Методология и терминология

По объективным причинам в психологии не существует общепризнанной теории и даже модели «сознания» в силу индивидуальности, субъективного характера его проявления и замкнутости во внутреннем мире («Сколько исследователей — столько и моделей»). Вместе с тем, как отмечает Л. Я. Дорфман,[mcclxi] «главная задача эмпирической психологии состоит… в том, чтобы открывать общность, объединяющую множество феноменов, показывать как разные феномены и как разные люди служат примерами действия одних и тех же законов».

В хроматизме же были выявлены межиндивидуальные предикаты интеллекта, объективированные многотысячелетним развитием системного моделирования человеческих взаимоотношений. С учетом актуальности хроматической модели для психологии попытаемся выявить работоспособные точки их позитивного соприкосновения[mcclxii].

Во-первых, остановимся на методологической доктрине изучения «сознания», истоком которой до последнего времени являлась материалистическая гносеология. Характерные примеры взяты из великолепного обзора В. М. Аллахвердова[mcclxiii]: Физическое, биологическое…, социальное — все это влияет на содержание сознания и его работу, но из всего этого само сознание, как субъективное чувство осознанности, невыводимо. В самом деле, на уровне гносеологии идеальное из материального научно невыводимо, тогда как в хроматизме они взаимообусловлены единым процессом переработки информации и функционально выводимы друг из друга, — аналогично психологии, взаимосвязанной законами психофизики и социопсихологии.

Вместе с тем, приведенные выше слова свидетельствуют об отсутствии четкой методологии: «Сознание» ускользает от объяснения, — констатируют психологи. — Впрочем, прежде всего надо договориться, как вообще можно что-либо объяснить. Об этом говорит и проблема выбора между различными путями познания: логический, мистический, практический, путь естественной науки и путь науки гуманитарной. И надо выбрать сам путь,.. выбрать язык,… выбрать критерии, позволяющие принимать решение об успешности … сделанного объяснения[mcclxiv].

По-видимому, методология хроматизма — с естественно-научной направленностью методов, междисциплинарностью моносемантического тезауруса и универсальными критериями истинности — здесь оказывается весьма актуальной. Как нам кажется, именно это и привлекает все большее внимание исследователей, разрабатывающих семантические аспекты существования личности во внешней среде[mcclxv].

Использование универсалий хроматизма дало исследователям совершенно новые пути развития, согласованные с тысячелетиями развития человеческой культуры. С другой стороны, психология как наука оперирует формальной логикой понятийности, тогда как хроматизм — представлениями семантической логики, объективированными в цветовых концептах. Поэтому хроматический концепт цвета должен быть согласован с понятиями психологии на всех уровнях «сознания». И здесь еще, очевидно, предстоит много работы.

Цель психологии — создание общепризнанной теории «сознания» — ранее казалась недостижимой из-за упомянутых сложностей. Вместе с тем, хроматическая модель живых саморазвивающихся систем построена не на базе субъективных данных какого-либо контингента испытуемых, а на общепризнанных канонах идеализации человека. И здесь психология вплотную сблизилась с хроматизмом, где идеализация является сущностным свойством, которое — в отличие от статистической интерпретации — характеризует все (без исключения!) науки, шедшие от фактов к теории.

Во-вторых, со времен кибернетики психологи обратили внимание на информационные процессы, а затем и на элементы семантической логики. Акцент в описании работы психики и сознания все более переносится на информацию, получаемую по каналам обратной связи. Содержание сознания наполняется значениями и смыслами. Выясняется также, что обработка информации механизмом сознания происходит во многих параллельных каналах, обычно совершенно не зависимых друг от друга[mcclxvi]. В хроматизме анализируются именно информационные процессы с подразделением всей информации по известным типам обобщения и введением семантических критериев истинности при соотнесении друг с другом этих параллельных каналов.

Вместе с тем, по-видимому, под влиянием психолингвистики и постмодернизма произошло еще большее отдаление психологов от гносеологии. Сознание оперирует не стимулами и раздражителями, а значениями и смыслами. Сознание постоянно трансформирует, переинтерпретирует информацию, которую осознает. Сознание оперирует значениями[mcclxvii]. Отсюда, для психологии стало более важным исследовать значения и смыслы, соотношения между которыми психолингвистика представила на вербальном уровне, а хроматизм — согласно семантической логике цветовых универсалий– на всех уровнях обобщения. Психоаналитики сразу же уловили это различие, используя сегодня именно хроматические соотношения[mcclxviii].

Психологи же, обратившиеся к психолингвистике, пытаются использовать лингвистический закон (гласящий, что каждый знак — и синоним, и омоним одновременно)[mcclxix]. Однако для «сознания» этот закон оказывается неработоспособным, поскольку опирается на следующее определение: значением любого знака (стимула) может быть все что угодно, кроме самого этого знака. Обратим внимание, что — в отличие от слова — для цвета (как невербализуемого перцепта, который по каналам обратной связи согласовывается со стимулом) это положение, по-видимому, не может быть доказано никогда, а опровергнуто может быть достаточно просто.

Это связано с тем, что цветовой перцепт в качестве образ-концепта является идеальным знаком хранящейся информации и в то же время собственным, принципиально неотделимым от себя информативным (контекстно-зависимым) значением этого идеального[mcclxx]. Пренебрегать этим достижением культуры, то есть отделить информацию от ее собственного значения это значит — уничтожить и то, и другое. Да и сами лингвисты уже обратились к методологии хроматизма для семантического анализа этого положения[mcclxxi].

