Мемуары гейши 11 страница

Каждая молодая гейша сначала очень гордится своей прической, но через три-четыре дня начинает ее тихо ненавидеть. Если измученная парикмахером девушка, вернувшись домой положит голову на подушку и попытается ненадолго вздремнуть, как она делала еще прошлой ночью, ее волосы потеряют форму. Проснувшись, она может опять отправляться к парикмахеру. Чтобы этого не случилось, молодая гейша должна освоить новый для себя способ сна с уложенной головой. Теперь ей следует пользоваться не обычной подушкой, а такамакурой, о которой я уже говорила. Это не столько подушка, сколько опора для основания шеи. Как правило, она набита соломой, но спать на ней не намного удобнее, чем на камне. Ты лежишь на постели с подвешенной в воздухе головой, и все хорошо до тех пор, пока ты не уснешь. Если во сне голова сползет с такамакуры, считай, все пропало, прическа окажется в таком состоянии, будто ты спала на обычной подушке. Анти быстро отучила меня от этого. Она ставила поднос с рисовой мукой на циновки под мою голову, и если я сползала во сне, мои волосы попадали в муку, которая прилипала к воску, и прическу приходилось переделывать. Чуть раньше через подобное испытание прошла Тыква, а теперь наступила моя очередь. Какое-то время я просыпалась с растрепанной головой, снова шла к парикмахеру и становилась в очередь за порцией пыток.

Каждый вечер на протяжении недели, предшествовавшей моему дебюту, Анти надевала на меня все регалии начинающей гейши и заставляла ходить взад-вперед по грязному коридору окейи, приучая к ношению тяжестей. Вначале я с трудом передвигалась и постоянно боялась упасть. Платья молодых девушек гораздо ярче, чем у зрелых женщин, а пояс значительно длиннее. Зрелая женщина завязывает пояс сзади способом, называемым «барабанный узел» за образовывающуюся сзади коробочку. На такой пояс идет не очень много материала. Молодые девушки до двадцати лет завязывают пояс более нарядно. Начинающая же гейша завязывает пояс практически на уровне подмышек, а концы его свисают до самой земли. Такой способ называется дарари-оби — «свисающий пояс». Независимо от того, насколько ярким будет кимоно, пояс всегда ярче. Если перед вами по улице идет начинающая гейша, вы обратите внимание не столько на кимоно, сколько на ее ярко окрашенный, свисающий пояс. Кимоно просматривается только на плечах и с боков. Для достижения такого эффекта используется настолько длинный пояс, что его можно расстелить из одного конца комнаты в другой. Но пояс трудно носить вовсе не из-за длины, а из-за веса, ведь его практически всегда изготавливают из тяжелой шелковой парчи. Такой пояс тяжело даже просто поднять по лестнице, не говоря уже о том, насколько нелегко его носить на себе — широкая лента пояса обвивает вашу талию как змея, а тяжелая ткань, свисающая сзади, создает ощущение привязанного сзади дорожного чемодана.

Помимо всего прочего, само кимоно тоже очень тяжелое, с длинными свободными рукавами. Может, вы замечали, что когда женщина в кимоно протягивает руку, ткань под рукавом свисает и образует нечто вроде кармана. Мешковатый карман, называемый фури, — неотъемлемая часть костюма начинающей гейши. Он такой длины, что будет волочиться по земле, если девушка неаккуратна. Во время танца ей обязательно нужно переступать через свои рукава или же оборачивать их несколько раз вокруг предплечья, чтобы они не мешали.

Много лет спустя известный ученый из Университета в Киото, будучи в сильном подпитии на одной из вечеринок, произнес фразу о костюме начинающей гейши, которую я никогда не забуду.

— Обезьяна мандрил из Центральной Африки считается самой пестрой из приматов, — сказал он. — Но я бы назвал самым ярко украшенным приматом начинающую гейшу Джиона.

