КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
В. В. Петухов
[«ТРУДНЫЙ ТРУД»: ИМИТАЦИЯ ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ]1 Итак, для формулировки закона социальной жизни мнимой личности «обернем» различие природы и культуры в присвоении того и другого опыта. Окажется, что «культурным» опытом мничность фактически, непроизвольно обладает, овладевая в дальнейшем средствами знакового оформления своих «принципиальных» нужд. Напротив, природный опыт создается как артефакт, результат выбора в пользу этих нужд в каждой новой ситуации, который должен совершать (и отвечать за него в дальнейшем) — организм. Тем самым «личность невинна, а организм ответственен». Главное правило проникновения мничности в реальное общество не однозначно для нее самой и тех, кому адресованы ее «культурные» требования. Так, для мничности оно звучит сопричастно-тождественной клятвой: безусловно не отвечать за выполнение своих социальных программ и принципиально подчеркивать парциальные нужды. Для всех же остальных обе части правила сначала разделены: невинна личность другого, а отвечает за нее собственный организм, обязуемый к саморегуляции по не привычным ему принципам. Но при всеобщем их принятии (оно произойдет) правило станет законом, как бы понятным каждому: «личность (теперь любая) безответственна, а организм (только бы не твой) повинен». Однако «закон» остается двузначным (для себя не так, как для другого) потому, что выдуманные и действительные условия существования мничности не совпадают. Самоактуализируясь в факультативной культуре, она как ребенок объективно беспомощна и, требуя опеки, остается на раннем этапе становления — внутри социального индивида. Но в созданной ею «сказке» она желает раздвоить опекуна, парциально меняясь с ник ролями: забрать воспитательские права и оставить обязанным производит! потребные блага, что, пожалуй, и допустимо, ради забавы, между очарова 1 Петухов В.В. Природа и культура. М.: Тривола, 1996. С. 44—45, 47—53. Петухов В.В. «Трудный труд»: имитация трудовой деятельности 385 тельным вундеркиндом и его доброхотом-кормильцем. «Опекай меня в жизни за то, — предлагает первый второму, — что я буду опекать тебя в сознании и научу жить культурно», — и тот подсаживает на плечи шуточного «жреца». Но мничность хочет большего — превращения «сказки» в быль всерьез и надолго, т.е. настоящего принятия в общество и навязчивой принадлежности ему вместе со своими принципами его организации. Испытание новых, даже рискованных социальных правил, изменяющих устаревшие, — обычный путь современного общественного развития, поскольку любые из них далеки от алгоритмов и требуют постоянного совершенствования. Результат трудоемкого, подчас конфликтного их внедрения не гарантирован, хотя каждый из его участников отвечает за специфику своей работы. Создатель же мнимой культуры призывает к построению такого «общества обществ», которое сразу заработает как алгоритм, стоит лишь парциализировать любое реальное, радикально изменив его в одних частях (скажем, распределении и потреблении благ) и оставив прежним в других (их накоплении, производстве). Соблюдать же мничностные требования к социальному индивиду вроде нетрудно: будь готов принять любые проекты (за специфику которых никто не отвечает в «принципе») и непредсказуемые их последствия (которые, если повезет, коснутся не тебя). Эти «эвристики», став всеобщими, и окажутся алгоритмами, результат внедрения которых в каждом конкретном случае без риска гарантирован наперед, но обратен желанному: сказку нельзя, невозможно сделать былью, и на месте социального бытия явится «общество-небыль», имитация подлинного. Хочешь изменить часть, созидая правдоподобные способы сверхсовершенствования общественного устройства, а оно разрушается в целом — такова суть неизбежных последствий социальной реализации мнимой культуры. Покажем их. <...> Ясно, что построение нового общества будет насилием, когда коснется организации (точнее, «культурной» переорганизации) совместной трудовой деятельности. Полное внедрение социального «идеала», созданного мничностью по принципу своего удовольствия—неудовольствия, требует ее реального (а значит едва ли желанного) участия в труде. Сталкиваясь с этой проблемой (но избегая ее решения), мничность достигает высшего уровня природного психического развития — стадии интеллекта, становится способной к «двухфазным» поведенческим актам (т.е. к разделению их подготовки и реализации) и функциональному использованию орудий1. Но если в природе разумное соотнесение фаз обеспечено учетом пространственно-временных условий, а в обществе, где подобные «фазы» распределяются между людьми, необходимо учитывать условия социальные, то мничность, не различая те и другие, сводит социальные к пространственно-временным. Тогда общественное разделение труда оказыва- 1 См. