ГЕРМАНИЯ В 1890-1914 гг

Политическое развитие. В марте 1888 г. умер девяностолетний Виль­гельм I. Ему наследовал старший сын Фрид­рих III, образованный человек, поклонник английского парламентаризма, крупный военачальник, выигравший несколько сражений в войнах с Австрией и Францией, в том числе битву при Седане. Но Фридриху недолго остава­лось жить из-за рака горла. Царствование продолжалось всего 99 дней, и после смерти Фридриха 15 июня 1888 г. трон перешел к его сыну Виль­гельму II, последнему германскому императору. Молодой монарх не об­ладал ни соответствующими его положению знаниями, ни достойными главы государства качествами. Его отличали завышенная самооценка как нового «еще более великого» Фридриха II и в то же время дилетан­тизм во многих областях государственной жизни.

Перемены на троне ускорили уход с полити­ческой арены и самого Бисмарка. В послед­ние годы канцлерства его деятельность все менее соответствовала реалиям времени. Он вынашивал планы упразд­нения рейхстага и изменения избирательного права. Но все это было уже неосуществимо. В январе 1890 г. рейхстаг не поддержал законопроект о превращении закона против социалистов из временного в постоянный, и в сентябре этого же года он потерял силу. Отношение широких общест­венных слоев к политике Бисмарка нашло отражение в результатах вы­боров 1890 г., которые принесли поражение опоре канцлера — блоку консерваторов, свободных консерваторов и национал-либералов. Эти партии, вместе взятые, потеряли, если сравнивать с предыдущими выборами 1887 г., 85 мест. В этих условиях Вильгельм II предпочел пожертво­вать Бисмарком, тем более что он со своим властным и независимым ха­рактером не вписывался в модель «личного правления», к чему стремил­ся император. 20 марта 1890 г. Бисмарк ушел в отставку.

После отставки Бисмарка канцлером Гер­манской империи стал Г.Л. фон Каприви, генерал-лейтенант, ранее занимавший ко­мандные должности в армии и возглавляв­ший военно-морское ведомство. С его именем связан так называемый новый курс. Начало «новому курсу» положили указы кайзера от 4 февраля 1890 г. на имя рейхсканцлера и министра общественных работ, торговли и промышленности. Вильгельм II обещал «принять меры для улучшения положения немецких рабочих» и заверял крупную буржуазию, что сделает «германскую промыш­ленность конкурентоспособной на мировом рынке».

В области внутренней и внешней политики «новый курс» состоял в под­готовке к неизбежной в будущем войне, которая в отличие от войн XIX в. не ограничится действиями армий, но сделает ее участниками целые на­роды. Поэтому следовало консолидировать германский народ, перейти к политике «примирения» с социал-демократическим и либеральным электоратами, католической партией Центра и теми, кто за ней сто­ял — поляками, датчанами, эльзасцами. Курс на «примирение» предпо­лагал отказ от репрессивной политики наподобие «исключительного за­кона» или культуркампфа и переход к социальной политике, способной переориентировать оппозиционные общественные слои на поддержку монархически-буржуазного порядка в государстве. Существенные уступ­ки католической партии Центра побудили ее стать опорой правительства во многих вопросах, в том числе поддержать торговые договоры с рядом государств. Осуществленное в эти годы социальное законодательство распространялось большей частью лишь на отдельные отрасли промышленности. 28 июня 1890 г. рейхстаг принял закон о введении третейских судов. Они составлялись из пред­ставителей рабочих и предпринимателей; эти примирительные камеры «должны были служить делу примирения противоречий» между трудом и капиталом. Наиболее важным актом правитель­ственной социальной политики этих лет явилось принятие 1 июня 1891 г. дополнений и изменений к промысловому уставу 1883 г. По новому закону, в промышленности и строительстве были уста­новлены дни отдыха в воскресенье и в праздники. Кроме того, ог­раничивался произвол предпринимателей в отношении принуди­тельных вычетов из заработной платы, запрещался труд детей мо­ложе 13 лет; рабочий день молодежи от 14 до 16 лет ограничивал­ся 10 часами. 23 ноября 1892 г. военный министр Верди и на­чальник генерального штаба Вальдерзее внесли в рейхстаг проект увеличения германских вооруженных сил в течение последующих семи лет (1893—1899 гг.). Он устанавливал среднегодовую чис­ленность армии в 492 068 человек, предполагал введение 2-летнего срока службы в сухопутных войсках, что увеличивало про­пускную способность военной машины на 30%. Значительно воз­растали военные расходы, компенсировавшиеся повышением на­логов на предметы потребления. Новый план расширения германских вооруженных сил вызвал длительную политическую борьбу.

Экономическая часть «нового курса» включала отказ от таможенной политики Бисмарка и переход к системе двусторонних торговых догово­ров. В свое время протекционистские тарифы помогли немецкой про­мышленности встать на ноги. Это не было явлением исключительно гер­манским: многие страны мира защищали свою экономику ввозными по­шлинами.

В период канцлерства Каприви, в 1891 —1894 гг., были заключены торговые договоры с рядом стран: Австро-Венгрией, Бельгией, Италией, Испанией, Швейцарией, Сербией, Румынией, Россией. С помощью сис­темы торговых договоров Каприви намеревался создать таможенный союз, некую общеевропейскую экономическую систему, призванную обеспечить для Германии доминирующие экономические позиции в «сре­динной Европе». Захват внешних рынков обеспечивал рост производст­ва, высокую занятость и зарплату рабочих, смягчал последствия эконо­мических кризисов, т. е. в конечном счете Германия превращалась в вы­сокоразвитое индустриально-аграрное государство. Но против Каприви восстали аграрии, интересам которых грозило проникновение в Герма­нию иностранных сельскохозяйственных продуктов. На состоявшемся в феврале 1893 г. учредительном съезде Союза сельских хозяев аграрии потребовали таможенной защиты сельскохозяйственного рынка, растор­жения торговых договоров, если они основывались на понижении хлеб­ных пошлин.

