Фундаментальные формы понимания

(а) Взаимно противоположные тенденции в психической жизни и диалектика их движения

Как психическая жизнь в целом, так и составляющие ее содержательные элементы распадаются на пары оппозиций. С другой стороны, именно существование взаимно противопоставленных полюсов делает возможным восстановление утраченных связей. Представления, тенденции, чувства вызывают к жизни свои прямые противоположности. В какой-то момент, спонтанно или после очень незначительного внешнего толчка, грусть может преобразиться в веселье. Нераспознанная склонность приводит к подчеркиванию совершенно противоположной склонности. Наше понимание всегда должно руководствоваться такого рода полярностями, одно перечисление которых потребовало бы от нас подробнейшего обзора всей психологической науки.

1. Категориальные, биологические, психологические, духовные противоположности. Нам следует выработать универсальную точку зрения на все множество психологически значимых оппозиций. Мы можем рассматривать их как логически различные категории, как биологические и психологические реалии или как духовные возможности, которые могут воплотиться в действительность.

С логической точки зрения мы должны различать категории инакости или различия (например, в аспекте цвета или звука) и противоположности. В рамках этой последней категории, в свою очередь, нужно различать полярность (красное — зеленое) и противоречивость (истинное — ложное). Здесь мы имеем дело с универсальной формой мышления, которая неосуществима без противопоставления «одного» «другому», то есть без дифференциации и без применения к одному и тому же объекту по меньшей мере двух различных точек отсчета. Мы имеем дело также с формой всеобщего бытия, каким оно является нашему сознанию (разум не способен мыслить о чем-то таком, что не включает в себя элемента, внешнего по отношению к разуму; бытие предстает действующему разуму в поляризованной форме потому, что в противном случае оно стало бы для него немыслимо).

Рассматривая явления с биологической точки зрения, мы видим реальные полярности — такие, как вдох и выдох, систола и диастола, анаболизм и катаболизм, антагонистические функции со своими взаимно противоположными ритмами (бодрствование, в конечном счете принуждающее ко сну, и сон, в свою очередь принуждающий проснуться). В функциональных циклах с участием внутренней секреции последняя также поляризуется (тиреотоксикоз [Базедова болезнь] и микседема противостоят друг другу, поскольку включают некий фактор, заставляющий их дивергировать во взаимно противоположных направлениях). Еще одна фундаментальная полярность, свойственная всему живому, — это различие между мужским и женским и их соединение.

Психологическая плоскость всецело состоит из противоположностей. Мы обнаруживаем такие пары противоположностей, как активность и пассивность, сознание и бессознательное, удовольствие и неудовольствие, любовь и ненависть, самопожертвование и самоутверждение, бесконечные разновидности полярностей в психических состояниях и побуждениях. Мы обнаруживаем также волю к власти и потребность в том, чтобы подчиниться, своеволие и чувство социального («Я» и «Мы»), стремление к свету, самостоятельности, ответственности, активности, жизни и стремление к тьме, безопасности, безответственности, покою и смерти. Далее, различаются потребность в нарушении установленного порядка и потребность в подчинении установленному порядку. Аналогичным образом можно разработать бесконечное число других противопоставлений и полярностей. Такие противопоставления, во всем богатстве и разнообразии своих превращений, играют доминирующую роль в трудах по понимающей психологии. Понимающая психология как таковая неизбежно имеет дело с полярностями.

Полярность в духовном аспекте — это установление противоположных оценок на оси «позитивное — негативное» (истинное — ложное, красивое — уродливое, хорошее — плохое и т. п.). Дух постигает всякого рода случайные и сами по себе внесознательные полярности — начиная от противопоставления тьмы и света вплоть до биологических полярностей (например, противопоставления мужского и женского) и психологических антагонизмов (таких, как удовольствие — неудовольствие, радость — грусть, подъем — падение), — распознает их значение, рассматривает их как символы с точки зрения пространственных категорий верха и низа, правого и левого. Но существенное значение для Духа имеют его собственные, внутренние движения: проходя путь от одного полюса к другому, дух утрачивает терпимость к противоречиям и совершает волевой порыв к преодолению всяческих противоречий, к объединению полярностей и к удержанию их внутри поля постоянно возрастающих напряжений.

