Судебник 1497 г

Законодательные источники русского централизованного государства (конец XV — XVII В.)

Начало формирования правовых основ Русского централизованного государства положила Белозерская уставная грамота наместничьего правления, которая датируется 1488 г. — годом окончательного присоединения Белозерского княжества к Московскому государству. Она открывает новую эпоху в истории русского законодательства. Уставные грамоты в этот период юридически оформляли вхождение какого-либо княжества или какой-либо земли в состав Московского государства и распространяли на эту территорию власть московского князя. Для управления присоединенной территорией московские великие князья назначали наместника и волостелей, которым в качестве основного документа, определявшего их судебные и административные полномочия, вручалась устав­ая грамота.

Наиболее древней подобной грамотой, дошедшей до нас, является Двинская уставная грамота 1397 или 1398 г. Появилась на в тот период, когда на короткое время Двинская земля, принадлежавшая ранее Новгороду, вошла в состав княжества Великого Московского. Двинская уставная грамота — результат законодательной деятельности московских великих князей, обобщавших правовые нормы Московского государства. Кроме того, отмечается близость этой грамоты Русской Правде в пространной ре­акции, а также новгородским и псковским нормативным актам периода феодальной раздробленности.

Белозерская уставная грамота сохранилась в единственном списке. Основное назначение этого законодательного документа состояло не только в регламентации судебно-административной деятельности наместника, определении сословных привилегий горожан, ограничении феодального иммунитета монастырей, но и в уничто­жении старых порядков и закреплении главенства московского на­местника и его аппарата над местными органами управления.

Логически текст грамоты делится на преамбулу и 23 статьи, которые, в свою очередь, могут быть объединены в нескольких тематических блоках: о наместниках и их людях; об общих прави­лах торговли и торговых пошлинах; о судебных наказаниях и по­шлинах; о защите местного населения от произвола наместничьих людей; о вызове белозерцев на суд в Москву. Источником данного законодательного памятника стала Двинская уставная грамота.

Как было отмечено выше, формирование русского законода­тельства шло от частного к общему. Именно такой была зависи­мость Белозерской уставной грамоты от первого общерусского Судебника 1497 г.

Первым крупнейшим законодательным кодексом Русского цен­трализованного государства конца XV в. является Судебник 1497 г. Его назначение состояло в том, чтобы унифицировать порядок судебно-административной деятельности на территории всего го­сударства. В первом общерусском Судебнике затрагиваются вопро­сы судопроизводства по важнейшим делам и распределения су­дебных пошлин среди представителей центральной и местной ад­министрации, осуществлявших правосудие.

Судебник 1497 г. был обнаружен в 1817 г. Строевым. До настоя­щего времени известен лишь один его список. Заголовок источни­ка передает самые общие сведения о порядке создания Судебника и его содержании: «Лета 7006-го (1497 г.) месяца септемвриа уло­жил князь великий Иван Васильевич всея Руси с детми своими и с бояры о суде, како судити бояром и околничим».

Судебник 1497 г. не имеет постатейной разбивки текста, что ха­рактерно и для более ранних законодательных памятников. С уче­том киноварных заголовков и мелких киноварных инициалов Су­дебник 1497 г. принято подразделять на 68 статей. Это деление тек­ста, обоснованное М. Ф. Владимирским-Будановым (1838—1916), признано в науке.Однако существуют и иные варианты членения Судебника на статьи. Например, исследование, проведенное Черепниным, дало ученому основание говорить о 100 статьях. Исследователи отмечают наличие определенной тематической системы в Судебнике 1497 г. и выделяют статьи, посвященные цен­тральному суду, местному суду, материальному праву. В Судебнике также есть статьи, которые не попадают в указанную систему. Сопоставление текста Судебника 1497 г. с предшествующими законодательными документами выявило ряд параллелей между ними. Прежде всего просматривается влияние на Судебник Русской Прав­ды. Определенная близость законодательных норм этих источников обнаруживается в нескольких статьях: о несостоятельном долж­нике-купце (ст. 55 Судебника 1497 г. и ст. 54 Пространной Правды); о наследовании (ст. 60 Судебника 1497 г. и ст. 91 Пространной Прав­ды); о межах (ст. 62 Судебника 1497 г. и ст. 72 Пространной Правды); о холопах (ст. 66 Судебника 1497 г. и ст. 110 Пространной Правды).

Связь Судебника 1497 г. с Пространной редакцией Русской Правды была в основном опосредована законодательными документами периода феодальной раздробленности. К числу памятников, при создании которых обращались к нормам Русской Правды, отно­сится, к примеру, Псковская судная грамота.

