. Следует отметить ошибки, которые допускаются пишущими в сочинениях и тестах на вступительных экзаменах, а также в книгах. Всем известно правило о том, что причастные и деепричастные обороты необходимо обособить с двух сторон, если они находятся в середине предложения после обобщающего слова. Наблюдается следующая закономерность: запятая пишущими ставится после определяемого слова и не ставится после причастного или деепричастного оборота. И отсутствие этой запятой никем, кроме лингвистов, не замечается и восприятию смысла высказывания не мешает. Данный пунктуационный знак оказывается на периферии светлого поля сознания русского человека, в отличие от первой запятой, которая является прототипичной в пунктуационной памяти говорящего и пишущего: первая запятая в устной речи выделяется интонационно, вторая запятая интонационно не выделяется. Таким образом, устная речь, детерминированная полевым устройством памяти человека и его мыслительной деятельности, оказывает влияние на пунктуационные ошибки пишущего. Рассматриваемая пунктуационная ошибка является как бы спланированной языковым сознанием человека. Но результат при этом может быть плачевным в период поступления в вуз. С одной стороны, директивность пунктуационных норм, которых придерживается экзаменатор. А с другой – специфика работы мозга такова, что данная ошибка как бы запланирована. И это происходит на бессознательном уровне, пишущий не осознает, почему он допускает данную ошибку. Более того, на апелляции он искренне удивляется, что не поставил запятую после причастного или деепричастного оборота. Он знает это правило, ему вдолбили его в школе. И тем не менее ошибка совершается. Более подробно о пунктуационных нормах см.: [Шварцкопф 1996].

Таким образом, диспозитивность, вариативность языковых норм имеет место даже в такой стабильной в этом плане сфере коммуникации, как письменная речь. Естественно, что в устной речи, спонтанной, неподготовленной, диспозитивные нормы преобладают. Тем не менее, и здесь имеют место жесткие директивы. Это нормы, касающиеся основных, онтологически присущих признаков, особенно в области грамматики русского литературного языка. Нарушение этих норм – свидетельство плохого знания русского языка, эти нарушения свойственны людям, для которых русский язык не является родным. А в их родном языке данные категории отсутствуют. Таким образом, система родного языка оказывает влияние на систему русского языка, результатом такого симбиоза являются анекдотичные фразы. типа: хороший женщин, моя твоя не понимай, будем посмотреть, бутылька, мол, сол, фасол.

Вариативность норм помимо вышеуказанных факторов может быть следствием стилистической неоднородности русского литературного языка и особенностей его системного устройства.

Общеязыковые варианты нормы, обусловленные формой языка, его системным устройством, называются формационными. Эти нормы, спровоцированные спецификой языковой системы, какой бы кодификации ни подвергались, всегда являются вариативными. Ср.: кодификаторами предписано: необходимо говорить звонИт, а не звОнит. Тем не менее, в разговорной речи сплошь и рядом мы слышим звОнит, а не звонИт. Почему это происходит? Потому, что в системе заложено и то, и другое произношение. Ср.: есть глаголы, ударение которых фиксировано на окончании, одновременно имеются глаголы, в которых в качестве ударного выделяется слог основы: строит, но говорит; гонит, но молчит; верит, но бежит.

Особенностью устройства словообразовательной системы обусловлены однокоренные варианты, образованные с помощью синонимичных формантов. Данное явление настолько характерно для русского языка, что лингвисты посвятили этой проблеме немало исследований в рамках различных научных жанров: монографий, статей, тезисов, рефератов, аннотаций, диссертаций как кандидатских, так и докторских. В частности, польский лингвист А. Бартошевич (Бартошевич, 1972) проследил судьбу однокоренных суффиксальных синонимов с Х1Х по ХХ вв. и сделал вывод о том, что русский литературный язык стремится избавиться от дублетных образований. Следовательно, заключает исследователь, литературный язык со временем освободится от такого рода излишеств. Удивительно, что при этом Бартошевич не обращал внимание на то, что параллельно с исчезнувшими дублетными образованиями в языке появляются другие однокоренные синонимы. И обусловлен этот процесс спецификой формально-семантической организацией словообразовательных типов, вступающих между собой во взаимодействие, результатом которого и являются однокоренные синонимы. Следовательно, словообразовательные синонимы являют собой ту напряженную точку в словообразовательной системе русского языка, через которую происходит саморазвитие языковой системы. Появление этих синонимов – свидетельство того, что в деривационной системе русского языка произошли уже изменения, которые через стадию однокоренных синонимов (их образование и распад) приведут к модификации семантической организации словообразовательных типов. Следует отметить, что словообразовательные типы являются одной из языковых упаковок, хранящихся в долговременной памяти человека. Таким образом, вариативные изменения в пределах нормы – явление закономерное для русского литературного языка. Как следует из вышесказанного, норма динамична, изменчива. В русистике понятие динамичности нормы введено Л.И. Скворцовым [Скворцов 1980)]

