Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Характеристика объяснительных теорий 1 страница




(а) Природа теорий. Желая установить и постичь причинные связи, мы мыслим о чем-то таком, что лежит в основе явлений. Любая объяснительная теория включает в себя два момента: акцент на категории причинности и представление о существовании некоей основы явлений.

В психологии теоретические построения относятся к чему-то внесознательному, но мыслимому как основа сознательной психической жизни. Мы можем представить себе это фундаментальное начало как нечто, по природе своей нам прямо не доступное; нам надлежит каким-либо образом раскрыть его для себя. Именно такие представления о фундаментальном начале мы и называем теориями.

С теоретической точки зрения природа причинных связей двуедина. Причинные связи — это, во-первых, внесознательные воздействия на события, происходящие во внесознательной сфере и, во-вторых, воздействия со стороны внесознательной сферы на события, происходящие в сфере сознания, на фактические проявления психики. То, что происходит в сознании, своим возникновением обязано исходным причинным связям, коренящимся в основе явлений.

Какую бы теорию из числа доктрин, посвященных этой основе, мы ни предпочли, она обязательно будет «привязана» к категории причинности; и какие бы причинные связи мы ни мыслили, они обязательно будут сопровождаться концепцией некоей исходной основы. В конечном счете любое исследование приводит к некоему граничному пункту, за которым начинается теория. Нам непосредственно доступны только субъективные явления и объективные данные. Понятные взаимосвязи обладают для нас наглядностью. Проблема причинности возникает там, где кончается понятное и наглядное. Установленная причинная связь — это и есть та точка, к которой прилагается теория.

Теории не следует смешивать с другими гипотетическими или спекулятивными построениями. Предвосхищения еще не выявленных фактов не могут считаться теориями. Например, представление о церебральной локализации используется как основа для догадок, которые перестают быть догадками после того, как исследование привело к определенному позитивному результату. С другой стороны, мы можем использовать это представление в качестве концепции, объясняющей психическую жизнь как таковую; в этом случае его смысл утрачивает свойство верифицируемости (если не считать возможности косвенных подтверждений), а само оно превращается в теорию психической жизни в целом. Не следует называть теориями также умозрительные представления об идеальных типах понятных связей, личности и т. п. Наконец, не следует именовать теориями такие представления о целостностях, которые используются как средства, определяющие направленность исследования (таковы, например, представления о нозологических единицах, конституции, некоторые другие концепции).

Ценность теорий заключается в том, что, пользуясь ими, мы можем ретроспективно проследить происхождение значительного числа разнообразных явлений из некоего фундаментального события. Понятие «ретроспективного» взгляда меняет свой смысл в зависимости от точки зрения, с которой нечто из сферы психического возводится к чему-то иному, нечто комплексное — к чему-то простому. Данное понятие может иметь следующие значения: целостные феномены членятся на непосредственно переживаемые составные части; переживание понимается через какое-либо иное переживание; отдельно взятый факт психической жизни признается зависимым от какого-то незамеченного детерминирующего фактора (например, восприятие пространства — от движения глазной мышцы); выявляются причины реально существующей психической структуры (например, конкретный тип личности признается результатом определенной наследственности) и т. п. Наконец, факты могут ретроспективно возводиться к теоретически постулируемому фундаментальному событию-первопричине.

(б) Фундаментальные теоретические представления в психопатологии. Все теоретические представления относятся к области внесознательного. Все теории имеют дело с чем-то таким, что мыслится как основа и первопричина сознательной психической жизни. Для обозначения этого фундаментального фактора используются многообразные термины: «конституция», «предрасположенность» (Anlage), «потенциальность», «способность», «энергия», «механизм» и т. п.