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С. 257—259. 25 Зак. 2652 386 Тема 4. Возникновение и развитие психики ется для нее удобной уловкой: одни его звенья — то планирование, то учет и контроль — она оставляет себе (корыстно представляя их основными), а другие — реализацию, исполнение — передает партнеру (считая гарантированными в «принципе»). Однако мничность не доверяет ему полностью, поскольку, не понимая специфики общественных связей, не может действовать совместно и «обязана» быть бдительной. Поэтому она относится к исполнителю своих планов как к орудию, функционально используя его, а если тот не готов — изготовляя. Подобно палке, подвернувшейся под лапу келеровскому шимпанзе1, он может быть захвачен как подходящий природный объект и побывать «культурным» средством на время решения конкретной задачи. Но в «идеале» социальное окружение мничности должно стать полностью «окультуренным, т.е. всегда готовым (хотя и подозрительным) к осуществлению любых ее программ. Ясно, однако, что построить его нельзя, причем создатель программ, нарушающий культурные нормы, аморален, а их исполнитель — невозможен. Действительно, та основная проблема, которую «должен» принять к «решению» социальный индивид вместе с принятием мничности в реальное общество, сводится к ложному, невыполнимому (да и дикому для человека) «выбору». Ему нужно быть и не быть личностью, т.е. жить в были и «сказке» одновременно. Конечно, настоящий выбор иной: быть личностью, мыслить, трудиться (производя реальные блага) или не быть ей, а стать «творческой личностью» с «новым мышлением», выражать интересы «трудящихся» (притворяясь производителем благ). Но если выбор неверен, а последствия общественно «законны», то его нельзя повторить: место «личности» занято, и следовать за ней значит теперь совмещать былые альтернативы. Исполнителю достается сыграть роль и стать послушным «сыном», или «младшим братом», подручным «старшего», менее «равным», чем тот. Как известно, кличка старшего брата (или лучшего друга), первого среди равных, безопаснее, чем отца: подросшие коварные детки так и ждут естественного его бессилия, чтобы потом передраться за «свободное» социальное место. Конечно, исполнитель должен принадлежать новому групповому Мы, но даже вступая туда «сознательно» и теряя собственное Я (в отличие от туземца, обретающего себя в сопричастии с традиционным кланом), принимается лишь наполовину, обреченный на подавление своих парциальных интересов и постоянные сомнения в их «целесообразности». Мничностные его поступки, обставленные подчас как обряды посвящения, требуют самонасилия над физическим Я (по Джеймсу) взрослого человека, с тоской переходящего в чужое «детство», над преобразованной и требующей нормальной опеки (по Леви-Стросу, «сваренной», но «сырой») соб- 1 См. Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян // Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, В.В.Петухова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С.235—249. Петухов В.В. «Трудный труд»: имитация трудовой деятельности 387 ственной и любимой своей природой, а теперь «целиной», которую надо (а может не надо?) «поднимать» заново. «Кондрат, глядя на быка, вдруг почувствовал острый комок в горле, резь в глазах. <...>... Как будет в колхозе? Всякий ли почувствует, поймет так, как понял он, что путь туда — единственный, что это — неотвратимо? Что как ни жалко вести и кинуть на общие руки худобу, выросшую вместе с детьми на земляном полу хаты, а надо вести. И подлюку-жалость эту к своему добру надо давить, не давать ей ходу к сердцу...»1.Таково здесь «решение» проблемы: тяжкая жизнь с мотивационным конфликтом, когда предлагают все те же «защитные механизмы» (от подавления и рационализации до регрессии), лишь бы блокировать его. Ведь наполовину исполнитель оставлен в обычном обществе (для превращения того в «сказку»), реальность которого становится парциальной. Понятно, что с таким партнером мничности можно работать совместно: перестраивая социальные условия, необходимые для труда, она приступает к созданию «идеальной» его имитации (т.е. машины производства благ, подобной «вечному двигателю»). Однако смешение «принципиальной» природы с непонятной (здесь — профессиональной, технологической) культурой порождает такое же амбивалентное, как всякое свойство мничности — «трудовое действие», которому суждено быть и не быть настоящим. Покажем, что это есть процесс, подчиненный представлению о таких способах достижения какого-либо результата, которые при планировании (подготовке) кажутся эффективно приближающими его, а при осуществлении (реализации) создают условия, закономерно приводящие к обратному результату. Когда внутренние свойства, «конфликты» (комплексы) мничности выносятся вовне (экстериоризуются), возникает как бы улучшенный трудный труд — ударный («героический»), каторжный (бессмысленный) и бесполезный. Если обычно имитация реального процесса (скажем, электронно-машинная) связана с достижением идентичного конечного результата, то принципиальный имитатор хочет придумать такую модель, которая давала бы результаты эффективнее реальных. Мничность как бы исследует труд, желая его «улучшить», и выделяет для имитации собственно человеческую «составляющую», которой нет (да и не нужна) в природной жизнедеятельности. Таково действие — процесс, конечный результат (мотив) и цель которого не совпадают, и потому отношение между ними (смысл действия) должно сознаваться. В известном примере А.