Культовое зодчество в первой половине V в. до н. э

Расцвет рабовладельческих государств метро­полии и италийских колоний сопровождался дальнейшим подъемом архитектуры. Наиболее яркое представление о зодчестве первой половины V в. до н.э. можно составить по мо­нументальным культовым зданиям, которые в этот период отличались богатством идейно-художественого содержания. Особое развитие получает дорическая архитекту­ра, так как в ионийских городах Малой Азии, захваченных и разрушенных персами, новое строительство в начале V в. до н.э. почти не осуществлялось.

Одним из первых известных нам памятни­ков нового, классического этапа развития гре-ческой архитектуры явился храм Афи­ны Афайи на острове Эгина (495-485 гг. до н. э.).

Храм стоял по­среди священного участка, вход на который открывался через пропилеи с двухколонными портиками на внутренней и наружной сторо­нах двора. План храма с числом ко­лонн 6 × 12, с наосом, разделенным двухъярус­ными колоннадами на три нефа, с двухколонны­ми пронаосом и опистодомом во многом типи­чен для классических периптеров V века до н. э.

Облегчен и антаблемент, высота которого укла­дывается в высоте колонны 2,4 раза. Вынос абака уменьшен. Напряжение колонн выраже­но более сдержанно, чем прежде: энтазис еле заметен; профиль эхина почти прямолинеен. Вместо выкружки капителей архаических хра­мов, создававшей впечатление эластичного со­единения капители со стволом, здесь высечены ремешки на эхине и бороздки на шейке, при­дающие этому соединению более жесткий ха­рактер. В эгинском храме окончательно закре­пилась и классическая структура стереобата, состоящего из трех больших ступеней, превы­шающих нормальные для человека размеры и соответствующих крупному масштабу монумен­тального сооружения (рис. 3.1).

От храма Афины вел пологий подъем к монументальному алтарю, располо­женному против его восточного фасада.

Рис. 3.1. Храм Афины Афайи на острове Эгина, 495-486 гг. до н. э. Общий вид.

Фрагмент наоса (святилища) храма. Статуя богини с восточного фронтона

Строгие формы этого небольшого шестиколонного периптера и выразительность его фронтонных скульптур­ных групп, прославляющих победы греков над троянцами, создают образ, отражающий патриотизм греков (рис. 3.2)

Рис. 3.2. Фрагменты западного фронтона храма Афины Афайи на о-ве Эгина

В V веке до н.э. культовые функции храма отделяются от присущих ему прежде общественных функ­ций, для которых теперь предназначаются специальные сооружения. В связи с этим отно­сительно увеличивается площадь наоса и уменьшается глубина портиков. Они в классических храмах приобретают не столько утилитарное, сколько художественное значение. В небольшом эгинском храме, в котором ши­рина наоса составляла менее 7 м, художествен­ную роль играли и внутренние двухъярусные колоннады.

Памятником политического и культурного подъема Греции после победы над персами явился храм 3евса в древнем центре эллин­ского мира – Олимпии, построенный в 468-460 гг. до н. э. архитектором Либоном.

Не колоссальность размеров, как в храме Акраганта, а строгая монументальность, значительность и величие форм определяют характер архитектуры олимпийского храма, одного из значительнейших произведений гре­ческого гения. Формы и пропорции дорического периптера доведены здесь до классического совершенства.

Высота колонн храма Зевса (10,43 м) полу­чила значение нормы для больших храмов и была впоследствии почти точно повторена в Парфеноне и в некоторых других зданиях.

Но колонны храма Зевса более мощны. Верхний диаметр укладывается в высоте колонны 6 раз, как и в сицилийских храмах VI в. до н.э. Ко­лонны храма сдержанно расширялись книзу (Н кол = 4 2 / 3 D) и, по-видимому, не имели энта­зиса.

Обработка ствола колонны 20 каннелюра­ми, а также форма капителей с крутым эхином, четырьмя ремешками и с тремя бороздками ха­рактерны для дорических храмов классическо­го периода. Мощным колоннам соответствует массивный, но не чрезмерно тяжеловесный антаблемент, высота которого укладыва­ется в высоте колонны 2,4 раза, как в эгинском и в последующих за ним храмах. Украшенные скульптурой фронтоны были увенчаны позоло­ченными акротериями (рис. 3.3, рис. 3.4).