В любых теориях, имеющих дело с подобного рода понятиями, вновь и вновь возникает некоторый набор характерных представлений. Фундаментальный фактор мыслится в терминах аналогийбиоомеханикохимических (представление об элементах психической жизни и их сочетаниях, о расщеплении психической жизни), либо энергетических (представление о психической или биологической энергии и взаимопревращениях этих форм энергии), либо органических (представление об иерархической и телеологической упорядоченности), либо психических (абсолютизация отдельных явлений психической жизни; представление о бессознательном, согласно которому события в этой сфере психической жизни происходят так же, как и события в сфере сознания, но остаются незамеченными); наконец, внесознательное видится как нечто безразличное, абстрактно мыслимое, но конкретно не представимое. Психологическое мышление не обходит своим вниманием ни одну из перечисленных возможностей. Мы неизменно имеем дело с гипотетическими моделями, представляющими фундаментальный фактор в терминах метафор, заимствованных из наук о неорганической природе и о живом, из психических переживаний. Рассмотрим все эти типы представлений.

1. Механистические теории

(ad) Представление о том, что сфера психического построена из взаимосвязанных элементов, проистекает из исследований в области ассоциативных механизмов. Взаимосвязь между элементами мыслится как взаимная стимуляция, как построение упорядоченной структуры, отчасти подобной строительству здания, как сочетание, дающее жизнь новому единству, — наподобие сочетания химических элементов, дающего жизнь новому соединению. Мы говорим о соединениях и разделениях, о сгущениях и смещениях.

(бб) Представление, согласно которому психические целостности способны расщепляться, наглядно обосновывается рядом разнородных наблюдений. Известно переживание раздвоения личности. Известны также переживания больных, сталкивающихся лицом к лицу с содержанием собственного внутреннего мира; последнее обретает форму голосов, превращающихся в нечто конкретно-индивидуальное. Известны случаи полной потери воспоминаний, которые, однако, продолжают каким-то образом существовать, что доказывается возможностью их последующего возвращения в сферу сознания. Известны противоречия между мыслями и действиями человека, между отдельными мыслями, между отдельными действиями, между мыслями и действиями с одной стороны и «действительностью» — с другой. Все эти твердо установленные данные приводят к мысли о том, что в сфере психического имеет место расщепление, которое принято называть «диссоциацией», «распадом связей», «дезинтеграцией сознания», «дезинтеграцией личности».

2. Динамические (энергетические) теории

Динамические теории рассматривают внесознательную область психики как энергию, обладающую количественными характеристиками. Эта энергия может «вытекать», она изменчива, ее поток может, словно плотиной, «перекрываться» — и тем самым усиливаться — противодействием. Эта энергия способна связываться с определенными содержательными элементами и перетекать от одних элементов к другим. В терминах динамических (энергетических) теорий психические взаимосвязи понимаются как превращения энергии, проявляющиеся в изменчивости психических явлений.

Представление о психической энергии либо служит объяснению мгновенного «выброса» психического содержания — и тогда содержание, оказывающееся в центре внимания, рассматривается как носитель наиболее мощного «заряда», — либо связывается с аффектами, страстями и инстинктивными влечениями. Все это психические энергии. Энергия возрастает, разряжается, исчерпывается. Она может подавляться, может трансформироваться и «вливаться» в другие элементы психического содержания.

Кроме того, представление об энергии используется в связи с общим состоянием психической жизни; количество психической энергии мыслится различным для различных душевных состояний. Так, принято говорить, что всякая единица соматической структуры обладает некоторым зарядом жизненной энергии, определяющим скорость и характер функционирования каждого органа, а также мозга и психики. Субъективно это выражается в ощущении энергии, витальном чувстве, а объективно — в реальной способности выполнять те или иные действия (продуктивности). В тех случаях, когда на поверхность выступает момент слабости, недостатка энергии, падения продуктивности, характер и темперамент объясняются как «астенические»; влечения слабы, чувства безжизненны, воля бездействует.