Динамичность нормы определяется системой языка и ее потенциальными возможностями. Необходимо отличать норму от кодификации (описаний нормы и предписаний, заключенных в словарях и грамматиках). Языковая норма, понимаемая в ее динамическом аспекте, есть «обусловленный социально-исторический результат речевой деятельности, закрепляющей традиционные реализации системы или творящей новые языковые факты в условиях их связи как с потенциальными возможностями системы языка, с одной стороны, так и с реализованными образцами, с другой». Динамическая природа нормы включает как статику (систему языковых единиц) так и динамику (функционирование языка). Вариативность – это проявление вариантов в пределах нормы. Понятие нормы не ограничивается реализованной частью, оно необходимо включает потенциальную, узаконивая тем самым творческое начало. М.В. Панов пишет о том, что «литературный язык понимается как система стилей, каждому из которых присуща своя норма. Стилистические нормы – цель и вершина речевой культуры».

Применительно к функциональной стилистике стилистические нормы – это исторически сложившиеся и вместе с тем закономерно развивающиеся общепринятые реализации заложенных в языке стилистических возможностей, обусловленных целями, задачами и содержанием речи определенной сферы общения. Это правила наиболее целесообразных в каждой сфере общения реализаций принципов отбора и сочетания языковых средств, создающих определенную стилистико-речевую организацию. Свобода нормы определяется зависимостью их от центрального или периферийного положения в определенной сфере речевой деятельности: в первом случае нормы строже, во втором - демократичнее. Стилистическая норма «не является абсолютной, а носит относительный, вероятностный характер» [Гойхман, Надеина 1997:34].

В традиционной стилистике ресурсов понятие нормы обычно связано с представлением о единстве стиля, недопустимости столкновения в узком контексте средств с разными стилистическими маркировками.

Сознательное воздействие на речевую практику обозначается как нормализация. Кодификация описывает норму, нормализация предписывает, как следует использовать языковые средства [Ицкович 1981:39] Нормализация, равно как и кодификация, свойственна только литературному языку. Причем преимущественно его письменной разновидности. В русском литературном языке нормализация возможна в сфере орфографии, пунктуации, терминологии. Графика, орфография и пунктуация совершенствуются в процессе формирования национального языка. Графика тюркоязычных народов дважды менялась в двадцатых-тридцатых годах ХХ столетия.. В 1917-1918 г. был исключен ряд букв из русской графики.

В.А. Ицкович утверждает, что в отличие от норм языка правила правописания и пунктуации – это то, что предписано, официально утверждено. Отжившие написания, утверждает исследователь, неприемлемы не потому, что они противоречат системе русского языка, а потому, что они исключены из русского алфавита Декретом Совнаркома от 10.Х.1918 г. Вряд ли можно согласиться с таким утверждением. Что такое буквы алфавита? Буквы на письме представляют фонемы, которые выполняют смыслоразличительную роль в словах и словоформах. Если фонемы, которые данные буквы означают, перестали существовать, следовательно, они являются лишними в русской графике. В русском языке перестали действовать вполне определенные фонетические законы, что способствовало выходу определенных звуков (фонем) из фонетической системы русского языка. Стало быть, изменения, которые произошли в области графики русского языка, обусловлены изменениями фонетической системы.

Таким образом, с позиции свободы употребления нормы могут быть императивными (жесткими, не допускающими вариантов) и диспозитивными, вариативными. Первый тип норм свойствен, прежде всего, графике, орфографии, в определенной мере пунктуации, а также тем языковым употреблениям, которые обусловлены лексико-грамматическими свойствами русского языка, не характерными для ряда языков, носители которых живут на территории России и вынуждены говорить на государственном языке России. Нарушения этих норм – свидетельство плохого знания русского языка, не являющегося родным для говорящего. Второй тип норм, диспозитивный, обусловлен рядом причин: это и результат действия внутрисистемных факторов русского литературного языка, а также неоднородности состава русского национального языка, проявляющегося в функционировании наряду с литературным языком просторечья, различного рода диалектов (социальных и территориальных), арго, обсценной лексики. Вариантность норм определяется и взаимодействием русского литературного языка с другими языками мира.