Наконец настал день, когда мы с Мамехой должны были стать сестрами. Рано утром я приняла ванну, а затем очень долго собиралась. Анти помогла мне закончить макияж и поправить прическу. Из-за воска и косметики у меня появилось странное ощущение, будто лицо потеряло чувствительность. Я несколько раз дотрагивалась до щек пальцем, и Анти приходилось заглаживать следы моих прикосновений. Когда сборы закончились и я перед зеркалом разглядывала себя, произошла очень странная вещь. Хотя я знала, что девушка, сидящая на коленях перед зеркалом, — это я, но из зеркала на меня смотрела какая-то незнакомка с роскошным макияжем, распространенным только среди гейш. Я даже протянула руку и дотронулась до нее. Ее губы смотрелись алым цветком на белоснежном лице, щеки имели нежно-розовый оттенок. На ней было черное строгое кимоно с гербом окейи Нитта. С трудом поднявшись с колен, я вышла в холл и посмотрела на себя в полный рост в большом зеркале. От подола до середины бедра платье украшал роскошный вышитый дракон с блестящей красной гривой. Когти и зубы были вышиты серебром, глаза — настоящим золотом. Я не могла удержаться от слез, но быстро подняла глаза к потолку, чтобы слезы не катились по щекам. Прежде чем выйти из окейи, я нашла носовой платок Председателя и положила его в пояс кимоно на счастье.

Анти проводила меня до квартиры Мамехи. Я выразила ей свою благодарность и пообещала всегда оказывать почтение и уважение. Затем мы пошли к святилищу Джиона, одновременно хлопнули в ладоши и оповестили богов о нашем намерении вскоре стать сестрами. Я молилась об их благосклонности ко мне, а затем закрыла глаза и поблагодарила за исполнение моего желания, загаданного три с половиной года назад, — стать гейшей.

Церемонию планировали провести в чайном доме Ичирики, самом известном чайном доме Японии. Он вошел в историю страны во многом благодаря тому, что в начале XVIII века в нем прятался известный самурай, отомстивший за своих воинов, вынужденных покончить с собой. Большинство первоклассных чайных домов в Джионе незаметны с улицы в основном из-за невзрачного входа, но Ичирики выделяется, как яблоко на дереве, Он расположен на видном углу проспекта Шийо и имеет гладкие, цвета абрикоса, стены и черепичную крышу. Мне он показался дворцом.

В Ичирики с нами пошли две младшие сестры Мамехи и Мама. Сперва мы остановились в садике рядом со входом, откуда служанка провела нас через прихожую, а затем по великолепному извилистому коридору в маленькую комнату татами в глубине здания. Никогда раньше мне не приходилось видеть такого изысканного интерьера. Каждая деталь деревянной отделки блестела, штукатурка была идеально выровнена. Я почувствовала сладкий, пыльный аромат курояки — «черного чая» — разновидности духов, приготовленных на основе чайного дерева, размолотого в мягкую серую пыль. Это очень старомодный запах, и даже придерживающаяся традиций Мамеха предпочитала ему европейские. Я до сих пор храню курояки в деревянном пузырьке и, вдыхая их аромат, мысленно возвращаюсь в Ичирики.

Церемония проходила в присутствии хозяйки Ичирики и длилась не более десяти минут. Служанка принесла поднос с несколькими чашечками сакэ, и мы с Мамехой выпили друг за другом: я, сделав три глотка, передала чашечку Мамехе, и она тоже сделала три глотка. Так мы выпили из трех чашек. С этого момента меня перестали звать Чио. Я стала начинающей гейшей Саюри. Первый месяц начинающая гейша не может танцевать и развлекать гостей без своей старшей сестры и в основном слушает и наблюдает за происходящим. Что же касается моего имени, то Мамеха в течение долгого времени советовалась относительно него с предсказателем. Важно не то, как звучит имя, а значение букв и количество черточек, используемых при его написании, так как существует счастливое и несчастливое количество черточек. Мое новое имя происходило от «са», что означает «вместе», «ю» — название зодиакального знака Петуха, для сбалансирования остальных элементов в моей личности, и «ри», означающего «понимание». К сожалению, все комбинации, производные от имени Мамеха, оказались, по мнению предсказателя, неприемлемыми.