Рис. 3.3. Бюст Зевса из Отриколи. Реконструкция восточного фасада храма Зевса в Олимпии

а б

Рис. 3.4. а – реконструкция западного фасада храма Зевса в Олимпии;

б – статуя Зевса из Олимпии (версия).

За бронзовой решеткой пронаоса находилась бронзовая дверь, веду­щая внутрь храма. Внутри наоса, над колон­нами первого яруса, были галереи, на которые можно было попасть по крутым лестницам, рас­положенным в боковых нефах около входа. Мраморный барьер высотой более 1,5 м с про­ходом посредине ограждал большую часть среднего нефа перед огромной статуей Зевса из золота и слоновой кости, работы великого греческого скульптора Фидия: «Но самым большим из посвященных предметов была статуя Зевса, сделанная из слоновой кости афинянином Фидием, сыном Хармида. Статуя эта была такой величины, что при всей обширности храма художник погрешил против соразмерности, представив сидящего Зевса почти касающимся потолка своею головою, так что если вообразить Зевса стоящим, то он должен будет проломить кровлю храма. Некоторые определяли размер статуи, и Каллимах указал его в ямбических стихах. Много помог Фидию живописец Панен, двоюродный брат его и сотрудник, потому что он раскрасил статую красками, особенно одежду. В этом храме показывают много удивительных картин его же работы. Существует предание, что, спрошенный Паненом, по какому образцу он намерен создать статую Зевса, Фидий отвечал, что по тому, который дан Гомером в следующих стихах [Илиада, I, 528-530]:

«Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями:

Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида

Окрест бессмертной главы, и потрясся Олимп многохолмный…».

Сказано, кажется, верно, ибо поэт наш главным образом в бровях желает показать, что он изображает величественную фигуру и грозное могущество, достойное Зевса…» (Страбон, VIII, 3, 30, рр. 353-354).

Контраст между огромной величиной культовой статуи и архитектурными формами двухъярусных колоннад, разделявших наос хра­ма, также весьма значительных по своему масштабу, подчеркивал величие образа Зевса (рис. 3.5).

Рис. 3.5. Интерьер святилища храма Зевса в Олимпии. Общий вид, разрез. Реконструкция

Художественный образ храма дополнялся скульптурными группами на фронтонах, вос­производившими мифы из легендарного прош­лого греков. На восточном фронтоне была изо- бражена сцена приготовления к состя­занию на колесницах между Пелопсом – ле­гендарным основателем рода Атридов – и по­бежденным им царем Эномаем. На западном фронтоне, динамика изображений которого про­тивопоставлена спокойствию восточного фрон­тона, была представлена борьба греческого племени – лапифов с мифическими существа­ми – кентаврами. Метопы на фасадах храма остались неукрашенными, но на барельефных плитах, укрепленных над портиками пронаоса и опистодома, были изображены подвиги мифиче­ского предка дорийцев – обожествленного Ге­ракла.

Храм Зевса дошел до нас в руинах, и пред­ставление о дорической архитектуре этого пе­риода можно дополнить на примере храма Посейдона в Посейдонии (Пестуме).

Храм Посейдона является олицетворением мощи, присущей дори­ческому периптеру. Здесь найдены такие формы и соотношения частей, которые с предельной остротой подчеркивают могучую силу колонн, несущих огромную, но не подавляющую их тя­жесть антаблемента. Сама по себе высота ко­лонн не так уж велика (8,7 м), и впечатление мощи создается их пропорциями и соотноше­ниями с другими частями храма (рис. 3.6).

Рис. 3.6. Храм Посейдона в Пестуме (Посейдонии), VI в. до н. э. Общий вид храма

a б

Рис. 3.7. a – фрагмент статуи Посейдона с мыса Артемизий (460 г. до н. э.);

б – интерьер святилища храма Посейдона в Пестуме, VI в. до н. э.

