Обращение к плотским соблазнам

С объектами, обладающими деятельным, живым умом, иметь дело рискованно: уж если они раскусят ваши манипуляции, то могут засомневаться и во всем остальном. Осторожно отвлеките их внимание, а тем временем пробуждайте в них дремлющие чувства, комбинируя безобидное поведение, не вызывающее ни малейших подозрений, с обликом, полным сексуальности. В то время, как ваш сдержанный, невозмутимый, даже бесстрастный вид убаюкивает их мысли и усыпляет бдительность, ваши взгляды, ваш голос, ваша манера говорить должны источать сексуальность и влечение. Пусть эти тонкие флюиды проникают им под кожу, возбуждая чувства и распаляя кровь. Но ни в коем случае не следует принуждать к физическому контакту Вы должны заражать объекты своим жаром, соблазнять их, пробуждая страсть. Подведите их к этому моменту — такому интенсивному, яркому, настоящему, что нравственность, рассудительность и беспокойство о будущем тают без следа, исчезают, а тело отдается наслаждению.

Накаляя страсти

В 1889 году ведущий нью-йоркский импресарио Эрнест Юргенс посетил Францию. Это была одна из его вылазок, в которых он искал новые «звезды». Юргенс славился своей честностью — свойство редкое для сомнительного мира шоу-бизнеса,— невероятным чутьем и умением из-под земли отыскивать необычные и интересные номера. Ему предстояло провести ночь в Марселе, и, прогуливаясь вдоль набережной старого порта, он вдруг услыхал вопли, напомнившие ему сначала завывания влюбленных котов. Звуки неслись из кабачка, где собирался простой люд. Разумеется, он поспешил войти. Выступала испанская танцовщица Каролина Отеро, и в тот самый момент, когда Юргенс увидел ее, он стал другим человеком. Двадцатилетнюю танцовщицу отличала броская красота — высокая, ростом пять футов десять дюймов (175 см), сверкающие темные глаза, копна черных волос до пояса, тонкая талия затянута корсетом, напоминая песочные часы. Но сердце у него екнуло не от этого, а от ее удивительного, зажигательного танца — все ее тело жило, извивалось, подобно змее, танцуя фанданго, она напоминала какое-то животное в охоте. Танец ее трудно было назвать профессиональным, но в ней поражала полная раскрепощенность, самозабвенность, с которой она отдавалась движению,— все остальное попросту теряло значение. Юргенс не мог не заметить, что все мужчины в кабаре смотрят на нее с открытыми ртами.

После представления Юргенс прошел за кулисы, чтобы представиться танцовщице. Когда он повел речь о своей работе и о Нью-Йорке, у Отеро вспыхнули глаза. Он физически ощутил, как его охватил жар и по телу прошла дрожь, когда она внимательно оглядела его с ног до головы. Говорила она низким, вибрирующим голосом, с великолепными раскатистыми «р». Она рассказала, что умела танцевать чуть не с рождения — мать у нее была цыганкой. Отеро говорила с ним, закрывшись в гримуборной и не обращая внимания на вопли поклонников, которые рвались выразить ей свое восхищение, чуть не срывая дверь с петель. Она попросила Юргенса проводить ее, а когда он подавал ей пальто, на мгновение прильнула к нему, будто бы оступившись и потеряв равновесие. А потом они гуляли по городу, взявшись за руки, время от времени она что-то нашептывала ему на ухо. Юргенс обнял ее, чувствуя, что ему изменяет обычная выдержка. Он был семейным человеком, прежде никогда не изменял жене, но тут без колебаний пригласил Отеро в свой гостиничный номер. Она сняла верхнюю одежду — пальто, перчатки, шляпку,— казалось бы, совершенно естественно, но то, как она это делала, заставило его забыть обо всем на свете. Юргенс, обычно сдержанный, набросился на нее.

На следующее утро Юргенс заключил с Отеро контракт на очень выгодных для нее условиях — громадный риск, учитывая, что она при всем при том была только дилетанткой, любительницей. Он привез ее в Париж и нанял ей лучшего преподавателя театрального мастерства. Вернувшись в Нью-Йорк, он позаботился о том, чтобы в прессе появились сообщения о сногсшибательно красивой таинственной испанке, полной решимости покорить великий город. Вскоре газеты наводнили противоречивые заметки, в которых репортеры наперебой предлагали истории о ней, одну удивительнее другой — ее называли то графиней из Андалузии, то бежавшей из гарема наложницей, то вдовой арабского шейха. Юргенс зачастил в Париж к Отеро, он не жалел для нее денег и богатых подарков, семью же совершенно забросил.