Имя Саюри мне очень понравилось, но казалось очень странным больше не называться Чио. После церемонии мы прошли в соседнюю комнату съесть «красный рис» — рис, смешанный с красной фасолью. Ковыряясь в этом блюде, я поймала себя на том, что у меня совершенно нет ощущения праздника. Но когда хозяйка чайного дома задала мне какой-то вопрос и назвала меня «Саюри», я поняла, что меня волновало. Маленькой босоногой девочки по имени Чио, бегавшей от пруда к подвыпившему домику, больше не существовало. Эта новая девушка по имени Саюри, со светящимся белым лицом и красными губами, уничтожила ее.

Мамеха планировала после обеда провести меня по Джиону и представить хозяйкам различных чайных домов и окей, с которыми она общалась. Но после обеда мы остались в Ичирики. Мамеха отвела меня в одну из комнат и велела мне сесть. Конечно, гейша никогда не садится в кимоно в прямом смысле этого слова. Сесть для нас означает то же, что для обычных людей — встать на колени. Я опустилась на колени, но Мамеха велела мне сделать это еще раз. Приседать в кимоно оказалось настолько неудобно, что мне пришлось повторить всю процедуру несколько раз, прежде чем Мамеха осталась мною довольна.

Мы немного поговорили с Мамехой, и она попросила меня налить ей чашечку чая. Чайник оказался пустым, но она все равно хотела посмотреть, как я буду это делать. Зная, что она пристально наблюдает за мной, я тем не менее не смогла ее порадовать.

— Прежде всего, — спросила она, — чью чашку ты наполняешь?

— Вашу!

— Ради бога, не старайся поразить меня. Представь на моем месте кого-то другого. Мужчина я или женщина?

— Мужчина, — сказала я.

— Отлично. А теперь опять налей мне чаю. Я опять «налила» чаю, при этом Мамеха буквально вывернула шею, пытаясь заглянуть в мой рукав.

— Как тебе это нравится? — спросила она. — С такой ситуацией ты столкнешься, если будешь держать руку слишком высоко.

Я попыталась налить чаю, держа руку ниже. На этот раз она зевнула, а затем отвернулась и стала беседовать с воображаемой гейшей.

— Мне кажется, вы хотите сказать, что вам со мной скучно, — сказала я. — Но я ведь просто наливаю чай…

— Поверь мне, мужчин интересует только одно. Скоро ты поймешь, о чем я говорю. Но ты можешь сделать его счастливым, дав понять, что он может увидеть части твоего тела, закрытые для всех остальных. Если начинающая гейша наливает чай, как служанка, бедный мужчина потеряет всякую надежду. Попробуй еще раз, но прежде покажи мне свою руку.

Я подняла рукав и протянула ей свою руку. Она оглядела ее снизу доверху.

— У тебя очень приятная рука и замечательная кожа. Ты должна сделать так, чтобы каждый мужчина, сидящий рядом с тобой, по крайней мере один раз за вечер увидел твою руку.

Чай пришлось наливать до тех пор, пока Мамеха не осталась довольна. Я выглядела забавно, когда задирала рукав до плеча. Задача заключалась в том, чтобы сделать это как бы невзначай.

Мамеха сказала мне, что самая приятная часть руки — внутренняя, поэтому следует держать чайник таким образом, чтобы мужчина видел прежде всего внутреннюю сторону руки.

Потом она попросила меня налить чаю еще раз, на этот раз для хозяйки Ичирики. Я повторила уже разученные жесты рук, но Мамеха осуждающе посмотрела на меня.

— Я же женщина, — сказала она. — Почему ты мне показываешь свою руку? Может, ты хочешь разозлить меня?

— Разозлить?

— Что мне еще остается думать? Ты показываешь мне, старой и дряхлой, как ты молода и прекрасна.

