Бьет — значит, любит?

В этом случае не только вербальный язык, но и стиль, и взаимопонимание партнеров будет резко отличаться от обычного стиля общения. Языком женщины будет говорить ее неукрощенное в коитусе «животное» бессознание, теперь воспринимающее все и вся «в черном цвете». В любой мелочи вдруг виноватым становится мужчина, все плохо, и, вообще, пора разводиться… Сознание ее лишь с трудом (а нередко и с непониманием себя, с параллельным сожалением о собственных словах) воспринимает все происходящее. Ни образная, ни формальная логика мужчины здесь ничего не значат. И мужской интеллект, — чтобы «понять» ее, — вынужден переходить на язык ее бессознания.

Но, если для нее это язык аноргазмического отчаяния, то для него — это язык первобытного существа, где противоборствующее животное надо физически смять, уничтожить, покорить… И мужчина, все дальше и дальше распаляемый чудовищно бессознательной женской логикой, вдруг приобретает мощную доминанту своего бессознания и, превращаясь в первобытное существо, бьет любимую женщину. Эта сцена талантливо изложена во множестве романов писателями практически всех стран мира. Изложена мужчинами-авторами как патология во взаимоотношениях партнеров.

И в этих же романах отмечаются поговорки типа «Бьет — значит, любит». Причем отмечают это всегда героини романов — женщины[mcxiii]. (По-видимому, мужчины об этом не говорят в силу принципиальной неосознаваемости собственной, как правило, весьма малой бессознательной доминанты, да и слабой способности к вербализации своих ощущений.)

Почему же женщины говорят об этом? На основе нашей модели интеллекта можно предполагать, что женщина бессознательно ощущает резонансный характер активации его бессознания на возбуждение ее собственного бессознания. А если это так, то женщина успокаивается, ибо и эрекция его фаллоса (в следующий раз, — когда все будет замечательно) будет связана именно с ее бессознанием, а не с бессознанием какой-то там «женщины вообще», о которой столько пишут в романах… А эрекция — не последнее доказательство его любви.

Для иной интерпретации этой поговорки может быть показателен пример, который приводит Грэйс Крэйг в подразделе о жестоком обращении с детьми[mcxiv]. Один ребенок, родители которого проходили курс психотерапии с целью преодоления своей жестокости, был встревожен тем, что отец перестал его бить. Он с горечью спрашивал социального работника: «Почему отец больше меня не любит?». Как заключает Г. Крэйг, дети усваивают такие уроки в раннем детстве и, когда сами становятся родителями, применяют те же методы «воспитания» к своим детям. То есть здесь мы также наблюдаем соотнесение бессознания (см. раннее детство) ребенка и отца, доведенного до бессознательного состояния этим ребенком и / или женой и / или алкоголем, а вообще говоря, бездарным воспитанием собственного самосознания.

Таким образом, выявленная семантика гендера и цвета[mcxv] позволила построить, если можно так сказать, атомарно-трансактную модель взаимодействия полов. Эта модель, как нам кажется, может оказаться полезной при анализе поведения человека в современном обществе с учетом представленной здесь биосоциокультурной обусловленности личности.

Глава 15. Любовь и брак

В западной культуре никогда не предполагалось, что любовь узаконивает сексуальное общение. Любовь узаконивала брак, в котором сексуальное общение считалось законным и допустимым. Как правило, раньше партнеры объединялись в браке для взаимных социальных, материальных и эмоциональных отношений, способствующих самореализации их личностей.

Где-то с середины ХХ века все большее внимание стало уделяться эмоциональной привязанности и брачная регламентация любви стала не столь актуальной, ибо прежний акцент на экономических и социальных связях стал постепенно ослабевать.[mcxvi] Так, при обследовании сексуальной жизни, проведенном в Швеции в 1996 году, 95% женщин и 87% мужчин ответили, что их связывают прежде всего любовные отношения с партнером. [mcxvii]

Настоящая любовь предполагает хорошо сбалансированную смесь надежности и увлекательности. С одной стороны, понимающий и заботливый партнер, готовый пойти с тобой в огонь и в воду, с другой стороны — сексуальное влечение, разнообразие, обновление и неугасающий интерес. Любовь контролирует сексуальность, а идеология любви укрощает любовь, ибо выступает за то, чтобы в любви сочетались определенные дозы стабильной надежности и будоражащей страсти.

Как замечает Гизела Хельмиус, избыточная доза страсти угрожает тому ощущению уверенности и надежности, которое дарит человеку любовь. Ибо страсть испепеляет человека, грозя полным уничтожением надежности.

Переведем эти рассуждения на язык хроматизма. Под надежностью можно понимать динамический гомеостаз всех компонентов интеллектов обоих партнеров. Страсть же как вид аффекта предполагает сверхдоминанту бессознания, и следовательно, может быть сублимирована в красном цвете с привнесением черного цвета из-за всеохватывающей бессознательной доминанты при возникновении потребности у одного из партнеров в овладении телом третьего другого. Однако черный цвет сублимирует и будущее, в силу чего этот партнер пренебрегает настоящим и действительно уничтожает надежность (как динамический гомеостаз). Далее мы увидим, что надежность уничтожается и сменой цветов в системе внутриличностных отношений.

