Теория интенциональности сознания 3 страница

Истинность математических аксиом связана с конвенционалистской концепцией.

Ее основатель - Анри Пуанкаре (работа «Наука и гипотеза»).

Рассматривая историю формирования неевклидовых геометрий, Пуанкаре утверждал, что геометрия не может быть истинной, она может быть лишь быть более-менее удобной.

Конвенционали́зм (от лат. conventio — договор, соглашение) это философская концепция, согласно которой научные понятия и теоретические построения являются в основе своей продуктами соглашения между учёными.

Таким образом, конвенционализм понимает истину как соглашение ученых по выбору наиболее целесообразной и удобной в использовании научной теории.

Истина и правда

В русской философии традиции принято различать истину и правду. С одной стороны, правда может быть определена как справедливая истина, которая принимается не только разумом, но и сердцем. Но, с другой стороны, истина не всегда может заменить собою правду (как у Достоевского в «Бесах», в диалоге Ставрогина с Шатовым: «Не Вы ли говорили мне, что если даже доказать истину математически, то Вы предпочли бы остаться не с истиной, а с Христом?»).

В 1947 году Михаил Пришвин записал размышление, в которое стоит самым внимательным образом вглядеться: «Правда требует стойкости: за правду надо стоять или висеть на кресте, к истине человек движется. Правды надо держаться — истину надо искать».

Правда — это вещь более-менее очевидная и однозначная. Нельзя лишать свободы и губить неповинных в тяжких преступлениях людей. Недопустимо ради достижения сегодняшней ограниченной задачи наносить ущерб основам человеческого и природного бытия. Непростительно подавление мысли, творчества, трудовой самодеятельности народа.

Для того чтобы осознать правду, не требуется напряженной и масштабной работы мысли. Правда — это не столько «познавательное», сколько нравственное явление. Высказать правду — значит прежде всего совершить мужественный поступок, в пределе — подвиг. И ценность правды — это, по сути дела, нравственная ценность.

Поэтому в условиях, когда «правду» способен высказать любой и каждый, она, строго говоря, теряет свою основную — этическую — ценность, становясь простой констатацией факта.

Подобного рода дискурс является характерным именно для русской философии, ибо в западной рационалистической философии истина и правда являются эквивалентными понятиями, выражаемыми английским словом truth.

Действительность, мышление, логика и язык

Язык как символическая система и его специфика

Одно из многочисленных определений говорит, что язык — это система знаков, обладающих непос­редственно либо во взаимной связи друг с другом значения­ми, отличными от самих этих знаков.

Проясним некоторые термины.

Знак – это материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве объективного заместителя некоторого другого предмета, свойства или отношения, и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний).

Значение слова - это либо тот предмет, который оно обозначает, либо действие, которое оно регламентирует.

Смысл слова - это интерпретация его значения на основе понятий и ценностей; это такой признак объекта, по которому данный объект можно отличить от всех других объектов.

Символ – это действие или объект, который воспринимается как эквивалент чего-то другого.

Язык есть система легко воспринимаемых знаков, способных иметь сложные значения. Это характерное свойство языка, благодаря которому язык способен быть: 1) средством выра­жения, 2) средством общения, 3) частью социальной органи­зации и культуры; 4) неявным «образом мира».

Структурными единицами языка являются слова и предложения, составленные из них тексты. Каждое слово, каждое предложение, каждый текст всегда на что-то указывает, т.е. является знаком, причем чаще всего довольно сложным. Сложный знак - это символ.

В качестве средства выражения язык обладает способностью фиксировать:

- ощущения,

- восприятия,

- представления,

- понятия,

- суждения и

- рассуждения, осознаваемые и создаваемые чело­веком.

В качестве средства общения язык обладает универсальнос­тью своих выразительных возможностей и общностью (ин­терсубъективностью) своих значений. Универсальность озна­чает, что в принципе в языке можно выразить любое ощуще­ние, восприятие, представление и понятие, построить (и далее анализировать) любое суждение и рассуждение, имею­щее значение. Общность (интерсубъективность) означает, что любое данное выражение языка имеет приблизительно оди­наковое значение для всех, кто понимает и использует этот язык.

Считается, что сейчас на земном шаре свыше 2500 различных естественных языков, т.е. языков, возникших в процессе общения наций, народов, социальных групп людей. А число искусственных языков (языков математики, логики, программирования) вообще трудно сосчитать.