В настоящий период времени русский литературный язык характеризуется неустойчивостью нормативных явлений, что обусловлено, на наш взгляд, двумя основными причинами: жесткостью норм в период тоталитарного режима в России и стремлением в период демократизации общества к определенной свободе в выборе языковых средств в различных ситуациях общения. Вряд ли стоит бить тревогу, кричать о засорении русской речи заимствованными словами, просторечными элементами, жаргонизмами. Проникновение в литературный язык перечисленных элементом – характерная черта времени, в которое мы живем. И многое из того, что сейчас происходит, является оправданным. Заимствования отражают высокий уровень экономических связей с экономически развитыми странами. Стремление к замене заимствованной лексики устоявшимися в русском языке словами не даст желаемых результатов. Вряд ли кто-либо будет называть компьютер вычислительной машиной, а шузы или сникерсы – ботинками.

Синергетические (самоорганизующиеся, саморазвивающиеся) процессы в языке, неоднородность состава русского национального языка и взаимодействие русского литературного языка на мировой арене с другими языками обусловливают динамичность языковых норм. Вариативность – экспликатор динамического характера норм, проявляющаяся в языковых вариантах. Варианты в пределах литературной нормы могут быть представлены на всех уровнях языка, а также в границах различных функциональных стилей.

Состав вариантов в литературном языке постоянно модифицируется. Одни варианты устаревают, выходят из употребления (как правило, этот процесс спровоцирован системными изменениями в языке), другие, ранее функционирующие в рамках одного функционального стиля, дифференцируются, третьи – ранее действующие в границах разных стилей, начинают использоваться в пределах одного стиля. Следовательно, наличие вариантов есть результат эволюции языка как на уровне системы, так и в действии, при его употреблении в речи. Целесообразность вариантов обусловлена и тем, что они «как бы помогают нам привыкнуть к новой форме, делают сдвиг нормы менее ощутимым и болезненным» [Горбачевич 1989:25]. Следует отметить возможность квази вариантов, которые в словарях отмечены подчас как варианты одной нормы. Ср.: кемеровец – кемеровчанин. Данные однокоренные синонимы оказываются закрепленными территориально. Ни один кемеровчанин не назовет себя кемеровцем, а вот жители Алма -аты, Бишкека, где "работает" модель на –ец при образовании наименований жителей города, называют жителей Кемерово кемеровцами.

Наряду с формационными (общеязыковыми) и стилистическими нормами выделяются также коммуникативные и ассоциативные нормы.

«Для коммуникативной нормы (называемой также ситуативной) определяющим является отношение к процессу коммуникации. Она манифестируется не только языковыми (вербальными) элементами, но и компонентами неязыковыми (невербальными). Она обусловлена, прежде всего, ситуативными факторами и обстоятельствами. Ее отношение к формационной норме определяется тем, что одним из проявлений коммуникативной нормы служит способ дистрибуции языковых формаций в ситуативно-коммуникативных сферах. В отличие от литературных формационных норм коммуникативные нормы не являются кодифицированными» [Едличка 1988:146-147]. Выделению коммуникативных норм способствовало сформировавшееся в ХХ столетии научное направление – теория коммуникации. Процесс коммуникации складывается из говорящего и слушающего, их социальных ролей, общности апперцептивной базы, тех обстоятельств, в которых происходит общение, речевого намерения и предмета общения. Значительную роль при этом играет интонация, а также такие невербальные средства, как мимика, жесты, поза коммуникантов, интонация. Часть коммуникативных норм кодифицирована. Это, прежде всего, касается норм речевого этикета. Они представлены в различных справочниках по речевому этикету. Коммуникативными нормами, проявляющимися в типичных, стереотипных речевых ситуациях, человек владеет с раннего детства. Эти нормы проявляются в ситуациях покупки товаров в магазине, в общественном транспорте, в поведении детей по отношению к взрослым, в приветствии. Нарушение этих норм – подчас свидетельство проявления психического нездоровья человека [Введенская, Павлова 1997:174]. Представим, что мы на ходу здороваемся с человеком и бросаем: «Как дела?». Привычным является ответ: Хорошо; Так себе; Средне. А если человек, к которому обратились с этим вопросом, начинает изливать душу, рассказывать, как ему плохо или хорошо, вы с недоумением будете его слушать и в следующий раз не зададите ему этого вопроса.