Дебют Отеро в Нью-Йорке состоялся в октябре 1890 года. Успех был оглушительным. «Отеро танцует самозабвенно,— писала «Нью-Йорк Таймс»,— а ее гибкое, податливое тело вызывает в воображении упругие, эластичные кольца извивающейся змеи». За считанные недели она вошла в моду у нью-йоркского общества, выступая далеко за полночь на приемах, закрытых концертах и вечеринках. За ней ухаживал миллионер Уильям Вандербилт — вечера на его яхте, дорогие украшения... Ее внимания домогались и другие магнаты. Юргенс сознавал, что не в силах выдержать конкуренции, тем не менее он был готов на все, лишь бы удержать ее,— чтобы изыскать средства на подарки, он начал запускать руку в кассу труппы. Спустя несколько месяцев растрата стала достоянием гласности. К тому времени он был уже погибшим человеком. В конце концов Юргенс покончил с собой.

Отеро возвратилась во Францию, в Париж, где впоследствии стала одной из наиболее ярких и скандально известных куртизанок Belle Epoque. Слухи распространялись быстро; скоро всему Парижу было известно, что ночь с Прекрасной Отеро (так ее стали называть) служит лучшим омолаживающим средством, чем любое снадобье. Она была капризна, с характером, ей было трудно угодить, но с этим охотно мирились. Альберт, принц Монако, тяжело переживавший свою мужскую несостоятельность, с Отеро ощущал себя ненасытным зверем. Она стала его содержанкой. За ним последовали и другие особы королевской крови — принц Уэльский Альберт (будущий король Эдуард VII), персидский шах, русский великий князь Николай. Мужчины победнее разорялись, опустошали свои банковские счета, и Юргенс был только одним из множества тех, кого Отеро довела до самоубийства.

Во время Первой мировой войны во Франции в составе армии США оказался двадцатидевятилетний военнослужащий по фамилии Фредерик. Здесь ему посчастливилось выиграть тридцать семь тысяч долларов за четыре дня игры в кости. Дождавшись очередного отпуска, он отправился в Ниццу, где снял номер в роскошном отеле. За ужином в ресторане отеля он узнал Отеро, одиноко сидящую за столиком. Ему приходилось видеть ее выступление в Париже, и он тогда по-детски влюбился в нее. С тех пор минуло десять лет. Теперь ей было под пятьдесят, но с возрастом красота ее нисколько не поблекла. Подкупив кое-кого, он добился позволения подсесть к ее столику. От волнения Фредерик почти лишился дара речи: его сводили с ума близость к ней, то, как она непринужденно устроилась в кресле. Когда Отеро поднялась, их колени соприкоснулись, и она пошла по проходу впереди него свободной, раскованной походкой. Они решили пройтись по бульвару и зашли в ювелирный магазин. Неожиданно для самого себя он отсчитал тридцать одну тысячу за колье с бриллиантами. Отеро провела с ним три ночи. Никогда в жизни он не ощущал себя таким мужественным и сильным. Прошли годы, но он всегда считал, что эти три ночи стоили денег, которые он за них заплатил.

Толкование. Прекрасная Отеро была красива, без сомнения. Однако то же самое можно сказать и о сотнях других женщин. Нашлось бы и множество таких, кто превосходил ее талантом и обаянием. Но Отеро являла собой воплощенный огонь — мужчины могли прочитать это в ее взгляде, в движениях танца, угадать по десяткам различных знаков и примет. Жар, который она излучала, был отражением ее собственного желания: она была ненасытна. То, что при этом она оставалась расчетливой и практичной, умело извлекая пользу из своей сексуальности, позволило ей стать куртизанкой и достичь высот в этой роли. Выступая на сцене, она могла воспламенить каждого мужчину в зале, полностью отдаваясь необузданному танцу. В жизни она была не то чтобы холодной, но рассудочной. Мужчине нравится думать, что женщина вся горит не от того, что ее сжигает изнутри ненасытный сексуальный аппетит, а благодаря ему самому, потому-то Отеро и давала понять, что мужчина ее волнует, используя выразительные взгляды, мимолетные прикосновения, вкрадчивые интонации, пикантные замечания. В своих воспоминаниях она признавалась, что принц Альберт был очень плохим любовником. И все же он, подобно множеству других мужчин, был уверен, что рядом с ней он силен, как Геркулес. По сути дела, все в их отношениях держалось на ее неуемной сексуальной энергии, но она умело творила иллюзию того, что сильной стороной являлся мужчина.