Налив еще пару раз чаю для воображаемых женщин, мы с Мамехой ушли в Джион.

Я уже несколько часов носила на себе костюм начинающей гейши. А теперь мне пришлось гулять по Джиону в туфлях, называемых у нас окобо. Они довольно высокие, деревянные, с красивыми, удерживающими ногу лакированными ремешками. Многие находят очень элегантной их сужающуюся к носу форму. Мне же пока плохо удавалось ходить в них легко и естественно. Казалось, ноги были обложены черепицей.

Мы с Мамехой посетили около двадцати различных чайных домов и окей, хотя в каждом из них провели всего по несколько минут. Обычно дверь открывала служанка, и Мамеха просила позвать хозяйку. Появлявшейся хозяйке Мамеха говорила: «Хотела бы вам представить свою новую младшую сестру Саюри, — затем низко кланялась и продолжала: — Будьте к ней, пожалуйста, благосклонны». После непродолжительного общения Мамехи с хозяйкой мы уходили. Иногда нам предлагали чай, и тогда мы задерживались чуть дольше. Я могла только пригубить чай, потому что ходить в туалет в кимоно настолько сложно, что этого я не могла себе пока позволить.

Уже через час я вымоталась и с трудом сдерживала стон. Но мы продолжали идти. В те дни в Джионе располагалось тридцать—сорок первоклассных чайных домов и около сотни более низкого уровня. Мы зашли в пятнадцать-шестнадцать, куда Мамеха чаще всего ходила на вечеринки. Окей же в Джионе было около сотни, но мы заглянули лишь в те, с которыми Мамеха поддерживала отношения.

Наш обход мы закончили после трех часов. Я бы с удовольствием вернулась в окейю и поспала какое-то время. Но Мамеха хотела, чтобы я посетила свою первую вечеринку в качестве начинающей гейши.

— Пойди прими ванну, — сказала она мне. — Ты немного вспотела, к тому же твой макияж уже несвеж.

В этот теплый осенний день мне пришлось немало потрудиться.

Когда я вернулась в окейю, Анти помогла мне раздеться и, сжалившись, позволила мне полчасика вздремнуть. Она всегда проявляла доброту ко мне и сейчас порадовалась, что все мои ошибки позади. Мое будущее ей представлялось даже более ярким, чем будущее Тыквы. Она разбудила меня, я быстро побежала в ванную комнату и к пяти часам оделась и обновила макияж. Годами я наблюдала Хацумомо, а позже Тыкву, выходящими вечером из окейи, красиво одетыми и накрашенными. И вот дошла очередь до меня. Не могу выразить словами свои чувства!

В этот вечер мне предстояло посетить банкет в Международном отеле Кансай. Банкеты, как правило, — официальные мероприятия, на которых гостей рассаживали вдоль стен, а подносы с едой ставили перед ними на столиках. Гейши, приглашенные для развлечения гостей, находились в центре комнаты. Они дефилировали от одного гостя к другому, подливая сакэ и развлекая разговором. Я бы не назвала это захватывающим времяпрепровождением, тем более что, будучи начинающей гейшей, я не могла позволить себе даже этого, исполняя лишь роль тени Мамехи. Когда она представлялась, я делала то же самое, низко кланяясь и говоря: «Меня зовут Саюри. Я начинающая гейша, и очень прошу вас проявить ко мне благосклонность». Кроме этого, я ничего не говорила, да мне никто и не отвечал.