Н.Леонтьева2 действие участника коллективной охоты, загонщика, внешне парадоксально (отгонять дичь, желая ее поймать), но разумно потому, что обеспечено социальными и технологическими условиями: цели действий отдельных участников труда 1 Шолохов МЛ. Поднятая целина // Собр. соч.: В 8 т. М.: Правда, 1962. Т.6. С.72. 2 См. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. 388 Тема 4. Возникновение и развитие психики взаимно осмыслены, соотнесены с общим для всех мотивом. Благодаря этому действие, вроде бы отдаляющее мотив, объективно его приближает, и загонщику достаточно выполнить его, чтобы затем получить заслуженную долю благ. Вот что привлекает мничностную корысть: действие как бы похоже на фазу подготовки природного интеллектуального акта, даже точнее, на сам признак интеллекта — способность решить практическую задачу обходным путем1: субъект обходит пространственные преграды, временно удаляясь от желаемого объекта, чтобы затем захватить его. Имитация трудового действия и есть путь в обход, но не пространственных (поначалу крепких, как стенки лабиринта), а социокультурных «преград», преобразуемых мничностью. Не понимая их специфики, она как бы разрешает надуманный свой «конфликт», впадая в парциальное «озарение»: достичь мотива (и всем «трудящимся» получить частные доли благ) можно быстрее, если решиться обойти (хотя бы временно) технологию труда в целом. Безразличная к предметному содержанию, мничность программирует новую его «культуру» и бросает исполнителей на «героические» обходные действия («Нормальные герои всегда идут в обход»), задавая каждому жесткую и соблазнительную мотив-цель: «Сегодня срочно сделай то, что уже завтра (или послезавтра) принесет желаемый конечный результат». В природе обходное движение есть не действие, а операция — зависящий от условий способ достижения мотива (с которым совпадает «цель»), и в «идеале» имитирующие труд «действия», вроде целенаправленные, должны выполняться автоматически. Однако социальный индивид обычно не переводит свои действия в операции без обеспечения необходимых условий их осуществления. Напротив, мничность уже не связана объективными требованиями, и когда обычные ситуации видятся ей «конфликтными», как по К.Дункеру2, слишком сложными, готова их «упростить» путем излишнего изменения реальных условий. Тогда труд для субъекта тождествен набору автоматизмов (а их «цели» — мотиву), но сама его возможность объективно разрушается. «Трудовое действие» становится как бы сознательной (бессознательной) операцией по необратимому искажению условий, в которых она имела бы смысл: «Сегодня же нужно сделать (разрушить) то, что уже завтра (или послезавтра) придется долго переделывать (восстанавливать)». Итак, общественное производство грезится слаженной работой природного организма, где каждое обходное «действие-операция» рассчитано на архаично «сознательного» раба: неясное по сути, оно четко выполняется под контролем ради заслуженной доли благ. Но «неожидан» артефакт ам- 1 См. Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян // Хрестоматия 2 См. Дункер К. Подходы к исследованию продуктивного мышления // Там же, Петухов В.В. «Трудный труд»: имитация трудовой деятельности 389 бивалентного сращения «сказки» с былью: «обновленные» действия требуют общего энтузиазма, «трудового подъема» — перевыполнения под сверхконтролем (с «рабским» расхватыванием благ). Поначалу опытный «спец» качественно различает труд и его подобие («Работа -— она как палка, конца в ней два: для людей делаешь — качество дай, для дурака-начальника делаешь — дай показуху. А иначе б давно подохли все, дело известное»1) и, притворяясь послушным, сохраняет технологию, подмигивая фиктивным отчетом опекаемому вождю (хотя тот почует утрату «хозяйских» прав). Но если по роли «младшего брата» (так легче) он безразлично и ритуально исполнит спланированное действие, то обнаружит, что в мничностном смысле оно сдвинуто по фазе: будучи «подготовкой», уже «достаточно» для частного поощрения. Тогда, подражая «старшему», он готов ему «подыграть» и, раскусив суть «труда-геройства», ударно перевыполнить намеченный план, не заботясь о целях