Чтобы удержать внимание объекта до завершающей стадии обольщения, главное — не выставлять это намерение напоказ, не заявлять прямолинейно о своей готовности (будь то готовность атаковать или подвергнуться нападению). Все должно идти как бы само собой, подобно слаженному механизму, подчиняться определенной логике, логике не разума, но чувств. Необходимо, чтобы сигналы доходили до объекта не через слова или действия, а через жесты, мимику, пластику вашего тела. Пусть объект увидит это влечение, ощутит его в виде своеобразной ауры, окружающей ваше тело. Оно должно прочитываться в глазах, в дрожании голоса, в ваших непосредственных реакциях, возникающих, когда вы с объектом оказываетесь рядом.

Никто не может научиться всему этому путем тренировок и репетиций, но, если вы выберете жертву (см. гл. 1), которая и впрямь воздействует на вас подобным образом, все пойдет само собой как по маслу. На протяжении всего обольщения вам придется сдерживаться, плести интриги, притворяться, доводя жертву до исступления. В процессе этого чувство неудовлетворенности неизбежно возникнет и у вас, а к тому времени, когда настанет надлежащий момент, вы будет кипеть от желания немедленно броситься в бой. Почувствовав, что объект заинтересовался вами и не повернет назад, отпустите свои подавленные желания на волю, дайте им выплеснуться в кровь и зажечь вас. При этом вам совсем не обязательно переходить к активным действиям, не нужно даже прикасаться к объекту. Сексуальное влечение можно ощутить и без соприкосновения, к тому же оно заразительно — и это прекрасно знала прекрасная Отеро. Они почувствуют ваш жар и в ответ загорятся сами. Предоставьте им первыми сделать решительный шаг. Это поможет вам замести следы. Второй и третий ход — за вами.

Если речь идет об Отеро, пишите СЕКС заглавными буквами. Она его источала.

Морис Шевалье

Ослабляя запреты

Однажды в 1931 году — дело было в деревушке на Новой Гвинее — девушке по имени Тупеселаи сообщили радостную новость: ее отец, Алламан, который много месяцев назад отправился работать на табачных плантациях, приехал повидаться. С ним был белый человек, гость в этих краях непривычный. Им оказался двадцатидвухлетний австралиец из Тасмании, владелец плантации, на которой работал отец. Звали его Эррол Флинн.

Флинн ласково улыбался Тупеселаи и не таясь, с интересом разглядывал ее обнаженную грудь. (В то время в обычае жителей Новой Гвинеи было носить только юбку из травы.) Он, коверкая английский язык, чтобы она поняла, сказал ей, что она настоящая красавица, и все повторял ее имя, которое произносил совсем без акцента. Больше он ничего не говорил — да и то сказать, ведь он не говорил на ее языке,— так что она попрощалась и удалилась вместе с отцом. Ближе к вечеру выяснилось, к ее ужасу, что она так приглянулась мистеру Флинну, что он купил ее у отца за двух свиней, несколько английских монет и несколько местных монет-ракушек. Семья жила бедно, и отцу такая цена показалась сходной. У Тупеселаи в деревне был парень, с которым она не хотела расставаться, но не подчиниться отцу она не могла и с тяжелым сердцем уехала на табачную плантацию с мистером Флинном. Все же она не собиралась подружиться с человеком, от которого не ждала ничего хорошего.

Поначалу Тупеселаи ужасно тосковала по своей деревне, переживала и чувствовала себя рыбкой, выброшенной на берег. Но мистер Флинн был вежлив, разговаривал с ней мягким, успокаивающим голосом. Она начала понемногу успокаиваться, а так как он всегда держался на почтительном расстоянии, решила, что быть к нему немного поближе не так уж опасно. Его белая кожа нравилась комарам, вот она и стала натирать его каждый вечер душистыми травами из буша, чтобы отогнать кровососов. Вскоре ей подумалось: мистер Флинн одинок, наверное, ему нужен был друг. Вот зачем он купил ее. По ночам он имел обыкновение читать; она стала вместо этого развлекать его пением и танцами. Иногда он пытался объясниться с ней жестами и словами или изо всех сил коверкая английский, подлаживаясь к местному диалекту. Она понятия не имела, что такое он силится сказать, но это очень забавляло ее. И в один прекрасный день она кое-что поняла: это было слово «плавать». Он звал ее поплавать вместе на реку Лалоки. Она с радостью согласилась, но река кишела крокодилами, и Тупеселаи на всякий случай прихватила с собой копье.