Разумеется, естественный язык должен быть столь же богат, как и сама жизнь, поэтому язык постоянно изменяется, приспосабливаясь к новым виткам жизни.

Изменения языка имеют две характерные особенности. Одна из них состоит в том, что если язык является естественным (английским, русским, китайс­ким и т. д.), то его изменения спонтанны, неподконтрольны. Их можно только осознавать, фиксировать, изучать и использовать. Вторая особенность эволюции естественного языка — сравнительно медленный темп происходящих в нем изменений. Все другие изменения в об­ществе происходят гораздо быстрее, поэтому их результаты даже на длинных интервалах времени могут быть зафиксированы прак­тически в одном и том же языке и стать понятными людям различных поколений и даже эпох. Благодаря такой консервативности язык является частью не только существу­ющей культуры, но и культуры народа на протяжении всей его истории. Язык тем самым вносит огромный вклад в по­знание человеком своего прошлого бытия.

Еще одно фундаментальное свойство языка — наличие неявно задан­ной «картины мира», поддерживающей в качестве фундамента систему значений выражений языка. Чем сложнее и разнообразнее эта «картина мира», тем больше выразительные возможности языка и тем сложнее сам язык, тем сильнее зависимость по­ведения и сознания человека от используемого им языка (эта зависимость может не осознаваться). Кроме того, язык отражает своеобразие этой картины мира. Так, у северных народов порядка 20-30 значений слова "снег" - "свежевыпавший снег", "снег по которому прошёл олень", "снег подтаявший на солнце"... и при этом нет абстрактного слова "снег".

Ø См.: Хёг П. Смилла и ее чувство снега

Если мы возьмем высокоорганизованных животных, например, человекообразных обезьян, способных оперировать простейшими понятиями, используя азбуку для глухонемых, то увидим, что их «картина мира» близка к миру их непос­редственных восприятий, тогда как «картина мира» в языке человека простирается далеко за пределы чувственных обра­зов.

С неявностью «картины мира», присущей язы­ку, связаны все принципиальные трудности, возникающие при автоматическом (машинном) переводе. В искусственных языках «картина мира» (универсум) задается в явном виде. При этом построение искусственных языков предполагает использование естественного языка. Примером может служить язык математики, представляющий собой фрагмент естественного языка, пополненный рядом специальных понятий, правил построения ма­тематических объектов и правил рассуждения (доказательств). Естественный язык, напротив, функционирует самостоятельно, независимо от искусственных языков.

Для современной философии язык - одна из важнейших тематик. Особенно в аналитической философии, где язык является единственным достойным всяческого внимания предметом исследования.

Взаимосвязь языка и мышления

Поскольку общество в любой момент существования нуждается в синхронном общении как средстве согласования деятельности инди­видов и в общении диахронном как средстве передачи наличной ин­формации, «суммы обстоятельств» от поколения к поколению, неотъ­емлемым элементом культуры является язык. Язык — это знаковая реальность, система знаков, служащая средством человеческого обще­ния. Язык является специфическим средством хранения, передачи ин­формации, а также средством управления человеческим поведением.

Биологической предпосылкой человеческого языка явились сложные двигательные и звуковые формы сигнализации высших животных и прежде всего антропоидных обезьян. От элементарных нечленораздельных звуковых комплексов первобытные люди переходили ко все более совершенным и сложным звуковым образо­ваниям. Физиологической базой явилась вторая сигнальная систе­ма, присущая только человеку.

Понять знаковую природу языка можно, лишь понимая, что социальность (отношение людей по поводу вещей и отношение людей по поводу людей) не ассимилируется генами. Люди вынуж­дены использовать иные, внебиологические средства воспроизве­дения социальности в смене поколений. Знак и есть та своеобраз­ная сущность внебиологического социального кодирования. Он обеспечивает трансляцию всего того, что необходимо обществу, но не может быть передано благодаря биологическому коду.

Язык — явление общественное. В нем задаются и отражаются тре­бования коллективного общения. Разве может быть значим язык, произвольно сконструированный отдельным человеком? Как про­дукт творчества единичного индивида язык — это бессмыслица, он не имеет всеобщей значимости и воспринимается как тарабарщина. «Язык есть практическое, существующее для других людей и лишь тем самым... и для меня самого, действительное сознание» (К.Маркс). Можно сказать, что язык никем не придумывается и не изобрета­ется, а стихийно становится, т.е. возникает и развивается вместе с социальностью, с человеческим коллективом. «Язык так же древен, как и сознание», «Язык есть непосредственная действительность мысли» (К.Маркс). Эти суждения во многом справедливы. Словес­ные знаки фиксируют предмет и «одевают» мысли. Язык выступа­ет в качестве необходимого связующего звена между практическим действием и сознанием.

