Размышления о национализме

При всеобщей популярности идей национализма в народе, при том, что обещания сделать Россию Великой присутствуют в словарях демагогов всех политических лагерей, при несомненной бесспорности того, что идеология национализма будет единственной доминирующей идеологией на политической сцене России в последующие полсотни лет, налицо поражение чисто националистических партий. И на выборах они были почти не представлены в 1993 и в 1995-м году (только Лысенко), и в парламенте РФ у них нет ни единого места, и внепарламентские их акции слабы и невыразительны. Между тем, несомненен триумф тех хитрецов, плагиаторов и воров, которые догадались использовать отдельные положения и лозунги национализма (Жириновский, Зюганов, власть и пр.).

Каковы причины неудач националистических партий? Национализм, что, как уксус, следует употреблять только разбавленным, он не идет в чистом виде? Прежде всего следует указать в оправдание националистическим партиям на смягчающие обстоятельства, на то, что национализм, в отличие от коммунистической и демократической идеологий, идеология исторически молодая, не выработала в России законченного свода идеологических законов. Своих скрижалей Завета у нее нет. Потому она вынуждена была с конца 80-х годов начать с самого начала и последовательно преодолеть два исторически четко очерченных этапа развития и существует в третьем.

Первый можно обозначить как «патриархальный», и он связан более всего с обществом (организациями) «Памяти». Все помнят Дмитрия Васильева, процесс Осташвили, демонстрацию, разрешенную Ельциным, черные рубашки и портупеи «памятников» и прочую живопись. Крикливый, замшелый, образца конца XIX века антисемитизм «Памяти» помог Израилю испугать советских евреев и значительно увеличить свое население за счет эмигрантов из России. «Память» закономерно выродилась в земледельческую коммуну и экологически-монархическую секту во главе с монархом Васильевым на деревянном троне.

Второй этап безусловно может быть обозначен как этап «гитлеризм», он являлся по отношению к «Памяти» более прогрессивным, но по отношению к современности также архаическим, потому что ориентировался на национал-социализм Европы в 20-е, 30-е и начало 40-х годов. Наиболее активны на втором этапе были выходцы из «Памяти», бывшие приближенные Васильева: Баркашов и Лысенко. При некоторых различиях (Лысенко, например, отказался от антисемитизма и антисионизма и назвал Израиль стратегическим союзником России) обе организации — и РНЕ, и НРПР — могут быть охарактеризованы как смесь довоенного, до 2-й мировой войны, национал-социализма с патриархальным православием (на самом деле православие обессиливает национализм). Разумеется, не только Баркашов и Лысенко представляли последние 5—6 лет национализм, существовали и существуют по сей день еще десяток партий (так же как, кроме «Памяти», были и другие патриархальные националистические организации), но эти двое представляли его наиболее ярко. В программе РНЕ нет упоминаний о сионизме, но сопроводительные документы называют взрыв Храма Христа Спасителя в Москве в 1931 году «ритуальным взрывом», подсчитывают евреев в советских правительствах, что таки говорит о происхождении РНЕ из патриархальной «Памяти». Граждане России делятся в программе на «русских» и «россиян», а основой политической организации становится полувоенная организация соратников. Кульминационным моментом, вершиной этапа «гитлеризма» стал октябрь—декабрь 1993 года, когда Баркашов получил славу самого мужественного защитника Белого дома, главы самой боевой организации защитников, а Лысенко стал депутатом Госдумы. Дальше, увы, в партии Лысенко начинается раскол, да и Баркашов не смог использовать огромный политический капитал, полученный им в октябре 1993 года. Очевидно, что неверно выбрана модель: гитлеризм — идеология и политическая организация, возникшая в конце десятых — начале двадцатых в Германии, трудно прилагаема к российской действительности девяностых годов. Рассуждения об ариях и православии оказались чисто академическими, отвлеченными, архивными. Реальная политическая ситуация ничего общего с книжным гитлеризмом не имеет или имеет мало общего, несмотря на все соблазны параллели с Германией 20-х годов. Гитлеризм помешал партиям расти, обрек их на сектантство. И Лысенко, и Баркашов выдвинули свои кандидатуры в президенты на выборах 96-го года, их партии продолжают существовать, но монополии на национализм у них уже нет, и популярность уже не та. Третий этап — современный — обещает быть последним в историческом становлении национализма в России. В 1993—1994 годах образовались самые новые националистические партии: Национал-Большевистская (НБП), Народная Национальная (ННП), Русский Национальный Союз (РНС), Партия Национальный Фронт (ПНФ) и другие. Одновременно, уйдя от Лысенко, «обновились» национал-республиканцы. Не вдаваясь в сравнение силы, численности, эффективности и известности и отдавая безусловное предпочтение своей Национал-Большевистской партии (наши враги аналитики-доносчики, авторы книги «Политический экстремизм в России» тоже отдают предпочтение НБП), попытаюсь выяснить общее в этих самых новых националистах. Прежде всего бросается в глаза их сильнейшее желание стать «цивилизованными» партиями национализма, быть принятыми в большой политике, в то же время ни на йоту не поступившись радикализмом. Хотя элементы первых двух этапов не изжиты совсем и не всеми партиями (полностью изжиты только НБП), налицо кардинальное различие. Если патриархалы и гитлеристы старались перещеголять друг друга расовой и воинской суровостью и жестокостью идеологий и обращались прежде всего к националистической тусовке, то самые новые партии третьего этапа пытаются извлечь урок из поражений предшественников и начинают понимать, что следует переориентировать пропаганду: вместо того, чтобы ублажать немногочисленную нацтусовку, посетителей митингов и съездов, следует ублажать его высочество избирателя. Самые новые поняли, что пуристы, те, кто настаивает на гитлеризме,— есть архаические силы в русском национализме, они немногочисленны, и одобрением или неодобрением их чудаковатой кучки можно пренебречь. Гитлеристы горланят на митингах, но как избирательная группа весят с цыплячье перо.