Завидя реку, мистер Флинн, казалось, оживился — он сбросил одежду и нырнул в воду. Она прыгнула за ним и поплыла следом. Он обвил ее руками и поцеловал. Их сносило течением вниз по реке, и она плотнее прильнула к нему. Она забыла о крокодилах, забыла и об отце, о своем парне, о деревне, она вообще забыла обо всем на свете. У излучины реки они выплыли к берегу. Он поднял ее на руки и понес в небольшой безлюдный лесок, росший у самого берега. Все случилось быстро и неожиданно, и это понравилось Тупеселаи. С тех пор это стало их ежедневным ритуалом — река, рощица,— так продолжалось долго, но потом табачная плантация перестала приносить доход и мистер Флинн покинул Новую Гвинею.

С тех пор прошло десять лет, и совсем другая девушка, мексиканка Бланка Роса Вельтер, отправилась на вечеринку в отеле Риц в Мехико. Она вошла в бар и, озираясь, пыталась найти своих друзей, когда высокий немолодой уже человек преградил ей путь и сказал с приятным акцентом: «Вы, должно быть, Бланка Роса». Ему не нужно было представляться — это был знаменитый голливудский актер Эррол Флинн. Его лицо смотрело с афиш по всему городу. Он оказался на той же вечеринке по приглашению ее друзей, Дэвисов, от которых, собственно, и услышал о редкой красоте Бланки Росы — а ей на другой день исполнялось восемнадцать лет. Флинн провел ее к столику в углу. Он держался непринужденно и уверенно, и, заслушавшись его, она вскоре забыла о друзьях. Он говорил о ее красоте, повторял ее имя, прочил ей будущность звезды. Бланка не успела оглянуться, как он уже приглашал ее погостить в Акапулько, где в то время отдыхал. А чтобы были соблюдены все приличия, он пригласит также Дэвисов, их общих друзей, в качестве сопровождающих Бланку. Это было бы чудесно, сказала она мечтательно, но ее мать ни за что на свете не разрешит ей поехать. Не волнуйтесь об этом, отвечал Флинн; на другой день он нагрянул к ним домой с милым подарком к дню рождения Бланки — это было кольцо с камнем, соответствовавшим ее знаку зодиака. Мать Бланки, не устояв перед обаянием его улыбки, растаяла и согласилась отпустить дочь погостить. Вечером того же дня Бланка уже была на борту самолета, который направлялся в Акапулько. Все это было похоже на волшебный сон.

Дэвисы по настоятельной просьбе матери девушки старались не выпускать Бланку из поля зрения. Как-то Флинн уговорил ее покататься на плоту, который заплыл так далеко в океан, что берег скрылся из виду. Он осыпал ее комплиментами, так что она позволила взять себя за руку и поцеловать в щеку. В тот вечер они танцевали вдвоем, а когда стало совсем поздно, он проводил Бланку до ее номера в отеле и долго потом пел у нее под окном серенады. Таково было завершение прекрасного дня. Среди ночи она проснулась от звука его голоса; он звал ее по имени с балкона. Как он сюда попал? Его номер был этажом выше; должно быть, он как-то слез или спрыгнул вниз — опасный трюк. Она подошла к окну. Ей было совсем не страшно, а любопытно. Он нежно обнял ее, поцеловал. По ее телу пробежала крупная дрожь, почти конвульсия; переполненная новыми, непривычными чувствами, совершенно растерявшись, она вдруг расплакалась — от счастья, объяснила она. Флинн успокоил ее поцелуем и вернулся к себе тем же необъяснимым путем, что и пробрался к ней. Теперь Бланка была безнадежно влюблена и готова была на что угодно, о чем бы он ни попросил. Дело кончилось тем, что спустя несколько недель Бланка отправилась следом за ним в Голливуд. Вскоре она стала известной актрисой, взяв псевдоним Линда Кристиан.