В языке находят отражение различия условий человеческой жизнедеятельности. В связи с особыми практическими потребно­стями и различными природными и социально-экономическими условиями язык приобретает такую характеристику, как избира­тельность. У народов Крайнего Севера, например, существует спе­цифика в названии снега и отсутствует таковая в названии цвет­ковых растений, не имеющих в их жизни важного значения.

Для любого лингвиста очевидно, что мир живого языка представ­ляет собой относительно автономную иерархическую систему, эле­ментами которой выступают и звукотипы, и фонемы, и морфемы, и лексемы. Этим во многом объясняется различный грамматический строй языка. Языковые средства придают явлениям при их осмысле­нии определенную направленность, образуя сферу духовного преоб­разования. При использовании материальных орудий на практике имеют место материальные предметные изменения. Использование же языка обеспечивает смысловое изменение ситуации. Даже если всего лишь переориентируется направленность внимания, то и это предпо­лагает движение в смысловом поле. Последнее наиболее очевидно в игровом общении. В игре ребенок переносит значение одной вещи на другую. (Например, палочка становится лошадью, на ней, а не на настоящей лошади, скачет ребенок.) Однако этот перенос значения есть выражение слабости ребенка, так как он заставляет одну вещь воздействовать на другую только в смысловом поле.

При ряде патологических изменений сознания утрачивается способность переиначивать ситуацию в смысловом плане, преоб­разовывать ее, двигаться в смысловых изменениях и возвращаться в мир реальной предметности. Мышление таких больных застрева­ет в ситуации, не видя ее условности, оно не в состоянии заце­питься за действительные связи.

Взаимосвязь языка и мышления признается самыми различными лингвистическими и философскими направлениями. Однако вопрос о характере связи и о той роли, которую играет каждое из этих яв­лений в процессе взаимодействия, решается по-разному. Тот факт, что мышление манифистируется посредством многочисленных язы­ков, существенно отличающихся друг от друга, послужил основа­нием для теорий, согласно которым язык является определяющим по отношению к мышлению. Такова точка зрения В.Гумбольта и его последователей — неогумбольдианцев как американских, так и ев­ропейских. По Гумбольту, деятельность мышления и языка представ­ляет собой неразрывное единство, однако детерминирующая роль отводится языку. Если мы согласимся с Гумбольтом и признаем, что язык формирует мышление, то, коль скоро языки разных народов различны, невозможен единый строй мышления. Следствием такой теории является отрицание общечеловеческого характера мышления, т.е. отрицание общего для всех живущих на Земле универсально-по­нятийного логического строя. Однако историческая практика фик­сирует общность понятийного аппарата мышления у всех современ­ных народов, несмотря на различия в языках. Язык отягощает мысль не только наличием материально-знакового элемента, он отягощает мысль коллективными, интерсубъективными требованиями к ней. В живом процессе общения имеются всеобщие для сознания момен­ты: передается значимая информация, нормы, идеалы, выражает­ся оценка, содержится обращение.

Язык и мышление, образуя диалектически противоречивое един­ство, обуславливают друг друга. Это порождает известную формулу: «Как нет языка без мышления, так не бывает и мышления без язы­ка». Однако сводить процесс мышления только к вербализованному выражению и разделять убеждение, что мысли человека могут суще­ствовать только в форме отдельных слов и суждений, неправильно. Вербалисты — сторонники существования мышления только на базе языка связывают мысль с ее звуковым комплексом. Однако еще Л.Выготский замечал: «Речевое мышление не исчерпывает ни всех форм мысли, ни всех форм речи. Есть большая часть мышления, ко­торая не будет иметь непосредственного отношения к речевому мыш­лению. Сюда следует отнести инструментальное и техническое мыш­ление и вообще всю область так называемого практического интел­лекта...» М.Фуко сопровождал вопрос: «Что такое язык?» дальней­шими уточнениями. «Говорит ли все то, что безмолвствует в мире в наших жестах, во всей загадочной символике нашего поведения, в на­ших снах и наших болезнях, — говорит ли все это и на каком язы­ке, сообразно какой грамматике? Все ли способно к означению?»

