Слободская Украина в XVII—XVIII вв

БГУ

МИНСК

Под общей ред. О. А. ЯНОВСКОГО

Конспект лекций

Система спутниковой связи CELESTRI

Система предназначена для организации широкополосных сетей связи различного назначения, включая объединение наземных сетей телефонной связи общего пользования и локальных сетей фиксированных и подвижных потребителей. Реализация проекта начата в 1996 г. Начало эксплуатации системы планируется к 2003 г. Система CELESTRI предполагает объединение систем MILLENIUM и M-STAR. Низкоорбитальный космический сегмент системы CELESTRI образован группировкой из 70 ИСЗ (из них 7 резервных), расположенных на низких круговых орбитах. Для формирования глобальной зоны обслуживания используются межспутниковые радиолинии. Рассматриваются варианты использования диапазонов частот 40, 50, 60 ГГц или оптического.

Наземный сегмент системы рассчитан на использование малых наземных антенн диаметром 66 см. Возможно, работы над созданием системы будут приостановлены и усилия компании Motorola, Inc. будут направлены на развитие системы TELEDESIC.

(основные положения и оценки)

для студентов 1-го курса отделения истории

дневной формы обучения

Авторы: профессор ЯНОВСКИЙ, доценты: БРИГАДИНА О. В., ЖАРКО С. Б., ЛУГОВЦОВА С. Л., МИХАЙЛОВСКАЯ Л. Л., ПОЗНЯК С. В. ТЕМУШЕВ В. Н., ТЕМУШЕВ С. Н.

2011

ПРЕДИСЛОВИЕ

Преподавание истории России и Украины в Беларуси имеет давние традиции. Можно говорить, что с началом работы первого в XX столетии белорусского университета — БГУ — в 1921 г. началось системное изучение истории соседних восточнославянских народов и эволюции их государственности. Первый ректор БГУ — историк Владимир Иванович Пичета вместе со своими коллегами (Д. П. Жариновым, А. А. Савичем и др.) демонстрировали в аудиториях университета высочайший уровень знаний и педагогического мастерства именно в этой области всемирной истории, которая для студентов преподносилась как чуть ли не определяющая составляющая отечественной — собственно белорусской истории. Тем более, что уже вскоре кафедра истории России была трансформирована в кафедру истории СССР, которая до конца 50-х гг. включала в сферу своих научных и педагогических обязанностей и интересов и историю Беларуси (в тогдашнем понимании — историю БССР).

Все почти 85 лет работы высшей школы советской и постсоветской Беларуси ее историки не ставили задачу представить студентам свое прочтение столь важной для профессионального становления, методологически заостренной и концептуальной общерусской истории. То есть истории не только российской государственности или украинской, но именно истории восточноевропейского славянства как истории трех современных народов — русского, украинского и белорусского. Все поколения белорусских вузовских историков пользовались учебниками, пособиями и всем спектром научной литературы по данной проблематике, которая создавалась в кабинетах Москвы, Ленинграда и других российских центров исторической научной мысли. Более того, по этим работам сверяли свои исследования собственно белорусской истории. Исходя из установок и принципов советской эпохи это было и правилом, и нормой.

Вместе с тем нельзя отрицать тот позитивный результат, который был получен в Беларуси даже при таком организационно-идеологиче-ском построении работы ее высшей школы. Многие белорусские историки (А. П. Пьянков, П. З. Савочкин, В. И. Горемыкина, А. И. Ко-жушков, М. П. Баранова и др.) смогли найти свою «нишу» в единообразии марксистско-ленинского освещения общего исторического наследия восточных славян. В их лекциях по истории СССР (читай — истории России) не было ни грана догматизма и формализма, они несли и богатую фактическую информацию, и были, в силу возможного, пронизаны альтернативными подходами ее интерпретации, вызывали у студентов споры, побуждали к мысли, к собственному прочтению исторических документов, изучение которых всегда было основополагающим методическим правилом. Но отважится на создание собственной учебной литературы по российской истории белорусские историки не смогли, да и объективно не могли этого сделать.

Суверенное развитие Беларуси предопределяет необходимость, используя накопленный опыт изучения и преподавания восточнославянской истории, разработки собственных учебных материалов (учебников, учебных пособий, курсов лекций, хрестоматий, учебно-методических комплексов и др.) для обеспечения современного уровня подготовки профессиональных историков, должной организации их самостоятельной работы по усвоению знаний. Тем более, что за 90-е гг. ХХ века накоплен определенный положительный опыт при подготовке учебников разного уровня сложности для средней школы Беларуси.

Идея данного издания вызревала давно. Коллектив преподавателей кафедры истории России Белорусского государственного университета счел необходимым представить заинтересованному читателю первый свой опыт написания учебного пособия по всем периодам российской и украинской истории как сопровождение лекционных курсов по «истории восточных славян», читаемых студентам-историкам 1—3 курсов дневного отделения и 1—4 — заочного. Эти курсы, согласно типовым учебным планам, читаются на всех исторических факультетах университетов республики. К изданию запланированы три тома учебного пособия. Данный первый том содержит фактический и теоретический материал по истории восточных славян с середины I-го тыс. новой эры до начала ХIX в. В этих хронологических рамках уместилось все восточноевропейское Средневековье и определяющие тенденции Нового времени. Это почти полторы тысячи лет, вобравших в себя эволюцию этнических процессов, которые привели через племенную пестроту к консолидации трех ветвей восточнославянских народов. Это время генезиса Руси в ее до сих пор до конца не определенных (а главное — не согласованных в ученом мире) территориальных масштабах и политических характеристиках. Это период эволюции различных форм государственности и борьбы абсолютистских и демократических начал в ее построении. Это столетия, в течение которых формировались государственные и общественные институты и когда православная церковь превратилась не только в духовного наставника и пастыря миллионов людей, но и в один из самых действенных институтов власти (на этапе Позднего средневековья — собственно церковной, а затем — светской). Это возникновение в европейской и мировой истории феномена Российской государственности в ее сначала великокняжеской, а затем царской и имперской формах и уникальной масштабности — и политической, и этнической, и территориальной. Это первые проявления украинской государственности, консолидация которой растянулась на многие столетия, но предпосылки которой крепли вместе с языковыми, культурными, общементальными особенностями украинского народа, постоянно разрываемого в том или ином соотношении на части более сильными соседями. Это постоянный процесс трансформации всего и вся, модернизации политической, экономической, культурной сфер жизнедеятельности восточнославянских племен VI—IX вв., народов древней Руси IX—XIV вв., Великих княжеств Московского и Литовского XIV—XV вв., Российского государства XVI—XVII вв., Российской империи XVIII в.

Одним словом, студенту-историку первого года обучения (а именно в течение первого курса идет усвоение этого огромного фактического и теоретического материала) необходимо не только овладеть конкретными знаниями, но и определиться в понимании всего спектра концептуальных построений, характерных для обширной историографии, с тем, чтобы лучше разбираться в хитросплетениях отечественной белорусской истории. В данном случае достаточно сослаться на непрекращающиеся дискуссии вокруг «норманской теории», на современные споры по поводу «дележа» древнерусского наследия российской, украинской и белорусской национальными историческими школами, на совершенно запутанную, во многом заполитизированную всеми поколениями историков историческую терминологию и т. д.