К концу банкета открылись двери комнаты, и Мамеха в паре с еще одной гейшей представили танец, известный как Чийо но Томо — «Друзья навеки». Это милая пьеса о встрече двух очень близких подруг, долго не видевших друг друга. Большинство мужчин во время танца ковырялись в зубах. Это были в основном руководящие работники крупной компании по производству резиновых клапанов, собравшиеся в Киото на свой ежегодный банкет. Думаю, вряд ли кто-нибудь из них отличал танец от хождения во сне. Но я испытала восторг! Гейши Джиона всегда помогают себе веером во время танца, и Мамеха потрясающе владела этим искусством. Сначала она закрыла веер, и в то время как ее тело совершало волнообразные движения, рука с веером изображала утекающие струи воды. Затем Мамеха открыла веер, и он превратился в чашку, а ее подруга наливала в нее сакэ. Красивую музыку, сопровождавшую танец, исполняла на сямисэне очень худая женщина с водянистыми глазами. Формальный банкет обычно продолжается не более двух часов, поэтому к восьми часам мы вышли на улицу. Я уже собиралась поблагодарить Мамеху и пожелать ей спокойной ночи, как она сказала мне:

— Я собиралась отправить тебя домой спать, но мне кажется, в тебе еще очень много энергии. Я направляюсь в чайный дом Комория. Пойдем со мной, почувствуешь вкус неформальной вечеринки. Тебя нужно как можно быстрее начать показывать.

Я не могла позволить себе сказать ей о сильной усталости и, подавив свои чувства, пошла вслед за Мамехой по улице.

Вечеринка проводилась директором Национального театра Токио. Он знал всех известных гейш во всех районах Японии, и хотя вел себя очень мило, когда Мамеха представила меня, я не ожидала от него никаких слов. Моей главной задачей было выглядеть привлекательной и оживленной.

— Следи, чтобы никакие обстоятельства не позволяли тебе выглядеть плохо, — предостерегала меня Мамеха.

Мы вошли в чайный дом, и служанка проводила нас в комнату на втором этаже. Мамеха открыла дверь, и я увидела семь или восемь мужчин, сидящих на подушках вокруг стола в обществе четырех гейш. Мы поклонились, вошли внутрь и сели на циновки рядом с дверью. Так гейша заходит в комнату. Сначала мы поприветствовали гейш, затем хозяйку, сидевшую на углу стола, а затем гостей.

— Мамеха-сан! — воскликнула одна из гейш. — Ты пришла как раз вовремя, чтобы рассказать нам историю о Конда-сан, изготовителе париков.

— О боже, я, пожалуй, ее целиком не вспомню, — сказала Мамеха, и все засмеялись. Я не поняла, что в этом было смешного. Мамеха обошла вокруг стола и села рядом с хозяйкой. Я последовала за ней.

— Господин Директор, разрешите представить вам мою младшую сестру, — сказала она.

Затем мне полагалось поклониться, назвать свое имя, попросить Директора проявить ко мне снисходительность, и так далее. Он был очень нервным, астенического телосложения, с глазами навыкате. Даже не взглянув на меня, он лишь стряхнул пепел в практически полную пепельницу перед собой и сказал:

— Так что это за история с изготовителем париков? Весь вечер девушки упоминают ее, но никто из них так ничего и не рассказал.

— Честно вам говорю, не знаю, — сказала Мамеха.

— Это означает, — сказала другая гейша, — что она стесняется ее рассказывать. Если она будет молчать, придется мне рассказать.

Мужчинам эта идея понравилась, а Мамеха только вздохнула.

— Тем временем я налью Мамехе чашечку сакэ, чтобы успокоить ее нервы, — сказал Директор и, прежде чем предложить Мамехе, сполоснул свою чашку в чане с водой, стоящем в центре стола именно для этой цели.

— Ну ладно, — начала другая гейша, — этот Конда-сан — лучший изготовитель париков в Джионе, по крайней мере так все говорят. Мамеха годами ходила к нему. У нее всегда все самое лучшее, вы знаете. Достаточно посмотреть на нее, чтобы убедиться в этом.

Мамеха сделала притворно-недовольное лицо.

— И у нее, безусловно, лучшая улыбка, — сказал один из мужчин.

— Во время представлений, — продолжала гейша-рассказчица, — изготовитель париков всегда находится за сценой и участвует в смене костюмов. Часто, когда гейша быстро снимает одно платье и надевает другое, где-то может задраться нижнее платье, и… голая грудь или лобок. Вы знаете, такие вещи случаются…

— Все эти годы я работал в банке, — сказал один из мужчин. — Я хочу заниматься изготовлением париков!