3. Органические теории

(аа) Теории жизни. Жизнь в целом мыслится — впрочем, скорее туманно — как нечто большее, чем просто наличное бытие; это поток жизни, полнота жизни, некое фундаментальное становление и развитие. С этой точки зрения все соматическое (относящееся к области морфологии и физиологии) и все сознательное, включая «Я», — лишь преходящие инструменты чего-то более высокого (в таком воззрении можно усмотреть влияние идей Ницше). Любые явления объясняются исходя из высшего смысла и высшей цели; соответственно, сохранение наличного бытия есть не более чем частная, подчиненная, не безусловная задача. Болезненные явления, имеющие место в психике индивида, объясняются как расстройства живой витальной целостности. В данном контексте говорят о «биологическом мышлении», имея в виду не естественные науки (то есть форму мышления, объясняющую жизнь в терминах химии и физики), не собственно биологию, исследующую жизнь с точки зрения морфологии и окружающей среды, не какой-либо определенный и поэтому частичный взгляд на вещи. Уместнее было бы говорить о том, что в органических теориях «жизнь» преобразуется во всеохватывающее понятие — как это происходило уже в философии молодого Гегеля, философии жизни романтиков или позднейших мыслителей; но теперь это понятие сплетается с новейшими данными биологической науки, смысл которых претерпевает метаморфозы в связи с их абсолютизацией или использованием их в функции аналогий.

(66) Теории стадий (Stufen) и уровней (Schichten). Аналогия с органической структурой содержится в идее иерархии психических функций. Психическая жизнь мыслится как целое, в рамках которого всякий элемент занимает свое место, а вся совокупность элементов структурирована в форме пирамиды, где верхушка представляет собой цель или важнейшую витальную реальность. Связи заключаются во взаимоотношении цели и средств осмысленного наличного бытия.

Приведем примеры теоретических представлений о многоуровневом характере психической жизни.

Жане трактует функции как нисходящий ряд. Вершине соответствует «функция действительного», выражающаяся в волевых актах, внимании и ощущении реальности момента. Ниже следует «незаинтересованная активность», далее — функция «воображения» (фантазия), далее — «висцеральная реакция чувства» и, наконец, «бесполезные соматические движения».

Конштамм различает следующие уровни: 1) высшие уровни сознания; 2) переживающее и упорядочивающее подсознание; 3) глубинное, внеличностное подсознание.

Нойда выделяет «причинность низшего порядка, которая по природе своей способна воздействовать только на аффективные движения и только в качестве стимула, но не мотива».

Аналогично, Кречмер различает три уровня: 1) обусловленный переживанием мотив — целенаправленное действие; 2) обусловленный переживанием стимул — негативизм, автоматическое подчинение, мышечное напряжение и т. п.; 3) сенсорный стимул — рефлекторная дуга — мышечное сокращение. Кречмер обозначает эти три уровня, снизу вверх, следующими терминами: рефлекторный аппарат, гипобулия (Hypoboulik), момент цели (Zweckinstanz); он обнаруживает последовательность трех уровней в онтогенетическом и филогенетическом развитии и усматривает их одновременное присутствие в современном зрелом человеке.

С помощью теории уровней некоторые симптомы объясняются через дезинтеграцию высших уровней. По аналогии с данными из области неврологии дезингибиция (расторможенность, Enthemmung) трактуется как причина того, что низшие уровни психической жизни обретают независимость и усиливаются. Далее, снижение напряжения трактуется аналогично сну, в результате которого высвобождаются отдельные функции систем, сделавшихся независимыми друг от друга. Согласно теории Жане, при психастении высшие функции ослабляются, а низшие обретают независимость. Например, Джексон рассматривает иллюзии не как следствия болезни, а как жизненные проявления низшего уровня, сохранившиеся у больного нетронутыми. Он говорит о выживании,

имеющем место на низшем уровне психической структуры, который стал высшим. Благодаря дезингибиции возможны «реакции-примитивы» («Primitivreaktionen») (Кречмер).