Дух сознает, что все противоположности принадлежат друг другу; в итоге огромной работы он постигает пути их взаимосвязей. Дух всякий раз распознает метаморфозы фундаментального феномена, каким бы разнообразием они ни характеризовались, постигает этот феномен и интегрирует его. Мало сказать, что противоположности существуют, — все бытие движется ими. Противоположности связаны друг с другом и, таким образом, представляют собой источник постоянного движения. Это движение обозначается термином диалектика. Перед лицом этого Движения возникает неудовлетворенность, если не сказать бунт разума, желающего установить незыблемый порядок вещей и твердо знать, с чем же именно ему приходится иметь дело. Именно поэтому диалектический характер действительности не позволяет применять к ней какие бы то ни было окончательные дефиниции.

2. Типы диалектики. В психической реальности движение противоположностей осуществляется тремя путями:

1. Направленность движения со временем, без участия сознания, сменяется на противоположное (за вдохом следует выдох, за грустью — радость, за воодушевлением — усталость, за любовью — ненависть, и наоборот).

2. Противоположности вступают в борьбу, обе они присутствуют в психической жизни, и одна из них восстает против другой.

3. «Я» делает выбор между противоположностями, исключая одну из них в пользу другой.

В первом случае мы имеем дело с безличными событиями, во втором — с внутренней деятельностью, в третьем — с принятием решения.

Два последних типа диалектики приводят к прямо противоположным диалектическим движениям: синтезу («как… так и…») и отбору («или — или»).

Синтез — это объединение противоположностей в созидательном напряжении; в любой момент существует возможность гармонического разрешения в некоторую целостность, причем последняя, в свою очередь, должна сразу же распасться, тем самым давая начало новому движению. Это движение, однако, идет по пути созидания, осуществляемого благодаря удержанию противоположностей во все более и более сложных и многосоставных комплексах. Целое как единство противоположностей — это источник и одновременно цель; благодаря этому движению через противоположности оно приходит к своему полному осуществлению. Таким образом, данный тип диалектики ведет к целостности.

Совершенно иначе обстоит дело с выбором. Человек сталкивается с ситуацией «или — или»; он должен решить, что он есть и чего он хочет. Надежная почва для утверждения своей ответственности и ценности завоевывается в тот момент, когда принимается безусловное, исключающее всякую альтернативу решение. Противоречия бытия и возможностей, открывающихся в окружающем нас мире, представляют собой нечто окончательное; мы допустили бы своего рода нечестность, если бы попытались просто спрятаться от них — пусть даже при этом нам удалось бы достичь самой удивительной гармонии. Момент истины наступает тогда, когда человек совершает хороший или дурной поступок и когда обобщающая, объемлющая, исключающая борьбу противоположностей установка становится невозможной. Этот тип диалектики приводит к той грани, за которой принимается решение.

Оба типа диалектики несут в себе определенные опасности для психической жизни. Стремясь только к целостности, не видя и не чувствуя ничего иного, душа может, сама того не замечая, утратить под собой почву, увлечься внешне привлекательными общими местами и, пользуясь диалектикой типа: «как… так и…», сделаться бесхарактерной, ненадежной, впасть в «лукавое мудрствование». С другой стороны, когда душа предпринимает попытку обрести под собой твердую почву через принятие решения ценой отказа от одной из противоположностей, она может утратить естественность, погрузиться в убогую удовлетворенность безжизненным, однобоким существованием. Более того, она может стать жертвой того, от чего сама же и отказалась, чем сама же и пожертвовала; это вытесненное содержание вполне способно, возвратившись незамеченным, полностью овладеть душой, так сказать, «с тыла».

Оба типа диалектики имеют свои позитивные аспекты. Видеть вещи в модусе «как… так и…» — значит иметь выход на срединный путь, где противоположности могут связываться друг с другом ради построения дальнейших целостностей. Что касается непримиримой альтернативы «или — или», то она лежит в основе абсолютных, серьезных ценностей. С Другой стороны, оба типа диалектики имеют и свои негативные аспекты. В первом из них мы находим бесхарактерность, во втором — узость; и вдобавок обоим свойственна своего рода лживость. Мы не можем противопоставить позитивный аспект одного из этих типов негативному аспекту другого; вместо этого мы должны удерживать оба позитивных аспекта в состоянии взаимного противоречия.