«Новый курс» не принес желаемых результатов. Социальное законо­дательство не ослабило рабочего движения и влияния на него Социал-де­мократической партии, которая продолжала завоевывать новые голоса. Не удалось урегулировать на компромиссной основе взаимоисключаю­щие экономические интересы финансово-промышленной буржуазии и крупной земельной аристократии. Благоприятствовавшие промышлен­ному экспорту торговые договоры нарушили равновесие между интере­сами сельскохозяйственных и промышленных производителей. В этих ус­ловиях Вильгельм II вновь переориентировал политику, и в октябре 1894 г. Каприви ушел в отставку. Его сменил бывший наместник Эль­зас-Лотарингии, престарелый и безвольный дядя императора князь X. Гогенлоэ, он прославился тем, что в Эльзасе запретил разговаривать на французском языке. Года с 1894 до 1897/1898 гг. имеет название «эра Штумма» связанная с именем самого вид­ного представителя тяжелой промышленности — К.-Ф. Штумм-Гальберга. 5 декабря 1894 г. в новом здании у Бранденбургских ворот открылись заседания рейхстага. В тронной речи Вильгельма II, помимо трафаретных фраз о необходимости «защиты низших классов общества», упор был сделан на «смягчение экономиче­ских и социальных противоречий путем энергичной борьбы с за­мыслами тех, кто стремится противодействовать государственной власти в исполнении ее долга». 11 декабря 75-летний канцлер предложил рейхстагу программу, предусматривавшую активиза­цию колониальной политики, расширение военного флота, под­держку «нуждающегося сельского хозяйства» (т. е. аграриев), принятие «законопроекта о перевороте» и др.

Первым шагом на этом пути был предложенный 5 декабря 1894 г. новым канцлером проект закона «Об изменениях и допол­нениях уголовного кодекса, военно-уголовного законодательства и закона о печати». Это предложение правительства обрело пе­чальную славу под названием «законопроекта о перевороте» («Umstnrzvorlage»). Он предусматривал превентивные меры су­рового уголовного наказания за любое выступление против «ре­лигии, монархии, супружества, семьи или собственности». Зако­нопроект объявлял преступлением «нарушение общественного по­рядка путем подстрекательства к насильственным действиям одного класса против другого» и т. д. Это было направлено не только против рабочего класса, но и против всей массы мелкой буржуазии города и деревни, против значительных слоев средней буржуазии. Канцлерство Гогенлоэ отмечено попыткой усиления репрессивного законодательства, вызвавшей столь мощный протест в различных обще­ственных слоях, что рейхстаг вынужден был отклонить предлагавшиеся поправки к уголовному кодексу, фактически новое издание «исключи­тельного закона против социалистов». При нем в 1896 г. был утвержден общегерманский гражданский кодекс, к чему Гогенлоэ, впрочем, не имел никакого отношения: кодекс около 20 лет разрабатывался лучшими юри­стами империи.

Вильгельм II в своей речи в Билефельде 17 июня 1897 г. сформулировал принципы, которыми будет руководствоваться правительство: «Охрана нацио­нального труда всех производительных сословий, укрепление здо­рового среднего сословия, беспощадное подавление всякой попыт­ки переворота и тяжелейшее наказание тому, кто осмелится по­мешать соседу, который хочет работать, добровольно трудить­ся».

В декабре 1897 г. новый министр внутренних дел Посадовский направил циркулярное письмо министрам всех немецких го­сударств. Он предложил обеспечить охрану так называемых ра­бочих добровольцев (штрейкбрехеров), которых стачечники не допускали на предприятия. Был подготовлен проект «Закона в защиту положения рабочих в промышленности». 6 апреля 1899 г. Гогенлоэ внес этот законопроект, вошедший в историю под назва­нием «каторжного» («Zuchthausvorlage»), в бундестаг, а 19 июня к его обсуждению приступил рейхстаг.

«Каторжный законопроект» Посадовского предусматривал тю­ремное заключение для любого, кто помешает штрейкбрехеру приступить к работе на предприятии, рабочие которого забасто­вали. По существу это было покушение на право рабочих на стачки, на борьбу за улучшение условий труда и повышение жизненного уровня.

В марте 1898 и июне 1900 г. принимаются программы военно-морского строительства - это было следствием выхода Германии на арену мировой поли­тики. Правительство попыталась пойти на компромисс с рабочими, была создана в мае 1899 г. комиссия для создания интернационального объеди­нения в защиту рабочих. В нее вошли бывший министр Г. Берлепш, «легальный марксист» В. Зомбарт, представители «либе­ральной весны» начала 90-х годов — профессора, депутаты рейхс­тага и др. Социал-демократы от участия в работе комиссии отка­зались. Гогенлоэ лишь фактически управлял правительством и в октябре 1900 г. император отправил его в отставку.

В начале XX в. внутренняя политика импе­рии характеризовалась стремлением обеспе­чить равновесие между юнкерскими и бур­жуазными партиями, с тем чтобы ни одна из них не получила решающего преимущества. Баланс противоборствовав­ших политических сил объективно усиливал личное влияние кайзера, обеспечивал политическую поддержку планам внешней агрессии, одно­временно создавая предпосылки для консолидированного противоборст­ва с укрепившейся социал-демократией. Инициатором «политики сплочения» выступил канцлер Б. фон Бюлов, занимавший этот пост с 1900 по 1909 г. Бюлов был политическим дея­телем нового времени, сторонником и актив­ным проводником экспансионистской политики, которая уже не ог­раничивалась узкими рамками Европы, а отражала стремления быстрорастущего империализма Германии — к мировому господству.

Поводом к ее осуществлению стали события, связанные с начавшим­ся в октябре 1903 г. восстанием против немецких колонизаторов афри­канских племен гереро и готтентотов. В 1906 г. рейхстаг голосами соци­ал-демократов и членов фракции католической партии Центра отказал в кредитах на их усмирение. Бюлов ответил роспуском рейхстага. На про­веденных в январе 1907 г. в обстановке разгула шовинизма выборах по­беду одержали консерваторы, национал-либералы и «свободомысля­щие». Они образовали так называемый бюловский, или «готтентотский» блок. Новое большинство вотировало кредиты на подавление восстания в Юго-Западной Африке, утвердило дополнительные средства на осуще­ствление программы строительства военного флота, приняло реакцион­ный закон о союзах и собраниях. По закону молодые люди до 18 лет не могли вступать в политические организации, он ограничивал участие в них женщин и запрещал пользоваться на собраниях каким-либо языком, кроме немецкого.