других участников производства, но ожидая «заслуженных» наград, как если бы загонщик разгонял дичь вдоль да около засады, набирая, скажем, все больший километраж. Конечно, первопроходец в «сказку-быль», он уже «знатный загонщик» (или «красный профессор», «академик»), так и желающий излишних привилегий да ярлыков, как конфет, не понимая, сладкие они или горькие2 по личностному смыслу: часто мничность, неразличимая с организмом, лопаясь от сладкого, проливает обильные крокодиловы слезы. Ясно, что организация ударного труда (а затем и компенсация результатов) потребует дополнительной подготовки, сверхконтроля вольных и невольных его участников. Вроде довольные (но и нет) вожди, подозрительно посматривая на как бы послушных (да каких-то «косных, ленивых») своих подчиненных, вынуждены реконструировать (как «глупый» келеровский шимпанзе) меняющиеся условия в более изощренные программы, усложняя траектории обходных путей, удаляющих от заветной цели. Исполнение же таких программ оказывается вроде легким (но и тяжким) испытанием, когда «близкие» мотивы и цели распадаются, а отношение между ними лучше и не сознавать. Таков итог парциальной перестройки человеческого труда: рядящийся в «дело славы и доблести» — тотальный каторжный «труд» — притворное для одних, мучительное для других и бессмысленное для всех наказание. Термин «каторжный» здесь не метафора, а синоним бессмысленного, взятый у Достоевского. В Тобольском остроге сначала тоже казалось «как-то легко», затем открылась тяжесть «принужденной» работы «из-под палки», но настоящая каторга лишь представлялась писателю прошлого века: «Мне пришло раз на мысль, что если б захотели вполне раз- 1 Солженицын А.И. Один день Ивана Денисовича // Роман-газета. 1963. № 1. С.4; 2 О «феномене горькой конфеты» см. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Лич 390 Тема 4. Возникновение и развитие психики давить, уничтожить человека, наказать его самым ужасным наказанием, <...> то стоило бы придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмысленности.<...> Если б заставить его, например, переливать воду из одного ушата в другой, а из другого в первый, толочь песок, перетаскивать кучу земли с одного места на другое и обратно, — я думаю, арестант удавился бы через несколько дней или наделал бы тысячу преступлений, чтоб хоть умереть, да выйти из такого унижения стыда и муки»1. «Посмотрите во двор, где бессмысленно дергается машина. Каждый раз одно и то же, переделывается одна и та же операция. Ломают асфальт, производят какие-то работы. Заново кладут асфальт, а через два месяца опять его ломают... <...> Уничтожение труда характеризует социализм. Социализм — враг труда»2. Понятно, что нарочитое стремление к «целесообразности», большей «полезности» ударного «труда» делает его бесполезным. Точнее, это зависит от конкретной «сознательно» поставленной цели — представления о результате, который должен быть достигнут. Через определенный латентный период он закономерно будет обратным, поскольку культурные условия его достижения сводятся в данном представлении к «технологическим», и их можно (но не должно) «улучшать». Возьмем, например, типичную цель любого общества — заботу о физическом здоровье его членов. Если в обычном (в том числе — традиционном) обществе она обусловлена созданием средств их личностного развития, то в мнимом (регрессирующем в архаику) — «оздоровлением» организмов. Различие проявится в отношении к людям с тяжелыми врожденными расстройствами (скажем, умственной отсталостью): если общество (традиционное или современное) сталкивается с проблемой их адекватной социокультурной опеки, то по «законам» его подобия организм сам повинен в своих «дефектных» (т.е. труднодоступных опеке) свойствах, а их обладатели признаются «негодными» членами и могут быть «гуманно» устранены. Иллюзорная «технология», вроде ведущая прямо к цели, создает прецедент реального нарушения культурного запрета. Если теперь социально «дефектными», часто различными в переходные времена, покажутся иные свойства (скажем, умственная одаренность, способность к развенчанию фантомных вождей), то их обладателей вроде бы тоже нужно устранить. Конечный же результат будет обратным цели, и утраченное здоровье общества придется долго восстанавливать (вместе с пониманием культурных норм). Разрушение настоящих условий жизни сегодня ради построения мнимых завтра — вот механизм парциально-общественного развития (а значит, распада), «задержка» которого реально не бесконечна. Чем слаще «сказка», тем горше быль, изменяемая до тех пор, пока не исчерпаны при- 1 Достоевский Ф.М. Записки из мертвого дома // Поли. coop, соч.: В 30 т. Л.: 2 Мамардашвили М. Жизнь шпиона // Искусство кино. 1991. № 5. С. 33. Петухов В.