Понимающее меньшинство: элита

Ценность политического невежества

Вместе с тем, именно здесь мы встречаемся с таким явлением, как "политическое бессознательное", которое представляет собой глубинные пласты останков прежних политических языков, накопившиеся в этой среде именно из-за того, что активная рассудочная вовлеченность в освоение новых языков и обращение с ними была незначительной. Явление "глупости", "косноязычия", "примитивности" нельзя толковать однозначно негативно: в шкале эпистемологических стратегий, действительно, этот тип занимает низшее место, так как здесь минимальна рефлексия и "лингвистические" навыки; но в более общем контексте "молчаливое большинство" является хранителем глубинных архетипов, пребывающих в потенциальном состоянии. Поэтому исследование "предрассудков", "оговорок", "дефектов речи", "речевых расстройств" и т.д. представляет столь богатый материал для психологов и психоаналитиков – здесь обнаруживается огромный сумеречный мир " шепота веков ", который при внимательном и пристальном изучении перестает быть просто " немотой и глухотой ", но открывает свои сокровищницы " забытых, стертых языков ".

Наивное и некритическое отсутствие дистанции между мыслящим и мыслимым, которое отличает образцового глупца, отражает в фрагментарном виде архетипы сакрального мировосприятия мира, "гносеологию и онтологию золотого века", где субъект и объект сливались в тонком духовном синтезе. Отсюда тезис, характерный для многих религий о том, что "Бог дураков любит", и в возвышенной форме – "блаженны нищие духом".

Этот тип людей обычно "голосует сердцем", т.е. чем угодно, только не головой.

Второй эпистемологический тип: люди понимающие политический язык, но как естественное явление, как следствие "погружения" и "погруженности" в Политическое. Важно заметить, что здесь речь идет о "родном языке", т.е. о доминирующем политическом языке. Такое знание достаточно для того, чтобы свободно формулировать политическое высказывание и понимать политические высказывания других. Здесь уровень рефлексии существенно выше, и в определенных случаях позволяет осваивать разнообразные формы дискурса, как в нашей речи мы способны формулировать различные вещи, подчас прямо противоположные – в зависимости от ситуации.

Такие люди не путают "субъект" с "объектом", соблюдают условности и дистанции, признают властную иерархическую структуру политического языка, его правила, способны на отложенные решения и ступенчатые каденции познания Политического.

Этот эпистемологический тип представляет собой " говорящее меньшинство " или " понимающее меньшинство ". Оно соответствует элите или политическому классу. В языковом смысле это можно сравнить со свободой легко изъясняться на своем языке, быстро понимать речи других, ориентироваться в деталях и нюансах высказываний, быть красноречивым, быстро схватывать и т.д. Как правило, свобода речи предполагает некоторое знакомство с правилами ее построения, которое обретается либо путем образования, либо путем самостоятельного анализа. Для элиты характерна рефлексия в отношении Политического, но эта рефлексия протекает в границах речи – т.е. в пределах возможных высказываний. Здесь осмысляется именно речь, а не сам язык, производятся и расшифровываются высказывания, но внимание сосредоточивается не на том, как устроена структура идеологии, служащей языковой матрицей, а на том, как корректно использовать заложенные в ней и в целом более или менее понятные правила.

Этот эпистемологический тип соответствует именно конформной элите, элите правящей¹, рассмотренной в устойчивой (средней) фазе своего цикла. Здесь преобладает "рациональный выбор", голосуют рассудком.

Доскональное владение политическим языком и интерес к изучению его закономерностей (идеологии) является в значительной степени путем к вершинам политической системы, тогда как приближение к пониманию всей идеологической матрицы наделяет людей новыми возможностями обращения с дискурсом.

Идеологический класс (политическая филология)

Третья категория состоит из "лингвистов", "филологов" Политического. Здесь объектом исследования и освоения является не дискурс, а сам язык, причем, как правило, не сам по себе, но в сопоставлении с другими языками (трудно представить себе лингвиста, знающего только один язык, или филолога, прочитавшего только одну книгу). Этот тип людей представляет собой уже не политическую элиту, но идеологическую (интеллектуальную) элиту или, если угодно, " идеологический класс ".

Показательно в этом смысле, что многие богословы, более всего повлиявшие на формирование ортодоксии той или иной религии, происходили из иного религиозного контекста, и опыт обращения из одной веры в другую брался за основу важнейших формулировок и догматов веры. Так дело обстоит: с апостолом Павлом, создателем христианской ортодоксии (который был вначале ревностным иудеем), с классиками западной патристики – бл. Августином (бывшим манихеем) и т.д.

Этот тип отличается предельно острой рефлексией в отношении самого процесса мышления, может описывать и понимать структуры языка – как "родного", так и "иностранного". Здесь речь идет о подавляющем меньшинстве, составляющем ничтожную часть даже в составе элиты. Это высший уровень политической эпистемологии. Такой подход к политическому языку позволяет не только оптимально усвоить конформный язык, но понимать и изъясняться на языке нонконформном, альтернативном, или даже на нескольких таковых. Очевидно, что данные способности качественно меняют отношение людей, ими наделенными, к Политическому – для них совершенно прозрачна искусственная природа этого языка, являющегося не прямым выражением реальности, но результатом особой операции, которую теоретически можно совершить и иначе. Как владеющие правилами одного языка способны сформулировать на этом языке различные высказывания, свободно манипулируя ими, так "политические лингвисты" способны манипулировать с разными языками, что подразумевает возможность составления дискурсов, отправляясь от различных языковых структур.

Эти навыки могут использоваться как для сохранения и поддержания стройности данного языка, так и для выработки альтернативы, для его революционного опрокидывания и замены новым.

Эти качества присущи как ультраконсерваторам, так и революционерам, т.е. идеологической верхушке правящей элиты и ядру контрэлиты. В традиционном обществе функции "знания языков" были сосредоточены в "тайных орденах", "эзотерических организациях" и т.д.

Определенное владение этими навыками требуется и в случае специальной политической категории, представители которой вынуждены сталкиваться с альтернативными изданиями политических языков: к ним относятся те, кто ведет "идейную борьбу", действует в чужой политической среде, сохраняя свою идентичность, или противодействует носителям революционного языка. Идеологи того или иного режима, сотрудники специальных подразделений разведки, контрразведки и правоохранительных органов и их аналоги в различных типах общества составляют тот социальный и профессиональный тип, которому необходимо хотя бы минимальное знакомство с основами политической эпистемологии и политической лингвистики. Это, в частности, объясняет существующую исторически близость между спецслужбами и тайными обществами, а также помогает понять идеологическую функцию спецслужб в период исторических революций и идеологических переворотов.

На этом уровне разрабатывается технический " метаязык ", с помощью которого описывается и изучается структура самих базовых языков, проводится их сравнение между собой, классификация по основным признакам и т.д. Это уровень не просто "рефлексии", но " метарефлексии ", "рефлексии над процессом рефлексии".

Философия политики как дисциплина относится именно к этой категории – это тоже своего рода " метаязык ", с помощью которого изучается Политическое в его разнообразных парадигмах².

Такое понимание политической лингвистики показывает, что в интеллектуальном и эпистемологическом смысле существует тесная связь между такими социально разнопорядковыми явлениями как высшая идеологическая верхушка, маргинальные революционные ячейки, "тайные общества" и структуры спецслужб. В отличие от элит и масс, эти элементы сосредоточивают все свое внимание на вопросе устройства политического языка, на выработке "метаязыка". Отсюда самые неожиданные параллели и связи между этими группами.

Дата добавления: 2014-11-25