«Готтентотский блок» оказался непрочным. В 1908 г. Бюлов внес в рейхстаг проект финансовой реформы. Она имела в виду ликвидировать дефицит бюджета, который образовался из-за громадных расходов на вооружение. Предполагалось изыскать 500 млн марок, причем 400 млн должны были дать косвенные налоги, а 100 млн — налог на наследство. Хотя подавляющую часть средств изымали у трудящихся, аграрии-кон­серваторы, владельцы обширных поместий и депутаты — члены партии Центра совместно провалили проект. Созданный Бюловым блок распал­ся, а сам он вынужден был уйти в отставку. Новый имперский канцлер Т. фон Бетман-Гольвег возглавлял правительство с 1909 по 1917 г. Он сделал ставку на «черно-голубой» блок (черная сутана священников и «голубая кровь» дворян), т. е. на союз католиков и консерваторов. В бытность его канцлером активизировалась колониальная политика, а темпы подготовки к войне еще более ускорились.

Эпицентром внешней политики Бисмарка был Европейский континент, в связи с чем ее характеризовали как «континентальную». Германской же колониальной экспансии, развернувшейся уже в 80-х годах,— установление протектората над Того, Камеруном (Германской Восточной Африкой), овладение севе­ро-восточным районом Новой Гвинеи, частью Соломоновых островов, Маршальскими островами, проникновение на Самоа — Бисмарк не придавал большого значения, рассматривая колонии лишь в качестве объектов сделок с другими странами, прежде всего Англией.

К тому же времени относится захват важных позиций на Дальнем Востоке. В результате напряженной борьбы с другими державами Германии удается окончательно установить свою власть не только на островах Самоа, но и на Каролинских и Ма­рианских. Однако несравненно большую ценность для герман­ского империализма имело «приобретение» опорных пунктов в Китае. В 1897 г. Германия под видом «аренды» обосновалась в порту Цзяочжоу, а затем распространила свой протекторат на весь полуостров Шаньдунь. Германия была первой из европей­ских держав, хищнически навязавших Китаю договор, посредст­вом которого целая провинция превращалась в вотчину иностран­ного капитала. Ее примеру последовали другие государства, и началась новая полоса закабаления и расчленения Китая.

В 90-х годах интересы Германии вышли за пределы Европы, внешне­политическая деятельность империи целенаправленно распространя­лась на другие континенты, приобретала черты мировой. Впервые заяв­ление о том, что Германия рассматривает себя «мировой державой» Вильгельм II сделал 18 января 1896 г. в речи по случаю 25-летия основа­ния империи, хотя сама эта концепция сложилась, разумеется, раньше. Новый подход к задачам внешней политики империи встретил полное по­нимание и одобрение в юнкерско-буржуазных кругах. В 1897 г. Б. фон Бюлов, тогда еще статс-секретарь по иностранным делам, а впо­следствии канцлер, следующими словами сформулировал программу превращения страны в мировую державу: «Германию с самого начала не следует исключать из соревнования за господство над другими странами, обладающими богатыми перспективами. Те времена, когда немец одному из своих соседей уступал землю, другому — море, а себе оставлял небо, где царствует чистая теория, — эти времена прошли... Одним словом: мы не хотим никого отодвигать в тень, но и себе требуем места под солн­цем».

Этот призыв к мировому господству отражал взгляды юнкеров и бур­жуазии, офицеров и чиновничества, всех империалистически настроен­ных слоев, разделявших идею о несоответствии экономического и воен­ного потенциала, самих тевтонских традиций тому месту, которое Герма­ния занимала в мире.

На общественное мнение не мог не влиять тот факт, что немецкая диаспора распространилась по всему земному шару. В те­чение XIX в. около 5 млн немцев покинули Европу и расселились по всем континентам. С учетом предшествовавшей эмиграции и ее потомков в конце XIX в. только в США, Канаде, Центральной и Южной Америке на­считывалось около 11 млн немцев. Многочисленной была немецкая эмиграция в Африку, Азию и Океанию, европейские страны. При этом следует учесть, что немцы в новых местах обитания (за исключением США, где быстро шел процесс ассимиляции) сохраняли свои этнические особенности и консолидировались в национальные общины. Последние рассматривались в Германии как плацдарм для расширения влияния в соответствующих регионах, как форпост «Великой Германии».

Экономика. В 90-х и последующих годах на одно из первых мест выдвинулась про­блема сбыта товаров. По сравнению с 1880 г. германский экспорт возрос в 1913 г. почти в 3,5 раза. Немецкие товары заполнили Европу, проникли в Центральную и Южную Америку, Африку, Ближний и Средний Восток. Но если собственно германские зависимые территории поглощали всего 1 % экспорта товаров, то колонии и полуколонии других держав — около 16—17%. Столь же интенсивным был экспорт немецкого капитала. И повсюду препятствием для германской экономической экспансии были владения Англии или ее преобладающее влияние на внешних рынках. Положение такой мировой державы, как Англия, стало вожделенным желанием германских империалистов. Но такое положение еще следовало завоевать в жестокой конкурентной борьбе по всему земному шару: германские колониальные владения в 11 раз уступали британским и в 4 раза французским.

Эволюция германского землевладения привела к сочетанию крупных помещичьих имений, средних, мелких и мельчайших крестьянских хозяйств. В 1907 г. 0,41 % земельных собственников концентрировали 23% частновладельческого земельного фонда страны. В число крупнейших латифундий входили владения Гогенцоллернов— 188,8 тыс. га, Арнимов — 77,2 тыс. га, Штольбергов — 71,4 тыс. га, Гогенлоэ — 62,2 тыс. га, Бисмарков — 26,4 тыс. га, Бюловых — 18,9 тыс. га. Основу подобных имений составляла перехо­дившая из рода в род неотчуждавшаяся и не подлежавшая дроблению зе­мельная собственность, право на которую тем или иным способом было приобретено в глубине веков. Первый из рода Арнимов, например, упо­минается еще в 1204 г., а с XV в. шел непрерывный ряд представителей многих ветвей этой фамилии.