В последнем случае для белорусской историографии важно отойти от утвердившихся за XIX—XX вв. терминологических стереотипов применительно к истории Руси — России, зачастую не оставляющих места для полноценного представления своеобразия и уникальности истории белорусов, их культуры, государственности, общественных процессов. Представляется совершенно неприемлемым преподавать историю Руси только с позиций истории современной России как той данности, которая в конце концов политически подавила формировавшиеся уже в Средневековье ростки белорусской и украинской государственности. Не может быть доминирующей истории только победителя на определенном историческом этапе. Ведь невозможно понять своеобразия формировавшейся в XIV—XV вв. российской государственности только принимая в расчет, что она основывалась на «русскости» Московии, но не придавая особого значения тому, что Московское государство было в XV в. только отчасти Русским. И его русское «наполнение» прошло ряд этапов, через присоединение и поглощение других русских территорий и государственных образований, в том числе и соответствующих русских земель Великого княжества Литовского. Но еще важнее определиться не столько с «русскостью» территорий, а их населения, чтобы не впасть в который раз в приверженность великодержавности, исключительности истории русских как великороссов.

Так, в некоторых изданиях уже конца XX — начала XXI в. белорусские земли нередко не попадают даже в число неких «цивилизованных окраин» России (хотя наряду с Финляндией, Польшей, Украиной называются также и Прибалтика, Бессарабия Закавказье, Средняя Азия). В данном случае странен сам терминологический и, конечно, смысловой подход, когда в одном ряду приводятся названия государств и географические термины, позволяющие современным историкам игнорировать веками складывавшуюся на той или иной территории государственно-политическую данность. В научных публикациях широко и подробно представлена политика России в «национальных окраинах», При таком подходе к характеристике российской государственности получается, что она представляла собой не единое политическое целое, а «русский» (читай — московско-петербургский) центр, который постоянно стремился продвигать, навязывать и т. д. свою политику в многочисленных «нацокраинах». Их определение даже в современной историографии, то есть науке (!), не поддается единому пониманию, не говоря уже о возможности индентифицировать историческое прошлое собственного государственно-полити­ческого развития народов этих территорий. Индентифицировать с тем, чтобы понять особенности «вживания» в российскую (а, может быть, все-таки в русскую?!) государственность

Поэтому неудивительно, что в белорусской (как и украинской и др.) историографии в последние годы усиливается убеждение, что современное лексико-терминологическое обеспечение научных (исторических, философских и др.), как и литературных и прочих работ исходит в основном из традиций XIX в., когда вполне оформилась и окрепла и в теории и на практике специальная разновидность российской имперской идеологии, созданной для «Северо-Западного края» — небезызвестный «западнорусизм». Уже тогда они, идеология и политика, вызывали радикализацию взглядов белорусских интелектуалов. Сегодня нет необходимости в научном экстремизме и даже в радикализации подходов, но необходим взвешенный, точный анализ состояния имеющегося терминологического и понятийного аппарата, засоренного политическими установками прежних властей и уровнем мышления прошлого. Тем более властей и мышления по своей внутренней сути противоположных, антиподов, хотя и единых в своем, ими понимаемом, мессианском предназначении — то ли имперско-самодержавном, то ли имперско-советском.

В этом смысле в который раз встает вопрос о сути, путях формирования национального самосознания, о наличии желания, способности, наконец, активности масс осуществить процесс перехода от народа к нации. Как и выявление лидеров, способных подчинить и направить активность масс, трансформировать народ в национальность. Для белорусов и Беларуси эти вопросы стали явно очерченными только в XIX в. Укрепление национального самосознания актуально и в настоящее время. Поэтому корректность в осмыслении и изучении совместного с русским и украинским народами исторического прошлого имеет в данном случае совсем не маловажное значение. История Руси и России это не только история собственно русских в их современной национальной принадлежности. Для белоруса она есть неотъемлемая часть истории его предков и его земли. Его история!

К сожалению, даже в последних лет издания учебниках, в массовом количестве выходящих в Российской Федерации, почти не остается места для взвешенной, научно обоснованной исторической терминологии, которая бы отражала взаимообусловленность исторического пути, пройденного современными русским, украинским и белорусским народами. Данное утверждение можно проиллюстрировать на примере использования и трактовки понятий «Русь», «древнерусский», «русский». Характерно, что на содержание и смысл терминологического инструментария не обращают внимания и большинство белорусских историков: зачастую пользуясь им на уровне подсознания, автоматически. Еще в традиции установок Большой советской энциклопедии (том 22-й третьего издания), подкрепленных исследованиями российских и советских историков, термин «Русь» идентичен термину «Русская земля» и оба они обозначают название «государственного образования восточных славян на среднем Днепре» в IX— X вв. И далее Русь воспринималась как некое государственное образование нежели этническая территория. Но уже «Повесть временных лет» в начале XII в. под «Русской землей» подразумевает территорию проживания восточнославянских племен. Позднее такое наполнение этого названия однозначно закрепилось, далеко выйдя за киевские пределы. Характерно, что энциклопедическая статья весьма сдержанно оговаривает тот факт, что термин «Русь» стал «основой» (Я. О. — и только!) понятий «русский», «русские», не уточняя временные рамки и контекст их употребления, как и политическое и этническое их содержание.

Однако «русский» начала XIII в. как человек и гражданин многочисленных противоборствующих между собой «русских» же княжеств не схож с «русским» периода политической и культурной консолидации Руси в борьбе с игом монголо-татар второй половины XIII—XV вв., а тем более с «русским» россиянином XVI—XXI вв., когда этот термин, так сказать в «чистом» виде, исторически и в традиции был зафиксирован за, как теперь принято говорить, титульной нацией многонациональной России. Тогда политические разделы XII—XV вв. вначале способствовали национальному и даже в полной мере этническому обособлению «русских» древней Руси, приведшему к XVI в. к их разделению собственно на русских (великороссов), украинцев (малороссов) и литвинов (белорусов), а затем и к борьбе между ними за «наследие Киевщины», за право их политических предводителей (Иванов, Василиев, Казимиров, Александров, Сигизмундов и др.) обладать властью над «всея» Русью. Эта идея стала для великих князей московских катализатором в осуществлении всех внутриполитических действий, находившихся в неразрывной связи с международной политикой Московии.

Таким образом, «Русские земли» — это территория Руси как территория, в первую очередь, проживания и государственно-политического взросления восточных славян, хотя на протяжении всей истории в ее границах с ними соседствовали и другие народы. Более того, термин «Русь» постоянно эволюционизировал и вширь, обозначая все новые территории, и вглубь — наполняясь политическим смыслом в зависимости от потребностей тех или иных «русских» князей, боровшихся за первенство и расширение своей власти в первую очередь в пределах Руси. Поэтому к концу XV в. Иван III как «государь всея Руси» претендовал на все «русские» земли как земли Руси, хотя к этому времени уже достаточно точно определилась государственная, экономическая, общественно-культурная целостность и своеобразие земель русских в составе Московского государства и земель русских в составе Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского. Только с этого периода можно с полным основанием говорить о московской государственности как русской, понимая современное наполнение этого термина.

Русская государственность с XVI в. — она же государственность российская. Она не только отразила объединение значительной (но далеко не всей) части земель древней Руси, скрепленных в один политический и социально-экономический организм с помощью сильной и организованной системы власти с ее постоянно нарастающей централизацией, «самодержавством», но и все более становилась многонациональной, в полном смысле российской. Тем более, что эти политические процессы развивались параллельно с процессами обособления, самоидентификации многочисленных этносов, проживавших на восточноевропейском и азиатском порубежье. Они в полной мере затронули и собственно некогда вполне единую восточнославянскую этническую общность. С этого времени без излишних оговорок можно называть именно русскими ту часть населения древней Руси, которая ранее была «московитами», и ту, которая в процессе политических акций рубежа XV—XVI вв. включалась под скипетр великого князя «всея Руси» (новгородцы, тверичи, рязанцы, псковичи и др.). Но стремление к обладанию «Киевским наследием» с XVI в. постепенно превратилось не в цель, а в мотивацию, в некое юридико-публицистическое обеспечение и сопровождение почти всех внешнеполитических акций теперь уже России, в особенности на западном направлении. Ту же «юрьевскую дань», как и весь «балтийский вопрос», российские самодержцы рассматривали под углом зрения реалий XI в. Не хотелось, чтобы этот «угол зрения» политиков Средневековья и Нового времени доминировал в научных построениях историков XXI в.

Нельзя не принимать в расчет и исторически сложившуюся ментальность политических элит России, воздействие на общественное мышление традиционалистических концепций «особой миссии России», «Москвы как третьего Рима» и т. д. Отсюда вопрос, которым была обуреваема власть (от великих князей московских до российских императоров), о необходимости отвоевания «дедин и отчин» и «собирания русских земель», защиты «русского» народа, где бы он не находился. В добавление к этому — идеи панславизма, необходимость единения православного мира, а также колониализационное продвижение во всех направлениях. Все эти основополагающие характеристики российской внешнеполитической доктрины сопровождались не только активной дипломатией и военными мероприятиями, но и политикой унификации административных и законодательных систем на присоединяемых территориях, а в своей основе — русификацией.

Естественно, что при такой последовательно проводимой через многие столетия политике (как внешней, так и внутренней) в российском обществе не могла не сформироваться соответствующая общественная ментальность, переносимая в научную сферу: приоритетность именно русского народа и более низкий «ранг» других народов России, на том или ином историческом отрезке включавшихся в великокняжескую, затем царскую, а в конечном итоге — имперскую государственность.

Поэтому в данном учебном пособии сделана попытка более сдержанного и более точного употребления казалось бы привычных и в чем-то даже расхожих терминов и понятий, исходя из обозначаемого времени, контекста исторического повествования и, конечно, учитывая белорусскую составляющую российской и украинской истории, а также традиции и подходы белорусской историографии.

Существенным отличием этого учебного пособия от всех ранее изданных является его структура, обусловленная согласованным авторским коллективом методическим подходом. Весь смысловой и фактический материал разделен в масштабе каждой главы на пять тесно связанных между собой разделов: I — основной учебный текст, порядок подачи которого и содержание определены типовой учебной программой; II — основной хронологический ряд, отражающий датировку важнейших событий темы; III— представление дополнительной, уточняющей исторической информации по теме через краткие биографические справки о наиболее значимых (или, наоборот — малоизвестных) личностях, сыгравших определенно важную роль в излагаемых событиях; IV — пояснения к основополагающим по данной теме терминам, понятиям, названиям, фактам и отдельным событиям; V — краткий список источников и научной литературы, вполне доступной для студентов и отражающей традиционные и современные взгляды и подходы в оценке исторических сюжетов данной темы. Каждая глава пособия предваряется краткой общей характеристикой смыслового содержания, что должно не только подготовить студента к изучению конкретного теоретического и фактического материала, но и подчеркнуть ее учебную самодостаточность в ряду других глав. Поэтому умышленно и в каждой в отдельности главе, и в целом по всему тексту встречаются повторы информации, уточнения одних и тех же сюжетов, но в соответствии с общей конкретикой главного учебного текста. Такой прием, как и сама структура пособия, обусловлены необходимостью помочь студентам сконцентрироваться на изучении именно данного материала и в тоже время уяснить преемственность и взаимосвязь в развитии исторического процесса. В данном случае краткие предисловия, предваряющие изложение материала глав, в сжатом виде характеризуют не только логику развития событий и процессов на данном отрезке исторического развития двух восточнославянских народов и Руси и России в целом, но и прослеживают взаимосвязь и преемственность в их эволюции на всем протяжении истории.

Необходимо отметить, что в написании учебного пособия приняли участие все те преподаватели кафедры, которые в течение многих лет читают соответствующие курсы на всех отделениях исторического факультета БГУ. Поэтому у каждого из них выработались собственные подходы в оценке излагаемого исторического материала, свои методические приемы в его подаче. И хотя было проведено тщательное научное редактирование текста, оговорены общие подходы, которые в своей основе и были воплощены в данном издании, но вновь же осознанно, не в ущерб учебной качественности, оставлена определенная диспропорция в объемах и содержании глав и их разделов. Она отражает авторское видение необходимости пространного или лапидарного изложения, его теоретического и методического обеспечения. Не совсем хронологически совмещен материал по истории Украины с историей России, что вызвано как спецификой и своеобразием исторического пути, пройденного украинским народом, что находит отражение в принятой периодизации его истории, так и необходимостью известного обособления именно украинской истории, дабы она не «затерялась» в истории российской. Однако все необходимые параллели проведены, а в соответствующих главах умышленно оставлены повторы сюжетов, без которых взаимоувязанная и взаимообусловленная история двух народов просто не может быть воспринята.

Несколько глав содержат материал по истории культуры. И если культура древней Руси не требует особого дифференцированного подхода, хотя, разумеется, территориально-этнические отличия в ней очевидны, то культуре Московской Руси и затем единой России в пособии уделено значительное внимание. Уникальность и значимость собственно украинской культуры в большей степени изложена в общих главах, но с возможной для данного издания подробностью и характеристиками. Кроме того, в силу необходимого при подаче материала акцентируется внимание и на белорусской истории.

Этой работой преподаватели кафедры истории России исторического факультета Белорусского государственного университета чтят память своего коллеги, безвременно ушедшего доцента Сергея Вадимовича Позняка. Он был одним из инициаторов написания этого учебного пособия, много сделал для совершенствования его структуры, подготовил несколько профессионально написанных глав, которые лишь незначительно подвергнуты редакторской корректировке. Его перу принадлежат почти все материалы по украинской истории, которую он любил, постоянно пополняя свой научный и педагогический багаж все новыми фактами, подходами, концепциями, но оставаясь на позициях объективной и взвешенной оценки нашей общей славянской истории. Всем нам очень недостает его творческого энтузиазма и работоспособности, жизненного оптимизма, его принципиальности и дружелюбия…

1. ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ В ДРЕВНОСТИ

1. Славяне как этническая общность. Предки восточных славян.

2. Расселение восточнославянских племен.

3. Верования. Языческие культы.

4. Хозяйство и социальная организация славян.

5. Племенные союзы.

