Путешествие психотерапевта. Первый случай психотерапии с пациентом произошел у меня примерно в то же время, как я наткнулся на книгу

Первый случай психотерапии с пациентом произошел у меня примерно в то же время, как я наткнулся на книгу, открывшую мне новый мир — Карл Роджерс «Консультирование и психотерапия»¹. Книга и мой опыт вместе дали мне некоторое начальное осознание мира человеческих переживаний, который ранее был мне, в основном, неизвестен. У меня не было для него названия, но я чувствовал, что он имеет

¹ Rogers, 1942. — Примеч. авт.

Глава 4. Межличностное давление 95

отношение к тому в людях, что обычно незаметно и о чем не говорят, к тому, что может стать причиной неожиданных эффектов, вроде сильнейшего возбуждения рядового Джонса, которое последовало за нашим вроде бы полезным и дружелюбным разговором (см. главу 3).

Первое выступление Роджерса в поддержку недирективного подхода в психотерапии было очень полемично, так как предполагалось, что другие психотерапевты работают директивно, т. е. диктаторски. Поскольку это выступление произошло как раз, когда мы воевали против диктаторских режимов, потрясение вскоре вызвало ответную реакцию со стороны тех, кто чувствовал себя атакованным. Спустя некоторое время Роджерс отказался от этого дразнящего названия и дал своему направлению лишь немногим менее провокационное имя «клиент-центрированного». Естественно, это предполагало, что те, кто не является его последователями, были «консультант-(или психотерапевт-) центрированными», но боевой азарт пошел на спад, и это название сохранялось долго.

Стоун был одним из первых, кто предположил, что существует континуум директивное™ с Роджерсом на одном конце и его самыми ярыми оппонентами на другом. По мере того как рос мой опыт работы с людьми, точка зрения Стоуна стала казаться мне наиболее соответствующей моим собственным наблюдениям.

Хотя я сохранял (и сохраняю по сей день) приверженность роджерианскому уважению человеческого достоинства и автономии и пациент-центрировацную отзывчивость, моя клиническая практика научила меня, что некоторые пациенты требуют иных психотерапевтических средств. По мере того как расширялся круг моих пациентов (особенно с тех пор, как в него вошли люди без высшего образования, менее когнитивно ориентированные), я обнаружил, что, являясь по сути рефлективной, роджерианская позиция не оказывает значительного влияния на некоторых людей. Я также заметил, что даже наиболее преданные подходу пациент-центрированные психотерапевты использовали в своей работе и другие измерения. (Я убежден, что этого не случалось со старыми роджерианцами. К чести Роджерса, он сам постоянно развивал свои прежние построения.)

Исходя из этого опыта, я уверился в том, что могу помочь некоторым людям глубже уйти в их субъективность, если в наших разговорах я буду более активен. Но, конечно, тогда особое значение приобретает вопрос о том, какую форму примет эта моя активность, и этот вопрос возникает постоянно.

Поначалу, как я сейчас понимаю, она приняла форму патернализма и чрезмерной заботы о моих пациентах. Ограничения во времени, оплате и доступности казались мне негуманными, и балом правило попустительство. Печальный опыт показал, что этот путь не является по-настоящему психотерапевтическим и часто порождает глубокую зависимость и все более возрастающие нереальные требования. Я заплатил за этот урок очень дорого — в смысле времени, денег, больших надежд — но он того стоил. Я пришел к пониманию, что границы важны, психотерапевтичны, гуманны и необходимы для моего собственного выживания как психотерапевта. Вместе с границами приходит потребность быть кем-то большим, чем просто превосходным, зеркально отражающим слушателем. Результатом тысяч часов, проведенных в психотерапевтическом кабинете было осознание многообразия возможных реакций — от самых принимающих до самых требовательных.

96 Раздел II. Базовое искусство ведения беседы

Когда я преподавал в Калифорнийском университете, я получил несколько грантов для изучения техник интервьюирования. Одна из первых техник, которую я и мой ассистент¹ изучали, была эта шкала межличностного давления (которую тогда мы называли «шкалой ведения»). Мы обнаружили, что можем достаточно четко идентифицировать 57 разновидностей давления, и некоторое время мы думали об этом как о шкале Heinz².

День за днем проводя в психотерапевтическом кабинете, добавляя к этому преподавание и супервизию для начинающих психотерапевтов, я осознал огромное значение искусного использования этой шкалы, понял, как она может помочь пациентам в их жизненной борьбе и в более полном включении в их внутренние переживания.

Когда я только начал работать с этой шкалой, слова «внутренние переживания» по большей части означали отчет об осознанных мыслях и чувствах. Только позднее, когда мне открылись другие измерения этого мира, для меня стали ясными и другие достоинства шкалы Heinz.

¹ Моим ассистентом был Джеральд Бартон. — Примеч. авт.

² Фирма «Хайнц» имела 57 наименований различных продуктов. — Примеч. перев.

РАЗДЕЛ III

Влияние на субъективное¹

¹ Термин «влияние» — примерный перевод английского guidance, означающего в данном случае некоторое сочетание «ведения», «сопровождения», «направления», «поддержки», «управления»; с помощью этого термина автор описывает процесс работы с субъективным Путем влияния на важнейшие составляющие психотерапевтического взаимодействия; основными способами влияния являются различные виды «параллелирования», которые подробно рассматриваются в последующих главах. — Примеч. перев.

ГЛАВА 5

Дата добавления: 2014-10-31