Собственниками больших поместий были юнкеры — крупные зем­левладельцы восточных и центральных провинций Пруссии. Их первое отличие состояло в родословной, восходившей к феодальной эпохе. Вто­рой характерной чертой юнкеров являлось сохранение сословного пре­восходства: им были обеспечены должности в государственном управле­нии, на дипломатической службе, при прусском королевском и герман­ском императорском дворах, в армии. И в XIX, и в начале XX в. юнкеры обладали всей полнотой политической и административной власти в сис­теме управления. В прошлом земельные владения рассматривались юн­керами как фундамент положения в обществе, фактор влияния на госу­дарственные дела, способ добывания средств для обеспечения семье того образа жизни, который соответствовал сословным представлениям и традициям. С развитием капитализма положение изменилось. Хотя лати­фундии по-прежнему определяли статус владельца в государстве и обще­стве, на землю все больше стали смотреть как на источник дохода. Это относилось не только к юнкерам, но и к крупным землевладельцам из других районов Германии.

Развитие рыночного хозяйства побуждало крупных землевладельцев уделять больше внимания доходности сельскохозяйственного производства. На основе достижений агрономической науки совершенствовалась агрикультура. В 1913 г. в Германии добыча калийных солей составила 13,3 млн т, большая часть ее осталась в стране. Из Чили доставлялись азотные вещества в виде селитры.

Крупные хозяйства отличались широким привлечением наемных ра­бочих. По переписи 1907 г., 23 566 владельцев поместий, каждое из ко­торых превышало 100 га земли, нанимали немногим менее 1,5 млн рабо­чих, в среднем по 62 человека на хозяйство. В их числе какая-то часть («пустынники», «саксонские ходоки» и др.) являлась безземельными на­емными сельскохозяйственными рабочими. Они использовались на се­зонных работах. Вместе с ними трудились скотники, кучера, домашняя прислуга. На всех них в Пруссии вплоть до революции 1918 г. распро­странялся «Закон о челяди» — особое положение, предусматривавшее работу без всякой регламентации труда. По отношению к этой категории работников сохранялись телесные наказания. Челядь не могла покидать имение без разрешения хозяина.

В прусских поместьях работали и так называемые усадебные поден­щики. Они обычно жили в домах, построенных возле усадьбы помещика. В качестве платы за работу в юнкерском хозяйстве землевладелец пре­доставлял усадебным поденщикам участок земли, возможность пасти скот на хозяйских лугах, часть намолоченного зерна, иногда и денежное вознаграждение в размере 600 марок в год. Но половину этой суммы усадебный поденщик уплачивал своему помощнику-батраку, ко­торого должен был нанимать за свой счет, чтобы выполнить весь объем работы в имении юнкера.

Наличие крупного землевладения, хозяйствующего на базе сочета­ния наемного труда и пережитков феодализма в виде известной зависи­мости сельского населения, составило то, что В.И. Ленин называл «прусским путем развития капитализма в сельском хозяйстве».

Не только крупные латифундии, но мелкие и средние крестьянские хозяйства обнаружили тенденцию к устойчивому развитию. Владения до 20 га в 1907 г. составляли 95% (в 1882 г. — 94,2%) от их общего количества.

Организация производства была такова, что крестьяне не могли обой­тись без наемного труда. На каждые 10 хозяйств приходилось батраков: в крестьянских дворах с земельной площадью от 0,5 до 2 га — 2, от 2 до 5 га — 4, от б до 10 га — 7, от 10 до 20 га — 17 наемных работников.

Чтобы противостоять стихии рынка, удержать на плаву крестьянские хозяйства был найден и соответствующий экономический механизм — аграрные объединения. В Германии одной из форм сельскохозяйствен­ной кооперации стали впервые возникшие в 1872 г. товарищества для совместной закупки сельскохозяйственных материалов. Их членами явля­лись как зажиточные, так и мелкие крестьяне. Закупочные кооперативы приобретали сельскохозяйственные машины, цена которых была недос­тупна отдельному крестьянину. Кооперативные фонды образовывались из ссуд кооперативных банков, паевых взносов членов кооперативов, по­жертвований, правительственных субсидий.

К производственным объединениям относились действовавшие с 1871 г. молочные кооперативы, особенно распространившиеся в Восточ­ной Пруссии. В юго-западной Германии так называемые винные погреба занимались выделкой и продажей вина из винограда, поставлявшегося членами кооперативов. Хлебные товарищества продавали зерно, во мно­гих случаях сами мололи его и даже выпекали из полученной муки хлеб. Товарищества по переработке картофеля в спирт создавали кооператив­ные винокуренные заводы и спиртовые склады. Имелись кооперативы по продаже крупного рогатого скота.

К 1905 г. завершилось создание единой германской централизован­ной системы сельскохозяйственной кооперации. Ею руководил Импер­ский союз. Он координировал работу 41 крупного союза с 17 тыс. коопе­ративов и 1,5 млн членов. Кроме того, независимо действовал Союз сель­скохозяйственных кооперативов королевства Вюртемберг, насчитывав­ший 1275 товариществ. Сельскохозяйственная кооперация повышала жизнеспособность крестьянских хозяйств.

Последняя треть XIX — начало XX в. — период мощного подъема германской экономи­ки, позволивший стране к 1900 г. занять в мировом промышленном производстве второе, после США, место в мире. По добыче угля Германия уступала только США и Англии, по про­изводству чугуна — лишь США. Темпы роста этих видов продукции были значительно выше, чем у европейских конкурентов. В 1913 г., по сравнению с 1870 г., германская экономика получила угля больше в 7,2 раза (США в 18,2, Франция в 4,3, Англия в 1,7 раза) и чугуна в 13,7 раза(СШАв 18,2, Франция в 4,3, Англия в 1,7 раза). Столь впечат­ляющий подъем обусловливался рядом причин политического и эконо­мического характера.