— Но ему приходится еще кое-что делать, а не только таращиться на голых женщин. Итак, Мамеха, всегда подтянутая, аккуратная, идет за сцену, чтобы сменить…

— Дайте я расскажу историю, — перебила Мамеха. — Ты сейчас замараешь мое имя. Конда-сан всегда смотрел на меня так, словно не мог дождаться следующей смены костюма.

Я принесла ширму для переодевания, но не знаю, как он не прожег дырку в ней своим взглядом.

— Почему ты не могла позволить ему взглянуть на тебя? — прервал ее Директор. — Ведь твоей красоты бы не убавилось…

— Я никогда об этом не думала, — сказала Мамеха. — Конечно, вы правы, господин Директор. Какой вред может причинить всего один взгляд? Может, вы хотите дать нам возможность одним глазком взглянуть на вас прямо сейчас?

Все дружно засмеялись. Когда смех стал затихать, Директор встал и начал развязывать пояс на своей одежде.

— Я готов раздеться, — сказал он Мамехе, — если затем получу возможность взглянуть на тебя.

— Я ничего подобного не предлагала, — возразила Мамеха.

— Это не очень щедро с твоей стороны.

— Щедрые люди не становятся гейшами, — сказала Мамеха. — Они становятся покровителями гейш.

— Ну, тогда ладно, — сказал Директор и сел.

Должна сказать, меня очень обрадовал такой поворот событий. Я чувствовала себя очень неловко, хотя все остальные наслаждались этой ситуацией.

— Итак, на чем я остановилась? — спросила Мамеха. — Да, я принесла ширму для переодевания и думала, ее будет достаточно для защиты от Конда-сан. Когда я вернулась из туалета, то нигде не могла его найти. Я начала переживать, ведь мне нужен был парик для нового выхода. Вскоре он появился, но выглядел очень ослабевшим и взмокшим. В руках он держал мой парик. Я спросила, может, у него что-то с сердцем, но он лишь извинился и помог мне надеть парик. Позже, вечером, он протянул мне записку, в которой было написано следующее…

Тут Мамеха замолчала. Наконец один из мужчин сказал:

— Ну же, что он написал?

Мамеха закрыла глаза рукой. Ей было так стыдно продолжать, что все засмеялись.

— Хорошо, я расскажу, что он написал, — сказала гейша, начавшая рассказ. — Там было что-то вроде следующего: «Дорогая Мамеха. Ты самая прекрасная гейша в Джионе и так далее. После того, как ты надеваешь парик, я всегда храню его и держу в своей мастерской, чтобы иметь возможность нюхать запах твоих волос несколько раз в день. А сегодня, когда ты побежала в туалет, я пережил самый прекрасный момент в своей жизни. Пока ты была внутри, я спрятался за дверью, и прекрасный звук, более прекрасный, чем звук водопада…»

Мужчины засмеялись так громко, что гейша замолчала, пережидая, пока они успокоятся.

— …и прекрасный звук, более приятный, чем звук водопада, заставил напрячься и окаменеть ту часть моего тела, из которой вытекает ручеек…

— Он так не говорил, — сказала Мамеха. — Он написал «прекрасный звук, более красивый, чем звук водопада, возбудивший меня от одной только мысли, что твое тело обнажено…».

— После этого он сказал ей, — продолжила другая гейша, — что не мог сдержать свое возбуждение и надеется испытать подобное состояние еще раз.

Конечно, все опять засмеялись, и я тоже сделала вид, что мне смешно. Но, честно говоря, мне показалось странным, что эти мужчины, заплатившие приличную сумму за пребывание здесь, в окружении женщин, облаченных в красивые, дорогие платья, на самом деле испытывали потребность в таких историях, напоминавших истории из моего детства, рассказывавшиеся у пруда в Йоридо. Я представляла себе, что здесь будут вестись разговоры о литературе, о Кабуки или о чем-нибудь подобном. И, конечно, в Джионе было и такое, просто так получилось, что моя первая вечеринка оказалась иного свойства.

В то время как Мамеха рассказывала свою историю, мужчина рядом со мной потирал руками свое лицо и практически не участвовал в беседе. Он сидел, внимательно глядя на меня, после чего неожиданно спросил:

— Что с твоими глазами? Или я слишком много выпил?

Он на самом деле много выпил, но я решила, что мне лучше этого не говорить. Прежде чем я смогла ответить, он передернул бровями и так тряхнул головой, что облако перхоти упало ему на плечи. Как выяснилось, за обильную перхоть его прозвали в Джионе Господин Снегопад. Казалось, он забыл вопрос, с которым обратился ко мне, или же не ожидал получить ответ, потому что теперь он спросил, сколько мне лет. Я сказала, что мне четырнадцать.

— Ты самая взрослая четырнадцатилетняя девушка из встречавшихся мне раньше. Возьми это, — сказал он и протянул мне свою пустую чашку для сакэ.

— Нет-нет, спасибо, господин, я ведь начинающая…

Так учила меня отвечать Мамеха, но Господин Снегопад не слушал меня. Он продолжал держать чашку до тех пор, пока я не взяла ее, а затем протянул мне бутылочку сакэ.

Я не ожидала, что мне придется пить сакэ, потому что начинающая гейша должна выглядеть по-детски. Но мне не хотелось ослушаться его. Прежде чем налить мне сакэ, он еще раз тряхнул головой, и я с ужасом заметила, как несколько белых хлопьев упало в чашку. Господин Снегопад наполнил ее сакэ и сказал мне:

— Теперь пей. Это первая из многих. Я улыбнулась ему и начала медленно подносить чашку к губам, не зная, как поступить, но, слава богу, Мамеха спасла меня.

— Это твой первый день в Джионе, Саюри. Будет нехорошо, если ты напьешься, — сказала она, прежде всего для Господина Снегопада. — Просто пригуби сакэ, и все.

Я послушалась ее и лишь слегка намочила губы. То есть я плотно сжала губы и наклоняла чашку с сакэ до тех пор, пока не почувствовала, как жидкость коснулась их. После этого я быстро поставила чашку на стол и сказала: «Гм, очень вкусно!» — и достала из-за пояса носовой платок. Промокнув свои губы, я почувствовала облегчение и с радостью отметила, что Господин Снегопад этого не заметил. Он сидел, уставившись в чашку, которую я поставила на стол, и вдруг неожиданно взял чашку двумя пальцами, опрокинул ее в рот, а затем, извинившись, встал, чтобы пойти в туалет.

Начинающая гейша обычно сопровождает мужчину до туалета и обратно, но новенькие этого не должны делать. Когда в комнате нет начинающих гейш, мужчины ходят в туалет самостоятельно. Но Господин Снегопад стоял, глядя на меня до тех пор, пока я не поняла, что он ждет меня.

Я не знала расположения помещений в чайном доме Комория, но Господин Снегопад знал это прекрасно, и я следовала за ним. Он постоял в стороне, пока я открывала ему дверь в туалет. Когда я закрыла за ним дверь и ждала, пока он выйдет, я слышала, как кто-то поднимается по ступеням, но не придала этому значения. Господин Снегопад вышел, мы с ним вернулись обратно, и я заметила, что в комнате появилась еще одна гейша со своей младшей сестрой. Они сидели спиной к двери, и я не видела их лиц. Но когда мы обошли вокруг стола и заняли свои места, я оцепенела. Напротив меня сидела женщина, которую я всеми силами старалась избегать. Мне улыбалась Хацумомо, а рядом с ней сидела Тыква.

Глава 15

Хацумомо улыбалась, как и все нормальные люди, когда радовалась чему-то, но наибольшую радость она испытывала, если ей удавалось заставить кого-то страдать. Вот почему она с сияющей улыбкой на лице произнесла:

— О боже! Какое странное совпадение. Это новенькая! На самом деле я не должна рассказывать эту историю, чтобы не смутить бедное создание.

Я надеялась, что Мамеха извинится и уйдет с вечеринки вместе со мной. Но она лишь бросила на меня беспокойный взгляд. Видимо, она почувствовала, что оставить Хацумомо наедине с этими мужчинами равносильно тому, что покинуть горящий дом, лучше остаться и контролировать ситуацию.

— Наверное, нет ничего более сложного, чем быть новенькой, — сказала Хацумомо. — Ты так не думаешь, Тыква?

Тыква к тому времени находилась в роли новенькой уже шесть месяцев и считалась оперившейся начинающей. Я посмотрела на нее в надежде получить поддержку, но она сидела, уставившись в стол. Я знала ее так хорошо, что, заметив маленькую морщинку над ее носом, поняла, как она расстроена.

— Да, госпожа, — сказала она.

— Такое трудное время в жизни, — продолжала Хацумомо.

— Я до сих пор помню, как тяжело мне приходилось. Как тебя зовут, маленькая новенькая?

К счастью, мне не пришлось отвечать, потому что заговорила Мамеха:

— Ты безусловно права, называя это время очень тяжелым в твоей жизни, Хацумомо-сан, ведь ты была такой неуклюжей.

— Я хочу услышать продолжение истории, — сказал один из мужчин.

— И смутить бедную новенькую, оказавшуюся с нами впервые? — спросила Хацумомо. — Я расскажу только в том случае, если вы будете считать, что эта история произошла с какой-нибудь другой девочкой.

Хацумомо была дьявольски изобретательна. Если раньше мужчины могли и не соотносить рассказанную историю со мной, то теперь сделают это обязательно.

— Итак, на чем я остановилась? — начала Хацумомо. — Ах да. Я упомянула эту новенькую… Не могу вспомнить ее имя, но я должна дать ей какое-нибудь имя, чтобы вы не путали ее с этой бедной девочкой. Скажи мне, маленькая новенькая, как тебя зовут?

— Саюри, госпожа, — ответила я, и мое лицо покрылось нервной испариной. Я испугалась, что макияж начнет плавиться и капать мне на подол.

— Саюри. Как мило! Хотя имя тебе не очень подходит… Итак, давайте назовем новенькую в этой истории Маюри. Однажды я шла с Маюри вдоль проспекта Шийо в окейю ее старшей сестры. Дул ужасный ветер, такой сильный, что выбивал окна. Бедная Маюри в тот день впервые надела кимоно. Она оказалась не тяжелее листочка, и большие рукава кимоно выполняли роль парусов. В тот момент, когда мы собрались пересечь улицу, я не обнаружила ее рядом, а где-то вдалеке раздавались слабые стоны, что-то вроде «А-а-а»…

Тут Хацумомо обернулась и посмотрела на меня.

— У меня недостаточно высокий голос, — сказала она. — Произнеси это так, как ты говорила это тогда.

Что мне оставалось делать? Я постаралась изобразить голосом то, о чем она меня просила.

— Нет-нет, гораздо выше… Ну да не важно! — Хацумомо повернулась к сидящему рядом мужчине и произнесла грудным голосом: — Она не очень способная, правда же? — Потом покачала головой и продолжила: — Обернувшись, я увидела, как ветер уносит от меня бедную Маюри, ее руки и ноги болтались на ветру до тех пор, пока она не оказалась рядом с машиной. Думаю, нет необходимости описывать подробности случившегося дальше…

— Ну почему же? — возразил один из мужчин.

— У вас что, совсем нет воображения? — воскликнула Хацумомо. — Ветер задрал ее кимоно выше бедер. Ей не хотелось предстать перед кем-нибудь обнаженной, поэтому она резко обернулась, но при этом ее интимные места оказались напротив лобового стекла, прямо перед глазами водителя… Мужчины зашлись от смеха, в том числе и Директор, постукивавший одновременно чашкой с сакэ об стол.

Дата добавления: 2014-11-06