Как должна поступить психическая субстанция с этими двумя фундаментальными диалектическими возможностями? Должна ли она поддержать одну из них в ущерб другой? Или возможен дальнейший синтез ради того, чтобы объединить уже осуществленный синтез с его антитезой (сохранение целостности — с выбором между альтернативами)?

Невозможность такого синтеза следует оценить как фундаментальную характеристику той ситуации, в которой пребывает смертный человек. Это означает, что в действительной жизни мы выбираем и осуществляем нашу судьбу, имея в своем распоряжении множество исторически обусловленных случайностей и опасностей, причем любые «правильные» решения исчезают с приближением к границе, за которой начинается зона трагического или других трансцендентных возможностей.

Мышление диалектическими превращениями — это универсальная и фундаментальная форма мышления; как таковая, эта форма противостоит рациональному пониманию, которое она использует и преодолевает. Она необходима для понимания психической жизни и наделяет особого рода удовлетворительностью наши концепции, касающиеся человеческих ситуаций, фактологии человеческой жизни, человеческих движений.

3. Применение диалектики противоположностей для целей психопатологического понимания. В качестве точки отсчета для психически здоровых людей мы принимаем следующее: в норме все противоположности, возникающие в психической жизни, приходят к полной интеграции — либо вследствие ясного, решительного отбора, либо благодаря определенному, достаточно обширному синтезу. В аномальных обстоятельствах одна из этих тенденций становится независимой, тогда как другая, противостоящая ей, никак себя не проявляет; либо интеграция вообще не происходит; либо специфическую независимость обретает именно противоположно направленная тенденция. Такая точка отсчета может быть использована при понимающем анализе как неврозов, так и психозов.

(аа) У больных шизофренией мы наблюдаем крайние формы реализации одной из тенденций без соответствующего противовеса в виде противоположно направленной тенденции. Примерами могут служить такие феномены, как автоматизм ответов на приказы, эхолалия и эхопраксия; в ответ на вопрос больные показывают язык, даже зная, что за это им грозит укол; они делают бессмысленные движения и механически повторяют задаваемые им вопросы. Известны и случаи неспособности к интеграции: позитивный и одновременно негативный аффект по отношению к одному и тому же объекту (Блейлер обозначает это термином «амбивалентность»1). В нормальной жизни подобная ситуация должна была бы иметь своим выходом либо прямой выбор, либо конструктивный синтез. Но больные шизофренией могут одновременно любить и ненавидеть, причем чувства эти у них не дифференцированы и не связаны друг с другом; они могут также считать нечто верным и в то же время неверным: умея ориентироваться правильно, они с величайшей убежденностью могут продолжать придерживаться бредовой ориентации. Далее, мы обнаруживаем случаи, при которых противоположно направленная тенденция выказывает высокую меру независимости: это негативизм, когда больные сопротивляются всему, чему только возможно, или делают прямо противоположное тому, что от них требуется. Они идут в уборную, но справляют свою потребность на пол; в урочный час они отказываются от положенной им еды, но охотно отбирают еду у других больных; в классическом случае больной идет назад тогда, когда ему говорят, чтобы он шел вперед. Один больной, находясь в саду во время проливного дождя, то и дело приговаривал: «Как тепло, как ярко светит солнце». В аналогичном духе Крепелин интерпретировал некоторые ступорозные состояния, когда за начальным движением следует блокировка («шперрунг»), обусловленная противоположно направленным побуждением; эту блокировку он отличал от простой ингибиции событий психической жизни, при которой подавляются все сопровождающие двигательные проявления. Иногда «голоса» говорят больному нечто такое, что прямо противоположно его намерениям. Например, голоса возглашают «браво!»; это означает, что больному не следовало совершать определенных действий.