Предпосылкой экономического подъема стало завершение объеди­нения Германии. Создание Германской империи устранило существовав­шие ранее препятствия для экономического развития, первым из кото­рых была раздробленность страны с ее внутренними межгосударствен­ными границами. Объединение Германии обеспечивало свободное пере­мещение рабочей силы и товаров, создание единообразных во всех частях государства условий промышленной и торговой деятельности. В этих це­лях был предпринят ряд шагов.

Введение в 1871 —1873 гг. единой золотой валюты, заменившей прежние денежные системы многочисленных королевств, княжеств и герцогств, облегчило торгово-промышленный обмен. В 1875 г. был соз­дан Имперский банк. Он представлял собой сочетание частного акцио­нерного общества с государственным учреждением. Основной капитал находился в руках объединенных общим собранием акционеров, но непо­средственное управление банком осуществлял директорат, члены кото­рого являлись имперскими чиновниками и назначались властью. Импер­ский банк сконцентрировал практически всю эмиссионную деятельность. Если в начале 70-х годов действовали 33 эмиссионных банка, ток 1910 г., помимо Имперского, только 4 банка сохранили право эмиссии, но она была незначительна.

Объединение дало толчок бурному развитию единой почтово-теле­графной системы. В 1851 г. в Пруссии на одного человека пересылалось в среднем 3 письма, а в 1910 г. на каждого жителя Германии приходилось почти 88 почтовых отправлений. Телеграф в 1872 г. передал более 12 млн телеграмм, а в 1910 г. — свыше 56 млн, или в 4,6 раза больше. В 1881 г. страна располагала 7, а в 1910 г. 36 665 телефонными станциями. Сло­жившееся разветвленное информационное поле создало благоприятные условия для развития экономических связей.

В доимперский период экономическая жизнь германских государств жестоко страдала от правовой разобщенности. Немецкий правовед Фр. Бернгефт писал: «Германская правовая карта была значительно пест­рее, чем политическая. Иногда граница правовой области проходила ме­жду городом и деревней или даже через один дом. Жители одного города часто были разделены юридически, так как для разных классов действо­вали разные права»¹. После объединения складывается общенемецкое право. В качестве общегерманских вводятся в 1871 г. уголовный, в 1877 г. уголовно-процессуальный и гражданско-процессуальный кодек­сы. В интересах буржуазии разработали единое гражданское законода­тельство. В 1897 г. вступил в силу торговый кодекс, в 1900 г. — «Гер­манское гражданское уложение». В его основу заложили принципы эко­номической свободы и неприкосновенности частной собственности. Ко­дификация обеспечила формирование понятий правового государства и правопорядка, основанного на безусловном следовании закону.

На промышленный подъем объективно работали экономические по­следствия победы над Францией. Вследствие аннексии французских территорий увеличились сырьевые ресурсы. Комбинирование железной руды Эльзаса и Лотарингии с углем Рура и Саарского бассейна создало мощную топливно-металлургическую базу германской промышленно­сти. К тому же Франция фактически профинансировала рост старых и ос­нование новых германских предприятий, которые могли использовать кредиты из 5-миллиардной французской контрибуции. Началась полоса грюндерства (основательства). В 1871 — 1873 гг. впервые появились бо­лее 950 фирм и компаний. Общую тенденцию к росту не остановили про­мышленный крах 1873 г., кризисы 1883, 1892, 1900 гг., поскольку они не только разоряли неконкурентоспособные предприятия, но, стимулируя модернизацию производства, приводили к дальнейшему индустриально­му подъему.

Экономический облик Германии меняли набиравшие мощь монопо­лии. Монополизация интенсивнее всего проходила в области тяжелой промышленности, определявшей военно-экономический потенциал Гер­мании. Господствующей формой таких объединений стали картели, т. е. соглашения относительно общей политики в сфере производства, цен, рынка при сохранении за каждым из участников юридической самостоя­тельности. Например, картельные соглашения концернов «Сименс унд Хальске» и «АЕГ — Всеобщее общество электричества» устанавливали разделение труда в электротехнической промышленности, цены на про­дукцию, рынки сбыта: «Сименс» обслуживал преимущественно армию, а АЕГ поставлял продукцию морскому флоту. Объединение позволяло ус­пешно противостоять конкуренции. В ходе так называемых «чисток про­изводителей», особенно действенных в периоды кризисов, связка «Си­менс — АЕГ» окончательно овладела германским рынком. Более того, на протяжении 1905—1907 гг. эти концерны договорились с американ­скими корпорациями «Вестингауз» и «Дженерал электрик» о разделе мирового рынка электротехнической промышленности, установив свой контроль над ним. В 1913 г. на долю «Сименс — АЕГ» приходилось 75% рабочих, занятых в электротехнической промышленности.

АЕГ представляла собой акционерную компанию, но в Германии были монополистические объединения, являвшиеся единоличным владе­нием семейных кланов. Из числа последних наиболее известна фирма с официальным названием «Фридрих Крупп из Эссена», основанная в 1811 г. Первый Крупп появился в Эссене еще в 1587 г., но слава и могу­щество этой фамилии связаны с именем А. Круппа — сына Ф. Круппа, создавшего фирму. Уже в середине 60-х годов газеты называли А. Круппа «пушечным королем». Главу крупповской династии в каждом новом по­колении величали именно так. Франко-прусская война разрекламирова­ла пушки Круппа лучше любой всемирной выставки. В конце своей жиз­ни, а умер он в 1887 г., А. Крупп вооружал 46 государств. ПравительстваГермании и зарубежных стран, в том числе и Россия, наградили его 44 во­енными звездами, крестами и медалями. Наследники А. Круппа, сначала Ф. Крупп, а затем Г. Круп (зять Ф. Крупа, взявший фамилию жены), еще более расширили границы своей промышленной империи. С началом Первой мировой войны в одном Эссене фирма открыла 35 новых заводов, а число рабочих и служащих выросло до 150 тыс. Процесс образования крупных промышленных объединений был чрезвычайно динамичен: от 14 в 1879 г. до 550—600 в 1911 г. Высо­кая степень монополизации была характерна для отраслей германской промышленности, прежде всего, каменноугольной, металлургической химической, электротехнической. Германия играла видную роль в созда­нии международных монополистических союзов и в разделе мира транс­национальными монополиями. Число таких компаний с участием герман­ского капитала уже в 1909 г. достигло сотни.