В. «Трудный труд»; имитация трудовой деятельности 391 родные резервы «культурных» экспериментов. Глобальное их распространение остается провоцирующей мечтой (исследуемой в антиутопиях), а в отдельном, все-таки захваченном мничностью, обществе цели становятся более «ясными», задачи — «определенными», связанными с «материально-технической базой» сначала будущего, а потом и нынешнего дня. Впрочем, индивид, обросший разными «защитными механизмами», свыкается (иной — не без гордости) с уже обыденными «проблемами», так и «решая» их в упорной борьбе обходным путем. Доверчивое забвение обманутых надежд дарит ему еще одна самозащита — временная инверсия, и ушедшие вожди — добрые, жестокие, смешные — вспоминаются с благодарностью, поскольку при них «материально» было получше. Верно, «сказочная» программа будущего строится сегодня: жизненные блага, что якобы будут созданы через заданный латентный период, — уже есть, т.е. фактически совпадают с настоящими экономическими и политическими условиями, которые «строитель» хочет усовершенствовать. Когда же программа реализуется, они уходят в прошлое и становятся тем же (а в воспоминаниях все более) прекрасным, но теперь ностальгическим — «уже было». Однако объективно «культурная» забота о базовых материальных нуждах есть критерии близкого и опасного конца. Собственно, в своих программах мничность проходит, как по ступенькам, иерархию всех потребностей человека по А.Маслоу (ранее их выделялось 51): физиологические нужды, потребность в безопасности, в принадлежности социальному целому, в принятии обществом (дающем чувство самоуважения) и в самоактуализации. Но не обычно — снизу вверх, а наоборот. Так, она самоактуализировала в «культуре» частные свои возможности, была принята в общество, стала «необходимой» его принадлежностью, и в результате настает пора программировать следующие уровни. Тогда создается план обеспечить потребность в безопасности (см. Программа Мира, 1974), и активная борьба «общества» за мир (например, во всем мире) закономерно приводит к реальной угрозе мировой войны, и наконец — план удовлетворения физиологических нужд (см. Продовольственная программа, 1982), исполнение которого грозит все большим дефицитом витально значимых благ. Конечно, война и голод — те самые условия, что удерживают мничность на высоком социальном месте, но когда опасность доходит до организма (в том числе — собственного), она обнажает «принципы» и затевает последнюю перестройку. То сомневаясь, то все же веря в их совместимость с человеческим лицом (а лучше — «фактором»), мничность готова встряхнуть «исторический» свой багаж, подчеркивая теперь стремление к здравому смыслу. Однако смыслы здравых житейских афоризмов, заимствованных когда-то под «культурные» лозунги, стали мничностными. Возьмем центральный — «Кто не работает, тот не ест». Излишне выделенный, он кажется 1 См., например, Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986. Т 1. С. 114. 392 Тема 4, Возникновение и развитие психики поначалу наивным обманом: мничность, понятно, не может и не желает работать, а есть, употреблять не ею созданные блага — «должна». Но разрешение этого «противоречия» становится (через короткий латентный период) очевидным — «Кто не работает, тот не ест: тот — пьет». Не только в обыденном (вроде бездельника-выпивохи), но, главное, фундаментальном смысле, раскрытом гештальттерапией1; пить — значит глотать непере-жеванным, без «проработки» любые, даже ядовитые «блага» — от наркотических препаратов до ложных истин, которые, вызывая эйфорию, до поры заглушают исполнение каторжного «труда». Став всеобщим, лозунг почти тавтологичен («Вкалывай да пей») и деликатно прикрыт «борьбой с алкоголизмом», пока не следует «похмелье», отвращающее от всякой работы в «принципе». И череда самонадеянных перестроечных указов открывается первым — самоубийственным, как троянский конь, провоцирующим исторжение непереваренных «интроектов». Остается напомнить, что тот печальный указ был попыткой преодолеть именно культурные условия потребления алкоголя («культурное пьянство»), что и привело (помимо необратимых материальных потерь) к до «обидного» некорректной «гласности» — бурному обсуждению «идеалов», ставших тошнотворными для чуть протрезвевшего обывателя. Нетерпеливо, будто предчувствуя, что все равно ничего не выйдет, мничность опробует разнородные проекты наведения общественного порядка, что порождает полный хаос. Материальные, да и людские, ресурсы для испытаний все более «человечной» сказки «уже были», и мничности не на кого опереться сейчас потому, что долгий латентный период она жила за счет потомков: «культурный» опыт был не только присвоен, но и не однажды — воспроизведен. Тревожным ожиданием неизбежной катастрофы представлено в психике последнее функциональное смешение природы и культуры.
Дата добавления: 2014-01-11; Просмотров: 1092; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |