V. Крестьянская война. – Колдуны и проповедники

Как немецкий Эльзас средних веков стал французским времен революции? Мы не сможем понять глубинной энергии данного превращения, если не примем в расчет внутренней эволюции, предшествовавшей этому процессу. Именно эпоха Реформации, история Эльзаса XVI в. даст нам возможность разобраться в произошедшей перемене. Скрытый огонь, сделавший возможным взрыв 1789 г. и, как следствие этого, слияние с Францией, загорелся именно в это время.

Чтобы разобраться в произошедшем, нам достаточно кратко коснуться событий этой эпохи. И мы не расстанемся с направляющей рукой легенды, равно посещающей одинокие вершины гор и населенные города, большие дороги и тайные тропы. В этот беспокойный XVI век у легенды появляются три новых действующих лица, внезапно уводящих нас от основных сюжетов идеалистического искусства предшествующей эпохи к нервным формам современного реализма. Эти новые герои легенд – бунтующий крестьянин, колдун и свободный проповедник.

До тех пор, пока феодализм был воинственным, то обороняясь, то нападая, он возвышал души, придавал обществу новые формы. Но учреждения, созданные человеком, быстро теряют из виду свои идеалы и портятся под действием страстей. Золотой век рыцарства прошел. Жизнь немецких сеньоров к концу XV в., как и почти везде в Европе, определялась безудержной страстью, безжалостным деспотизмом. Их дни проходили в турнирах и застольях, карнавалах и маскарадах. Как только наступал перерыв в сезоне охот, они искали повод для войны с соседом. Чтобы платить своим шутам и одаривать женщин, они становились фальшивомонетчиками или разбойниками. Замки в Вогезах, эти неприступные логова, изобиловали певцами и льстецами. Ночью и днем оттуда были слышны звуки дудок и крики сокольничих, тренирующих птиц. Как сообщает современник, «хмель справлял свои именины каждый день, а вопли – каждый второй». И кто за все это платил? Бедный крепостной, несчастный крестьянин. Тощий и жалкий, придавленный налогами, он тихо умирал на своем клочке земли, в то время как ад торжествовал на горе. Чтобы вытрясти из крестьянина последние гроши, его травили собаками, как дикого зверя, его худую спину осыпали плеточными ударами. Вводили жестокие законы против браконьерства в охотничьих угодьях феодала. В подземной тюрьме одного из замков нашли человеческий скелет в окружении оленьих рогов и клыков кабана. Иногда заключенные умирали от голода и жажды в своих узилищах. Крестьянка, пришедшая в ночи к донжону, могла слышать хрипы умирающего, полные ненависти к мучителям.

Начиная с XV в. против подобного положения вещей в Вюртемберге сложился тайный союз, и вскоре о нем заговорили в соседних землях. Это было настоящее тайное общество крестьян, превратившееся в братство бедного Конрада. Члены общества собирались в лесах по ночам. У братства были свои церемонии, странные и полные печальной иронии. Глава общества встречал новичков рукопожатием и предлагал им разделить владения братства на луне, поля и виноградники в лесу великой нехватки, отдых на горе голода, трапезу в долине милостыни и аренду замка Нигдеи. У братства было свое тайное знамя, на котором в голубом поле изображался бедный Конрад, стоящий на коленях перед распятием. В 1514 г. был введен общий налог на продукты сельского хозяйства. Глава братства бедного Конрада созвал собрание в поле. Он нарисовал лопатой круг и сказал: «Меня зовут бедный Конрад, таковым я и останусь. Кто не хочет отдавать злодеям свой последний грош, становись со мной в круг». Вскоре знамена братства взвились над городами, а сеньорам направили письменные прошения. Феодалы пытались разобщить братство, прибегали к угрозам и пыткам. Ничего не помогало. Евангелические и реформационные идеи поддерживали смелость бедного Конрада. Он слышал от проповедников, что дети одного отца не могут быть рабами своих братьев, и эта проповедь была ему ближе, чем речи на латыни, произносимые в церкви. Он написал двенадцать статей, первая из которых провозглашала отмену крепостного права. Сеньоры не приняли статей. Тогда бунт стал всеобщим. Бедный Конрад нашел свой символ: крестьянский башмак. Этот башмак, поднятый на шесте, стал символом войны с сеньорами. Крепостной, ставший человеком, воскликнул: «Один башмак – чтобы избавиться от повинностей, другой башмак – чтобы дойти до края мира. Латы вместо плуга, меч вместо цепей!» Вскоре запылали монастыри, замки, церкви. В Эльзасе это грандиозное восстание закончилось резней. Сеньоры утопили бунт в крови. Но память народа никогда не забудет героический образ крестьянина, начертавшего на своем знамени: «Пусть тот, кто хочет быть свободным, следует за лучом солнца!»