Монополистический капитализм в Германии отличали высокая сте­пень концентрации банковского дела и тесная связь банков с промыш­ленностью. К началу Первой мировой войны всего лишь 8 крупнейших банковских групп и банков господствовали на денежном и кредитном рынке. Процветание промышленных объединений во многих случаях за­висело от банков, которые путем долгосрочного кредитования или отказа в кредитах активно влияли на их финансовое положение, а следователь­но, и судьбу. Банки способствовали образованию картелей и синдикатов в промышленности, ибо не без оснований полагали, что излишне острая конкурентная борьба между ними наносит ущерб и самим банкам. Инте­грация банковской системы и промышленности находила также выраже­ние в перекрещивающемся директорате, когда обеспечивалось взаимное представительство банков в наблюдательных советах промышленных ак­ционерных компаний и, наоборот, промышленников в руководящих орга­нах банков. В 1913—1914 гг. банкам принадлежало 20% мест в наблю­дательных советах промышленных фирм. Банковско-промышленная олигархия играла ключевую роль в экономике страны.

Быстро рос экспорт германских капиталов. В 1914 г. вложения за границей достигли 35 млрд марок — около половины английских и более 2/3 французских. Крупнейшими должниками Германии были Авст­ро-Венгрия, Россия, Турция, Румыния, страны Южной Америки. Увели­чился и объем внешней торговли. Не все страны защищали себя высоки­ми таможенными пошлинами, чем широко пользовались промышленни­ки Германии. Немецкие фирмы успешно конкурировали с английскими. В Великобританию на протяжении 1889— 1898 гг. было ввезено германских товаров более чем на 6,9 млрд марок. Английские товары вытесня­лись из многих европейских стран, государств Ближнего и Дальнего Вос­тока, Центральной и Южной Америки. В 1900 г. экспорт германской хи­мической промышленности в стоимостном выражении составил 17,7 млн ф. ст. против 9,9 млн в Англии. Броня из никелевой стали продавалась в США по 1920 марок за тонну, а своему военно-морскому ведомству — по 2320 марок. Интеграция в мировое хозяйство принесла Германии вы­сокие прибыли. В 1903 г. ее золотой запас исчислялся 3,9 млрд марок, а спустя 4 года 4,3 млрд, что почти на миллиард превосходило француз­ский.

Подъем германской промышленности обеспечивал технический про­гресс. В XIX в. его индикатором было производство паровых машин и па­ровозов, представлявшее в то время технологическую вершину. Герман­ская индустрия быстро овладела этой отраслью машиностроения. Только фирма одного из основателей немецкого паровозостроения А. Борзига первую тысячу паровозов построила за 18 лет, вторую — за 10 и тре­тью — всего за 5 лет. Для Германии особое значение имело внедрение открытого в 1878 г. англичанином Томасом метода плавки руды с боль­шим содержанием фосфора, что позволило использовать эльзас-лотарингские железнорудные месторождения. Германские промышленные предприятия создавались на базе новейших по тому времени научных и инженерных разработок. Во многих германских университетах уже со второй половины XIX в. появляются в качестве структурных подразделе­ний научно-исследовательские институты, как одна из ведущих форм ор­ганизации науки. В 1911 г. было организовано Общество содействия развитию науки имени кайзера Вильгельма, объединившее к 1914 г. 37 институтов. Большинство из них, наряду с фундаментальными, прово­дили прикладные исследования в интересах различных отраслей про­мышленности. Научные исследования разворачивали и сами фирмы. Ор­ганизация научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ вывела на передовые рубежи техническую базу немецкой промышленно­сти. Немецкая техническая мысль решала сложнейшие производствен­ные задачи, а в необходимых случаях и воспринимала передовой техни­ческий опыт других стран.

В Германии сложилась значительная госу­дарственная собственность. В ведении импе­рии находились почта и связь. Государству принадлежали 93% железных дорог широ­кой колеи. Доля имперских государственных

Доходов, слагавшихся из предпринимательской прибыли и доходов от имуществ, в 80-х — 90-х годах достигала 30—31 %, а в 1913 г. — 21 %. Крупнейшими собственниками являлись государства Германской империи. Прусская государственная казна обладала обширными землями и лесными хозяйствами, многочисленными горнодобывающими предпри­ятиями, которые давали наибольшее количество угля в Германии R Пруссии доходы от промышленной деятельности в 1908—1913 гг. по­крывали 37—40% государственных расходов.

В связи с этим империя создала обширный аппарат управления эко­номикой и регулирования хозяйственных вопросов. На имперском уров­не функционировало министерство внутренних дел в качестве централь­ного органа по хозяйственным вопросам. В Пруссии действовало мини­стерство торговли и ремесел. Экономическими вопросами занимались также министерство общественных работ, руководившее строительст­вом каналов и железных дорог; министерство сельского хозяйства, госу­дарственных земель и лесных хозяйств; министерство финансов. Цен­тральные органы союзных государств опирались также на широкую сеть торговых и сельскохозяйственных палат, советов железных дорог, кото­рые являлись наполовину представительствами промышленников и на­половину — государственными учреждениями. Другими словами, Гер­манское государство играло значительную роль в создании общенацио­нального экономического пространства. Как носитель властных полно­мочий, оно устанавливало правовые нормы в социально-экономической сфере. Как выразитель общих интересов, приняло на себя представи­тельство во внешнеторговой деятельности, что выражалось в определе­нии таможенно-тарифной политики и заключении внешнеторговых со­глашений. Как предприниматель, государство регулировало статус своих предприятий в общеэкономической системе и их отношения с монополи­ями. К началу мировой войны экономическая власть и громадное политическое влияние в стране сосредоточились в руках пред­ставителей 300 финансовых магнатов — некоронованных королей империалистической Германии А. Тиссена, Э. Кирдорфа, Г. Крупа, Г. Стиннеса, А. Баллина, братьев Маннесман и др., широчай­шим образом использовавших в своих интересах государственную власть. Как и в других капиталистических странах, развитие экономи­ки в Германии шло неравномерно. За периодом интенсивного про­мышленного подъема 90-х годов XIX в. последовал жестокий эко­номический кризис 1900—1902 гг., с большой силой поразивший промышленность страны. В 1907 г. наступил новый кризис, после кратковременного подъема в 1913 г. последовал новый спад. Он предвещал наступление очередного кризиса, прерванного, однако, мировой империалистической войной.