Первые страницы истории славян традиционно считаются самыми сложными. Историки XIX в. назвали их «славянскими древностями». Древнейшая история славян, их происхождение и прародина до сих пор не выяснены. Сложность проблемы заключается в отсутствии достоверных данных. К тому же под своим именем («словене») славяне появляются лишь в источниках, датируемых VI в.

Начало славянского мира совпало с цивилизационным разломом европейской истории, когда на смену античности шла варварская культура молодых народов Европы, и ее прежняя геополитическая структура уходила в прошлое. Славянский этногенез протекал в процессе миграций населения, сопутствуемых ассимиляцией локальных групп при контактах с финно-уграми, балтами, фракийцами, тюрками, иранцами. Славянская цивилизация, которая только складывалась, была вовлечена в процесс великого переселения народов (IV—VII вв.), рассечена мощными миграционными потоками кочевых племен, и в дальнейшем судьбы славянских народов сложились по-разному. Завершающий этап их перемещений по территории Европы (VII в.) характеризовался распадом праславянского единства и формированием восточной, западной и южной этнических групп (их принято называть восточными, западными и южными славянами).

В VI—VII вв. славяне переживали завершающую стадию общинно-родового строя, представленного как патриархальной, так и территориальной общиной. Власть концентрировалась у народного собрания (веча), как института первобытной демократии. Происходило обособление родоплеменной знати, появлялись племенные вожди, князья, сосредотачивавшие в своих руках богатство и власть. Выделялись и приобретали самостоятельность племенные центры.

К IX в. у восточных славян сложились основные предпосылки государственной организации: а) хозяйственная консолидация на основе обслуживания Волжского и Днепровского торговых путей; б) социальная дифференциация, приводившая к возникновению властных структур; в) возникновение местных правовых норм, регулирующих общественные отношения.

Процесс образования государства у восточных славян изначально был лишен признаков централизованности. Славянские протогосударственные объединения представлены двумя суперсоюзами: Южным (во главе с полянами) и Северным (во главе с ильменскими словенами). Политический полицентризм во многом объяснялся геополитическим положением восточнославянских племен, необходимостью борьбы на южном направлении с хазарами, на северном — с варягами. Условная дата образования государства — 882 г. обозначила объединение Южного и Северного суперсоюзов. В этом процессе важнейшую роль играло их положение как центров трансъевропейской транзитной торговли в начале и в конце пути «из варяг в греки», который консолидировал окружающие территории, втягивая их в сферу своего функционирования.

Восточные славяне подошли к рубежу образования государства одновременно с другими славянскими народами и с народами Западной Европы. «Призвание» варягов стимулировало этот процесс как у восточных славян, так и у западноевропейских народов. Военная демократия явилась организующим элементом, катализатором для появления государственных форм. Поэтому процесс оформления государственности у восточных славян следует рассматривать в общем контексте европейской истории.

2. КИЕВСКАЯ РУСЬ

1. Образование Киевской Руси.

2. Политический строй.

3. Древняя Русь и Византия.

4. Принятие христианства.

5. Социальные конфликты и развитие древнерусского законодательства.

6. Начало удельного дробления.

Киевская Русь — крупнейшее территориально-государственное образование Восточной Европы. Племенные федерации, вошедшие в его состав, являлись не только этническими, но и политическими структурами с определенной автономией. Несмотря на то, что государство строилось по территориальному принципу, его части сохраняли устойчивые родоплеменные границы. Политический монополизм Киева был весьма относительным. Киевское государство с момента возникновения носило полиэтнический характер, в его состав входило более двадцати народов, находившихся в различных формах даннической зависимости от Киева.

В литературе последних десятилетий утвердилось мнение, что Киевская Русь развивалась аналогично западноевропейской модели. Действительно, древнерусское общество представляло собой часть современной ему Европы и демонстрировало тенденции, характерные для становления европейской цивилизации. Киевское государство строилось на основе западного института вассалитета, который предоставлял вассалу определенную автономию. Главой государства был великий князь, происходивший из рода Рюриковичей. Высший слой общества составляли его вассалы, обязанные военной службой. Одновременно они выступали сюзеренами на «своей» территории: имели менее знатных вассалов, обладали правом отъезда к другому сюзерену.

Вместе с тем, в отличие от варварских государств Западной Европы, входивших в зону влияния античной цивилизации, которые в своем становлении унаследовали многие государственно-правовые традиции античности, Восточная Европа оказалась на периферии античной ойкумены. Видимо, этим можно объяснять сравнительно медленные темпы вызревания государственных институтов, их архаичность и своеобразие. В отличие от стран Западной Европы, для которых был характерен социально-экономический синтез античности и варварства, в славянских странах переход к феодализму совершался «бессинтезным» путем, на основе крушения первобытнообщинных отношений, а потому замедленно. Более длительным был и процесс соответствующего сктуктурирования общества.

В Киевской Руси господствовала коллективистская модель социальной структуры. Основной ячейкой общественного устройства была община. Наибольшее значение имели родовые корпорации знати (основанные на индивидуальной земельной собственности, вотчине) и территориальные общины свободных крестьян (основанные на коллективной форме собственности). Община на Руси имела как восточные, так и западные черты, обусловленные двойственностью эксплуатации территории: поля и луга в частной собственности; леса, выгоны, вода в общинном владении. Сугубо восточными признаком являлась круговая порука, компонентом западного развития выступало отсутствие рабства. Кроме сельской общины, в городах также существовали общины ремесленников: кожевенников, ювелиров, кузнецов и др. Церковная община объединяла всех верующих (и знать, и простых земледельцев). Эта замкнутая многофункциональная социальная система организовывала все виды деятельности человека: трудовую, семейную, культовую. Коллективистская (общинная) ментальность играла большую роль во всех сферах. Если человек оказывался за пределами общины, то утрачивал социальную защиту и превращался в изгоя.

Общинный строй сказывался и на характере власти, определяя принципы ее наследования. Носителем верховной власти являлся не конкретный князь, а княжеский род. Князь был лишь временным владельцем власти, которая передавалась старшему в роде. Государство в буквальном смысле строилось на принципах общественного договора населения земель и княжеской власти, который предусматривал взаимные обязательства. Демократическим, коллективным органом управления выступало вече, обладавшее широкими полномочиями. Оно ведало вопросами войны и мира, участвовало в обсуждении законодательства, распоряжалось княжеским столом, земельными и финансовыми ресурсами волости, смещало администрацию. Правящие круги Киевского государства не обладали необходимыми средствами для его подчинения.

Одной из особенностей социально-политической организации Киевской Руси было всеобщее вооружение народа. Народное ополчение, подчиненное не князю, а вечу, функционировало наряду с княжеской дружиной. Фактором его военной активности была постоянная угроза нападений кочевников. В то же время выступавший как решающая военная сила народ осознавал свое значение в древнерусском обществе.

Раннефеодальная Киевская держава обнаруживала как западные (развитие экономики по пути феодализма, институт вассалитета) так и восточные (корпоративный характер социальных связей) тенденции развития. Их соотношение во многом определялось положением средневековой Руси в геополитическом пространстве Восточной Европы. Видоизменяя свои политические формы, Киевская Русь просуществовала вплоть до 30-х гг. XIII в. Ослабленная феодальной борьбой, социальными конфликтами и движениями подвластных народов, она пала под ударами монгольской Орды.

