Значение семиотики для гуманитарных наук

Семиотика как органон наук

Семиотика занимает среди других наук уникальное место. Можно, по-видимому, сказать, что всякая эмпирическая наука занимается поисками данных, которые могли бы служить в качестве надежных знаков; и бесспорен тот факт, что всякая наука должна воплотить свои результаты в знаки языка. Следовательно, ученый должен быть столь же тщательным в обращении со своим орудием — языком, как и при конструировании приборов или проведении наблюдений. Именно к семиотике должны обращаться науки за понятиями и общими принципами, существенными для решения их собственных проблем знакового анализа, потому что семиотика — это не просто наука среди других наук, а органон, или инструмент, всех наук.

Эта функция может быть осуществлена двумя путями. Первый путь состоит в том, чтобы сделать подготовку в области семиотики постоянной частью образования ученого. Благодаря этой подготовке, ученые стали бы более критически относиться к своему лингвистическому аппарату, вырабатывать в себе навыки осторожного с ним обращения. Другой путь заключается в конкретном исследовании языков специальных наук. Выраженные с помощью языка достижения наук — часть предмета, изучаемого дескриптивной семиотикой. Конкретный анализ основных терминов и проблем в тех или иных науках покажет специалистам значение семиотики гораздо более эффективно, чем самое длинное абстрактное рассуждение. Такими исследованиями являются другие очерки в настоящей «Энциклопедии». В современных научных теориях встречается много псевдопроблем, возникших из смешения утверждений на языке семиотики и на языке-объекте, — многочисленные примеры тому можно было увидеть в недавних дискуссиях по проблемам индетерминизма и принципа дополнительности. Эмпирические проблемы нелингвистического порядка не могут быть решены исходя из лингвистических соображений; но очень важно, чтобы эти два рода проблем не смешивались и чтобы нелингвистические проблемы формулировались в такой форме, которая способствовала бы их эмпирическому решению. Классическая логика считала себя органоном наук, но в действительности она была неспособна осуществить эту задачу; современная семиотика, соединив в себе новые веяния в логике и широкое многообразие подходов к знаковым явлениям, возможно, попытается взять на себя эту роль.

Знаки служат не только приобретению знания, но и другим целям, поэтому дескриптивную семиотику следует рассматривать шире, чем изучение языка науки. В соответствии с различными целями были разработаны более или менее специализированные языки, которые в известной степени следуют за различными измерениями семиозиса. Так, математическая форма выражения хорошо приспособлена для того, чтобы выдвигать на первый план взаимосвязь терминов в языке, так что отношение к объектам и интерпретаторам отодвигается назад; язык эмпирической науки особенно пригоден для описания природы; язык морали, изобразительных и прикладных искусств особенно подходит для управления поведением, для представления вещей или ситуаций как объектов интереса, для манипуляции вещами с целью достижения желаемых результатов. И во всех этих случаях представлены все измерения семиозиса, но некоторые из них занимают подчиненное положение или частично преобразованы, в силу того что внимание сосредоточено на одном из измерений. У утверждений математики, возможно, есть эмпирический аспект (многие из них действительно были открыты эмпирическим путем); математические проблемы могут возникнуть в связи с проблемами в других областях, но язык математики отводит этим факторам подчиненную роль, чтобы лучше осуществить ту задачу, для выполнения которой он был создан. Эмпирические науки заняты в действительности не столько тем, чтобы получить все возможные истинные утверждения (как, например, утверждение о площади каждого знака на этой странице), сколько тем, чтобы получить важные истинные утверждения (то есть утверждения, которые дают надежную основу для предсказания и в то же время помогают в создании систематической науки), — но язык эмпирической науки приспособлен для выражения истины, а не важности ее утверждений. Лирическая поэзия обладает синтаксисом и использует слова, означающие вещи, но ее синтаксис и слова действуют таким образом, что для читателя на первый план выступают ценности и оценки. Максимы прикладных искусств покоятся на истинных пропозициях, существенных для достижения определенных целей («чтобы достигнуть х, сделай так и так»); у моральных суждений аналогичным образом может быть эмпирический компонент, но кроме этого, они могут предполагать желательность достижения определенной цели и стремиться управлять поведением («Вам следует сделать вашему ребенку прививку», то есть «Принимая как само собой разумеющееся цель сохранения здоровья ребенка, прививка в настоящее время является наиболее надежным средством достижения этой цели, поэтому ее нужно сделать»).