Но кризисы и падение темпов промышленного развития мало влияли на прибыли монополистического капитала. Они продол­жали расти. Прибыль Стального синдиката, например, составила в 1907 г. 89% к капиталу, прибыль Круппа на постройке каж­дого корабля равнялась 60 млн. марок, или 113%, общая же сум­ма монопольных прибылей составила в 1913 г. 15 млрд. марок Выдвижение Германии в число передовых капиталистических держав не соответствовало ее положению как колониальной дер­жавы. К 1914 г. Германия имела «только» 2,9 млн. кв. км колони­альных территорий —в 3,5 раза меньше Франции и в 11,5 раз меньше Англии. В германских колониях насчитывалось 12,3 млн. рабов — в 4,5 раза меньше, чем у Франции, и в 32 раза меньше, чем у Англии ^п. Быстро развивавшемуся германскому империа­лизму становилось «тесно» в его владениях. В порядок дня был поставлен вопрос о насильственном переделе мира в соответствии с изменившимся соотношением сил крупнейших империалисти­ческих держав.

Стремительный экономический подъем Германии, значитель­ная концентрация ее промышленности и высокая организован­ность финансового капитала в условиях, когда мир был уже поде­лен и на долю Германии досталось сравнительно мало колониаль­ных владений, настоятельно побуждали германский империализм к резкому усилению внешней экспансии. Интенсивное использова­ние хорошо налаженной милитаристской машины также при­давало германскому юнкерско-буржуазному империализму черты

Планы мирового господства и экспансии. Гегемония Пруссии привела к распространению ее традиционно агрессивной военной системы на всю территорию империи, кото­рая стала плацдармом для подготовки к грядущим войнам. Милитариза­ция государства выразилась прежде всего в создании условий для развер­тывания вооруженных сил в случае военного конфликта. Закон 1874 г. определил количество сухопутных войск мирного времени в 401,6 тыс. человек. К 1914 г. численность довели до 808,2 тыс., т. е. удвоили. По­скольку армия комплектовалась на основе всеобщей воинской повинно­сти, до начала Первой мировой войны армейскую службу прошли 4,9 млн человек. В итоге вооруженные силы постоянно имели обученные резер­вы, что и показала мобилизация 1914г., когда Германия поставила под ружье 3,8 млн солдат и офицеров. Всех их надо было обмундировать, воо­ружить, снабдить боеприпасами и снаряжением, создать разветвленную инфраструктуру, обеспечивавшую ведение боевых действий. Географи­ческое положение Германии вынуждало считаться с необходимостью развертывания вооруженных сил на западном и восточном фронтах. Это Побуждало к интенсивному развитию средств связи и транспорта. Же­лезные дороги должны были обеспечить маневрирование большого ко­личества войск, а телеграф, телефон, радио — централизованное управ­ление ими. Потребности в развитии коммуникаций были удовлетворены: за 1870—1910 гг. протяженность железнодорожной сети в Германии увеличилась в 3,1 раза. Военный сектор экономики в связи с этим чрез­вычайно расширился, и промышленность имела неисчерпаемые заказы.

Была обеспечена и заблаговременная разработка планов предстоя­щей войны. Уже в 1892 г. начальник генерального штаба генерал А. фон Шлиффен определил направления развертывания армии: главные силы сосредоточить против Франции, ограничившись на восточном театре не­большим заслоном против России. План, окончательно оформленный в 1905 г. и практически реализованный в 1914 г. сменившим Шлиффена X. фон Мольтке-младшим, предусматривал быстрый, в течение 6—8 не­дель, разгром Франции. После этого предполагалось бросить все силы против России с целью обеспечить «тотальную победу» как на Западе, так и на Востоке.

Не меньшее внимание уделялось развитию военно-морского флота. До 90-х годов стоявшие передним задачи были чисто оборонительными: на каждый германский броненосец и крейсер приходилось по четыре анг­лийских. С воцарением Вильгельма II и переориентацией целей внешней политики положение стало меняться. Формулируя свое отношение к про­блеме выхода на мировую арену, он подчеркивал: «Опять до очевидности ясно, как было глупо 10 лет назад начинать колониальную политику, не имея флота, и давать ей размах, не заботясь одновременно о соответст­вующем строительстве флота». Его создание обеспечил адмирал А. фон Тирпиц, назначенный статс-секретарем военно-морского ведом­ства в 1897 г. и руководивший им до 1916 г.

Тирпицу удалось убедить общественное мнение в необходимости строительства мощного флота. В его поддержку выступили многие уче­ные, убеждавшие, что Германия обречена на прозябание без флота, ко­торый в споре с «заморскими державами» перетянул бы чашу весов «в нашу пользу». Широко известный в то время историк Д. Шефер в 1897 г. выпустил книгу «Германия, на моря», в которой доказывал, что растущая немецкая внешняя торговля нуждается в защите сильного военного фло­та. В 1898 г. для воспитания масс в духе «мировой политики» был создан Германский флотский союз — к 1913 г. его численность составила более 1,1 млн человек. Тирпиц писал о том значении, какое имела пропаганда планов превращения империи в океанскую державу: «Мы устроили ряд заседаний и докладов и особенно старались установить контакт с прессой... Мы организовали поездки на побережье, показали корабли и вер­фи, обращались к школам, призывали писателей выступить в нашу поль­зу и т. д.; появились кипы романов и брошюр». Массированная идеологи­ческая обработка привела к тому, что «вскоре вопрос о флоте был при­знан жизненно важным».