В 1942 году восемнадцатилетняя девушка Нора Эддингтон нашла временную работу — продавщицы сигарет в здании окружного суда в Лос-Анжелесе. В те дни суд больше напоминал сумасшедший дом: его наводнили многочисленные репортеры бульварных изданий, пытавшиеся узнать подробности шумного дела: Эррола Флинна обвиняли в изнасиловании двух девушек. Нора, разумеется, приметила и самого Флинна: высокий, франтоватый артист время от времени покупал у нее сигареты, но ее мысли были далеко — она думала о своем парне, морском пехотинце. Через некоторое время процесс закончился, Флинн был признан невиновным, в здании вновь воцарился порядок. И вот однажды Норе позвонил человек, который тоже покупал у нее сигареты во время суда: то был помощник Флинна, его правая рука; он передал ей приглашение актера побывать у него в особняке на Малхолланд Драйв. Нору Флинн не особо интересовал, на самом деле она его даже побаивалась, но вот ее подружка, та просто умирала от желания побывать у знаменитости. Она уговаривала Нору пойти и взять с собой ее. Ну что ей терять? В конце концов Нора согласилась. В назначенный день за ними заехал помощник Флинна, который и отвез их в великолепный дом на вершине холма. Когда они прибыли, Флинн без рубашки стоял возле плавательного бассейна. Он подошел, поздоровался с обеими девушками. В его движениях было столько грации — словно кошка, подумалось ей,— а манера держаться была такой спокойной, что Нора почувствовала, как все ее тревоги улетучиваются. Флинн провел их по дому, полному заморских диковинок, которые он привозил из дальних странствий. Он так захватывающе рассказывал о своих путешествиях, о приключениях, что ей и самой захотелось испытать что-то подобное. Вел он себя как настоящий джентльмен, даже расспросил ее о женихе, не проявив при этом ни малейшего намека на ревность или соперничество.

Жених навестил Нору на другой день. Почему-то он больше не казался ей таким уж симпатичным, ей было с ним просто неинтересно; они разругались из-за пустяка и расстались, так и не помирившись. В тот же вечер Флинн пригласил ее в город, в знаменитый ночной клуб «Мокамбо». Он пил, шутил, и она с радостью позволила ему держать себя за руку. Но тут ее внезапно охватила паника. «Я католичка и девственница,— выкрикнула она.— Когда-нибудь я пойду к алтарю, с белой фатой на голове, и если тебе кажется, что ты можешь заставить меня забыть об этом, ты ошибаешься». Флинн нимало не смутился и невозмутимо ответил, что ей нечего бояться. Ему просто приятно разговаривать с ней, быть рядом, только и всего. Она немного успокоилась, но все же сдержанным тоном попросила его выпустить ее руку из своей. На протяжении последующих недель они виделись почти ежедневно. Она поступила к нему на службу, стала его личным секретарем. Часто она проводила в его доме и выходные в качестве гостьи. Он приглашал ее то покататься на лыжах, то на морские прогулки на катере. Флинн вел себя безукоризненно, а когда он смотрел на нее или касался ее руки, ее охватывало сильное волнение и еще какое-то необычное чувство, которое она сравнивала с ледяным душем в знойный, жаркий день. Со временем она стала все реже посещать церковь, привычная жизнь уплывала куда-то все дальше и дальше. Хотя внешне между ними все оставалось по-прежнему, в глубине души она понимала, что больше не в силах противиться. Однажды, после очередной вечеринки, она уступила. В результате они с Флинном стали мужем и женой; этот бурный союз продлился семь лет.

Толкование. Женщины, которые на своем жизненном пути повстречались с Эрролом Флинном (а к концу его жизни они исчислялись тысячами), имели все основания не доверять ему: он был настоящим реальным воплощением Дон-Жуана (ему, кстати говоря, довелось сыграть легендарного соблазнителя женщин в кино). Флинна всегда окружали женщины, причем каждая из них прекрасно знала, что надеяться на сколько-нибудь длительные отношения с ним просто невозможно. О его темпераменте, авантюризме, любви к приключениям и опасностям ходили самые невероятные, фантастические слухи. У Норы было больше причин, чем у кого бы то ни было, остерегаться Флинна и противиться отношениям с ним: познакомились они во время судебного процесса, на котором его обвиняли в изнасиловании; у нее был возлюбленный; наконец, она была богобоязненной католичкой. Однако и этот бастион пал — она, как и все прочие, не устояла перед его обаянием. Некоторые обольстители, такие, например, как Дэвид Герберт Лоренс, воздействовали преимущественно на ум, интеллект, добиваясь восхищения, поклонения, возбуждая потребность обладать. Можно сказать, что Флинн воздействовал на людей на физиологическом уровне. Его невозмутимая манера держаться, его спокойствие передавались женщинам, заставляя их забыть об осторожности. Все происходило почти в первую же минуту знакомства. Он, как сильнодействующее средство, поражал женщин практически с первой минуты знакомства: он был так непринужден с ними, держался с такой легкостью и изяществом! Они проникались его настроением и с удовольствием покорялись, плыли, как бы отдаваясь на волю создаваемого им течения и оставляя за бортом реальный мир с его тяготами — ничего не было вокруг, только он и она. Затем — в тот же день, а может, спустя месяцы — было прикосновение его руки, взгляд, от которого они невольно ощущали дрожь волнения, вибрацию, опасное физическое возбуждение. Они не могли, не умели скрыть этого — их выдавали выражение глаз, румянец, нервный смех, и тогда он наносил решающий удар. Никто не мог сравниться с Эрролом Флинном в стремительности атаки.

