Конфиденциальность и открытость

Вся информация и записи, касающиеся обвинения в неэтичном поведении, результаты рассмотрения и достигнутые решения должны сохраняться в условиях конфиденциальности. Раскрытие информации возможно в следующих случаях:

А. Информация может быть открыта Правлению и привлекаемым в ходе рассмотрения жалобы консультантам для вынесения собственного суждения.

Б. Если решением Правления является временное или полное исключение ответчика из организации- оно будет представлено с включением его имени на общем собрании и в протоколе собрания, который распространяется среди всех членов организации. В случае снятия обвинения решение, по требованию ответчика, также может быть представлено на общем собрании и в протоколе собрания.

В. Комитет по этике может, при необходимости, раскрыть данные жалобы на неэтичное поведение государственным органам права.

Г. Председатель Комитета по этике или руководитель организации может сообщить о факте неэтичного поведения конкретным лицам и организациям, если такие шаги необходимы для охраны общественности от некомпетентности.

Тема 5. Лекция: Ответственность психологов за своё профессиональное развитие

Задачи: Обсуждение взаимосвязи профессионального и личностного развития специалиста. Выделение значения трёхчастной модели обучения практических психологов. Знакомство с корригирующими возможностями супервизии.

Условия, в которых мы занимаемся психологической практикой, обусловлены, прежде всего, необходимостью взять на себя ответственность первых поколений психологов в этой стране, независимо от степени желания и личной готовности. Большинство из нас практикуют вне рамок достаточно сформированной профессиональной среды, постоянного личного анализа и супервизий и т.п. Как заброшенные дети, чтобы избавится от беспомощности и незащищенности, зачастую придумывают себе всемогущего друга, мы можем быть склонны к мифологизизации как психотехнических теорий, так и отдельных значимых личностей. Такого рода идентификация с идеализированным объектом, как известно, позволяет разделить его всемогущество и избавиться от постыдного ощущения собственной ущербности. Расплата за горделивое ощущение причастности - отказ от реальности и тот же догматизм.

Перечислив, таким образом, некоторые из защитных маневров, позволяющих игнорировать реальную сложность и неопределенность психологического знания, хочется подчеркнуть, что недостаточно отказаться от наивных представлений об истинности собственных воззрений и признать субъективность конструируемых в анализе смыслов, влияние на них соответствующих теоретических знаний. Наше взаимодействие и отношение к психологических теории может и должно быть предметом рефлексии. В её отсутствие чревато тем, что нарциссизм, приводящий к переоценке собственных конструкций может оставаться незамеченным. Вместе с тем трудно, если не невозможно сохранять аналитическое отношение к собственным направляющим принципам в случае полной с ними идентификации и отвержения взглядов, сформулированных с альтернативных позиций. Только наличие в уме специалиста этих альтернативных конструкций позволяет сохранить дистанцию и возможность периодической дисидентификации с собственными представлениями.

Безусловно, здесь просвечивает аналогия между эдипальными и симбиотическими отношениями и тезисом в соответствии, с которым лишь появлении "третьего" формирует пространство мышления. Имея ввиду эту аналогию, быть может, уместно чуть подробнее остановится на опасности идеализированных отношений в консультировании и терапии. Так, например, Д.Морган, рассматривая влияние внутренней пары на формирование сексуальной идентичности и сексуальных перверзий, обращает внимание на особый тип пациентов (или периоды в работе), когда он стремится обладать аналитиком полностью, лелея в своём воображении мечты о пожилом одиноком психологе, у которого не было бы другой жизни, кроме его пациентов. Во внутреннем мире такого пациента нет места ничему третьему. Возможна только безраздельная преданность, полное слияние - все прочее воспринимается как предательство и отвержение. Очевидно, что vis-a-vis с таким пациентом психолог может противостоять навязываемым ему симбиотическим отношениям только обладая способностью удерживать в своем ментальном пространстве - третьего с кем возможна была бы продуктивная интеракция, хороший коитус, если хотите. Гипотетический всецело преданный терапевт в данном случае является гарантией катастрофы и безнадежности. Кто же этот третий в голове терапевта - автор предполагает, что эту роль помимо понятных фигур собственной семьи, супервизора и аналитика выполняет и хорошая теория в том случае, если мы можем установить с ней продуктивные отношения.

На наш взгляд степень продуктивности отношений с нашей теорией во многом определяется именно способностью к децентрализации, хотя бы временному дистанцированию от излюбленных и привычных способов понимания, что создает пространство для творчества и диалога. Только если мы можем себе позволить отказаться от собственнического, эгоистического и защитного отношения к "любимым" взглядам и техникам появляется возможность актуализировать потенциально освобождающее воздействие психологического, аналитического мышления.