Правомерно выделение невербализованного, визуального, ас­социативного мышления, заключение о том, что мышление без слов также возможно, как и мышление на базе слов. Словесное мышле­ние — это только один из типов мышления. Не все говорящие мыс­лят — сентенция, часто адресованная уникальному существу — по­пугаю. И если бы слова в полной мере представляли процесс мыш­ления, тогда воистину «великий болтун был бы великим мыслите­лем». Современные исследователи проблемы соотношения мышления и языка закрепляют определяющую роль за мышлением. Язык пред­ставляет собой относительно самостоятельное явление, обладающее определенными внутренними законами собственной организации.

В философии языка различаются три основные парадигмы представления языка, делающие акцент на семантическом, синтаксическом или же прагматическом планах языка: 1) философия имени («семантическая парадигма»), исходящая из имени и его отношения к миру, 2) философия предиката («синтаксическая парадигма»), опирающаяся на предикат как на ядро суждения и изучающая синтаксические связи между языковым выражением и взглядом на мир лишенного личностных свойств усредненного носителя языка, и, наконец, 3) философия ценностных установок («прагматическая парадигма»), исходящая из момента связи между языком и говорящим субъектом. Первая парадигма разрабатывалась в философии языка со времен античности вплоть до начала 20 в. Вторая – в философии языка неопозитивизма. Третья – в философии языка позднего логического неопозитивизма (Б.Рассел) и в формальной прагматике (Р.Монтегю, К.И.Льюис, Я.Хинтикка и др.).

Рассмотрим подробнее эти три парадигмы.

Философия имени

Имя – это метка, обозначение какого-либо явления или вещи. Философы античности и средневековья уделяли в языке основное внимание имени как слову, обозначающему отдельный предмет. Сократ и Платон считали, что имя установлено не произвольно, "не так, как нам заблагорассудится", а по природе. Но что значит "по природе"? Для Платона имя подражает, прежде всего, сущности. Первоначально даже по своему звучанию слова были похожи на свои значения. Например, в русском языке есть такие звукоподражательные слова как гавкать, болтать, булькать, жужжать, каркать, гага, гагара и др. Но затем от исходных слов было образовано столько новых слов, что теперь уже нельзя усмотреть внутреннюю связь между звуком и значением. Связь слова с предметом закрепляется общественной традицией.

Для нас важно, что интерпретация языка в античности ведется согласно содержанию философии. Слова выражают сущность (сущность - это идея Платона или форма Аристотеля).

Переходя к средневековью, мы вправе ожидать, что слово будет связано с Богом. Так и есть. Евангелие от Иоанна начинается словами: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Язык оказывается символом божественного мироздания, смысл едва ли не любого слова надо искать в толковании Библии.

Когда же разгорелся спор об универсалиях между реалистами, номиналистами и концептуалистами, то слова стали пониматься как выражения идей – сущностей вещей (реализм), как обозначение предметов как таковых (номинализм), как обозначение составленных в уме понятий (концептуализм).

Общее
Реально (Реализм)	Номинально (Номинализм)
До вещей, самостоятельная сущность, отличная от единичных вещей Крайний реализм Иоанн Скот Эриугена	В фонеме слова Крайний номинализм Росцелин
В самих вещах, сущность этих вещей Умеренный реализм Фома Аквинский (средняя схоластика)	Понятие в головах людей Умеренный номинализм ≈ концептуализм Иоанн Солсберийский (ранняя схоластика), Абеляр, Иоанн Дунс Скот (поздняя схоластика) Отрицание реального существования общего независимо от отдельных вещей, но признание существования в уме общих понятий, концептов как особой фрмы познания действительности.

Особый интерес к философии имени возник в русской религиозной философии, формирование которой в начале ХХ в. проходило под знаком осмысления богословской полемики о природе Имени Божия, его действенности и почитании, развернувшейся на Святой горе Афон в начале века между сторонниками мистического реализма в понимании имени («имяславцами»), веровавшими, что в Имени Божием, призываемом в молитве, присутствует Сам Бог, и приверженцами номиналистического подхода в понимании имени («имяборцами»), согласно которому Имя Божие есть «инструментальное» средство для выражения молитвенного обращения человека к Богу.

Ярким пропагандистом философии имени, сторонником имяславия был А. Ф. Лосев. Он писал в работе «Философия имени»: «Человек, для которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не сами предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем, и живет он в глухонемой действительности. Если слово не действенно и имя не реально, не есть фактор самой действительности, наконец, не есть сама социальная (в широчайшем смысле этого понятия) действительность, тогда существуют только тьма и безумие, и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные, глухонемые чудовища. Однако мир не таков. И вот рассмотреть его как имя я и дерзаю в этой книге».