3. ФЕОДАЛЬНАЯ РАЗДРОБЛЕННОСТЬ РУСИ

1. Киевская земля.

2. Галицко-Волынская земля.

3. Ростово-Суздальская (Владимиро-Суздальская) земля.

4. Новгородская и Псковская земли.

5. Переяславское, Черниговское и Северское княжества.

6. Полоцкое и Смоленское княжества.

Политическое единство Киевской Руси было относительным и держалось главным образом на военной силе киевских князей. Колоссальные же размеры государства затрудняли и без того слабые связи малонаселенных земель. После смерти в 1132 г. великого князя киевского Мстислава окончательно наступил период политической раздробленности, которая была, по сути, узаконена еще в 1097 г. решениями Любечского съезда князей.

Количество княжеств, на которые распалась Киевская Русь, все время увеличивалось: от 10—15 в XII в. до 50 в начале XIII в. Крупные княжества получили название «земель». Это понятие обычно употреблялось для обозначения суверенных государств: «Русская земля», «Греческая земля» (Византия), «Угорская земля» (Венгрия), «Лядская земля» (Польша). Более мелкие княжества, которые входили в состав земель, назывались волостями.

Раздробленность Руси, или, по определению дореволюционных историков, удельный период ее истории — имеет свою внутреннюю историческую логику. Этот объективный процесс был связан с общим ходом как экономического, так и социально-политического развития. Процесс раздробления и распада пережили все вообще крупные державы средневековья.

Историки по-разному оценивают предпосылки дробления Киевской державы, начало удельного периода в истории Руси, степень развития и формы государственности отдельных земель, их роль в исторических судьбах восточного славянства. Различия во взглядах и оценках можно объяснить не только уровнем развития исторических знаний, но и политической коньюктурой на каждом конкретном этапе исторического развития.

Уже для российских историков XVIII в. в целом было характерно представление об утрате древней Русью единодержавия в результате раздела земли между князьями и междоусобиц. При этом В. Н. Татищев, например, считал, что самодержавие на Руси времен Рюрика и Владимира Мономаха сменилось господством аристократии. С. М. Соловьев попытался найти объяснение причинам распада Киевской Руси, исходя из концепции борьбы «родового» и «государственного» начал. В Киевской Руси, считал он, «государственного» начала не было (оно начало вызревать только со второй половины XII в.).

Вплоть до 30-х гг. XX в. историки считали главными причинами раздробленности Руси то, что многочисленным наследникам Владимира I Святославича и Ярослава Мудрого просто не хватало княжеских «столов», а также нарушением традиционного порядка наследования (от старшего брата к следующему по возрасту): система «лествичного восхождения» порождала постоянные распри между братьями и детьми князей (старший сын великого князя мог занять отцовский стол только после смерти всех своих дядьев). Эти обстоятельства нельзя не принимать в расчет. Однако их нельзя считать определяющими. Вместе с тем накопленный предыдущей историографией опыт позволил современным исследователям углубленно, комплексно изучить социально-экономические, внутри- и внешнеполитические, духовно-психологические предпосылки раздробления Руси.

Раздробленность получила название феодальной, поскольку в основе распада шаткого единства Киевской Руси лежало формирование феодального способа производства. Не случайно в западной историографии распространена точка зрения, трактующая ее как один из важнейших системообразующих признаков феодализма.

В социально-экономическом развитии Руси XII — начало ХIII в. — время распространения вотчинной формы феодальной земельной собственности (княжеской, боярской, монастырской). Вместе с укреплением княжеских доменов в разных регионах Руси происходило закрепление соответствующих им волостей за определенными ветвями разросшегося рода Рюриковичей и приобретение ими фактической самостоятельности от киевского центра. Основой экономического могущества князей и их знатных дружинников становилось уже не полюдье и далекие военно-торговые экспедиции, а эксплуатация феодально-зависимого населения внутри вотчин. Бояре-вотчинники не видели необходимости делиться доходами с киевским князем и активно поддерживали в борьбе за экономическую и политическую самостоятельность властителей отдельных княжеств. Социальные антагонизмы, носившие в основном локальный характер, успешно разрешались местной властью.

Система натурального хозяйствования превращала боярские вотчины во вполне самостоятельные производственные единицы, экономические связи которых ограничивались ближайшей округой. Торговые и ремесленные потребности могли удовлетворяться в местных хозяйственных и политических центрах — городах. Наряду с древними городами Новгород, Полоцк, Смоленск и др. росло значение новых — Галича, Владимира-на-Клязьме и др., которые становились для местных князей средством усиления их самостоятельности и политического влияния, а также источником финансовых доходов.

Большим политическим влиянием в древнерусских княжествах пользовалось православное духовенство, приобщенное к управлению. Местные епископы нередко освящали стремление князей к установлению самостоятельности земель-княжеств, стремясь усилить роль своей епархии вплоть до превращения ее в митрополию. Источники отмечают создание митрополий в Чернигове и Переяславле, которые, правда, недолго просуществовали. В 60-х гг. XII в. князь Андрей Боголюбский пытался добиться статуса митрополии для владимирской епархии. Новгородский епископ с 1165 г. получил сан архиепископа.

Усилению центробежных тенденций в Киевской Руси способствовала и этническая неоднородность населения. Вместе со славянами проживало более 20 народов: на северо-западе — литва и ятвяги, на севере и северо-востоке — чудь, весь, меря, мурома, мордва, на юге — печенеги, половцы, торки и др. Не стерлись окончательно и остатки племенной обособленности восточного славянства.

В процессе распада относительно единой империи Рюриковичей существенную роль сыграли также внешнеполитические факторы: опустошительные набеги кочевников на Киев, вызывавшие отток населения на юго-запад и северо-восток; ослабление значения древнего торгового пути «из варяг в греки», объединявшего некогда вокруг себя восточнославянские племена и придававшего Руси роль посредницы между азиатским, греческим и западноевропейским миром. С течением времени древнерусским княжествам все труднее было приходить к согласию в том, кто является для них главным врагом. Если для Киева это были половцы, то Новгород считал наибольшей для себя угрозой немецких рыцарей, Полоцк — литовцев, Ростов и Суздаль — волжских булгар, Галич — венгров и поляков.

Таким образом, в целом о Руси второй половины XII — первой половины XIII в. можно говорить как о конфедерации (но не федерации) земель и княжеств, в которой киевский стол чисто номинально продолжал считаться старейшим. Если средневековая Европа пережила полосу распада, раздробленности, локальных войн, чтобы затем развился процесс образования национальных государств светского типа, которые существуют до сих пор, то развитие Руси пошло иначе. Сыграли свою роль не только геостратегическое положение отдельных регионов, населенных восточным славянством, политическая ориентация их властителей, но и внешние вторжения, особенно монголо-татарское нашествие.

Крупнейшими политическими объединениями эпохи феодальной раздробленности, сыгравшими ведущую роль в судьбах Руси, являлись Галицкое и Волынское (объединившиеся впоследствии в Галицко-Волынское), Ростово-Суздальское (впоследствии — Владимиро-Суздальское) княжества и Новгородская земля. В каждом из этих государственных образований сложилась оригинальная политическая традиция, определявшая альтернативные пути исторического развития. Для Галицко-Волынского княжества было свойственно противостояние традиционно сильного боярства и княжеской власти. Для Владимиро-Суздальского княжества стала характерной сильная княжеская власть, генетически связанная с утвердившимся позднее на северо-востоке самодержавием. В Новгородской земле установился республиканский строй.