Наверху колонны не толще, чем в храме Зевса (H кол. = 6D), но книзу они более значи­тельно расширяются, так что диаметр основа­ния колонны укладывается в их высоте лишь 4 1/3 раза. Вследствие такого расширения колон­ны как бы с силой упираются в стилобат, ак­тивно принимая тяжесть антаблемента. Характеру ко­лонн соответствует и мощный эхин с большим выносом. Лаконичность форм храма и отсутствие скульптурных укра­шений соответствуют общему впечатлению су­ровости и мощи. По плану пестумский храм сходен с олимпийским, но по числу колонн (6 ×14) связан с сицилийской традицией конца VI – начала V в. до н. э. (рис. 3.7).

План храмов Зевса в Олимпии и Посейдона в Пестуме с числом колонн 6×13 и 6×14, ма­лая глубина портиков, строение наоса, пропор­ции ордера и формы его деталей являются нормой для классических храмов первой поло­вины V в. до н. э., а в городах Великой Греции и для последующих десятилетий. Эти храмы называют иногда «каноническими», хотя каждый из них отличается своими особенностя­ми, однонефным или трехнефным строением наоса, наличием или отсутствием скульптур, пропорциями и деталями ордера. Греческие архитекторы варьировали пропорции и формы здания и ордера, учитывая назначение храма и связанное с ним идейное содержание, его размеры, природное или архи­тектурное окружение.

Размеры всех частей храма приводились в соответствие между собой, подчиняясь опреде­ленной системе соразмерности. Витрувий при­дает системе соразмерности большое значение, говоря, что посредством ее достигается эвритмия. Соразмер­ность достигалась выисканными гармонически­ми отношениями и расчетом частей здания по модулю:

«Евритмия состоит в красивой внешности и подобающем виде соче­таемых воедино членов. Она достигается, когда высота членов сооружения находится в соответствии с их шириной, ширина с длиной, и когда, од­ним словом, все соответствует должной соразмерности…. Равным образом соразмерность есть стройная гармония отдельных членов самого сооружения и соответствие отдельных частей и всего целого одной определенной части, принятой за исходную. Как в человеческом теле евритмия получается благодаря соразмерности между локтем, ступней, ладонью, пальцем и прочими его частями, так это бывает и в совершенных сооружениях. Так, прежде всего, в храмах соразмерность вычисляют или по толщине колонны, или по триглифу_, или еще по эмбату, в баллисте – по отверстию в ее капители, которая на­зывается у греков περίρήτος;, в кораблях – по промежутку между уклю­чинами, называемому δίαπήγμα, а в других сооружениях – также по их членам….» (Витрувий, I, II, 3-4).

Модуль – это исходный размер ка­кой-нибудь части, например диаметр колонны, ширина триглифа, с которым остальные разме­ры здания и его элементов связаны простыми кратными или иными отношениями. Модуль использовался как одно из средств художественной композиции, но происхожде­ние его было связано с технической необходимо­стью согласования размеров сооружений. Дей­ствительно, при строительстве из камня необ­ходимо было заранее определить размеры архитравов, плит стилобата, триглифов, метоп и других элементов, с тем, чтобы заготовить их на карьерах, избежав по возможности пригон­ки камней на месте.

Пользование модулем не означало, однако, механического расчета всех величин. При определении размеров элементов учитывались при­сущие им внутренние соотношения. Например, в храмах второй половины V в. до н. э. простое соотношение высоты ко­лонн с расстоянием между осями колонн за­меняется более сложными ир­рациональными отношениями.

В установленную соразмерность дорических храмов, помимо сдвига и наклона колонн, вво­дились и некоторые другие поправки. Некото­рые из них учитывали оптические иллюзии и иные особенности зрительного восприятия. Так, например, угловые колонны утолщались на 3-6 см против других, так как, вырисовы­ваясь на светлом фоне неба, они казались более тонкими, чем другие.

Поверхность стилобата и ступеней, а также горизонтальные линии антаб­лемента слегка выгибались кверху. Выгибы (курватуры) препятствовали созданию впе­чатления прогиба горизонтальных плоскостей и линий и усиливали ощущение мощи и упру­гости элементов храма (рис. 3.8).