Итак, согласно философии, имени, мир рассматривается как имя; имя - символ мира. Философия имени весьма характерна для философии античности и средних веков, а также культивируется и в наши дни.

Философия предложения

В Новое время большое внимание стали уделять соотношению слов и понятий; слова считались обозначениями мыслей (а также чувств). Все чаще высказывались идеи создания рациональных искусственных языков (Декарт, Лейбниц). Делались попытки изобрести единый язык логики для науки, а также единый язык общения для людей всех национальностей. Однако понадобились многие годы, прежде чем эти усилия дали ощутимый результат. В 1887 году варшавский врач Людвиг Заменгоф создал язык эсперанто (в переводе с латинского означает "надеющийся"), на котором способны общаться ныне несколько миллионов человек.

Развитые в Новое время воззрения, интерес к научному пониманию истины привели к выдвижению в центр анализа предложения, а не слова. Огромное значение в этой связи имели разработки философов-аналитиков (Бертрана Рассела, Готлоба Фреге, Людвига Витгенштейна, Рудольфа Карнапа). Законченная мысль выражается не словом, а повествовательным предложением, высказыванием. К повествовательным предложениям, в отличие от слова, применимо представление об истинности/ложности.

В философии предложения предмет понимается как то, что обладает свойствами и участвует в отношениях. Свойства и отношения называются признаками. Философия предложения в систематическом виде впервые изложена Витгенштейном в его "Логико-философском трактате".

При рассмотрении любого предложения интерес представляют два момента: 1) что соответствует предложению в реальной действительности; 2) каким образом связаны слова в предложении. В первом случае мы интересуемся значением и смыслом предложения, а во втором - его грамматикой, составленностью, синтаксисом.

Основные положения Витгенштейна таковы.

• Язык есть граница мышления (язык и мышление совпадают; лучше вообще говорить не о мышлении, а про­сто о языке, мышление «за» языком — это химера).

• Есть только один мир — мир фактов, со-бытий (со­существование фактов), которые описываются сово­купностью естественных наук.

• Предложение — картина мира, оно имеет с послед­ним одну и ту же логическую форму (если бы мир был нелогичным, то его нельзя было бы представить в фор­ме предложений).

• Смысл предложения выражает со-бытие.

• Сложные предложения состоят из элементарных (атомарных) предложений, которые должны соотноситься непосредственно с фактами.

• Высшее невыразимо. (Имеется в виду, что пред­ложения этики, эстетики, религии нельзя обосновать фактами. Сравним два предложения: «Сергей любит Ле­ну» и «Сергей ненавидит Лену». В фактуальном мире мы обнаруживаем Сергея и Лену, но не их любовь и ненависть. «В мире,— пишет Витгенштейн ,— все есть, как оно есть, а все происходит, как оно происхо­дит; в нем нет ценности...». Высшее себя показывает, оно мистично, о нем нельзя говорить языком истины.)

• «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно». Обо всем остальном, например мисти­ческом, лучше молчать.

Аналитическая философия на первый взгляд кажется очень стройной теорией. Однако ее развитие вскрыло целый ряд проблем.

Во-первых, самый главный призыв «Все проверяй фактами» нельзя проверить фактами! Что делать? Не отказываться же от главно­го принципа. Выход один — согласиться с тем, что в основе научного понимания лежат философские принципы («Все проверяй фактами» — ти­пичный философский принцип, ибо он обладает уни­версальным содержанием), которые невозможно про­верить фактами непосредственно. Нельзя поставить эксперимент, который бы явился обоснованием фило­софского принципа.

Во-вторых, аналитическая философия являет в качестве своей методологической установки физикализм - убеждение, что в эмпирических науках все предложения должны в ко­нечном счете сводиться к предложениям физики. В ос­нове физикализма лежит все то же стремление к ясно­сти. Что такое биологическое, жизнь, социальное, политическое? - В конечном счете, физическое, утверж­дали неопозитивисты.

Однако последовательно проводить этот принцип за пре­делами физики, например, в биологии или политологии, еще никому не удавалось. Почему? Потому что физи­ческое — это не само биологическое и социальное, а лишь его фундамент. Известно, что демо­кратия — это вполне реальное политическое состояние общества. Но в свойствах элементарных частиц поли­тическую демократию не разглядеть.