Дезинтеграцию представляют также в связи с филогенетическим или историческим развитием человека. Дезинтеграция — это возвращение к тому, чем была жизнь человека в прежние времена, к архаическим функциональным уровням, которые высвободились вследствие дефекта, затронувшего более поздние, наслоившиеся уровни. Впрочем, надо сказать, что ни биологические, ни архаические слои жизни прошлых эпох нам по-настоящему не известны; как это часто случается, в данном случае мы имеем дело с теорией, которая не поддается никакой верификации.

4. Психические теории

Отдельные типы психических феноменов становятся исходным пунктом для разработки теории в тех случаях, когда они рассматриваются как сама психическая жизнь, когда их особенности по аналогии принимаются за свойства психической жизни в целом. Прежде за истинную сущность души чаще всего принимали мышление; соответственно, любые психические феномены «рационалистически» объяснялись исходя из мышления и идей. В других теориях за сущность души принимаются: ощущение, переживание собственного «Я», переживание времени, эмоциональная жизнь, инстинктивное влечение (либидо) и т. п. Все психические теории возникают вследствие абсолютизации отдельных явлений психической жизни. Согласно таким теоретическим представлениям, отдельный (в терминах каждой теории — свой) тип явлений представляет собой аналог психической жизни в целом.

§2. Примеры формирования теорий в психопатологии

Для того чтобы составить представление обо всем разнообразии теорий, полезно дать критический обзор нескольких разнородных образцов. Все они богаты спекулятивными идеями. На рубеже прошлого и нынешнего веков Вернике и Фрейд разработали известные теории, влияние которых преобладает вплоть до наших дней. Из более поздних доктрин наиболее оригинальна «генетико-конструктивная психология» фон Гебзаттеля, Штрауса и некоторых других авторов.

(а) Вернике

Если правда, что душевные болезни можно локализовать в мозгу, сама собой напрашивается такая направленность исследования, согласно которой вначале предварительно конструируется то, что в дальнейшем должно быть обнаружено в результате анатомического исследования и, следовательно, обрести статус эмпирического знания. Если мы считаем психические болезни болезнями мозга (то есть полагаем, что они полностью постижимы в терминах мозговых процессов), идея их анатомической локализации становится особого рода теорией. И тогда постижение психики с точки зрения ее укорененности в мозгу становится конечной целью — даже если никаких прямых результатов от исследования анатомии головного мозга не предвидится. В структуре теории Вернике сочетаются оба момента: предвосхищение опыта через формирование гипотетических построений и всеобъемлющая теория психической жизни. Элементы и взаимосвязи психической жизни рассматриваются как тождественные элементам и структурам мозга. Психическая реальность представляется в пространственных терминах. Те, кто придерживается подобного взгляда, стремятся в поисках психопатологического понимания обращаться не к психической жизни как таковой, а к мозгу и неврологии. Понятие о чисто психических явлениях сохраняется лишь как нечто временное, обусловленное отсутствием прямого доступа к мозгу. Помимо точки зрения, всецело принадлежащей естественным наукам, основным отправным мотивом для возникновения этой теории стало открытие афазии. Афазия сделалась для Вернике настоящей путеводной звездой. Приняв как должное, что афазические расстройства могут быть связаны с определенными частями мозга, он принимает и некоторые (пусть не всегда бесспорные) идеи, полезные для подобного рода анализа, но прилагает их к любым психическим расстройствам; он совершенно игнорирует то обстоятельство, что афазия — это расстройство «инструментария» души, но не ее самой. По словам Вернике, «любая душевная болезнь — в той мере, в какой она проявляет себя в искаженных речевых проявлениях больного, — служит для нас образцом транскортикальной афазии». Предполагается, что транскортикальная афазия обусловлена нарушением, затрагивающим не проекционные поля коры головного мозга, а волокнистые пути между ними; отталкиваясь от этого представления, Вернике трактует все душевные болезни как заболевания «органов ассоциаций». Согласно его воззрениям, анатомические волокнистые пути и психологические ассоциации, так сказать, растворяются друг в друге.