Тут я перейду на «МЫ». Нацболы должны вдолбить себе в головы, что мы — последние в цепи развития русского национализма. И на нас лежит огромная ответственность. Если нам не удастся сделать его общедоступным, современным, умным и привлекательным — это не удастся никому. Патриархальная «Память» увяла, боевики периода гитлеризма остались сектантами. Нужен молодой, стремительный, авангардный, куда более современный, чем Демократия или зюгановский Коммунизм, Национальный стиль и могучее национальное движение. Иначе национальные идеи растащут по кускам все, кому не лень. И это трагически отразится на судьбе России, ибо другой силы, способной омолодить страну, поднять ее, парализованную, с инвалидного стула, нет.

* * *

В России нужно все менять, даже выражения лиц…

Когда после пятнадцати лет отсутствия я оказался в декабре 1989 года в Москве, помню, мне бросилась в глаза казарменная приземистая германскость в облике зданий (преобладание немецких цветов: желтого и зеленого) и азиатские полутемные, турецкие внутренности советских квартир (немыслимые на Западе ковры на стенах, абажуры — стиль гарема, женщины, молчащие весь вечер, обслуживая мужчин). Россия предстала мне германско-турецкой. Сейчас я уже забыл те первые ощущения, свыкся. Однако соотечественники не перестают меня удивлять. Появились и бродят по улицам толпы людей, которых в одном времени в нормальной стране увидеть невозможно, разве что в кинозале в научно-фантастическом фильме. Старухи-нищенки — иссохшие, с котомками и палками, прямиком из 17 века, грязненькие хиппи в цветочных юбках до асфальта — эти из 1960 годов в Соединенных Штатах. Казаки не то из оперетты, не то из трагедии «Тихого Дона», панки, но не те, английские или американские — свеженькие и энергичные, но наши — изуверско-самоубийственные, юродивые; поп со смоляною бородой, на самом деле окончивший литинститут выкрест, генералы прямиком из анекдотов — тупые и неотесанные. Ну, словом, весь наш нормальный сумасшедший дом. Нация не нашла своего единого, ей принадлежащего стиля. Она рассыпалась невпопад на мелкие группки, исповедующие каждая «свою», но на самом деле заимствованную веру (со своей одеждой, жаргоном, прическами). И старуха-нищенка — безработная инженерша или опустившаяся домашняя хозяйка. И «панк», на самом деле приехавший из Таганрога или Запорожья провинциальный хлопец, зависший в Москве и ночующий в парадных (настоящие остались в 1977, где-то на Kings Road), и казаки в «мирной жизни» — аптекари, бухгалтеры и провинциальные писатели и конферансье.

Нация пыхтит, старается, впадает в истерику, но не может найти себя. «Православие спасет Россию!» — кричали у нас десяток лет. Я никогда в это не верил и не верю. Нет у нации сегодня той органичной веры, какая была некогда (да и была ли?), посему народ живет себе безбожный, в православие уходят отсталые интеллигенты, более нигде и никому не нужные. Уходят в такой же степени, как в огородничество на приусадебном участке, чтобы как-то прокормить душу. А тело кормится от участка. Попы сами себя спасти не умеют. Самые честные и кряхтят, и тужатся со своей страной. А нечестные — жиреют.

У нас нет сегодня ни х… своего. Даже фашисты у нас ходульные, скопированные ученически провинциально, старательно, вплоть до стилизованной пэтэушной свастики. «Коммунисты» КПРФ стонут от подагры, вытирают лысины, плетясь в демонстрациях, копируя (1917-й они скопировать не в силах!) какой-нибудь 1960-й, копируя КПСС.

