Значение обязательств для психотерапевтического альянса

Долговременная психотерапия с некоторой степенью глубины неизбежно включает как периоды теплой общности, так и моменты сильнейшего стресса — для обоих участников процесса. Если прожить эти моменты вместе, то возникают действительно прочные узы, которые не всегда осознаются теми, кто преподает или практикует более объективные подходы. Однако между психотерапевтом и пациентом часто возникают отношения, которые невозможно назвать иначе, чем любовные, и которые никак не могут быть просто результатом действия переноса и контрпереноса. Пациент и психотерапевт — это два человеческих существа, партнеры в тяжелом, опасном и чудесном предприятии; ничего другого и нельзя ожидать.

Я хочу прямо сказать: я говорю не только об очень популярных сейчас обсуждениях сексуальных отношений между пациентами и психотерапевтами. Они так широко обсуждаются и с таким вкусом, что в моих комментариях совершенно не нуждаются.

Выше, описывая не аутентичные виды обязательств, я затронул тот тонкий соблазн, которому бывают подвержены психотерапевтические отношения. Как правило, в основе лежит желание психотерапевта поддержать, воодушевить и как-то еще утвердить взгляд пациента на самого себя, свои отношения и свою жизнь. Это обычная и полезная в определенных границах реакция, но, к сожалению, слишком часто мы одновременно с этим вынуждены сталкивать пациентов с их ответственностью в тех же областях. Так как психотерапевт — часто единственный человек, которому пациент доверяет, то возникает понятное нежелание представать в роли требовательного родителя или строгого учителя. Следовательно, слишком легко стать единственным защитником и попечителем пациента. Такой психотерапевт, исполненный самых лучших намерений, может стать действительно антитерапевтичным и, в конце концов, ослабить, а не укрепить пациента.

Случается, что психотерапевту нужно организовывать тяжелые и неловкие конфронтации, когда он должен отказываться одобрять взгляды и намерения пациента и противостоять несущим облегчение, но неприемлемым действиям. В эпизоде 13.3 дан пример преодоления такого инцидента.

Эпизод 133

Клиент — Терри Блэк, психотерапевт — Джил Боевик

К-21. Я целую неделю варился во всем том, что мой старик делал со мной, когда я был мальчишкой. Этот ублюдок привык пинать меня по всякому поводу и избивал меня. Он доставал меня так, будто не мог без этого жить. Фактически... Ну, во всяком случае, я об этом думаю.

ПТ-21. Ты остановил себя и не сказал чего-то еще. Почему?

К-22 (с трудом). Да нет, ничего. Мне кажется, мне нет нужды тратить на это время.

П-22. Ты явно беспокоишься и хочешь уйти от этого.

К-23. Черт, Джил, вечно ты за мной шпионишь.

П-23. Так, это что-то новенькое. Что есть — то есть, Терри, ты от чего-то дергаешься, и я не знаю, от чего.

К-24. Хорошо, если хочешь знать, я скажу тебе, но ничего об этом не говори. Я так решил. Ладно?

Раздел VI. Психотерапевт как художник

П-24. Нет, я не даю обещаний вслепую.

К-25. Черт! Я думал, ты на моей стороне.

П-25. Ты ходишь вокруг да около, но ничего не говоришь о том, что решил.

К-26. Ладно, вот тебе: я поеду туда в эти выходные и выбью дерьмо из старого поганца. Посмотрим, как ему это понравится.

П-26. И ты не хотел, чтобы я об этом знала, а?

К-27. Ну ты, наверное, начнешь скулить по этому поводу, потому что он уже старый.

П-27. Сколько ему?

К-28. Не знаю, никогда не интересовался. Он такой уже лет 40, и я собираюсь вернуть ему должок.

П-28. Терри, сколько ему?

К-29. Ну, 66, 67, что-то в этом роде.

П-29. Думаешь, ты с ним справишься?

К-30. Ты что? Смеешься? Справлюсь, конечно.

П-30. Конечно, справишься.

К-31. О чем это ты?

П-31. О том, что ты — сын своего отца, — выбираешь того, кто не может себя защитить.

К-32. Да уж, посмотрим, как ему это понравится.