В соответствии с присущим Вернике стремлением к трактовке любого душевного заболевания как мозгового — причем не только в целом, но и во всех частностях, — в его представлениях господствует понятие рефлекторной дуги. В качестве сколько-нибудь значимых он признает только объективные симптомы — такие, как движения (включая особую их разновидность — речь). По его мнению, «единственное, что можно наблюдать или обнаружить — это, в конечном счете, движения; и вся патология душевных болезней сводится к особенностям двигательного поведения». Вернике, однако, предпочитает не замечать (а при обсуждении фундаментальных проблем забывает), что, хотя двигательное поведение есть наш единственный инструмент коммуникации, в большинстве случаев мы интересуемся не столько самим этим инструментом, сколько тем, для выражения чего он служит.

Тем не менее даже Вернике оказался вынужден сформулировать целый ряд понятий чисто психологического свойства. Ему нужны были только такие понятия, которые могли бы служить в качестве локализируемых элементов. Их необходимо было определить с абсолютной точностью, как бы «очистить» от всякого рода психических моментов и обратить в некое подобие совокупности конструктивных единиц. Для этой цели как нельзя лучше подошли примитивные представления теории ассоциаций. С их помощью удалось достичь всех поставленных задач. По Вернике, в психической жизни нет ничего, кроме ассоциаций элементов; соответственно, образы воспоминаний становятся для Вернике «суммой ассоциаций». Ассоциации, которые для всех людей «почти одинаковы», становятся «ассоциациями, имеющими всеобщее значение». Также и правильность возводится к механическому моменту, а именно к усредненности. Возбуждение движется по ассоциативным путям. Элементы локализуются в определенных местах. Даже изменения, затрагивающие содержание психической жизни (бред в широком смысле), трактуются как нечто локализованное и «ценны как очаговые симптомы» — в том числе и тогда, когда анатомически «очаги» эти представляют собой всего лишь гипотетические постулаты. Та или иная группировка содержательных симптомов также указывает на определенный анатомический порядок ассоциативных путей. Поэтому Вернике упраздняет все классификации психических болезней и заменяет их собственной: «самая современная основа для классификации — это анатомическое расположение, то есть естественная группировка и чередование содержательных изменений».

В том, что касается разъяснения психологических понятий и обнаружения психических элементов, которые могли бы сделать его классификацию доказательной, Вернике, естественно, не надеется на реальную помощь со стороны анатомии. Он строит свой понятийный аппарат, не раскрывая путей, по которым он к нему пришел; он всецело обязан собственному исключительному дару видеть психическое во всех его крупномасштабных взаимосвязях и тонкой дифференциации. Вначале он выявляет порядок частей «психической рефлекторной дуги», каковыми являются: функция чувствительности (Sensibilitдt), внутрипсихическая функция, функция движения (Motilitдt); в каждой из этих трех областей он усматривает возможность гипер-, гипо- и дисфункции. Далее, он подразделяет движения на экспрессивные, реактивные и инициативные. Содержательные элементы он подразделяет на осознание внешнего мира (аллопсихические элементы), осознание собственной телесности (соматопсихические элементы) и осознание собственной личности (ауто-психические элементы); соответственно, в больных обнаруживаются аллопсихическая, соматопсихическая и аутопсихическая ориентации. Но важнее всего то, что он осуществляет дифференциацию, которая, с его точки зрения, должна отфильтровывать все патологическое: бред в собственном смысле он отличает от объясняющего (интерпретативного) бреда (Erklдrangswahn). Все, что нормальная, доступная пониманию психическая жизнь извлекает из патологических элементов, прорывающихся в нее в результате мозгового процесса, само по себе не считается патологией, хотя часто может занимать существенное место в общей картине болезни. Благодаря такого рода анализам Вернике удалось выработать ряд чисто психологических понятий, которые производят большое впечатление и сохраняют свое место в арсенале психопатологического мышления; таковы введенные им понятия объясняющего (интерпретативного) бреда, растерянности (беспомощности, Ratlosigkeit), сверхценных идей (uberwertige Idee), способности регистрировать (или примечать) (Merkfuhigkeit), транзитивизма, а также различение ауто-психической ориентировки в рамках аллопсихической дезориентировки при delirium tremens.