Рис. 3.8. Проявления энтазиса в античной архитектуре (по О. Шуази)

Курватуры и другие поправки к формам хра­ма, так же как тончайшие нюансы в энтазисе колонн, в профиле дорического эхина, в профи­лировке баз и капителей ионического ордера являются свидетельством высокого мастерства древнегреческих зодчих (рис. 3.9).

Рис. 3.9. Эффекты искривления поверхности пола и линии архитарава, «рассыпания» колонн в колоннадах (по О. Шуази)

В средине V в. до н. э. греческое рабовла­дельческое общество переживает период свое- го наивысшего экономического, политического и культурного расцвета. В политическом отношении история Афин этого периода характеризуется острой борьбой между демократичес- кой партией, стремящейся установить наиболее прогрессивную демократи­ческую форму рабовладельческого государства, и аристократической партией, деятельность которой направляется на сохранение господства старой родовой аристократии. Быстрое разви­тие ремесел и торговли усиливает позиции афинской демократии. Переворот в экономике и политике, на­чавшийся еще в архаическую эпоху, сказался в V веке до н. э. на быстром подъеме греческой культуры, в частности философии и искусства. В первую половину V в. до н. э. создаются суровые величественные трагедии одного из за­мечательных греческих драматургов – Эсхила. Проходит ранние стадии своего творческого пу­ти Софокл. К средине V в. до н. э. достигает расцвета творчество гениального греческого скульпто­ра-монументалиста Фидия. Греческая живо­пись средины V в. до н. э. отмечена именем Полигнота.

Время наибольшего могущества Афин – короткий «век Перикла». В течение этого тридцатилетия Афины были важ­нейшим центром не только греческого искусст­ва и философии, но также и интенсивной строительной деятельности. Аттическое зодчест­во с наибольшей полнотой отразило основные тенденции и характерные черты всей греческой архитектуры второй половины V в. до н. э. Постройки этой эпохи («золотого века» Афин) считаются образцами классического зодчества Греции: «Так ты чурбан, если не видел Афин; осел, если видел их и не восхищался. А если по своей воле их покинул, то ты – верблюд!...». Даже враги стратега признавали, что большая часть государственных доходов при нем тратилась на культурные цели. Мо­нументальные же постройки, воздвигнутые в это время в Афинах, не только являются выс­шими достижениями всей древнегреческой ар­хитектуры, но и относятся к числу самых за­мечательных произведений мирового зодчества.

Основная масса построек в течение рассмат­риваемого периода по-прежнему возводилась из недолговечных материалов. До нашего време­ни дошли главным образом остатки монумен­тальных сооружений общественного значения, преимущественно храмов. Но многообразное содержание классической греческой архитек­туры отнюдь не исчерпывалось только культо­выми сооружениями: греческая архитектура V-IV вв. до н. э. отразила основные черты породивших ее общественных условий. Укреп­ление рабовладельческого строя и рост произ­водительных сил вызвали усиленное развитие городов, а вместе с тем и зарождение градо­строительной науки. Возрастающее могущество греческих полисов сказалось в строительстве городских укреплений и сооружений общест­венного пользования. В. связи с ростом городов сформировался и новый тип жилища – город­ской дом рабовладельцев.

В рассматриваемый период получают свое наивысшее архитектурное воплощение типы многих общественных сооружений, с особой яркостью отразившие окончательную ломку пережитков родового строя и развитие новых форм общественной жизни и государственно­сти: храмы богам, считавшимся покровителями города, получили новое значение с развитием рабовладельческого государства; строились мно­гочисленные здания для различных общест­венных собраний – булевтерии, экнлесиастерии и пританеи, театры, одейоны и пинакотеки (картинные галереи), ипподромы и стадионы, палестры и гимнасии, лесхи (античный вид «клубного» помещения), разнообразные обще­ственные портики, пропилеи и стои, гостини­цы, фонтаны и т. д.

Кратковременный период мирного процветания Эллады был прерван Пелопоннесской войной между Афинами, Спартой и их союзниками, продолжав­шейся с небольшими перерывами до конца V в. до н. э.

2. Градостроительство классического периода. «Гипподамова система».