В принципе, психология изучает душу человека, то есть по существу — онтологически идеальное явление. С позиций системно-функционального подхода это явление представляет собой открытую саморазвивающуюся систему. Для анализа таких систем в хроматизме принято использовать их информационные модели, то есть упрощающие, «идеализирующие» и одновременно оставляющие характеристическую информацию. «Основная задача узнающей системы — перестать обращать внимание на несущественные для данной задачи обстоятельства.», — как говорит М. М. Бонгард[mcclxxii]. В психологии же еще нередко обращается внимание на все обстоятельства (физическое, биологическое…, социальное) независимо от планов их анализа.

В связи с этим вернемся к смыслу слов обработка информации механизмом сознания. В хроматизме объясняются функциональные свойства «сознания», но не его механизмы как несущественные для функций. Да, собственно, и психология как наука о душе в основе своей является наукой, изучающей прежде всего субъективное, идеальное. Механизмы же взаимодействия сфер идеального (до разработки его строгой модели в психологии), на наш взгляд, могут представлять интерес скорее для мистики, чем для науки. В хроматизме поэтому проведен анализ именно функций цвета как идеального в «сознании».

Казалось бы, эта близость должна вести к решению обеих задач в психологии — к объяснению и функций «сознания», и взаимодействия цвета и человека. Вместе с тем, если цвет имеет материальное воплощение — окраску, то выбор цветовых стимулов испытуемым остается субъективным именно в силу идеального характера цветового перцепта. Этим, в частности, объясняется безуспешность попыток психологического определения цвета (см. выше определения П. В. Яньшина).

Следовательно, для создания теории имеет значение нечто объективное (но никак не статистическое), некое идеальное свойство «субъективности сознания». В хроматизме этим свойством характеризовались цветовые каноны, где объективирована именно идеализация субъективного в целях оптимального воспроизводства человека.

И, наконец, в третьих. Как мне кажется, отсутствие общепризнанной психологической теории «сознания» вызывалось не столько индивидуальным (не воспроизводимым) характером объектов исследования, сколько «гуманитарно-полисемантичной» терминологией исследователей, правомерность которой в науке далеко не очевидна.

Термины только тогда становятся теоретическими, когда они включены в теорию. В психологии же слова обычно используются строго в том же смысле, что и в обыденной жизни. Однако, если в обыденной жизни мы услышим «он потерял сознание», то никакого противоречия не будет — «он перестал что-либо осознавать». В психологии же эта фраза может интерпретироваться достаточно широко, ибо, как констатирует В. М. Аллахвердов: Даже ключевое понятие психологической науки — сознание — имеет едва ли не сотню разных и противоречащих друг другу значений [mcclxxiii].

И психологи это прекрасно сознают. Если ключевое понятие — сознание — плохо определено, то тем хуже будут определены любые другие базовые психологические понятия. Поэтому в психологии вообще нет ясных и общепринятых определений психики, эмоций, памяти, интуиции, личности. Вероятно, это связано и с тем, что психология традиционно использовала терминологию философии: Психологи и философы всегда подчеркивали: сознание субъективно… В сознании отражается (оба термина гносеологии — Н.С.) только часть того, что в целом дано организму [mcclxxiv]. При этом практически никогда не проводилось четкого анализа даже двух понятий «сознание», гносеологическая и онтологическая семантика которых, как известно, абсолютно неравноценна[mcclxxv].

Заметим, что с этих позиций для психологии было бы весьма актуальным прежде всего подвергнуть анализу существующую терминологию и полностью отказаться от мистически-бытовых представлений и понятий. О свеобразии языка психологической науки говорилось уже неоднократно множеством ученых. Как пишет, к примеру, В. В. Никандров[mcclxxvi], «это своеобразие заключается в субъективности и, как следствие, в неоднозначности и неопределенности психологической терминологии». Как мы убедились выше, избежать этой субъективности позволяет именно архетипическая модель интеллекта (АМИ). Терминологический аппарат АМИ, как мне кажется, может служить достаточно надежной основой для создания синтетического языка психологии, о котором говорили Б. Г.Ананьев, Л. М. Веккер и многие другие исследователи.

Лишь после этого можно было бы ставить вопрос о принятии научной терминологии, как это было сделано в свое время физиками, химиками или биологами. Для преодоления описанной картины психологических знаний и создания строго-научной теории личности нам кажется важным прежде всего отрешиться от философских доктрин и, главное, от гносеологической терминологии.

Для начала же должен быть создан «Сборник рекомендуемых психологических терминов», куда могут быть включены понятия и определения, исключающие метафизико-гносеологическую семантику, омонимию и синонимию; однозначные термины психологического объема, имеющие экспериментальное и / или эмпирическое представительство, и / или теоретическое (модельное) обоснование; термины, традиционно имеющие в психологии четкие логические определения и не противоречащие семантике базовых и / или производных терминов в других областях науки; и наконец, понятия, описывающие четкие связи между терминами. Статьи для каждого термина могут содержать порядка 10–20 слов и при необходимости — краткое примечание со ссылками на литературу. В качестве примера в Приложении приведен тезаурус хроматизма, критические замечения по которому постепенно создают основу и для Сборника[mcclxxvii]. Все предложения, замечания и пожелания можно отправлять (Тема: «Термины») по E-mail: [e-mail]

Дата добавления: 2014-10-31