Психологический анализ подобного рода — существенно важная предпосылка приложения теории к деталям. С этой точки зрения любые расстройства объясняются раздражением или торможением, локализованным в определенных (хотя и до сих пор не выявленных) местах головного мозга. Основа большинства психических расстройств кроется в обрыве ассоциативных связей. Появление у человека ложных представлений и суждений, их конфликт между собой или с действительностью мыслится как «разрыхление» прочной сети ассоциаций. Из-за нарушения «континуальности» нервных путей, «выпадения определенных ассоциативных проявлений» внутри одного и того же человека одновременно может возникнуть несколько различных личностей, то есть может наступить расщепление личности. Обрывом ассоциативных связей объясняется также значительное количество галлюцинаций (если только они не вызваны прямым раздражением проекционных полей): обрыв ассоциаций порождает препятствие на том пути, по которому распространяется процесс возбуждения; не находящий выхода стимул в результате «разбухает» и, таким образом, дает начало галлюцинации. Аналогично Вернике объясняет и «аутохтонные идеи» («сделанные мысли»): аутохтонная идея обусловливается процессом возбуждения в условиях разрыва континуальности, а навязчивые мысли — процессом возбуждения в условиях сохранения континуальности. Обрывом ассоциативных связей обусловливаются также аномальные движения (пара-кинез). Полагая, что галлюцинации обязаны своим происхождением именно обрыву ассоциативных связей, Вернике считает вполне вероятным отсутствие для них противовеса в виде «анти»-представлений; соответственно, критическое отношение к галлюцинациям делается невозможным, и именно поэтому их содержание столь часто бывает наделено императивным характером. Бред отношения (Beziehungswahn) вызывается болезненным ростом возбуждения, воздействующим на то же место, что и галлюцинация, но не достигающим столь же высокой степени интенсивности. Во многих своих объяснениях Вернике особенно охотно прибегает к понятию органного чувственного ощущения (Ог-ganempfindung); он постулирует реальное существование, возбуждение и «выпадение» органных чувственных ощущений.

Ограничимся этим кратким изложением некоторых теоретических постулатов. Чтобы выяснить истинный смысл теории Вернике, мы должны различать два момента. В той мере, в какой речь идет об афазии и других неврологических расстройствах, затрагивающих психический инструментарий или субструктуры психической жизни, такая теория может считаться плодотворной. Весьма результативный путь ведет от Вернике к Липману, первооткрывателю апраксий. Но как только эта теория начинает по аналогии применяться ко всей психике, она перестает способствовать приумножению нашего знания и превращается в фантастическое истолкование, идущее навстречу некоей потребности философского и систематизирующего порядка, в схему, вносящую упрощенный порядок в описания. Иногда кажется, что сам Вернике видит все это очень ясно — например, когда он утверждает, что его схемы должны служить «объяснительным» целям, или когда он сдерживает свою склонность играть словами и заявляет: «Чисто описательная тенденция наших клинических исследований побуждает нас отложить в сторону любые гипотезы, кроме абсолютно необходимых для понимания того, с чем нам приходится сталкиваться». Нужно сказать, что Вернике крайне редко совершает насилие над собственными построениями; значительно чаще он обращается к конкретным наблюдениям и выказывает замечательную чуткость по отношению ко всему психологически понятному и интересному. Несмотря на принципиально ошибочную теоретическую основу идей Вернике, его труды представляют собой крупнейшее достижение психопатологии. Исследователь наших дней обязан со всем вниманием отнестись к его наследию.