Самым серьезным препятствием на последнем, плотском этапе обольщения может оказаться образованность объекта, та степень, до которой он или она нашпигованы продуктами своего общества, своей цивилизации. Слишком высокий уровень образования часто служит помехой, сковывая тело, притупляя чувства, наполняя ум сомнениями и тревогами, вызывая неуверенность и различные комплексы. Флинн умел вернуть женщину в более нормальное состояние, в котором такие вещи, как влечение, наслаждение, сексуальность, не вызывают никаких негативных ассоциаций. Он приманивал женщин, тянул их в приключение, и ему удавалось увлечь их за собой не с помощью логических построений и аргументов, а благодаря своей открытости, не скованному условностями взгляду на отношения мужчин и женщин, взгляду, который невольно передавался и им. Вы должны понять: все начинается с вас. Когда подходит время перейти к финальной стадии обольщения, постарайтесь отогнать собственные сомнения, комплексы, неуверенность и смешанное чувство вины и тревоги. Ваша уверенность и непринужденность окажут на жертву воздействие куда более мощное, опьянят ее сильнее, чем любой спиртной напиток. Покажите, что вы радостны, даже немного легкомысленны — ничто вам не препятствует, ничто вас не сковывает, вы ничего не принимаете близко к сердцу. Вы зовете свои объекты сбросить оковы цивилизованности, последовать вашему примеру и просто плыть по течению. Не заговаривайте о работе, обязанностях, браке, о прошлом или будущем. Найдется множество людей, которые с готовностью сделают это за вас. Вместо этого предложите редкое удовольствие затеряться в прекрасном мгновении настоящего, где живут чувства, а разум спит.

Его поцелуй пробудил во мне чувства, о существовании которых я прежде не знала и не догадывалась, весь мир завертелся и закружился у меня перед глазами. То была какая-то безотчетная радость, и ничто не противилось ей, никакой внутренний голос не проснулся, да он и не смог бы остановить меня. Все это было ново, я не могла противиться этому и, в конце концов, это было сильнее меня. Поддаться обольщению означает позволить увлечь себя, а он делал это так нежно, с таким благородством.

Линда Кристиан

Ключи к обольщению

Сегодня — более чем когда-либо — наш ум подвергается постоянной перегрузке, голова пухнет, не выдерживая бремени нескончаемых сведений, как нужных нам, так и не нужных вовсе. Всевозможной информации так много, что нас словно разрывает на куски, мы чувствуем, что не в силах собраться, сосредоточиться. Многие осознают эту проблему и по-своему занимаются ею: пишут статьи, проводят исследования, но все они приводят к единственному результату — появлению дополнительной информации, которую необходимо переварить. Отключить гиперактивный разум, вывести его за пределы заколдованного круга представляется задачей почти невыполнимой; любая попытка только активизирует все новые мысли — этакий лабиринт с зеркальными стенами, из которого нет выхода. Возможно, мы обращаемся к алкоголю, наркотикам, физическим нагрузкам именно как к средствам, помогающим на время замедлить лихорадочную работу мозга, успокоиться и на какое-то время погрузиться в реальность. Эта неудовлетворенность представляет для умелого обольстителя возможности поистине бесконечные. Вокруг нас — огромное множество людей, мечущихся в поисках избавления от интеллектуальной перегрузки. Соблазн плотских утех — таких простых и немудрящих — заставит их проглотить приманку. Однако помните: единственный способ спасти перегруженное сознание, снять напряжение — помочь ему сосредоточиться, сфокусировать внимание на чем-то одном. Гипнотизер просит пациента смотреть, не отрывая глаз, на блестящий шарик, который качается из стороны в сторону. Как только пациенту удается сконцентрировать на шарике все внимание, сознание его расслабляется, чувства пробуждаются, организм становится восприимчивее к всевозможным новым ощущениям и к внушению. Обольститель — тот же гипнотизер, вам необходимо заставить объект сконцентрировать все внимание на вас.