Если восстание бедного Конрада было бунтом против сеньора, колдовство было бунтом против священника. Церковь была проводником цивилизации и культуры, пока боролась с проявлениями варварства милосердием и возвышенной верой. Она стала угнетателем, когда забыла о своем предназначении нести христианские добродетели и начала править, презрев законы природы. Церковь завоевала весь мир кротостью и самоотречением. В XVI в. их сменили террор и испорченность. Чтобы крепче держать паству в узде, больше говорили о Сатане и меньше – о Боге. Колдун, бросающийся в объятия Дьявола, – порождение самой церкви. В колдуне пробуждаются с неистовством два инстинкта Евы: чувственность и любопытство. Человек может усмирить эти порывы, но не избавиться от них. Представители церкви присвоили себе право на владение телом и духом, отказав в этом пастве. Они отняли ключи от мира земного и духовного. Именно поэтому колдуны, собирающиеся на шабаши, проклинают Бога и продаются Дьяволу. В смертельной схватке между колдуном и инквизитором победа очень часто оказывается на стороне первого, ибо даже на костре он славит Дьявола, своего хозяина. В Эльзасе пылало особенно много костров, на которых сжигали колдунов, а воспоминания об оргиях шабашей связаны с множеством горных вершин. Помимо народных легенд, сохранились акты бесчисленных процессов над колдунами, рассказывающие об обручении и браке с дьяволом, о полетах в воздухе на метле, вилах или вязанке дров, бесчинствах черной мессы и исступлении пляски смерти. Здесь, как и во многих случаях, практически невозможно отличить правду от вымысла.[10]Но есть свидетельства об особых качествах именно эльзасских колдунов, в которых нельзя сомневаться. Это их особенная стойкость в пытках и преданность Сатане. Не будем винить их в этом, ибо природа народа сохраняется как в добром, так и в злом. Тем же, кто из этих фактов захочет сделать нелицеприятные выводы о характере эльзасцев, мы ответим словами Ларошфуко: «Никто по‑настоящему не хорош, если его не принуждают быть плохим».

Ни бедный крестьянин, ни несчастный колдун не могли создать нового миропорядка. Каким бы справедливым ни был бунт, его порождали насилие и дикие инстинкты. Единственная сила, способная преуспеть в деле изменения мира, – это сознание, поскольку именно оно озаряет светом все деяния человека и изменяет облик человечества. Реформация была именно этой сознательной силой. Главной идеей реформы церкви было восстановление изначальных принципов христианства. Движение за реформу церкви существует столько же, сколько и сам институт, и аналоги подобных течений мы с легкостью обнаружим в любой религии идеалистического толка. Это всегда движение от внешнего к внутреннему, от мертвых действий к живой вере, от господства формализма к свободе чувств, от мертвого завета слова к вечному завету духа. Иоахим Флорский подобен апостолу Павлу, Лютеру и Яну Гусу. Все они стремятся к Христу. Наиболее смелое высказывание Лютера звучит так: «Всякий христианин свободен. Все христиане – священники царского рода. Все имеют право и обязаны трудиться на благо общества». Это изречение намного превосходит все его труды. Лютер обладал сильным характером, но был сыном своего времени, практичным и несколько ограниченным духовно. Тем не менее, он оказался способен создать новую церковь. Однако раскрепощенный дух пронесся, как ураган. Германию заполонили разнообразные секты и провидцы, хваставшиеся своими прозрениями, вознесением и видениями. Дети и женщины проповедовали, сотрясаемые конвульсиями экстаза, некоторых из них обожествляли. Обеспокоенный Лютер их принял, увещевал, требовал от них чуда. Они же ответили ему: «Чтобы доказать тебе наше божественное предназначение, мы скажем тебе, о чем ты сейчас думаешь. Ты чувствуешь к нам необъяснимое расположение и даже готов оправдать наши действия». Это было истинной правдой, и Лютер был настолько испуган, что объявил этих людей одержимыми демонами и сатанинскими силами. Но идеи развивались по своим собственным законам, и реформа церкви проповедовалась разными методами. В это время вольные проповедники появились в Эльзасе. Они принадлежали ко всем слоям общества. Среди них были монахи‑расстриги, ученые, утомленные латынью, дворяне и бродяги. Эти вдохновенные проповедники ходили из селения в селение, из княжества в княжество как апостолы, уча под открытым небом, под старой липой, на опушке леса. Представьте себе одного из таких учителей, стоящего под огромным деревом на равнине: глаза его горят, жесты его резки, одежда покрыта пылью пройденных дорог. Вокруг него – толпа крестьян, привлеченная апостольскими идеями; их лица бледны, глаза сверкают. Одни из них так привыкли к рабству, что слушают, застыв в поклоне; другие же, мускулистые, полные отваги, внимают проповеднику, сжав кулаки. Он говорит: «Я хочу, вместе с величайшим защитником Христа Яном Гусом, наполнить звонкие трубы новой песней». Эти речи заканчивались пролитием крови крестьян. Но труба пропела. Два века спустя другая труба пропела с западной стороны Вогезов. На этот раз ее зову внимал весь Эльзас.

Дата добавления: 2014-11-20