(бб) Неспособность невротических больных остановить то или иное действие или довести его до конца толкуется как неумение интегрировать противоположности или выбирать между ними. К области психотерапии относится, в частности, исследование диалектики напряжения и его разрешения, обнаруживаемой на всех уровнях, начиная от биологического и кончая психологическим и духовным; эта диалектика проявляет себя как на уровне работы мышц, так и на уровне волевых импульсов и, далее, на уровне фундаментальной мировоззренческой установки личности. То, что в сфере физиологии естественным, ритмически упорядоченным образом приводит к равновесию, в сфере психического представляет собой движение от простого события к выполнению определенной задачи. Конечно, разрешение напряжения, обусловленное выполнением задачи, происходит только тогда, когда последовательность витальных событий оказывается достаточно удачной, поскольку порождает соответствующее движение; тем не менее внутренняя деятельность, в итоге которой человек достигает самореализации, не может обойтись без преодолевающего и самовозрастающего усилия. На физиологическом уровне мы обнаруживаем спазм (Krampf), коллапс и отличное от них здоровое состояние. В сфере психического мы обнаруживаем скованность и расслабленность, силу воли и нерешительность, равно как и ясную, отчетливую целеустремленность, которая не входит ни в одну из этих крайностей. Оппозиция напряжения и его разрешения, необходимая для овладения всеми остальными типами полярности, дает начало движениям, которые либо отклоняются в сторону скованности или расслабленности, либо эволюционируют от напряжения к разрешению; последнее приводит к временному синтезу, который, в свою очередь, порождает новую фазу напряжения.

4. Фиксация психопатологических понятий как абсолютизированных оппозиций. Наблюдая за усилиями понимающей психологии и характерологии, мы не можем не отметить, что преобладающую роль в них играют разного рода оппозиции. Даже самая скромная противоположность, будучи однажды осознана, обретает значение своего рода принудительного фактора; почти неизбежно она заставляет воспринимать себя как нечто существенное, концентрирующее в себе глубочайшие энергии. Но стоит нам поддаться соблазну и воспользоваться той или иной частной оппозицией как фундаментальным средством для постижения психической жизни в целом, как эта частная оппозиция начнет делаться для нас все менее и менее отчетливой, все более и более Двусмысленной. Может показаться, что она разъясняет все аспекты; но в конечном счете она вырождается в общее место, пригодное для объяснения каких угодно явлений, то есть превращается в простое обозначение идеи противоположности как таковой.

Читатель поймет, что мы имеем в виду, когда вспомнит целый ряд противопоставлений, возведенных в ранг психологических универсалий; это оппозиция «замещение объекта — нарциссизм» (Фрейд), оппозиция «экстраверсия — интроверсия» (Юнг), оппозиция «объективность — субъективность» (Кюнкель [Kunkel]).

Возводя частную противоположность в разряд универсалии, мы осуществляем одну из двух возможных операций. Мы либо замечаем две Равноценные, но полярные возможности (экстраверсия — интроверсия), обычно признавая при этом определенную связь между полюсами, либо противопоставляем нечто, имеющее позитивную ценность, чему-то такому, что сводит эту ценность на нет (жизнеутверждение — разрушение жизни); у Фрейда это последнее противопоставление выступает в форме оппозиции чувственных влечений и подавляющего морализаторства со стороны разума, а у Клагеса — в форме оппозиции души и духа (который, с его точки зрения, выступает в качестве противника души). Так универсальный, пандемонический, примиряющий взгляд противопоставляется демонологическому дуализму Бога и Дьявола.

Мы верим, что можем обнаружить ошибку, возникающую при абсолютизации противоположностей. Соответственно, нам кажется, что наша способность к пониманию может тем или иным образом воспользоваться любым противопоставлением — но только при условии, что мы воспримем его в рамках его собственной полярности и сообщим ему пусть узкий, но полезный для целей нашего понимания смысл. Но никому не под силу составить полный и исчерпывающий перечень всех оппозиций, с помощью которого можно было бы понять весь спектр «человеческого» (des Menschseins). Доступный пониманию смысл не существует вне связи с полярностью оппозиций; но чем глубже проникает наше понимание, тем яснее оно указывает на такие не доступные никакому пониманию категории, как внесознательная основа жизни и историческая безусловность экзистенции.