Феодальная раздробленность отмечена экономическим и культурным подъемом древнерусских земель. Она способствовала развитию феодального землевладения, прогрессу в сельском хозяйстве, росту городов, число которых в XIII в. достигло 300. Замкнутое натуральное хозяйство разрушалось, городские мастера переходили к работе на рынок. Получило развитие ростовщичество, которое обеспечивало первоначальное накопление капиталов.

Политическое дробление Киевской Руси не повлекло за собой культурной разобщенности. Удельные княжества продолжали жить по законам «Пространной Правды». Общее религиозное сознание и единство церковной организации давали шанс для возможного будущего воссоединения княжеств. Вместе с тем раздробленность ослабила общий военный потенциал. Если княжества более или менее успешно противостояли половцам на юге и крестоносцам на западе, то они оказались совершенно не готовы дать отпор хлынувшим с востока в XIII в. войскам Чингисхана и его наследников.

4. БОРЬБА НАРОДОВ РУСИ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ В XIII в.

1. Империя Чингисхана и его завоевания в Азии.

2. Битва на Калке.

3. Нашествие Батыя.

4. Оборона северо-западных рубежей Руси.

5. Земли Руси под властью Золотой Орды.

Начало XIII в. стало критическим периодом древнерусской истории. В 30—40-х гг., ослабленная удельным дроблением, территориально и политически разобщенная, Русь подверглась ударам со стороны Монгольской империи на юго-востоке и крестоносцев на северо-западе.

Хронологическая синхронность событий не была случайностью. По европейским дворам распространялись слухи, которым верил и папа, о тайном соглашении императора с ханом. Но даже если исключить их достоверность (ведь «великий западный поход» был нацелен на подчинение и вассалов империи), очевидно, что разорением южных и северо-восточных земель Руси спешили воспользоваться западные соседи, чтобы отторгнуть северо-западные земли, не затронутые монгольским нашествием, и захватить верховья Волжского торгового пути. Задача казалась легко выполнимой. Однако и Новгород, и великое Владимирское княжество — вассал Золотой Орды, рассматривали покушение на земли Северо-Западной Руси как притязания на их владения. Именно Владимирское княжество, разоренное монголо-татарами, но сохранившее политический авторитет и военный потенциал, смогло оказать помощь Новгороду.

Натиск на Русь с запада был скоординирован папской курией в целях расширения католической экспансии и осуществлялся под знаменем крестового похода против татар, объявленного на Лионском соборе (1245). Однако на практике акции крестоносцев ограничились военными экспедициями против Новгорода в 1240 и 1242 гг. и закончились крахом. Поэтому попытка Даниила Галицкого противостоять Орде, опираясь на военную помощь папы и католических стран, не достигла цели.

Если отражение крестоносной агрессии на северо-западных рубежах Руси имеет в целом однозначно позитивную оценку в литературе, то вопрос об установлении ордынского владычества и его влиянии на историю России традиционно считается дискуссионным. Взгляд на эту проблему позволяет выделить три основные точки зрения. Во-первых, признание значительного и преимущественно положительного воздействия завоевателей на развитие Руси, стимулировавшего процесс создания единого государства (Н. М. Карамзин, Н. И. Костомаров, Л. Н. Гумилев). Во-вторых, оценка воздействия завоевателей на внутреннюю жизнь Руси как незначительного, нейтрального: С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, М. Н. Покровский полагали, что монголо-татарское иго не имело глубоких социальных, политических и даже экономических последствий. Оно ускорило одни процессы, несколько задержало другие, но в целом развитие Руси в XIV—XV вв. органически вытекало из тенденций предшествующего периода и шло независимо от Орды. Третья позиция оценивает господство завоевателей негативно, как несомненное зло для Руси, которое законсервировало развитие общества, обусловило его отставание от европейских народов. Создание единого государства, как полагают Б. Д. Греков, А. Н. Насонов, В. А. Кучкин, произошло не благодаря, а вопреки Орде. На этой оценке сходится большинство советских исследователей. В новейших исторических трудах (Т. Д. Скрынникова, А. А. Горский) преобладает комплексный подход к изучению Монгольской империи: генезису государственности, причинам монгольской экспансии, в том числе и в Восточной Европе. В зарубежных исследованиях (Д. Феннел) обосновано положение о том, что завоевательные походы монголов (1237—1240) оказали не столь разрушительное влияние на развитие Руси, как это подчеркивали советские историки.

Однако недостаточно полные данные источников, сложность и неоднозначность самой проблемы позволяют учитывать и иные мнения. При всей противоречивости оценок нельзя отрицать, что на протяжении нескольких столетий земли Руси развивались в тесном контакте и при жестком политическом воздействии — как востока, так и запада. Поэтому дискуссионный характер имеет и вопрос о том, что было «меньшим злом» для Руси — иго Орды или католическая экспансия.

Проблема «цивилизационного выбора» Руси в период ордынского господства (свержение власти Орды в союзе с Западом или борьба с Западом при помощи Орды) поставлена в литературе, на наш взгляд, несколько искусственно. Русь воевала не с Востоком и не с Западом, она воевала с захватчиками безотносительно стороны горизонта. Ее победа напрямую зависела от внутренней консолидации. Поэтому политика «замирения» с Ордой, которую вел Александр Невский, и которая была направлена на сохранение территориальной целостности древнерусских земель, обладавших в составе «улуса Джучи» определенной автономией, была объективно обоснованной. Она позволила преодолеть сепаратистские тенденции и сохранить государственность (даже под сюзеренитетом Орды) во Владимиро-Суздальской, Муромской, Рязанской землях. Упорная и целенаправленная борьба с крестоносной немецко-шведской агрессией на северо-западных рубежах Руси позволила консолидировать ее не только военный, но и политический потенциал, укрепила Новгородскую и Псковскую государственность, стимулировала развитие Великого княжества Литовского. Можно считать, что политика, проводившаяся Александром Невским и его сыновьями, легла в основу формирования новой Руси — Московской.

5. Культура древней Руси (X — 30-е гг. XIII в.)

1. Письменность и просвещение.

2. Темы и жанры литературы.

3. Летописание.

4. Архитектура и строительство.

5. Живопись.

Древнерусская культура развивалась в определенных историко-этнических, природно-географических и социальных условиях. Ее истоки уходят в V—VII в., когда в результате Великого переселения народов шло формирование южных, восточных и западных славян. Дальнейшие процессы ассимиляции восточных славян с финно-уграми и балтами привели в IX—X в. к образованию древнерусской народности. К этому же времени относятся и появление понятия «Русь», «Русская земля». В широком смысле «Русь» означала все земли восточных славян, подчиненные Киеву. В узком смысле — территория, ограниченная реками Рось, Росава и Днепр.

На географический фактор («месторазвитие» русской культуры), обусловивший особенности культуры восточных славян, указывали В. О. Ключевский, Г. В. Вернадский, Г. П. Федотов, П. Н. Милюков и др. В «Курсе русской истории» В. О. Ключевский писал, что лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, степь воспитывала чувство шири и дали, а многочисленные реки приучили местных жителей к общительности, развивали дух артельности и предприимчивости, способствовали общению с другими народами.