В то же время составители Судебника 1497 г. пользовались но­выми статьями уставных грамот наместнического правления (в первую очередь, Двинской и Белозерской), Псковской и Нов­городской судных грамот, а также Указом наместником о суде городскым 1483— 1484 гг., Указом о езду, Указом о недельщиках. Недельщик — должностное лицо, в обязанности которого входили вызов в
суд сторон, арест и пытка обвиняемых, передача в суд дел о воровстве, органи­зация судебного поединка, исполнение решения суда. Источниками были также жалованные грамоты, грамоты отдель­ных княжеств и т.д.

Более трети статей Судебника 1497 г. обнаруживает следы пе­реработки ранее созданных и известных в науке законодательных памятников и норм обычного права. Статьи, взятые из прежнего законодательства, перерабатывались с учетом изменений полити­ческих и социально-экономических условий. Примером такой пе­реработки может служить ст. 8 «О татбе», источником которой считают ст. 10 Белозерской уставной грамоты. Судебник 1497 г. (ст. 8) «А доведуть на кого татбу, или разбой, или душегубство, или ябедничество, или иное какое лихое дело, и будет ведомой ли­хой, и боярину того велети казнити смерт­ною казнью, а истцево велети доправити изь его статка, а что ся у статка останеть, ино то боярину и диаку имати себе. А про­тивень и продажа боярину и диаку делити: боярину два алтына, а диаку осмь денег. А не будет у которого лихого статка, чем исцево заплатити, и боярину лихого истцу вь его гыбели не выдати, а велети его каз­нити смертною казнию тиуну великого князя московскому да дворскому»
Из сопоставления видно, что Судебник вводил новые составы преступлений. Татьба, разбой и душегубство дополнены «ябедни­чеством» (ложным доносом) и неопределенным по содержанию «лихим делом».

В ст. 8 Судебника подробно рассматривается нака­зание за любое преступление «ведомого лихого человека». В дан­ном случае предусматривалась смертная казнь даже тогда, когда у «ведомого лихого человека» не было имущества («статка»). Пре­ступники, совершившие преступления иного характера, при не­возможности возмещения ими материального убытка отрабатыва­ли повинность в хозяйстве истца.

В Судебнике смертная казнь ставится в зависимость от личнос­ти преступника, а не от состава его преступления (состав «лихого дела» не раскрыт). Это свидетельствует о том, что в конце XV в. законодательство развивалось как феодально-сословное.

Те статьи, которые не имеют параллелей с известным сегодня законодательством, могли восходить к недошедшим до нас законо­дательным актам отдельных земель и княжеств. Существует предпо­ложение о том, что среди них могли быть некоторые звенигород­ские нормы. Однако, возможно, Судебник 1497 г. не был обработ­кой ранее созданных законодательных документов. Ученые полага­ют, что статьи, не имеющие параллелей в ранее возникшем зако­нодательстве, могли быть созданы специально для нового кодекса.

То обстоятельство, что ряд статей не использовался на практи­ке, можно объяснить именно их новизной. Судебник 1497 г. был положен в основу Судебника 1550 г., в котором его отдельные положения и принципы получили дальнейшее развитие. Судебник 1497 г. отражает достаточно развитую систему пись­менных делопроизводственных источников, связанную, прежде всего, с судебно-следственными делами. В статьях Судебника упо­минаются правые грамоты (ст. 15, 17, 19, 22, 23), докладной спи­сок (ст. 16, 24), отпускная грамота (ст. 17), грамота беглая (ст. 20), бессудная грамота (ст. 25, 27), срочные грамоты (ст. 26), пристав­ные грамоты (ст. 28), полная грамота (ст. 66) и т.д. Хотя в этом источнике не уделялось особого внимания делопроизводственной документации, он косвенно закреплял сложившуюся к концу XV в. систему документов.

В исторической литературе XIX—XX вв., посвященной Судеб­нику 1497 г., обсуждалась проблема его авторства, возникшая в связи с записью в Типографской летописи под 1497 г. Согласно этой записи, составителем Судебника являлся боярский сын Вла­димир Гусев. Сомнения в исправности летописной записи были высказаны только в середине XX в. Лурье предположил ее непол­ноту, и слова «Володимера Гусева писати» связывал не с Судеб­ником, а с известием о заговоре 1497 г., участником которого был этот человек. О механическом соединении в летописной за­писи выдержек из разных источников писал Черепнин.

Правильность рассуждений о неточности информации погод­ой записи 1497 г. в Типографской летописи и о невозможности авторства Владимира Гусева в составлении Судебника подтвержда­ет текст летописца, обнаруженного А. Н.Насоновым (1898— 1965). В этом сочинении встречается упоминание о составлении Судеб­ника (в погодной записи 7005 г.), но Владимир Гусев не назван составителем Судебника.

Дата добавления: 2014-01-11