В V в. до н. з. зарождается греческая градо­строительная теория. Потребность в специаль­ных приемах разбивки и планомерного строи­тельства городов, несомненно, возникла еще в VIII-VII вв. до н.э., в период интенсивной греческой колонизации, когда строительство развивалось достаточно стихийно. Большинство старых античных городов (Афины, Коринф, Дельфы, Рим и др.) сохраняло нерегулярную (радиально-лучевую) планировочную схему.

Греческий город классического периода довольно красочно описан французским теоретиком архитектуры Огюстом Шуази: «При приближении к городу видны бесконечные ряды гробниц, примыкающих к зубчатой ограде, далее – запутанные улицы, застроенные лачугами, в промежутках – площадь или рынок, окруженный портиками, где кишит толпа, подобно современной азиатской толпе на восточных базарах, суды под открытым небом; крытые галереи для прогулок, где масса праздного люда собирается обсуждать общественные дела. Храмы, скрытые между портиками, театры, палестры, стадии. И, доминируя над всем этим ансамблем, возвышается старая крепость, превратившаяся в акрополь, с венком своих храмов, переливающихся красками. Такими представляются Афины эпохи Перикла…».

А вот свидетельство античного историка: «Дорога [к Афинам] приятна, кругом все ласкает взор. Самый же город – весь безводный, плохо орошен, дурно распланирован по причине древности. Дешевых домов много, удобных мало. При первом взгляде на него приезжим не верится, что это и есть прославленный город афинян…» [Псевдо-Дикеарх, Описание Греции, 1 (250-200 гг. до н. э.)] (рис. 3.10).

Рис. 3.10. Центр Коринфа, план Рима – примеры нерегулярной планировки античного города

Нерегулярная планировочная схема имела теоретическое обоснование. К примеру, философ-идеалист Платон, связанный с аристократическими кругами своего времени, был приверженцем концентрической схемы городского плана и жестко регламентированного государственного устройства. Ему принадлежит рассказ об идеальном городе-государстве Атлантиде, управлявшейся царем и архонтами. В интерпретации Платона Атлантида была историческим прототипом того государства, о котором он рассуждал в своих произведениях «Государство» и «Законы».

В идеальном государстве Платона общество делилось на три сословия: философов, призванных управлять государством; воинов, призванных защищать его, и демиургов, т.е. ремесленников, земледельцев и купцов, призванием которых было поставлять материальные блага. Ниже этих сословий находились рабы, которых Платон рассматривал лишь как живые орудия труда. Все население государства подразделялось на 12 имущественно равных групп, каждая из которых называлась филой и размещалась в своем районе.

Платон предлагал размежевать всю территорию полиса на 12 частей, подразделявшихся, в свою очередь, на земельные наделы. Всего наделов Платон насчитывал 5040 в соответствии с числом землевладельцев, причем каждый из наделов состоял из двух участков, один из которых находился в зоне ближайших окрестностей города, тогда как другой – на периферии страны. Помимо главного города с акрополем в центре, Платон намечал еще 12 поселков, равномерно размещенных вокруг главного города и находившихся в центре своей сельской округи…» [Саваренская Т.Ф. История градостроительного искусства. Рабовладельческий и феодальный периоды. – М.: Стройиздат, 1984. – С. 77-78] (рис. 3.11).

Рис. 3.11. Схема акрополя города Посейдониса – столицы Атлантиды. Реконструкция

Новые тенденции в античном градостроительстве связаны с появлением и широким внедрением регулярной градостроительной схемы.

Отдельные элементы регулярного города появлялись задолго до рассмат­риваемого периода. Таким элементом была пря­моугольная уличная сеть, наиболее ранним примером которой, относящимся еще к VI в. до н.э., является планировка одного из районов Ольвии, Милетской колонии на терри­тории северного Причерноморья, изученного русским археологом Б.В. Фармаковским. Сле­дующая по времени прямоугольная сеть улиц была разбита при восстановлении самого Милета, разрушенного персами в 493 г. до н. э. Но формирование целостной теории регулярного города, положившей начало градострои­тельной науке, стало возможным лишь в сере­дине V в. до н. э., когда высокие формы государственного устройства дали полису орга­низационные и материальные возможности для решения градостроительных проблем на прак­тике.