В различных коммуникативных ситуациях говорящий по-разному использует формационные нормы, он их распределяет, компонует в соответствии с теми целями, которые перед собой ставит, и в зависимости от той аудитории, с которой общается. В непринужденной беседе двух приятелей, носителей литературного языка, могут проскальзывать просторечные выражения, жаргоны, употребляющиеся в переносных значениях, порой с ернической тональностью, что исключается при чтении лекции студентам, доклада на различного рода конференциях, в деловых беседах. Интонация, жесты, мимика, поза также оказываются различными в приведенных ситуациях общения. Можно сделать вывод о том, что формационные нормы - это прерогатива правильной речи, в то время как искусное их использование в сочетании с невербальными средствами общения относится к характеристике хорошей речи.

Ассоциативные нормы проявляют специфику ментальности нации через воплощение ассоциаций в языке как форме реализации мысли. Существует два основных вида ассоциаций: метонимия и метафора, через которые человек устанавливает связи именуемых в языке явлений познаваемого мира «Действительное». Метонимия устанавливает связи обозначаемых явлений по смежности, метафора – по сходству. Данные ассоциации являются едиными для людей, говорящих на разных языках. Однако реализация их в разных языках различна. Специфика этих связей в каждом из языков проявляется как на уровне синтагматики (через сочетаемость слов), так и парадигматики (тематическое их объединение).

В русском языке есть единственное слово борода, имеющее следующий ассоциативный фон:: 1) волосяной покров на нижней части лица; 2) у некоторых животных и птиц; пучок длинных волос или перьев у шеи и на груди;3) ирон. о человеке с бородой (бородач); 4) ирон. обращение к старшему по возрасту человеку, к аксакалу (слово аксакал, заимствованное из тюркских языков употребляется уважительно-иронически при обращении к пожилому, имеющему авторитет мужчине).

Для носителей киргизского языка при характеристике человека значимым оказывается цвет бороды. Черная борода – это качество молодого мужчины, белая, седая борода – характеризует мужчину почитаемого, убеленного сединами. Этот признак имеет градацию. Белый как лунь – древний старик, особо уважаемый. Рыжебородый вызывает насмешку окружающих, рыжий цвет – признак хитрости человека. Здесь присутствует метафорическая ассоциация с повадками лисы. Безбородый мужчина в киргизской ментальности – хитрый. В отношения синонимии вступают слова безбородый и рыжебородый, что не имеет места в русском языке. Характеристика лица по внешним признакам обусловлена также тем, что в киргизском языке есть определенное табу на имя, особенно по отношению к старшим, уважаемым людям, что традиционно сохраняется в быту.

Таким образом, ассоциативные нормы проявляют специфику ментальности различных наций и народностей, особенность мировидения через ассоциативные связи обозначаемых в языке явлений.

Что же такое языковая норма? Это прежде всего ассоциативный фон, реализующийся в минимальных структурах знания (пропозициях), единый для всего населения Земли, который специфично представлен в каждом отдельно взятом языке (ассоциативные нормы) в исторически сложившихся, традиционно используемых языковых средствах, обусловленных системной организацией конкретного языка (формационные нормы), последние вместе со стилистическими языковыми средствами своеобразно распределяются в функциональных стилях (стилистические нормы). Искусное употребление формационных и стилистических средств в совокупности с невербальными элементами в различных речевых ситуациях с целью достижения эффективности общения представлено в коммуникативных нормах. Таким образом, норма языка – это сложная ментально-языковая категория, представленная иерархически устроенными типами норм, вершиной которой являются ассоциативные нормы.

Литература:

Бартошевич А. История существительных в русском литературном языке (Nomina konkreta ot nomina konkreta). Poznan, 1972

Введенская Л.А., Павлова Л.Г. Культура и искусство речи. Современная риторика. Ростов-на-Дону, 1996

Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка.М., 1989

Гохман О.Я., Надеина Т.М. Основы речевой коммуникации.М., 1997

Едличка А. Типы норм языковой коммуникации // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Т.ХХ. – С.135-150

Ицкович В.А. Языковая норма и проблемы кодификации современного русского литературного языка: Дисс. … докт. филол. наук. – М., 1981. – С.35

Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. СПб, 1999

Лихачев Д.С. Текстология (на материале русской литературы Х-ХVII веков). – 2-е изд., перераб. И доп. Л.,1983

Лукьянова Н.А. Введение в русистику. Новосибирск, 2000

Русский язык и культура общения для нефилологов (под ред. О.Б. Сиротининой). Саратов, 1998

Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980.

Скворцов Л.И. Актуальные теоретические проблемы культуры речи/ //Основы культуры речи, Хрестоматия. М., 1984. – С.5-43

Шапошников. Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении. М., 1998

Дата добавления: 2014-01-20