(б) Фрейд

Осуществленный Фрейдом новый опыт психологического понимания оказался эпохальным для психиатрии. Фрейд вошел в науку в тот самый момент, когда душа вернулась в поле зрения исследователей, десятилетиями созерцавших только рациональное содержание (пример: учение о паранойе), объективные симптомы и неврологический материал. С того времени важность психологического понимания не подвергается сомнению даже теми учеными, которые не желают ничего знать о фрейдовских теориях. Даже противники Фрейда говорят нынче о «бегстве в психоз» («Flucht in die Psychose»), «комплексах» и «вытеснении». Но хотя психологическое понимание и стало для психиатрии чем-то новым, с точки зрения истории духа и культуры Фрейд не внес в данную сферу ничего нового (см. об этом выше, главку «ж-» §5 пятой главы). Его особый вклад, будучи рассмотрен в связи с его философской позицией (см. §3 части VI) и с исторической точки зрения, представляется особого рода теоретическим построением и утверждением общих принципов. Фрейд — медик, для которого понимание достигается через теоретизирование в духе естественных наук; он не признает «просто» понимания как непредвзятого и свободного акта.

Впрочем, сам Фрейд не выдвигал теоретические аспекты на первый план. Он позволил своим теоретическим воззрениям быть «зыбкими» и, если верить его утверждениям, основывался исключительно на собственном опыте, то есть на источнике, не позволяющем сконструировать устойчивую теоретическую систему. Поэтому его теория оставляет впечатление как бы лишенной центра: ведь в объемистом корпусе своих писаний он касается великого множества разнообразных проблем. Мы не обнаруживаем у него приверженности к какой-либо одной, проверенной во всех пунктах, тщательно скорректированной теории. Любая развитая, подлинно естественнонаучная теория характеризуется ясностью и отчетливостью как в целом, так и в деталях. О психоанализе этого сказать нельзя. В качестве примеров приведем некоторые из числа весьма многочисленных теоретических понятий Фрейда.

Согласно Фрейду, все элементы психического «детерминированы», то есть, в нашей терминологии, понятны. Параллель этому воззрению мы находим в постулате естествознания, согласно которому в мире господствует причинность. Существует особого рода психическая причинность: детерминированность всего того, что доступно пониманию. В рамках сознательной психической жизни эта причинность то и дело обрывается и распадается на фрагменты. Основа сознания должна мыслиться как бессознательное; существование бессознательного доказывается явлениями, происходящими в сфере сознания. Бессознательное — это и есть психическая жизнь в собственном смысле; оно может вторгаться в сознание, но не прямо, а через своего рода порог в виде сферы «предсознательного», где оно модифицируется «цензурой». Сознание — это только своего рода орган чувств, предназначенный для постижения психических качеств; орган этот действует как при чувственном восприятии событий внешнего мира, так и в связи с бессознательными мыслительными процессами, проходящими в мире внутреннем. Из обманов, имеющих место в процессе этого восприятия внутреннего мира, строится сознательная психическая жизнь.

В сфере бессознательного содержится некая энергия, обладающая количественными характеристиками и способная «вытекать», «переноситься», «застаиваться». Это энергия аффекта, в конечном счете восходящая к некоей единой силе, которую Фрейд называет «сексуальностью», а Юнг — «либидо». Сила, о которой идет речь, представляет собой реальный движущий фактор психической жизни, проявляющийся в виде многообразных инстинктивных влечений, в ряду которых наиболее важен сексуальный инстинкт (именно поэтому его именем названа вся совокупность влечений).

Психическое «вливается» в сознание из сферы бессознательного не в своем исходном виде (так происходит только в самом раннем, наивном детстве), а пройдя через множество метаморфоз, в результате которых его собственный смысл уходит куда-то на дальний план. Считается, что психоанализ, отталкивающийся от многочисленных и разнообразных явлений из области сознания — в особенности от тех, которые носят непроизвольный характер, — способен, преодолев всяческую «цензуру», ретроспективно проникнуть в глубины бессознательного. Поэтому сновидения, повседневные непроизвольные «промахи» (описки, ошибки и т. п.) и содержательные элементы неврозов и психозов представляют собой основные источники, позволяющие приобрести знание о бессознательном и, следовательно, о душе как таковой.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-10-31; Просмотров: 274; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.04 сек.