Ни х.. своего! Демократов у нас нет. Их убили в зародыше, демократами у нас назвали себя, выскочив вперед, наглые казнокрады и чиновники. Есть Борис Николаевич, случайно оказавшийся вождем «демократии», роль идет ему, как корове седло, а страна, в которой он правит, похожа на зону, а не на «демократию». Достаточно поглядеть на «полемику» Жириновского и Брынцалова, чтобы понять, до какой бездны пошлости мы докатились. В своих рекламных роликах обрюзгший жлоб в красном жакете (ВВЖ) с жуликоватыми повадками обращается к стране, чтобы она его избрала в Президенты! Все это на полном серьезе! «Политики» у власти создали условия, когда только жулики, пройдохи, пошляки, фигляры и денежные мешки имеют возможность конкурировать за власть. Если это подражание Америке, то это обезьянье жалкое подражание. Соединенные Штаты, крайне суровая страна, и внешняя развязность манер политиков и якобы демократичность их выборов скрывают суровый и безжалостный отбор. Ни один фигляр, как у нас, не возглавляет там парламентскую фракцию. Президент в США на самом деле вообще никто — имеет чисто символическое значение. Там важен аппарат, и он ведет корабль этой атлантической империи мощно и неколебимо, согласно веками сложившимся принципам и интересам Соединенных Штатов.

Мы же подражаем сразу всей истории Запада, мы полностью потеряли себя, носим чужие одежды и думаем чужие мысли. У нас в одно время и 17 век, и 20-й, и средневековье, и современная гниль. Общество, как лоскутное одеяло из чужих лоскутов, отбросов чужой свалки.

Ранее, заметьте, мы придумывали всегда свое. Комиссары, чекисты, колхозы, как к этому ни относись, все это было впервые в Истории и носило безусловное клеймо: «Сделано в России!» Это нам подражали во всем мире семьдесят лет: подражали нашей революции, нашей военной форме, нашему социальному строю, нашим героям.

Я вижу вокруг меня дезориентированные, в основном угрюмые, подавленные толпы. Средний русский человек выглядит ужасно: он тащит по пыльным улицам и в потном метро свое сгорбленное тело, морда в преждевременных морщинах, бесформенное туловище, походка вялого барана или коровы. Молодежь, конечно, молодежь, но те, кому за тридцать — подавленные четвероногие. Никакими материальными заботами вот это отсутствие осанки, стержня не объяснишь. Русские люди опустились по причине психической болезни, охватившей весь коллектив нации. Бравые у нас только бандиты.

Россию надо лечить. И лечить насильственно. И не сменой правительства. Нужна жесткая мощная группа людей, партия сильных, предводительствуемая жестоким вождем, которая заставит нацию ходить прямо, улыбаться, трудиться, не убивать друг друга, не воровать. Как во времена дохристианские, нужно будет внедрить, вбить в сознание людей десять заповедей национального поведения. Как во времена Петра, нужно будет ломать, ломать и ломать расслабленные привычки, отшибать скверные инстинкты, заставлять быть энергичными и сильными русскими. В России нужно все менять: походку, осанку, выражение лица, да, и выражение лиц.

Будет много недовольных. Всегда бывают недовольные. Недовольных, для блага нации и их самих, будем перевоспитывать. Недовольных обложим налогом. Хочешь высказывать свое недовольство — плати обществу. И много.

Русские — своенравная, крутая, упрямая и последнее время бестолковая нация. Надежд, что когда-либо поумнев, изберет она умного и сильного правителя, нет. Россия достигала своих исторических вершин всегда по принуждению, она вела себя отлично, когда народу жесткими наказаниями было приказано стать добродетельным. Если народу дают возможность убивать и воровать, он будет это делать. Государственная мудрость заключается в том, чтобы не создавать социальный климат, в котором народ понимает, что может воровать и убивать. Сейчас в Российской Федерации именно такой климат.

Из русских можно сделать нацию героев, но только жестко заставляя их быть героями и не давая быть проходимцами, ворами, грабителями ближнего и дальнего, «кидалами», подлецами, расчленителями и осквернителями.

Потому все программы всех кандидатов в Президенты — пустая трепотня глупых козлов. Нужна диктатура энергичного тирана, который будет спать пять часов в сутки и, возглавив столь же непреклонных отобранных опричников, ЗАСТАВИТ население стать нацией героев — прямо ходящих, бодро смотрящих, исповедующих энергичную веру.

Только так. А все эти жалкие бредни об «экономике» — все это для старух и для населения богаделен. Тиран Петр I ввел такую экономику, какую считал нужной. НБП будет взымать налог за бороду и отдельно за капусту в бороде, и со сгорбленных, и страдающих ожирением также будет взыматься спецналог.

* * *

Дата добавления: 2014-11-20