Уже в 1898 г. рейхстаг принял закон о флоте, который предусматри­вал его резкое увеличение. Судостроительные программы расширялись в 1900, 1906, 1908 и 1912 гг. В создание соответствующей производствен­но-технической базы включились многие магнаты промышленности Один из них, Ф. Крупп, главный поставщик артиллерии армии и флоту по личной просьбе Вильгельма II организовал прокат корабельной бро­невой стали. Затем он купил в Киле судостроительную верфь, на которой развернул строительство линкоров, крейсеров, эсминцев и подводных лодок. Германия поставила цель не только приблизиться к Англии по ко­личеству кораблей, но и не уступить ей в их качестве. Как только Англия приступила к строительству сверхмощных по тому времени линко­ров-дредноутов, Германия ответила тем же. К 1914 г. германский флот, составляя по числу кораблей всех классов более 61 % английского, проч­но занял второе место в мире. Создание боеспособного линейного флота, предназначенного не только оборонять берега своей страны, но и угро­жать кораблям и побережью противника, исходило из возможности вой­ны с Англией, которую Тирпиц считал главной соперницей Германии в борьбе за мировое господство. В этом он находил поддержку Вильгель­ма II.

С конца XIX в. в Германии возобладала идея превращения империи в мировую державу и завоевания ею гегемонии на мировой арене.

Постановка этой цели требовала соответствующего идеологического обоснования, в связи с чем за короткий срок был создан разветвленный и эффективно действовавший пропагандистский аппарат. Он включал множество союзов и обществ, составивших цельную систему организо­ванного воздействия на общественное сознание.

Среди организаций, призванных обеспечить воспитание в духе мили­таризма, был Пангерманский союз, основанный в 1891 г. и зарекомендо­вавший себя наиболее активным и воинственным. Его сила заключалась в высоком интеллектуальном потенциале и теснейших связях с верхушкой монополистического капитала, юнкерством и правительством. В ос­нове идеологии пангерманизма лежали представления об определяю­щем значении географических факторов (положения, физических условий, климата) для развития и функционирования государства, позднее получившие название геополитики. По этой теории, прилагавшей идеи дарвинизма к политической жизни, государство уподоблялось биологи­ческому организму, ведущему борьбу за «жизненное пространство». Ве­дущим принципом развития объявляли территориальное расширение и захват новых земель.

Разрабатывались и широко обсуждались планы создания «срединной Европы» — экономико-политического объединения европейских госу­дарств под главенством Германии. Стержнем его предполагался блок Германии и Австро-Венгрии; в «срединную Европу» предлагали вклю­чить Голландию, Скандинавские страны, Данию, Финляндию, Румынию, Болгарию, Грецию. Некоторые шли еще дальше и готовы были видеть здесь даже Францию, Бельгию, Швейцарию, Испанию, Италию. Идео­лог «срединной Европы» К Риттер писал: «Территория будущей конфедерации будет населена примерно 150 миллионами населения, из них 78 миллионов немцев, 40 миллионов славян (составляющих шесть глав­ных племен) и 32 миллиона членов других рас. Германская империя полу­чит политическое лидерство — это и будет германский империализм». Проект «срединной Европы» возрождал в новых исторических условиях тенденцию к объединению европейских государств или части их под вла­стью одной издержав. В начале XIX столетия эта тенденция выражалась в «унификации» Европы под французской эгидой. Теперь, в XX в., пан­германисты выдвинули идею интеграции Европы на базе своих гегемонистских притязаний, которые намеревались осуществить силой оружия.

У пангерманистов планы относительно «срединной Европы» занима­ли важное, но не единственное место. В своей пропаганде они постоянно указывали на Восток как на одно из главных направлений экспансии. В «срединную Европу» намеревались включить обширные территории, от­нятые у России. Еще в 1894 г. центральный орган Пангерманского союза писал: «Старый "Дранг нах Остен" должен быть возрожден. На востоке и юго-востоке должны мы приобрести место для локтей, чтобы обеспе­чить германской расе те жизненные условия, в которых она нуждается 1700 км. В целом капиталовложения германских монополий в турецкую экономику не уступали тем, что были сделаны ими в России.

Но наиболее грандиозным предприятием, обещавшим Германии не­исчислимые выгоды, стал проект Багдадской железной дороги. Виль­гельм II в 1898 г. во время посещения Стамбула лично участвовал в пере­говорах с Абдул Хамидом II о строительстве дороги. Султан был заинте­ресован в осуществлении этого проекта, чтобы укрепить собственный контроль над районом Месопотамии, а также нейтрализовать сепара­тизм арабских племен. Активизация англичан в этом районе, установле­ние в 1899 г. английского протектората над Кувейтом побудили султана отказаться от английских предложений в пользу немецких.

В марте 1903 г. специально образованная «Багдадская компания», за спиной которой стоял «Дейче банк», и турецкое правительство подписа­ли соглашение. Концессия предоставлялась на 99 лет. Компания получи­ла право на эксплуатацию недр в полосе 20 км по обеим сторонам дороги, постройку и использование вдоль линии черепичных и кирпичных заво­дов, строительство гидроэлектростанций и навигацию по Тигру и Ефрату, сооружение портов на побережье Персидского залива. Турция гаранти­ровала в качестве дохода 15,5 тыс. франков на каждый километр постро­енной и сданной в эксплуатацию дороги. Это была необычайно высокая сумма, которую никогда ранее не получал ни один иностранный концес­сионер.

Германии не удалось завершить строительство дороги. К 1 января 1913 г. из намечавшихся примерно 2,5 тыс. км вошли в строй 608 км, т. е. результаты далеко не соответствовали обещаниям обеспечить «культур­ный и экономический прогресс» Турции. К тому же пришлось допустить к участию в концессии английский капитал: Великобритания не желала рисковать своими интересами в районе Персидского залива. В целом не­мецкие планы строительства Багдадской дороги обострили межгосудар­ственные противоречия, особенно англо-германские, явились одним из слагаемых кризиса, приведшего к Первой мировой войне.

Дата добавления: 2014-01-11