Неопозитивизм

Позитивизм в XX в. под воздействием достижений естествознания и математической логики трансформировался в неопозитивизм, признавший главным предметом философского исследования логический анализ языка.

Неопозитивисты выдвинули принцип верификации, в соответствии с которым научно-осмысленной может быть только такая теория, которая подтверждается эмпирическими фактами и для которой существуют воображаемые факты, опровергающие ее, если бы они на деле имели место (такая теория истинна); или же которая опровергается фактами и для которой существуют воображаемые факты, подтверждающие ее, если бы они имели место (такая теория ложна). Поэтому основной задачей неопозитивизма стала проверка научной осмысленности предложений и их истинности через сравнение с фактами опыта.

Людвиг Витгенштейн (1889—1951), продолжая учение Канта, который ставил границы мышлению, ставит границы языку. Успехи математической логики способствовали иллюзии, что только логика является адекватным инструментом познания. Как когда-то Декарт, Витгенштейн стремился прежде всего к ясности. Главная мысль его «Логико-философского трактата» заключается в том, что то, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно. Но ясность и отчетливость мысли Декарту были нужны для последующей формулировки философской позиции, а у неопозитивистов этот тезис привлекается, по существу, в обоснование отказа от метафизики как таковой. Витгенштейновское «о чем

Фромм Э. Душа человека. — М., 1992, с. 178.

нельзя говорить, о том следует молчать» (своеобразное знамя неопозитивизма) проистекает от скептического «воздержания от суждений» Секста Эмпирика.

Все суждения, полагает Бертран Рассел (1872— 1970) в фундаментальном труде «Человеческое познание. Его сфера и границы», можно свести к положительным суждениям о единичных фактах. Эта отдельная попытка атомизации мира соответствует сциентистской методологии, поскольку наука призвана отвечать на частные вопросы, и сциентисты всегда пытались показать, что частности являются самой реальностью, из которой конструируется общее.

По Расселу, знание складывается из опыта и веры, основанной на прежнем, даже дочеловеческом опыте. Знание, таким образом, есть оправдывающаяся вера всего опыта человека как продукта эволюции. Расселовское априори имеет эволюционную основу, и объективно Рассел идет вслед за Кантом ко все более тесному объединению эмпиризма с рационализмом по пути, который начал Лейбниц знаменитым «нет ничего в интеллекте, чего не было бы в опыте, кроме интеллекта».

Цель неопозитивизма — свести все научные результаты к некоторому количеству базисных положений, непосредственно проверяемых эмпирически, — оказалась нереализуемой. Предпринятые в методологии науки попытки выработать универсальные модели, по которым «работает» наука, тоже не удались.

Аналогично кантовской критике «чистого» разума, неудачные попытки неопозитивизма свести теоретический уровень исследований к эмпирическому стимулировали критику «чистого» опыта. Только разум и опыт вместе могут приблизиться к истине — таков вывод Карла Поппера (1902— 1994).

Метод Поппера состоит не в доказательстве истинности научных положений, а в избавлении от ложных гипотез. Методологический вывод Поппера: «Именно возможность опровержения или фальсификации теорий определяет возможность их проверок, а следовательно, их научный характер»¹.

Как и неопозитивисты, Поппер выводит за скобки все невери-фицируемые, нефальсифицируемые и бессмысленные, по классификации Витгенштейна, философские рассуждения. Для этих направлений они оказываются попросту ненужными.

Поппер выступал против библейского «возлюбите врагов ваших», считая, что этого не следует делать, так как это якобы ведет к навязыванию другим наших предпочтений, но он считал фундаментальным положение рационализма — «я могу ошибаться, а ты можешь быть правым»². Рационализации не опасны, ког-

¹ Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. — Т. 2, с. 300.

² Там же, с. 277.

да есть способ проверки. Но сам Поппер говорил, что проверка (опытная) возможна только в естественных науках. Здесь и возможности разума больше, и опасностей меньше (если не считать опасностей от самой научной деятельности). Но в политике, истории и т.п. опасности рационализации неизмеримо возрастают, и поэтому надежды на разум уступают здесь место надеждам на любовь. Это понял Фромм.

Для экзистенциалистов жизнь абсурдна. Для Поппера «история не имеет смысла», хотя «мы можем придать ей смысл... Именно мы привносим цель и смысл в природу и историю»¹.

Дата добавления: 2014-10-15