Для создания надежности и стабильности общество пытается сохранять традиционный институт брака, который в последнее время распадается из-за постоянно увеличивающейся индивидуализации, экономической и социальной независимости женщин. С позиций равного дозирования страсти и надежности можно заметить, что чуть ли не половина семей излишнююю дозу стабильности пытается негласно компенсировать за счет любовных приключений на стороне. [mcxviii]

В литературе отмечается, что во многих культурах эмоциональные потребности брачных партнеров могли удовлетворяться на стороне. И для мужчин, и для женщин считалось социально допустимым искать любовь и романтику во внебрачных сексуальных связях. Так, по данным Кинси в 50 е годы ХХ века из 16000 американцев обоего пола имели опыт внебрачных связей 50% мужчин и 26% женщин. В 80-е годы эти данные подтвердились с тенденцией к росту у женщин. В 90-е годы в Швеции 38% мужчин и 23% женщин сообщили, что имели параллельные сексуальные связи при постоянном партнере. В Финляндии 90-х годов эти показатели составили 52% у мужчин и 29% у женщин. [mcxix]

В самом деле, партнеры, прожившие много лет друг с другом, успели привыкнуть к стабильности устоявшихся парных отношений. И одновременно в более или менее случайных, нередко тайных сексуальных встречах ищут дополнительную дозу страсти, не желая ради нее рисковать надежностью устоявшегося союза

В исследованиях сексуального поведения 90-х годов ХХ века постоянно отмечалось заметное различие в характерных стилях (паттернах) полового удовлетворения мужчин и женщин. Более ранние исследования 70–80-х годов также указывали на большое число супружеских пар, в которых мужчины регулярно достигали физического удовлетворения, а женщины — нет. Так, в отчете Хайта (Xite,1987) сообщалось, что 70% опрошенных женщин никогда не испытывали оргазма во время традиционного койтуса.[mcxx] Отчеты и анкетные данные пестрели критическими высказываниями женщин о том, что мужчины слишком торопятся, грубы и невнимательны, и что они не способны понять эротического и романтического значения нежного, медленного возбуждения. Мужчины же жаловались, что женщины холодны и бесчувственны. [mcxxi]

Выяснились и определенные различия между отношением партнеров к любви и сексу. Так, во-первых, мужчины (81%) чаще, чем женщины (60%), считали, что при половом акте важно достичь оргазма. Во-вторых, мужчины (74%) чаще женщин (53%) сообщали о сильном половом влечении и выше ценили эротику, чем женщины. И наконец, в-третьих, для женщин (86%) оказалось труднее, чем для мужчин (59%), заниматься сексом без любви[mcxxii].

С учетом того, что эти данные (Ubell,1976) основаны на выборке и состоящих в браке, и одиноких мужчин и женщин в возрасте от 18 до 60 лет, имеет смысл рассматривать их лишь в качестве тенденции, которая описывает интересующий нас здесь фертильный возраст женщин (18–45 лет).

Любовь нередко воспринимается как глубоко личное чувство, иррациональное явление, управляемое судьбой или случаем, которое поэтому трудно загнать в рамки рациональных программ, рекомендаций и нормативов. [mcxxiii] Часто, беседуя с супружеской парой, пришедшей на прием, психологи ловят себя на мысли: если бы каким-то чудом удалось соединить характеры мужа и жены в одном человеке, этот новый человек был бы почти совершенством! В таких парах муж и жена с удивительной точностью выбрали себе в спутники жизни человека именно с теми чертами, которых им самим недостает. Для того чтобы стать людьми цельными. Кажется, что главная цель супружества — дополнить самого себя как личность, приобрести новые для себя психологические качества. [mcxxiv]

По теории Шарлотты Бюлер в каждом индивиде заложена потребность в дополнении, данная самой природой. В период взросления эта потребность вызывает тоску по кому-то другому, которую Бюлер считает характерной чертой духовного пубертатного развития и определяет как «духовную потребность в дополнении».

Сексуальность в нашем обществе обложена «любовной повинностью». Любовь оправдывает половой акт, а половой акт является проявлением любви. С одной стороны, любовь необходима, чтобы сексуальная близость была допустима, с другой стороны, любовь не обязательно связана с сексуальной близостью.

15.1. Образование семьи

Считается, что брак нормализует сексуальность, так как молодые люди «обретают тихую гавань». Так, общество ожидает, что отдельный индивид при вступлении в брак сразу же оказывается в состоянии контролировать свою сексуальность в соответствии с господствующими представлениями и предписанными нормами. [mcxxv]

С другой стороны, семья служит важным контекстом развития взрослых. Хотя семья обычно считается владением женщины, мужчины наряду с ними однозначно заявили, что семейные роли для них очень важны. Мужчины видели в этом определение своей идентичности и обеспечение эмоционального единства. Лишь в очень редких случаях мужчина или женщина определяли себя исходя из своей карьеры, а не семьи.

В последнее время многие исследователи подчеркивают, что из всех функций семьи на первый план выдвигается особая, так называемая терапевтическая функция. Ее сущность заключается в том, что каждый из супругов является для другого психотерапевтом, оказывая постоянную психологическую и эмоциональную поддержку. Адекватное выполнение этой функции партнерами теснее всего коррелирует с удовлетворенностью браком и его стабильностью.[mcxxvi]

В процессе отделения от родительских семей можно выделить 4 типа независимости, приобретаемой в ходе этого процесса (Hoffman, 1984) [mcxxvii].

Эмоциональная независимость, с обретением которой молодые люди становятся менее социально и психологически зависимыми от своих родителей в том, что касается поддержки и любви.

Аттитюдная независимость — у молодых партнеров формируются установки, ценности и система убеждений, отличающиеся от тех, которые свойственны их родителям.

Функциональная независимость имеет отношение к способности молодого взрослого содержать себя материально и самому решать свои повседневные проблемы.

Конфликтная независимость предполагает отделение от родителей, при котором молодые люди не испытывают чувства вины и не считают, что они совершают предательство.

Дата добавления: 2014-10-31