Политическое учение Ж. де Местра

В отличие от Берка, стремившегося оградить от натиска революции и революционной идеологии уже существующие институты и порядки, и поэтому являвшегося лишь консерватором, учения его французских «единомышленников» Ж.де Местра и Л.де Бональда имеют ярко выраженный традиционалистский характер. Смысл их проектов в основном сводится к возвращению к идеальному порядку, сочетающему черты абсолютной монархии и средневековой теократии, что было невозможным даже в условиях реставрации Бурбонов. Неслучайно поэтому, что де Местр и де Бональд обосновывали свои идеи не прагматически и рационально, а посредством ссылок на «высшие установления» и «незыблемые ценности».

Жозеф де Местр (1753 – 1821) – представитель старинного аристократического рода. Учился на юридическом факультете Туринского университета, а незадолго до революции стал сенатором. Он окончательно занял позицию защиты абсолютизма в связи с событиями 1789 – 1792 гг. В 1797 г. под влиянием Берка он публикует собственные «Размышления о революции во Франции», главный пафос которых составило утверждение о сатанинском характере совершившегося государственного переворота. При этом все перенесенное в эти годы Францией трактовалось им как «очистительная жертва» – по мнению де Местра, борьба воинствующих атеистов с католической церковью лишь укрепляла католицизм, а низвержение абсолютизма посредством установления централизованной якобинской диктатуры – лишь создавало предпосылки для его восстановления.

В 1802 г. де Местр устроился номинальным посланником сардинского короля в г. Санкт – Петербурге, где провел несколько лет. За эти годы он написал несколько работ, и в том числе: «Эссе о руководящем принципе человеческих институтов» (1810), «О сущности божественной справедливости» (1815) и др. Труды, принесшие де Местру европейскую известность, были написаны уже по возвращении во Францию. К ним соответственно относятся: «О папе» (1819), «О галликанской церкви» (1821), политико-философский трактат «Санкт – Петербургские вечера. Рассуждение о земном правлении Провидения» (1821). При этом ни одно из этих сочинений не было посвящено непосредственно проблемам государства и права, а все поднятые им политические вопросы рассматривались преимущественно в религиозно – философском контексте.

Хотя сам де Местр никогда не стремился к последовательному и системному изложению своих взглядов, его основные идеи можно систематизировать. Ключевая идея мыслителя – идея безусловной значимости единства общества, государства и народа, на основе которой формулируются следующие основные моменты его учения:

1) Государство – это единое тело, целостный организм, требующий единой направляющей воли; эта воля не может быть воплощена в каком – либо едином коллегиальном органе;

С этой точки зрения, демократия представляет собой организованное насилие большинства над «достойным меньшинством», а любые демократические процедуры дробят общество, разделяя его на не доверяющие друг другу группы и микрогруппы;

2) Важнейшие элементы нравственно – политического единства (власть, право, традиции, мораль) не могут быть образованы искусственно, в ходе демократической борьбы сил. Они создаются по воле Бога и должны иметь неразрывную связь с историческим прошлым;

3) Высшим социальным институтом, имеющим Божественную санкцию и прочные исторические корни, является абсолютная монархия – именно она лучше и прочнее всего объединяет и сплачивает нацию;

4) Единство народа невозможно без исторической преемственности – ибо едины не только ныне живущие граждане одного государства, но и все прошлые и будущие поколения соотечественников.

Поэтому Франция, согласно де Местру, это не только 30 миллионов населявших ее тогда «статистических» французов и географическое пространство между Пиринеями и Альпами, а миллиарды мужчин и женщин, которые жили и умерли на французской земле. Эти миллиарды французов передали своим потомкам возделанные поля, богатую культуру и централизованное государство. Последние, пользуясь всеми этими благами, составляют с ними прочный союз. Однако осязаемым этот союз делает лишь верность каждого француза идее наследственной монархии. Любые же попытки «отбросить прошлое» есть проявление бездумной и преступной неблагодарности по отношению к предкам;

5) Меняющиеся на протяжении веков законы, язык и нравы не могут быть символом бессмертной нации. Такая роль может быть отдана семейству и роду, корни которых теряются в глубине веков. Фамилия же монарха в силу древности происхождения должна стать легендой и тайной для всех;

6) Французский народ издревле преисполнен трепета перед ценностями монархии и освящающей ее католической церковью, и поэтому не может надолго отклониться от своей природы. Поэтому революционные порывы и увлечения атеизмом – не более чем временное «помутнение сознания» и болезнь;

7) В области политики полезными для народа могут быть лишь те ценности и явления, которые связаны с тайной и требуют жертвенного почитания – Родина, королевская власть, конституция и др. Священный трепет перед конституцией возникает лишь тогда, когда она является несписанной.