В развитии древнерусской культуры, — считал философ Н. А. Бердяев, — постоянно «сталкивались два элемента: дохристианская природная широта, особый темперамент, сформировавшийся в необъятных лесных и степных просторах русской земли, языческие верования, не искорененные христианством, и православный, из Византии наследованный аскетизм». Но при этом надо учитывать тот факт, что государственность и культура восточных славян формировалась под воздействием не только христианской Византии, но также Хазарского каганата и язычников-варягов. На становление культуры Киевской Руси оказал влияние и так называемый «болгарский фактор». На рубеже IX—X вв. в Болгарии на старославянский язык были переведены практически все основные произведения византийских богословов и другие памятники литературы, которые постепенно были восприняты Русью.

«Склонность к всемирной отзывчивости», по определению писателя Ф. М. Достоевского, означала постоянную готовность восточных славян учиться у других народов, ассимилировать и преобразовывать иные этнокультурные формы и создавать на этих условиях свою национальную культуру.

Принципиально важным для развития культуры имел выбор веры. Принятие христианства в его греко-византийском варианте (православии) в 988 г. многие исследователи считают началом собственно древнерусской культуры. Дискуссионным является вопрос о финале культуры древней Руси. Некоторые историки конечной датой существования древнерусской культуры называют первую треть XII в., когда относительно единая Киевская Русь распалась на отдельные княжества, и начался процесс формирования русского, украинского и белорусского народов. Другие связывают финал древнерусской культуры с интенсивной европеизацией российской культуры на рубеже XVI—XVII вв.

Крещение Руси определило ее культурно-историческую судьбу. С принятием христианства постепенно менялось мировоззрение людей, их восприятие жизни, представления о красоте и творчестве. Изменилась роль и функции городов, которые превращались в центры культурной общности. Стала развиваться единая письменность и «учение книжное». Письменная культура на Руси распространялась при помощи монастырей, где появились первые школы, библиотеки и скриптории. Начала развиваться многожанровая древнерусская литература. При этом разнообразие жанров, усвоенное от Византии, приняло собственные оригинальные формы: летописи, жития, поучения, притчи, слова (речи), моления, хождения. Византийские мастера принесли на Русь технику каменного строительства крестово-купольных храмов; искусство мозаики, иконописи, фрески, книжной миниатюры; ювелирное дело, которые были творчески переосмыслены местными зодчими и иконописцами. Характерными чертами древнерусской культуры стали образность и масштабность в летописании; монументальность и изящество в зодчестве; мягкость и жизнелюбие — в иконописи; страстность и гуманизм — в литературе.

Древнерусскую культуру отличало уникальное сочетание церковно-княжеской христианской культуры и народных языческих традиций. Культура древней Руси развивалась в режиме «двоеверия»: официальная культура преобладала в городах, язычество сохраняло свои позиции в сельской местности. Языческие символы находили свое выражение в фольклоре, повседневной жизни, в ритуалах земледельческих праздников, календарной обрядовой поэзии, дружинных песнях и т. д. Языческими мотивами пронизано одно из самых известных светских произведений древней Руси — «Слово о полку Игореве».

В условиях распада древнерусского государства на удельные княжества сформировались новые культурные центры: Владимир, Тверь, Псков, Новгород, Смоленск. Они складывались на основе традиций Киевской Руси, но каждый имел свои отличительные черты. Дольше всего киевские традиции сохранялись в Чернигове и Ростове. «Золотым веком» в истории домонгольской Руси называют культуру Владимиро-Суздальского княжества. Разнообразные влияния из-за своего географического положения лежат в основе художественных школ Новгорода и Пскова. В княжествах древней Руси в местных формах формировалась единая культура, развитие которой было прервано монголо-татарским нашествием.

6. СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ РУСЬ В XIV—XV вв.

1. Хозяйственный подъем в Северо-Восточной Руси.

2. Политическое развитие Северо-Восточной Руси. Борьба за первенство.

3. Русь московская и Русь литовская.

4. Куликовская битва и ее последствия.

5. Феодальная война во второй четверти XV в.

6. Церковь и великокняжеская власть в XIV—XV вв.

В течение XIV—XV вв. в европейских странах шел процесс образования и территориального определения национальных государств. В истории Руси этот период также стал начальным этапом формирования новой политической общности. В это время десятки самостоятельных и полусамостоятельных княжеств попадают под политическое влияние Северо-Восточной Руси. Вопросы о центре единого государства, его политических формах и исторических перспективах решаются в течение именно этих столетий.

В отличие от европейских стран процесс складывания нового государства на основе древнерусских княжеств развивался в условиях иноземного господства, под властью Золотой Орды. Весьма сложной была его этническая составляющая: в этот процесс были втянуты многие неславянские народы, одновременно шло объединение русского населения древнерусских земель в составе другой формирующейся государственности — Великого княжества Литовского.

Внешним проявлением этих процессов было соперничество князей за великокняжеские столы, один из которых утвердился, в конце концов, в Москве, другой — в Вильно. Немаловажным фактором формирования двух государств как преемников древней Руси стала их взаимная борьба за первенство в объединительном процессе.

Борьба за лидерство непосредственно в Северо-Восточной Руси развивалась, прежде всего, между Москвой и Тверью. Причины победы Москвы историки сводят к следующим факторам: 1. Географический. Москва — перекресток торговых путей, транспортный, товарный узел, где сходились пути Балтийского Запада, Днепровского Юга, Болгарского приволжского Востока и Ростовского приволжского Севера. 2. Религиозный. Закономерно сложился блок светской и церковной властей. У истоков его стояли князь Юрий Данилович и митрополит Петр. 3. Политический. Дальновидная политика московских князей, расчетливое лавирование, накопление материальных ресурсов создали предпосылки для усиления и расширения их вотчины. Нельзя не отметить и этнический фактор: Московская Русь, ассимилировав коренной угро-финский субстрат, вобрав выходцев из Орды и Великого княжества Литовского, представляла новое активное этническое и политическое образование. Причину возвышения Москвы видят также «в особенности колонизационного процесса и в создании военно-служилого войска (двора)» (А. А. Зимин).

Сильным соперником Москвы в борьбе за объединение земель Руси являлось Великое княжество Литовское. Походы Ольгерда на Москву, освобождение от ордынского ига и включение в состав Литовско-Русского государства южнорусских земель, противостояние Польше в борьбе за Галицкие земли носили характер борьбы «за всю Русь». Объединение земель могло состояться лишь на антиордынской идейной основе. Эту политику во второй половине XIV в. последовательно проводило Великое княжество Литовское в союзе с Тверью. Однако дальнейшее развитие событий — заключение Ягайлом Кревской унии, поражение литовских войск на Ворксле, поддержка Витовтом Тохтамыша, наконец, отсутствие у Литвы прочной опоры на границах Северо-Восточной Руси (колеблющаяся позиция Новгорода, Пскова, Верховских княжеств) потенциально лишило Вильно перспективы в объединении «всей Руси». Московская Русь в XIV в. не смогла помешать успехам Гедиминовичей на западе и юге, но ее сил было достаточно, чтобы не допустить объединения всех русских земель вокруг Вильно.