На всем протяжении процесса обольщения вы старались заполнить собой мысли объекта. Письма и записки, откровенные признания и общие воспоминания — все это помогало вам постоянно быть рядом, даже в те моменты, когда физически вы отсутствовали. Теперь, когда вы добрались до конечного этапа обольщения, необходимо чаще видеться с объектом. Ваше внимание к нему должно сейчас стать более интенсивным. Эррол Флинн был гроссмейстером этой игры. Нацеливаясь на жертву, он отбрасывал все остальное, все, что могло отвлечь. У женщины создавалось впечатление, что ради нее он отодвигает на второй план все — карьеру, кино, друзей. Он приглашал ее на прогулку, чаще всего морскую или по реке, где бы их двоих со всех сторон окружала вода. Мало-помалу остальной мир начинал бледнеть, терять для нее свои краски, а в центре мироздания оказывался Флинн — яркий, единственно реальный. Чем больше объект думает о вас, тем меньше отвлекается на посторонние мысли о работе и обязанностях. Сосредоточиваясь на одной мысли, ум расслабляется, а все навязчивые мыслишки, которые одолевают нас обычно — действительно ли меня любят, не кажусь ли я глупым или некрасивым, что ждет нас в будущем,— бесследно исчезают. Помните: все начинается с вас. Не отвлекайтесь и не позволяйте отвлекаться объекту, станьте тем самым блестящим шариком в руках гипнотизера, на котором фокусируется внимание, и объект безоглядно последует за вами.

Как только гиперактивный ум вашего объекта начнет успокаиваться, а его лихорадочная деятельность замедлится, тут же оживут его чувства, и предлагаемые вами плотские соблазны подействуют с удвоенной силой. Теперь от одного вашего жаркого взора они вспыхнут, как солома. Конечно, нам привычнее всего использовать те приманки, которые воздействуют непосредственно на глаза, ведь зрение — это чувство, на которое мы в нашей культуре полагаемся более, чем на все остальные. Слов нет, внешний облик имеет огромное значение, но вам сейчас нужно добиться, чтобы не только зрение, но все чувства пришли в движение. Красавица Отеро не упускала возможности дать мужчинам полюбоваться своей грудью, лицом, походкой, но и духи, и звук голоса — все в равной мере играло свою роль. Чувства теснейшим образом взаимосвязаны, переплетены — запах, например, может активизировать осязание, а раздражитель, воздействующий на осязание, в свою очередь активизирует зрение. «Случайный» контакт — на данном этапе пусть это будет простое соприкосновение — даст толчок и приведет к обмену взглядами. Поиграйте немного голосом, интонациями, да просто говорите чуть медленнее и тише. Ожившие чувства вытеснят рациональные мысли.

Мадам де Лурсай (персонаж романа «Заблуждения сердца и ума», принадлежащего перу литератора XVIII века Кребийона-сына) пытается соблазнить человека много моложе себя, Мелькура. В ее арсенале оружие самых разных видов. То она находит способ показаться ему в откровенном туалете, то ее волосы рассыпаются по плечам; она бросает на него пылкие взгляды, голос ее слегка дрожит. В другой раз, оставшись с ним наедине, она с невинным видом усаживает его поближе к себе; в качестве особо сильного оружия используются и слезы. У Мелькура масса причин сопротивляться: он любит девушку своего возраста, к тому же о мадам ходили такие слухи, которые заставили его остерегаться этой женщины. Но смелые наряды, взгляды, аромат ее духов, звуки голоса, наконец, слезы — все это действует помимо его воли. «Все чувства мои пришли в неописуемое возбуждение». Мелькур отдается во власть соблазна.

Французские распутники и распутницы восемнадцатого века называли это «моментом». Соблазнитель подводит свою жертву к определенной черте, когда она или он невольно выказывают признаки возбуждения — имеются разные симптомы, позволяющие об этом догадаться. Едва уловив появление этих признаков, обольститель должен действовать не мешкая, не давая объекту отвлекаться от происходящего: прошлое, ответственность, сознание — ничто не должно тянуть назад. Тело предается наслаждению безоглядно.