(б) Цикличность жизни и цикличность понимания

Диалектика — это та форма, в которой нам становится доступен фундаментальный аспект понятных связей: связи не сводятся к простой однонаправленной последовательности событий, а находятся в постоянном взаимодействии, оказывают обратное воздействие на исходные мотивы, выступают в виде расширяющихся или сужающихся циклических движений.

Чувство находит свое выражение в мимике и жестикуляции; как мимика, так и жестикуляция оказывают обратное воздействие на чувство, усиливая и дифференцируя его, способствуя его дальнейшему развитию. — В момент конкретного действия или в процессе мышления может быть внезапно высвечено темное, не распознанное прежде влечение; только благодаря этому оно получает возможность усилиться, обрести отчетливость и достичь своего осуществления. Человек борется с внутренними импульсами, которые он почему-либо отвергает, и именно в результате этого они усиливаются; но человек может пренебречь ими, не давать им повода проявиться и тем самым способствовать их угасанию.

Такое циклическое движение осуществляется не только в сфере психического в собственном смысле, но и в том мире, в рамках которого сфера психического претерпевает свое развитие. Сопротивление вещей вызывает к жизни волевой импульс. Человек накладывает на вещи свой отпечаток, но и вещи, в свою очередь, формируют человека. Ход событий приводит к количественным накоплениям и качественным изменениям.

Становление, жизнь и поступки должны образовать целостность, должны выстроиться в круг. Простые, однонаправленные ряды событий, волевые акты и действия по обеспечению устойчивости достигнутого приводят к ограниченности и скованности, к деструктивным последствиям. Если мы хотим что-то понять, мы должны уметь находиться, так сказать, в подвешенном состоянии, не прикасаясь к той твердой почве, которую составляют отчетливые, недвусмысленные дефиниции. Одновременно мы должны участвовать в круговороте жизни. Мы допустили бы ошибку в толковании смысла этого круговорота, если, стремясь всякий раз избежать возможного риска, стали бы настаивать только на одном из двух полюсов: на обладании, но не утрате, на утверждении, но не подчинении, на жизни, но не смерти. Мы должны всегда принимать противоположности как должное, идти на риск конфронтации с ними, допускать, чтобы они поражали нас и даже доставляли нам мгновенную боль, включать их в качестве существенного фактора во все наши движения. Все, что существует само по себе, без своей противоположности, равносильно застою, утрате всяческой инакости и обречено на общий конец со всем тем, что уже пребывает в состоянии безжизненной стагнации. Но стоит нам включиться в диалектический круговорот движения и риска, как жизнь обретет для нас более широкий смысл. Любая однонаправленная интенция, любая рациональная фиксация — всего лишь необходимое мгновение в целостной системе циклических движений, из которой это мгновение черпает свой смысл, относительно которой оно измеряется, без которой оно не могло бы осуществиться. Все наши идеи, все объемлющее, наличное бытие, дух и экзистенция — все пребывает в циклическом движении; стоит одним движущимся циклам распасться, как вместо них образуются новые.

Тот аспект наличного бытия, который доступен психологическому пониманию, может быть сопоставлен с биологическим бытием. Даже в событиях биологической жизни мы замечаем это движение по кругу. Существует, к примеру, круговорот эндокринно-неврологических взаимоотношений (Г. Маркс [H. Marx]). Простой антагонизм секретов, производящих противоположное действие, сам по себе не обладает никакой действенностью; на течение жизни организма влияет только их совокупный круговорот. В результате целенаправленной интенсификации одного отдельно взятого фактора выдвигается нечто такое, что по-разному воздействует в контексте различных частных взаимодействий в одном и том же организме. Отсюда — значительная мера непредсказуемости процессов. Точность прогноза зависит от того, насколько полны наши знания обо всей совокупности частных взаимодействий. Приведем другой пример: функции событий, происходящих в нервно-мышечной и сенсорной сферах, постижимы только в терминах общей внутренней и внешней ситуации организма (Gestaltkreis, по фон Вайцзеккеру). Осмысленная, доступная пониманию жизнь также осуществляет себя в виде круговорота; но поскольку речь идет о психологическом аспекте, следует отметить одну существенную особенность. Мы имеем дело с событиями как сознательной, так и бессознательной жизни. Событие бессознательной жизни может либо быть носителем комплементарного, завершающего некоторый целостный цикл элемента, либо выступать в качестве первоисточника свободы, которая, не становясь осознанным намерением или объектом эмпирического анализа, действует как определяющий фактор. Особого рода внутреннее напряжение, обратное влияние на самого себя, взаимодействие моментов усиления и расслабления, «таинственные пути внутренних обратимостей» (Ницше) — все это суть недоступные исчислению элементы в рамках понятной совокупности психических движений.