Видимый же текст «разволшебствляет» саму конституционную идею, и конституцию перестают уважать и соблюдать: «Существует немало законов, которым нужно следовать, но которые не нужно записывать».

При этом де Местр, будучи ортодоксом в философии, проявлял определенную гибкость в политике. Так, не отвергая однозначно Хартию 1814 г., он находит немало лестных слов в адрес английской конституции, опирающейся на вековые обычаи и традиции. Согласно де Местру, именно нписаный характер основных законов политической жизни Англии, а также представительство в парламенте узкой группы собственников и наличие в нем наследственной палаты лордов делают английский политический строй приемлемым и допустимым. При этом требование расширения этих прав, предоставления правового равенства всем гражданам и отмены всех наследственных привилегий и званий представляются де Местру немыслимыми, а последовательно либеральная политическая система – невозможной и недопустимой. Опыт молодой американской демократии мыслителя также не убеждает: «Нам приводят в пример Америку. Я не знаю ничего более досадного, чем похвалы, расточаемые по поводу этого младенца в пеленках: дайте ему возрасти»;

8) Отдельные преобразования социального и политического порядка возможны, но лишь при двух условиях: если они не будут закреплены никакими законодательными актами и будут инициированы сверху монархом.

Главное же состоит в том, чтобы все эти нововведения никак не ущемили суверенитета монаршей власти, которая должна находиться вне всяких инноваций.

9) Принцип единства и целостности общества как единого организма важнее, чем права и привилегии традиционной французской аристократии – ибо обособление любых институтов и «корпораций» неизбежно ведет к атомизации и дроблению общества;

Согласно местровской доктрине, во Франции не должно быть больше привилегированного дворянства, претендующего на какие – либо особые права. Столь же бессмысленно разрушать существующие сословные барьеры: «В Европе больше нет знати». В качестве элитного слоя де Местр предлагает не историческое дворянство, а особый патрициат. Данная элита, выделяемая по меритократическому принципу (т.е. в зависимости от имеющихся заслуг), должна обладать не «особыми правами», но «особыми обязанностями» – ведь институациализация (закрепление) любых привилегий знати, по де Местру, разлагает нацию. В то же время именно знать призвана осуществлять связь монарха с народом, образуя нечто вроде «семейного совета» при государе. Поэтому новый патрициат – не замкнутое сословие и корпорация, а лишь орган монархии и продолжение верховной власти.

10) Еще более опасной, нежели идея сословно – корпоративных прав является идея неотъемлимых «прав человека». Прав личности вообще не существует в природе, и они представляют собой не более чем «выдумку безответственных лиц, желающих нести как можно меньше обязанностей»;

11) Вместо принципа единства и целостности общества в политике должен действовать принцип солидарной ответственности нации за преступления отдельных лиц в области права.

Данный подход справедлив, поскольку зло и несправедливость – установленный Богом закон, а самым кровавым и несправедливым тираном является природа.

Следствием этого подхода является у де Местра является оправдание казни невинного лица вместо подлинного преступника и придание «священного ореола» человеческому жертвоприношению – как добровольному акту взятия на себя мученической платы за грехи других;

12) Идеальным типом суда и механизмом судопроизводства является средневековая инквизиция, а все ее жертвы являются мучениками за «самоуправство» и грехи всего человечества;

13) Абсолютный монарх, обладающий неограниченной властью, ответственен за свои поступки только перед Богом. Поэтому возмущение против короля равнозначно возмущению против мирового порядка;

14) Одновременно необходимо третья сила, являющаяся посредником между Богом и королем. Таким посредником является церковь, влияние которой на светскую власть должно быть усилено.

Как хранительнице божественных истин церкви следует наставлять государей, а также готовить переход к новому устройству мира, при котором духовная власть, направляемая из единого центра, окончательно подчинит себе светских правителей. Монархически настроенная католическая церковь, преодолевающая ересь «галликанства» (независимой от Рима национальной французской католической церкви), готова к этой миссии. Таков глобальный теократический проект Ж. де Местра.

В заключение следует отметить, что, хотя стиль полемики и философствования де Местра несколько необычен и даже вызывающ для традиционного богословия, его идеи в целом укладываются в рамки традиционалистского направления.

Дата добавления: 2014-10-23