Семиотика дает основу для понимания важнейших форм человеческой деятельности и связи этих форм друг с другом, поскольку все эти виды деятельности и все отношения находят отражение в знаках. Такое понимание оказывает действенную помощь, устраняя смешение различных функций, осуществляемых посредством знаков. Как сказал Гёте: «Нельзя на самом деле придираться ни к какой форме представления» — при условии, разумеется, что та или иная форма представления не выдает себя за то, чем она не является. Способствуя пониманию человеческой деятельности, семиотика обещает осуществить одну из задач, традиционно считавшихся философскими. Философия часто грешила, смешивая в своем собственном языке различные функции, которые выполняют знаки. Но, согласно старой традиции, философия должна стараться постичь специфические формы человеческой деятельности, стремиться к наиболее общему и наиболее систематическому знанию, какое только возможно. В современной форме эта традиция выступает в отождествлении философии с теорией знаков и с унификацией науки, иначе говоря с общими и системными аспектами чистой и дескриптивной семиотики.

Избранная библиография

§ Aidukiewicz K. Sprache und Sinn // Erkenntnis, vol. IV, 1934. Benjamin А. С. The Logical Structure of Science. Chaps. VII, VIII, IX. London, 1936.

§ Сarnap R. Philosophy and Logical Syntax. London, 1935. Сarnap R. Logical Syntax of Language. Vienna — London, 1937. Сarnap R. Testability and Meaning//Philosophy of Science, vol. Ill, 1936, vol. IV, 1937.

§ Cassirer E. Die Philosophie der symbolischen Formen. 3 vols. Berlin, 1923. Eaton R. M. Symbolism and Truth. Cambridge (Mass), 1925. Gatschenberger R. Zeichen. Stuttgart, 1932.

§ Husserl E. Logishe Untersuchungen. Vol. II, part I. 4th ed., Halle, 1928. Kokoszynska M. Über den absoluten Wahrheitsbegriff und einige andere semantische Begriffe// Erkenntnis, vol. VI, 1936. Mead G. H. Mind, Self, and Society. Chicago, 1934. M e a d G. H. The Philosophy of the Act. Chicago, 1938. Morris Ch. W. Logical Positivism, Pragmatism, and Scientific Empiricism. Paris, 1937.

§ Оgden С. K., Riсhards I. A. The Meaning of «Meaning». London, 1923.

§ Peirсe Ch.S. Collected Papers, esp. Vol. II. Cambridge (Mass.), 1931. Reich enbach H. Experience and Prediction. Chaps. I and II, Chicago, 1938. Schlick H. Gesammelte Aufsätze, 1926—1936. Vienna, 1938.

§ Tarski A. Grundlegung der wissenschaftlichen Semantik// Actes du congrès international de philosophie scientifique. Paris, 1936. T a r s k i A. Der Wahrheitsbegriff in den formalisierten Sprachen // Studia philosophica, vol. 1, 1935.

§ Wittgenstein L. Tractatus logico-philosophicus. London, 1922 [русский перевод: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958].

[1] Моррис, Ч.У. Основания теории знаков //Семиотика. Сборник переводов. Под ред. Ю. С. Степанова. М.: Радуга, 2002 (1 изд. — 1982). — с. 45 — 96.

[2] Никто не должен бояться, что наблюдение над знаками уведет нас от вещей: напротив, оно приводит нас к сущности вещей. — Готфрид Лейбниц (лат.).

[3] Это и другие названия и термины разъясняются в Комментарии.

[4] Fido (Fog Investigation Dispersal Operation) — метод рассеивания тумана на аэродроме. — прим. перев.

Дата добавления: 2014-10-31