Подводя свои объекты к моменту, не забудьте несколько важных вещей. Первое: взъерошенный вид (неубранные волосы мадам де Лурсай, ее смятое платье) сильнее действует на чувства, чем аккуратный, подтянутый облик, поскольку наводит на мысли о спальне. Второе: обращайте внимание на неконтролируемые признаки возбуждения. Пылающие щеки, дрожь в голосе, слезы, неестественный смех, некоторые движения (скажем, невольное подражание, имитация каких-то ваших движений), непрерывное облизывание сухих губ — все это свидетельствует о том, что момент близок.

В 1934 году китайский футболист по фамилии Ли познакомился с молодой артисткой Лян Пин. Она все чаще появлялась на матчах с его участием и шумно поддерживала спортсмена. На приемах, встречая ее, он ловил на себе «странный, тоскливый взгляд», причем всякий раз она сразу же отводила глаза. Однажды на приеме она оказалась его соседкой. Они сидели так близко, что ее нога касалась его ноги. Она заговорила с ним, пригласила в кино на новый фильм с ее участием. В кинозале она каким-то естественным движением положила голову ему на плечо; пока шел фильм, она то и дело что-то тихонько нашептывала ему на ухо. После кино они гуляли по улицам, и она приобнимала его рукой за талию. В ресторанчике, куда она предложила зайти, они выпили вина. Ночь они провели в гостиничном номере у Ли, и она поразила его своими настойчивыми ласками и нежными словами. Она не давала ему времени отступить, опомниться, трезво поразмыслить. Три года спустя Лян Пин — ей предстояло вскоре изменить имя на Цзян Цин — проделала все то же самое с Мао Цзэдуном. Вскоре она стала супругой Мао — той самой госпожой Мао, возглавившей «банду четырех».

С наступлением момента все моральные суждения улетучиваются, и тело словно возвращается в состояние безгрешности. Дайте понять, что вам безразлично, что о вас подумают окружающие; сами же ни за что не критикуйте и не осуждайте свой объект. Отчасти секрет обаяния Флинна заключался в том, что он принимал женщину полностью, такой, какая она есть. Его не интересовал ни какой-то определенный тип красоты ни расовая принадлежность женщины, ни ее образованность, ни политические пристрастия. Он просто любил в ней женственность во всех проявлениях. Он манил ее к приключению, освобождению от запретов и ограничений, которые накладывает общество, от моральных суждений. С ним становилась осуществимой мечта, а многие грезят о том, чтобы отбросить скованность, стать агрессивным или греховным, изведать опасность. Поэтому без колебаний отбросьте свою склонность к морализированию и обличениям. Вы маните свой объект в мир сиюминутных наслаждений — уютный, покойный, так выбросьте в окошко все запреты и предрассудки.

Символ: Плот, плывущий в открытое море, дрейфуя по течению. Вот уже скрылся из виду берег, и вы остались вдвоем — только вы и море. Волны баюкают, заставляя забыть обо всех заботах и огорчениях, раствориться в безграничном пространстве. Плывите без якоря, без руля и паруса, безоглядно отдавайтесь зыбкому чувству и постепенно скидывайте все оковы.

Оборотная сторона

Нередко люди, понимая, что стоят на пороге решительного момента, впадают в настоящую панику. В этих случаях применение духовных соблазнов поможет вам замаскировать все более плотскую сторону обольщения. Именно так действовала обольстительница-лесбиянка Натали Барни. В пору ее расцвета, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, лесбийские сексуальные отношения считались в высшей степени предосудительными. Неудивительно, что женщины, впервые сталкиваясь с этим, нередко воспринимали их как нечто постыдное или грязное. Барни так умело подводила их к интимным отношениям через поэзию и мистицизм, что новый опыт не только приносил им успокоение, но даже воспринимался как очищение. Сегодня мало кого пугают сексуальные отношения, но на практике люди зачастую не уверены в себе и испытывают глубокие комплексы. Бесхитростное наступление и прямолинейный переход к интимным отношениям напугает и оттолкнет их. Если вы, напротив, придадите вашим отношениям вид духовного, мистического единения, то они почти не обратят внимания на ваши манипуляции.

Дата добавления: 2014-11-06