Речь идет об актах, определяющих течение нашей жизни начиная с самого раннего детства. Маленький, только начавший говорить ребенок видит новорожденного на коленях своей матери — то есть там, где, как ему кажется, должен был бы находиться он сам. Он смущен, он колеблется, его глаза наливаются слезами. Внезапно он подходит к матери, гладит ее и говорит: «Я его тоже люблю». Начиная с этого момента он становится надежным, любящим братом.

События биологической жизни лишь отдаленно сопоставимы с теми феноменами, которые служат объектом понимающей психологии. Среди последних есть и такие, как преодоление страха перед неминуемым скачком (который всякий раз совершается в рамках целостного круговорота), перед выбором и творчеством. Что касается событий биологической жизни, то в связи с ними можно говорить только о циклических последовательностях, которые, не будучи механическими, тем не менее основаны на автоматизме, то есть не свободны.

Круговорот психологически понятных связей статичен, если он рассматривается как циклическая конфигурация, отражающая совокупность экспрессивных проявлений личности, ее характерологических признаков или ее творческих проявлений. Циклы же, которые мы здесь обсуждаем, представляют собой движения. Эти доступные психологическому пониманию циклические движения бывают двух родов: одни из них способствуют поступательному развитию жизни, тогда как другие — ее разрушению. Любые психологически понятные витальные проявления так или иначе имеют место в рамках этих движений; но жизнь может либо строить себя в этих рамках, либо использовать их для самоуничтожения. Человек может пытаться преодолеть сопротивление такими средствами, которые в конечном счете уничтожают его самого. Возможно, его борьба приведет только к усилению того, с чем (или с кем) он борется. Он может стремиться к определенному положению в обществе; но пока он сосредоточен только на этой конечной цели, а не на непосредственных задачах, которые ему предстоит решить ради ее достижения, существует опасность, что его поведение станет причиной потери им самоуважения, равно как и уважения окружающих. В итоге может случиться так, что его самодовлеющее стремление к общественному положению будет неуклонно возрастать, побуждая его к усвоению нового, еще более неадекватного, чреватого катастрофическими последствиями типа поведения. Для обозначения такого порочного поведенческого круга, формирующегося вместо одного из здоровых, конструктивных витальных циклов, психотерапевты используют термин «крут одержимости» или «дьявольский круг» (Teufelskreis) (Кюнкель). Осмысленное поведение превращается в топтание на месте, и в конечном счете жертва затягивается в болото. Таким образом, в дополнение к креативному, освобождающему и открывающему новые пространства циклу образуется деструктивный, тормозящий и ограничивающий цикл.

Существует множество разнообразных циклов, в рамках которых происходит самовозрастающая интенсификация психических расстройств. Страх рождается из страха и добавляется к уже испытываемому страху, пока не достигает вершинной точки. Возбуждение нарастает по мере того, как интенсифицируется борьба с ним. Аффект безмерно усиливается, когда личность поддается ему и находит для него словесное выражение. Гнев преобразуется в неконтролируемую ярость, упорство выходит за все мыслимые пределы. Подавляемое влечение нарастает; отгоняя от себя всяческую сексуальность, человек, так сказать, сексуализирует сам себя.

Такие циклы приводят к развитию невротических явлений под воздействием механизмов, которые расщепляют и изолируют то, что в нормальных условиях интегрировано и имеет свое, определенное место внутри целостного единства. В итоге бессознательное становится недоступным сознанию. Подавляемое содержание становится все более и более независимым от подавляющего импульса; «Я» проигрывает борьбу некоей инакости, которая в действительности есть его часть.

Дата добавления: 2014-10-31