Третья трудность касается предложений, выражающих эмоции, например: «Как это здорово!». Мы уже говорили об английском философе-аналитике Айере, который высказывал мысль, что добро и зло — это эмоциональные реакции, их нельзя обос­новать фактами (теория «фу-ура»). И если в отношении моральных предложений с Айером можно поспорить, то в целом верно то, что аналитическая философия вычеркивает из своего рассмотрения все суждения эмоционального характера. А это весьма существенная часть любого естественного языка.

В аналитической философии признаются только два рода предложений – аналитические и синтетические. Истинность аналитических предложений оп­ределяется их собственным содержанием, например: «В квадрате все углы прямые». Истинность синтетических предложений проверяется фактами. Все, что не подпадает под эти два рода предложений, расценивается как бессмыслица. С этим очень трудно согласиться. Например, Вы кричите человеку: я тебя ненавижу! Можете ли вы согласиться с философами-аналитиками, что Ваше замечание не имеет никакого смысла?

Позднее Витгенштейн отказался от идеи атомарных предложений и доказывал, что значение слова есть его употребление; поэтому значений у одного и того же слова может быть много.

Приведем пример на этот счет.

«Кирпич!» — говорит строитель своему помощни­ку; тот приносит кирпич. «Написал кирпич?» —спра­шивает Иванова Сидоров. «Да нет еще,— отвечает Иванов,— не было времени сесть за диплом». «Ты ви­дел Кирпича?» (имеется в виду Алексей Кирпичников, которого друзья называют Кирпичом). Слово не име­ет раз и навсегда данного значения. Значение слова есть его употребление в языке и действии. Язык есть дея­тельность, форма жизненной игры. Как во всякой иг­ре, здесь есть много возможностей.

«Семейное сходство» слов. Язык состоит из многих слов, а у слов много значений, но это не означает, что язык — это сплошной хаос. При характеристике спор­ных, равно как и не спорных, вопросов имеет смысл использовать слова, обладающие «семейным сходством», похожие друг на друга. Одним словом суть дела не ис­черпать. Значение слова во многом становится понят­ным в рамках группы слов. Рассмотрим, например, се­мейное сходство слов, поясняющих и проясняющих слово «любовь».

Любовь сродни благосклонности, преклонению, привязан­ности, сердечному чувству, симпатии, внутреннему влечению, страстности, по­требности любви, эротике, сексуальнос­ти, сексу, половому влечению, верности, пламенности, сердечности, уважению, жертвенности, любовному огню, доказа­тельству любви, душевности, нежности, восхищению, влюбленности, обожеств­лению, страданию, супружескому чув­ству, отцовскому чувству, материнско­му чувству, заинтересованности и т.д.

Витгенштейн выразил концепцией се­мейного сходства слов одну из сторон нашей языковой практики.

Что касается тезиса о том, что истинность предложений проверяет­ся их сопоставлением с фактами (неопозитивизм), то он был позднее уточнен: истинность синтетических предложений нельзя подтвердить окончательно, но можно проверить неис­тинность синтетических предложений (принцип фаль­сификации, высказанный в философии постпозитивизма – Карл Поппер).

В рамках философии предложения совсем необязательно ограничивать свой анализ отдельными предложениями. Можно рассматривать и тексты, но как составленные из предложений, которые должны быть связаны друг с другом непротиворечивым образом.

Развитие философии предложения потребовало и требует в наши дни больших усилий от философов и логиков, равно как от представителей частных наук. Внимательнейшим образом изучается теория значения и смысла, законы синтаксиса применительно как к естественным, так и к техническим языкам.

Стратегической целью философии предложения является достижение максимальной ясности в понимании языка. Язык должен быть ясным, как условие математической задачи.

Итак, философия предложения - это важнейший этап в развитии философии языка, для которого характерен обостренный интерес к семантике (теории значения и смысла) и синтаксису (сочетанию слов в предложении). Философия предложения дополняет философию имени. Ее основные положения можно обобщить следующим образом:

• Язык — граница мышления и действия. Язык да­ет полнейшую информацию о мышлении и действии.

• Язык имеет логическую форму.

• Значение слова есть факт, который оно обознача­ет (ранний Витгенштейн).

• Значение слова есть его употребление в языковой игре и практической деятельности (поздний Витген­штейн).

• Истинность синтетических предложений проверяет­ся их сопоставлением с фактами (тезис неопозитивизма).

• Истинность синтетических предложений нельзя подтвердить окончательно, но можно проверить неис­тинность синтетических предложений (принцип фаль­сификации).

Философия ценностных установок

Дата добавления: 2014-01-13