К началу XV в. великое княжение Владимирское стало наследственной отчиной московских князей. Золотоордынский ярлык на стол становится не столь важным для утверждающегося политического авторитета и силы московских князей, начиная с Ивана Калиты, хотя и выполняет как бы фиксирующую роль. Лидерство Москвы означало распространение авторитарных политических форм на всю территорию Северо-Восточной, а в перспективе и Северо-Западной Руси. Почин в этой политической экспансии положил Василий I, а внук Дмитрия Донского Василий II занял престол в 1425 г. без согласия хана. Во второй четверти XV в. в ходе феодальной войны, охватившей земли Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, решались вопросы не столько о том, быть ли единому государству с центром в Москве, сколько быть ли наследственной единодержавной Московской монархии. Победа Василия II, опиравшегося на военно-служилое сословие, означала в перспективе утверждение самодержавных форм правления и крепостнических отношений.

7. НОВГОРОД И ПСКОВ В XIV—XV вв.

1. Новгородские земли: население, торги, промыслы, политический строй.

2. Социально-политические конфликты.

3. «Господин великий Псков».

4. Организация церкви. Ересь.

В Северо-Западной Руси находился крупнейший центр древнерусской государственности — Новгород. Сыновья великих киевских князей, будущие правители Руси (Владимир I, Ярослав Мудрый) проходили школу политического управления в Новгородской земле. До начала удельных усобиц Новгородом, по обычаю, владел князь, правивший в Киеве. В Новгород он посылал своего наместника. Однако Новгород развивался относительно независимо от Киева и демонстрировал близость к европейскому пути развития. В то время как остальные русские земли являлись феодальными княжествами, Новгород, и Псков сохранили республиканское устройство. Многие историки подчеркивают, что фактически Новгородская республика была аналогом городам-республикам Ганзейского союза и Италии: Генуи, Венеции.

Отсутствие собственной княжеской династии и княжеского домена в Новгородской земле уберегли ее от удельного дробления. Она не подверглась нашествию и разорению во время походов Батыя и не испытывала жесткого политического и морального давления Орды, хотя и платила дань. В условиях раздробленности Новгород сохранял специфическую социальную и политическую структуру, порожденную особенностями его экономического развития, географического положения и многовековой истории.

В Новгородской и развивающейся аналогично Псковской землях шел процесс формирования класса собственников, боярство активно занималось предпринимательством. «Господин Великий Новгород», опережая Москву, выходил на международную арену экономическими путями и политическими. Крупный торговый центр, уже с XII в. известный в Европе, Новгород развивался в одном темпе с ней и фактически был ее частью. Торговые связи с Западом превратили его в своеобразное «окно в Европу» для всей Руси.

Внешнеполитическое положение Новгородской и Псковской республик определялось давлением как с Запада (Литва), так и с Востока (Москва). Оно не было стабильным и зависело от многих внешних и внутренних факторов. Как в торговле, так и в политике оба государства балансировали между интересами многих стран и земель.

Общие интересы в балтийской торговле и необходимость отпора крестоносцам создавали основу тесных связей с Великим княжеством Литовским, которое стремилось включить Новгородскую и Псковскую земли в сферу своего политического влияния. Часть новгородского и псковского боярства и верхушка купечества, связанного торговыми интересами с Ганзой, ориентировалась на Запад, на Ливонию и вела соглашательскую политику. Попытки Москвы подчинить Новгород и Псков, которые активизировались с XIV в., усиливали прозападные настроения в высшем обществе и заставляли правящие круги обеих республик искать спасения в более тесном союзе с Литвой.

«Промосковскую» партию в Новгородской и Псковской республиках составляло рядовое население, которое пыталось найти защиту от боярских притеснений у великого московского князя. Принявшая католичество Литва не казалась спасением большинству новгородцев и псковичей. Эти внешнеполитические факторы являлись составной частью социальных противоречий и конфликтов, сотрясавших общественную жизнь Новгорода. Тем не менее, в сложных условиях соперничества двух растущих великих княжеств — Московского и Литовского — псковичи и новгородцы упорно отстаивали независимость, собственный тип развития.

Новгородская республика продержалась почти до конца XV в. После ее падения произошла коренная ломка всех общественных отношений. Москва жестоко расправилась с прозападно настроенным боярством и торговыми людьми, конфискация огромного фонда вотчинных земель привела к возникновению поместного землевладения. В 1510 г. была ликвидирована и Псковская республика. Однако традиции республиканских вольностей сохранялись на протяжении многих десятилетий. По обычаю, в переговорах с Ливонией интересы формирующейся России представляли новгородцы, а не москвичи; продолжалась активная торговля с городами Ганзейского союза, и Москве не удалось поставить ее под свой контроль. До Москвы докатилось новгородско-псковское вольнодумство — «антитринитаризм», имевшее многие черты ранней Реформации.

Присоединение Новгородской и Псковской республик к Московскому великому княжеству имело историческое значение и было этапом превращения его в Российское государство. Подчинение Москве не привело к упадку ни Новгорода, ни Пскова, куда по-прежнему прибывали иноземные послы, продолжалась торговля, расширялось каменное строительство. Но произошли перемены в политической сфере — на смену олигархической республике пришло самодержавие Рюриковичей.

8. Украинские земли во второй половине
XIII — первой половине XVI в.

1. Галицко-Волынское, Закарпатье и Северная Буковина.

2. Польша, Великое княжество Литовское и украинские земли.

3. Усиление борьбы за «собирание земель Руси» между Вильно и Москвой.

4. Эволюция политического строя ВКЛ.

5. Изменения в экономической сфере.

6. Дмитрий Вишневецкий. Начало Запорожской Сечи.

7. Судебные реформы середины 1560-х гг.

Раздробленные и ослабленные золотоордынским игом земли Южной Руси становились объектом экспансии соседних стран и народов. Вместе с тем галицко-волынской княжеской ветви Рюриковичей еще целое столетие удавалось сохранять собственную государ-ственность и существенно влиять на геополитическую ситуацию на континенте. Однако на наследие Романа Мстиславича и Даниила Галицкого претендовали Польша и Венгрия. Первая, в конце концов, захватила Галичину и Западное Подолье, а вторая довольствовалась Закарпатьем и попыталась захватить Буковину, которая уже вскоре оказалась в зависимости от молдавских господарей.

В истории Украины этого периода в связи с недостатком источников немало сложных и дискуссионных проблем. Практически отсутствует, например, подтвержденная источниками более-менее подробная информация о ходе включении украинских земель в состав Великого княжества Литовского. Прерванная традиция южнорусского летописания придает особую остроту историографической проблеме, которую М. С. Грушевский назвал «обычной схемой «русской истории». Если российские историки традиционно придерживаются схемы перерастания истории древней Руси во владимиро-суздальскую и московскую, то украинские историки вслед за М. С. Грушевским утверждают, что ВКЛ сохранило традиции Киевской Руси в большей степени, чем Московское государство. В этом споре научная объективность, к сожалению, очень часто подчинена вопросам политическим. Следует также иметь в виду, что термины «Украина» и «украинский» применительно к территории и населению Южной и Юго-Западной Руси в рассматриваемое время являются хотя и вполне корректными, с т

Дата добавления: 2014-01-20