«Изобретение» регулярного города Аристо­тель приписывает милетскому архитектору Гипподаму (~485-405 гг. до н. э.), который создал модель государства с населением в 10 тысяч граждан, разделенного на три части. Первую часть города, согласно Гипподаму, образуют ремесленники, вторую – земледельцы, третью – защитники государства. Территория государства также делится на три части – священную, общественную и частную: «Священная – та, с доходов которой должен отправляться установленный государственный культ; общественная – та, с доходов которой должны получать средства к существованию защитники государства; третья находится в частном владении земледельцев…» (Аристотель). В своей книге « Политика» (10.4) он хвалит Гипподама: «Расположение частных домов считается более красивым и отвечающим жизненным нуждам, когда улицы идут прямо, по новейшему, то есть по Гипподамову способу. Однако для безопасности в военном отношении, наоборот, лучше тот способ планировки города, какой существовал в старину: эта планировка была такова, что при ней с трудом могли найти выход из города чужеземные войска и нападающим на город трудно было в ней ориентироваться…».

Сущность «гипподамова» («регулярного») города не следует сводить только к прямоугольной сети одинаковых по ширине улиц. Такая уличная сеть составляет лишь одну из самых ранних, но вовсе не единствен­ную характерную черту «гипподамова» города, в котором прямоугольная сетка улиц сочета­лась с регулярно распланированными площадя­ми. Новые градостроительные идеи с особым успехом пропагандировались в передовом афин­ском полисе, и хотя сами Афины остались нерегулярным городом, они осуществили си­стему Гипподама при планировке своего пор­тового города Пирея (446-445 гг. до н. э.) и колонии – Фурий, основанных по инициативе Перикла в Великой Греции (444- 443 гг. до н. э.).

Наиболее известными примерами практической реализации «гипподамовой сетки» являются Пирей (морской порт Афин), Фурии, Олинф, Милет, Приена и Книд.

Регулярная планировка, естественно, не мог­ла получить широкого применения в старых городах, и о ней приходится судить только по отрывочным свидетельствам античных авторов и по скудным остаткам немногочисленных ре­гулярных городов (к тому же искаженным позднейшим строительством). В этих условиях особенный интерес представляют для нас_раскопки города Олинфа, который сложился в V-IV вв. до н. э., был разрушен македон­ским царем Филиппом в 348 г. до н. э. и боль­ше никогда уже не отстраивался.

Рис. 3.12. План города Олинфа, V-IV вв. до н. э.

Жилые кварталы Олинфа имели одинаковые размеры, примерно 100×40 м, и разделялись пополам проходом шириной около 2 метров, служив­шим для удаления нечистот. Каждый квартал состоял из двух рядов совершенно одинаковых строительных участков, имеющих размеры 19×20 м. Дома на смежных участках (рис. 3.12) имели общие боковые стены, так что застройка каждого квартала представляла собой два жи­лых блока по 5 домов в каждом. Таким обра­зом, единый градостроительный замысел охва­тывал не только сеть улиц и расположение площадей, но также внутриквартальную плани­ровку и блочную застройку жилых кварталов. Замечательная планировка Олинфа отразила наиболее передовые идеи не только архитек­турной, но и социальной организации города, зародившиеся в период наивысшего расцве­та рабовладельческой демократии. Эти идеи, вероятно, и составляли основное, весьма про­грессивное содержание «гипподамовой систе­мы», забытое ко времени ее широкого распро­странения в конце IV в. до н. э., когда эконо­мическое расслоение полиса исключило всякую возможность демократической организации квартала.

a б

Рис. 3.13. Примеры регулярных планировок античных городов: a – Милет; б – Приена

Направление улиц при регулярной планиров­ке греческих городов определялось, по-видимо­му, главным образом в связи с рельефом. Глав­ные улицы разбивались вдоль горизонталей, причем пересекающие их улицы в некоторых случаях были настолько круты, что превраща­лись в лестницы, а примыкающие к ним участ­ки укреплялись подпорными стенами. Ширина улиц варьировалась от 4-5 до 7-8 м. В не­которых городах одна или две (пересекающие­ся под прямым углом) улицы делались шире остальных, однако они не были архитектурно выделены. Единообразия в ориентации улиц по странам света не было (рис. 3.13).