П-32. А тебе это нравилось?

К-33. Мне это очень не нравилось, и я хочу, чтобы ему это тоже очень не понравилось.

П-33. А потом?

К-34. Что «потом»?

П-34. Когда ты изобьешь старика, который не сможет с тобой драться, что потом?

К-35. Я буду чертовски хорошо себя чувствовать.

П-35. Да ну? Попробуй на минутку почувствовать это. Просто представь это: ты выходишь из дома и оставляешь его на полу, избитого. А теперь?

К-36. Я понимаю, что ты пытаешься сделать. Джил, ты — чертова размазня, вот ты кто. Так что я буду чертовски хорошо себя чувствовать.

П-36. Терри, я знаю, что ты говоришь, что будет так, и, возможно, ты прав, но, честно говоря, я в этом сомневаюсь. В любом случае, я хочу, чтобы ты туда не ездил, прежде чем мы не обговорим все это. Ты можешь это сделать?

К-37. Я думал, что ты будешь на моей стороне?

П-37. Веришь ты мне или нет, но я на твоей стороне. Давай еще три раза все это обсудим, и, возможно, я помогу тебе увидеть, что я на твоей стороне, даже когда я думаю, что избивать твоего отца — это глупая идея, которая принесет тебе больше горя, чем удовлетворения.

К-38. Не думаю, что хочу так долго ждать. Я на самом деле хочу прямо сейчас почувствовать, как хрустнет его нос под моим кулаком.

П-38. Три раза, Терри.

К-39. Черт, ладно. Три раза.

Задача Джил на эти три раза — стараться помочь Терри увидеть свою ответственность в том, что он так долго ждал, прежде чем взглянул прямо на свои чувства к отцу и на свое чувство беспомощности. Очень вероятно, что ей нужно будет проработать с ним его чрезмерную зависимость от угроз как способа добраться до своих желаний, и потом уже она, будем надеяться, свяжет это с его сегодняшним стремлением к насилию.

А нам остается вопрос: что будет, если и после трех раз намерения Терри не изменятся? По закону, Джил обязана донести о его планах в полицию и отцу Терри. По-

Глава 13. Обязательства психотерапевта 247

следний шаг неминуемо отсечет Терри от возможности сейчас или в будущем вновь обратиться за помощью. Донесет ли Джил на Терри, или нет, — зависит от слишком многих соображений, которые от нас скрыты.

Обязательства и общественные нормы

Правда относительно всего вопроса об обязательствах состоит в том, что с большой вероятностью должны возникать моменты, когда этот идеал начинает противоречить социальным нормам. Одобряемые и неодобряемые стандарты нашей культуры недостаточно соответствуют потребностям и реальности человеческой жизни. Наивно было бы ожидать, что всегда у нас будет возможность выработать соответствующий план. Когда возникает такое расхождение, психотерапевт должен стойко встретить нелегкий выбор между тем, что необходимо для исправления пациентом его собственной жизни, и ожиданиями общества.

В таких случаях, если психотерапевт решает поддержать потребности пациента, а не нравы и обычаи, он может подвергнуться осуждению. Часто очень тяжело — если вообще возможно — ясными и понятными широкой публике словами объяснить и доказать субъективные соображения, приведшие к этому решению. Вдобавок, сами пациенты могут позже, по наущению окружающих, найти вину в той самой терпимости, которая помогла им освободиться.

Можно найти этому бесчисленные подтверждения: пациент разломал в моем офисе не очень дорогой стул, чтобы облегчить так долго скрываемую ярость. Хотя мы оба очень хорошо отнеслись к этому событию, другие критиковали его как попустительство «отыгрыванию». Другой инцидент, связанный с сексуальными чувствами, комментируют гораздо больше любого другого из моей книги с описаниями случаев.¹ Все же глубинные психотерапевты знают, что бывают моменты, когда ты должен идти на такой риск.

Обязательство как ценность требует, чтобы психотерапевт проанализировал свои приоритеты и ценности и постоянно осознавал, что они, вкупе с рассчитанными на длительную перспективу потребностями пациента, выше обычных обязательств, которым учит нас наше общество, но не нарушают их².

Дата добавления: 2014-10-31