Если истина не является чей-то прерогативой или окончательным статическим достоянием клиент или пациент перестает быть сосудом, в который следует влить психологическую мудрость, а коллеги, придерживающиеся противоположенных позиций, из еретиков превращаются в партнеров по диалогу. Что делает жизнь более интересной.

Тема 6. Лекция: Специальные темы профессиональной этики психологической деятельности.

Задачи: Обсуждение специальных тем, связанных с этическими проблемами.

Рассмотрим возможные этические проблемы на примере работы с верующим клиентом.

Психолог или психоаналитик, начиная работу с верующим клиентом (пациентом), рискует попасть в первую ловушку, которую мы назовем "мировоззренческой". Так или иначе, психолог будет интерпретировать мысли и чувства клиента, а также все то, что с ним происходит, опираясь только на историю его детства и на закономерности функционирования его психики, которые пациент пока еще недостаточно осознает, приводя его к исцеляющим инсайтам и новому опыту отношений. И тут у пациента может начаться мировоззренческий конфликт, так как он убежден, что кроме внутрипсихических сил и обстоятельств детства на его жизнь влияют еще как минимум Промысел Божий и демонические искушения. Ибо если мы оставляем эти влияния "за кадром" - мы сводим любую религию в лучшем случае к плоскому деизму, где Бог вроде бы и существует, но это никак не влияет на жизнь человека: Бог раз и навсегда сотворил мир с его незыблемыми законами и больше ни во что не вмешивается. Вряд ли какой-либо по-настоящему верующий человек с этим согласится. Здесь важно иметь в виду еще одно обстоятельство: всякая интерпретация (в идеале) сообщает пациенту некий новый смысл, который на сознательном уровне ему еще неведом. И в том случае, когда объектом интерпретации становится религиозный опыт пациента, неизбежно идет "игра на понижение" уровня смысла. Это будет вызывать вполне естественное (а не только "защитное" сопротивление). В такой ситуации, очевидно, наиболее разумным будет следующий ход со стороны аналитика: он должен сказать верующему пациенту примерно следующее: "Отнюдь не отрицая религиозного смысла Ваших переживаний, давайте посмотрим - а нет ли в них еще какого-нибудь дополнительного, психологического смысла?" Хорошо, если пациент обладает развитой способностью к саморефлексии и согласится поиграть в эту игру "как если бы Бога не было", и поработать со своим образом Бога, который сплошь и рядом, действительно, бывает искажен влияниями и интроекциями из периода детства. Если же верующий пациент тревожен, обладает жестким и ригидным Супер-Эго, а по своим церковным убеждениям близок к ультра-консервативному фундаментализму - он сочтет такую "игру" богохульством и покинет анализ. (На счастье психоаналитиков, такие люди почти никогда не обращаются за их помощью.)

Но даже если верующий пациент не "упертый" фундаменталист, а просто человек с нормальной религиозной совестью - он рискует попасть во вторую ловушку, которую мы назовем "этической". Она подстерегает аналитика там, где он забывает, что этика современного секулярного общества и этика религиозная в некоторых моментах существенно различаются. Прежде всего это касается сексуального поведения, но не только: сюда же относится и вся "нарциссическая" проблематика "смирения" и "гордыни" (карьерный рост, конкуренция). В качестве образца разберем терапевтический случай из статьи А.-М. Риззуто "Психоанализ религиозных пациентов":

Для психоаналитика же, встретившегося с мистическим опытом у пациента (хотя такие случаи, разумеется, очень редки) важно не впасть в третью ловушку, в ловушку "преждевременной диагностики", и помнить, что само понятие "нормы" основано всего лишь на статистике, а редкие случаи могут в статистику и не укладываться. С религиозным пациентом очень важно говорить "на его языке", и здесь есть широкое поле и для диалога, и для осторожной конфронтации с опорой на тексты соответствующей традиции. (Например, пассивно-закрытому пациенту, прячущемуся за мнимое смирение и лозунг "на все воля Божия", можно напомнить слова очень почитаемого и авторитетного святого - преподобного Амвросия Оптинского: "Не презирай врача, ибо и врач от Бога").

Конечно, психоаналитический и религиозный взгляды на мир и человека вряд ли возможно стопроцентно совместить и примирить, потому что они все-таки различны в корне, в своих основах. Но, может быть, и здесь здоровым принципом может служить синергия, со-трудничество на пути к исцелению человека, то есть - к обретению им новой целостности и новых целей?

Дата добавления: 2014-01-20