Скромные, выложенные из сырцового кирпича фасады жилых домов тесно примыкали один к другому и прорезывались только проемами входных дверей, изредка – одинокими окнами во втором этаже. Однообразие городских улиц кое-где нарушалось только общественными фонтанами, служившими для разбора воды. Архитектура фонтанов была чрезвычайно раз­нообразна: она варьировалась от небольшой вертикальной каменной плиты с раковиной, помещенной в нише фасада, до многоколонного портика со сложным устройством водоразбор­ных бассейнов.

Городские площади обычно занимали участ­ки, равные или кратные жилым кварталам. Агора получила теперь значение не только главной торговой, но и общественно-политиче­с- кой площади города. Стороны площади обстраивались отдельными портиками, в отличие от П-образных портиков позднейшего време­ни. Вблизи агоры обычно возводились важ­нейшие общественные сооружения и святили­ща (также равные или кратные по величине жилым кварталам), ярко выделявшиеся среди общей застройки города с ее скромной внеш­ней архитектурой и единообразным располо­жением домов.

В качестве примера приведем выдержку из рассказа Диодора о строительстве афинянами города Фурии в 446 г. до н. э.: «Они поделили город по длине четырьмя улицами, из коих первая называется Гераклеей, вторая – Афродисиадой, третья – Олимпиадой и четвертая – Дионисиадой; по ширине они разделили город тремя улицами, получившими название Герои, Фурии и Фурины. Узкие промежутки между этими улицами были густо застроены домами, и так новопостроенный город приобрел красивый вид…» (XII, 10).

Прямоугольная сетка улиц, ориентированная по сторонам света, была весьма целесообразной в медицинском плане. По свидетельству врача Орибасия, «если в городе параллельны все улицы, как продольные, так и поперечные, если одни улицы ориентированы точно по равноденственному востоку и западу, а другие – по северу и югу, … то воздух в городе хороший, город хорошо освещен солнцем и чист, так как главные и наиболее решулярные ветры, а именно Борей, Нот, Евр и Зефир, беспрепятственно струятся на улицах, удаляя из города дым и всяческие испарения…. При таком расположении улиц город хорошо освещен солнцем, потому что ему светит и восходящее, и заходящее, и полуденное солнце…».

Регулярная планировка помогала органично вписать город в любой ландшафт, учитывая при этом особенности рельефа местности, характер береговой линии или очертания лесного массива. По мере развития монументальной архитек­туры стадионов и театров эти сооружения так­же становятся важными элементами города (рис. 3.14).

Рис. 3.14. Регулярные планы Приены и Книда (Малая Азия, V-IV вв. до н. э.)

Ширина улиц в древнегреческих городах классического периода варьировалась от 4-5 до 7-8 метров. Кварталы имели стандартные размеры в 120×300 футов (40×100 метров), а каждый дом – 60×60 футов (20×20 метров). Внутренние дворики в таких домах также были квадратными – 24×24 фута (8×8 метров). Все размеры плана были кратны росту человека в 6 футов (172 см). Дворики располагались обычно в южной части дома, жилые помещения окружали его с запада, севера и востока.

Города защищались сте­нами из сырцового кирпича на каменных фундаментах или же, начиная с V в. до н. э., целиком из камня. Линия стен обычно проводилась с учетом релье- фа мест­ности – в целях обороны. При этом огражденная территория нередко значительно превыша­ла площадь жилой застройки города (Акрагант, Сиракузы). Интересным примером укреплений являются построенные в середине V в. до н. э. «Длинные стены», соединявшие Афины с их гаванью – Пиреем.

Благоустройство греческих городов рассмат­риваемого периода находилось на довольно вы­соком уровне. Города снабжались водой, разводившейся по трубам к общественным водораз­борным фонтанам. В городах найдена также канализация в виде сети канализационных кю­ветов, обычно перекрытых каменными пли­тами.

Дата добавления: 2014-01-20