Лишить поощрения

Угроза

„Угроза есть действие или высказывание, направленное на то, чтобы внушить страх; таким образом человеку иногда в словесной форме, а иногда посредством определенных действий дают понять, что его ждут утраты, опасность и наказание“, — объясняет толковый словарь Испанской королевской академии. Это знак, который предвещает неприятности в случае, если мы не выполним некие условия. Следует обратить внимание на слово „знак“, ибо оно раскрывает одну из причин, по которой страхи возникают так легко: нашу способность к интерпретации. Угроза означает, что некое лицо или общественный институт может причинить нам вред. Правила дорожного движения грозят нарушителям штрафом, а то и лишением водительских прав. Преподаватель грозит двойкой нерадивому студенту. Отец грозит сыну, что не пустит гулять, если тот не сделает уроки. В подобных случаях задачей угрозы является предотвращение ошибочных или нежелательных действий, однако ее правомерность зависит от правомерности цели и от источника, из которого она исходит.

Тем не менее механизм этот настолько эффективен и прост, что к нему часто прибегают с незаконными и даже преступными намерениями. Шантажист и вымогатель совершают преступление, используя страх и сложные реакции, которые он провоцирует. ЭТА шантажировала людей долгие годы. Представьте себя на месте человека, получившего письмо с требованием заплатить крупную сумму, чтобы сохранить жизнь себе и своей семье. От привычного ощущения безопасности — в конце концов, у нас на улицах не стреляют в людей — не остается и следа. Жертва чувствует полную беззащитность. Можно, конечно, обратиться в полицию, то есть прибегнуть к помощи института, призванного выполнять нелегкую задачу по охране шаткого порядка. Это уже кое-что. Но когда подобные случаи происходят в странах, где полиция коррумпирована, где правоохранительные органы продажны, а политики корыстны, то никакой надежды на спасение не остается.

Я уже говорил, что страх — эмоция разрушительная. Человек, которого шантажируют террористы, знает, что не должен платить, — мало того, понимает, что платить преступно, а значит, к страху примешиваются угрызения совести. Разве уступил бы он, не будь трусом? Родившийся в Буэнос-Айресе англоязычный писатель Эндрю Грэхем-Юл в душераздирающем рассказе „Память о страхе“, посвященном аргентинской диктатуре 70-х годов, пишет о пагубном воздействии этой эмоции:

Казалось, что машина едет за мной по пятам. Подъезжает все ближе и ближе. Краем глаза я вижу капот; потом в поле зрения попадает солнечный блик на лобовом стекле и черный кружок нацеленного на меня ствола. Первыми реагируют колени: они дрожат и отказываются нормально гнуться <…>. Однако машина проехала мимо. На этот раз охотились не за мной. Картина страха не изгладится из памяти никогда. Она хранится вечно, точно постыдное воспоминание… и оживает всякий раз, стоит заслышать за спиной шум мотора. У каждого свой образ страха. Мой возник в Буэнос-Айресе и неотступно следует за мною из Аргентины в Лондон, из Мадрида в Манагуа. Опасность парализует, малодушие внушает стыд, страх унижает. Но опасность минует, стыд со временем рассеется, а страх останется навсегда.

Любопытна эта связь между страхом и стыдом: она еще больше подтачивает силы жертвы. В концлагерях постоянный ужас низводил заключенных до животного состояния, прорывал все заслоны собственного достоинства. Перед лицом безжалостного террора человек безоружен. Примо Леви[19]вспоминал, что выжившие узники Освенцима не проявляли радости, когда их освободила Советская армия. Видимо, они испытывали стыд: „Это чувство было хорошо знакомо всем нам. Оно переполняло нас после каждой переклички, всякий раз, когда мы становились свидетелями унижений или сами подвергались им: смятение порядочного человека при виде чужой слабости, горечь от сознания, что она неизбежна и непреодолима, что воля бессильна и ничтожна, что сделать ничего нельзя“. Французская писательница Шарлотта Дельбо, также сумевшая спастись, сказала как-то в интервью: „Вернувшиеся стыдились, что остались живы. Все спрашивали, почему они не взбунтовались, почему повели себя как трусы. Действительно, почему я здесь, когда остальные мертвы?“

Лишение награды тоже своего рода наказание, только действует по-другому. Этот механизм включается там, где есть зависимость — будь то наркотики или связи между людьми. Угроза оставить без поощрения осложняет и разрушает отношения. Допустим, женщина систематически подвергается агрессии со стороны супруга. Позиция абсолютного подчинения помогает избежать жестокого обращения, что само по себе воспринимается как вознаграждение. Теперь несчастная всеми силами будет стремиться заслужить это утешение и в конце концов даже начнет испытывать благодарность к своему обидчику — настолько, что перестает понимать, на ком в действительности лежит вина. Именно так объясняется всем известный стокгольмский синдром, когда жертва чувствует симпатию к преступнику, который взял ее в заложники, но оставил в живых. Нечто похожее происходит сейчас в Испании с отношением к террористической организации ЭТА. Уже несколько месяцев ее бойцы не проливают крови, и граждане ставят это им в заслугу. Боясь лишиться „подарка“, они готовы на любые уступки. Преступления, ставшие всему причиной, постепенно забываются, и все усилия сосредоточены только на том, чтобы сохранить ощущение успокоенности.

В сектах действует примерно такой же механизм. Новых приверженцев щедро одаривают. Их принимают с распростертыми объятиями, сулят избавление от всех бед, оказывают поддержку, уделяют им повышенное внимание. А потом угрожают лишить любви и заботы. Подобная ситуация отбрасывает людей к детским переживаниям, ибо ребенок больше всего на свете страшится утратить расположение родителей.

Дата добавления: 2014-11-20