Страсть Констанции Лонг 2 страница

"Моей любви мне так недостает"
На фоне недавно полученного напоминания о своей собственной смертности, письмо Юнга вызвало энтузиазм и у Лонг появилась новая цель. Для того, чтобы продемонстрировать свое восхищение Юнгом и побудить его как можно скорее приехать в Англию она осенью 1920 г. организовала частный семинар, предназначенный лишь для немногих близких. Она хотела воочию ощутить того самого Юнга, который столь сильно тронул ее сердце своими чудесными посланиями к ней самой и к Джоан Корри. Она хотела проникнуть под покров профессорской маски, демонстрировавшейся Юнгом во время его прежних публичных выступлений в Лондоне. Готовясь к этому событию, она ринулась совершенствовать свой немецкий, в результате чего появилось напечатанное в частном порядке издание "Семи наставлений мертвым". Она так отчаянно хотела понять.
Возможно, ее новоявленный энтузиазм, вызванный Юнгом, очень быстро перерос в навязчивое чувство любовной привязанности к нему. Подобное происходило со всеми его последовательницами (с одними раньше, с другими позже), о чем он сам любил рассказывать им, приступая к их лечению. Но, увы, эта любовь была ни к чему. В написанной в это время поэме объектом ее увлечения явно является мужчина — такого в ее дневнике еще не было ни разу. Если привычный объект ее страсти ("МКБ") на самом деле является мужчиной, то данная поэма — лишнее тому подтверждение. Однако, ее можно читать и под другим углом зрения — как выражение ее невостребованной любви к ее учителю Юнгу, тревожащему ее сердце наряду с ее местным (-ой) возлюбленным (-ой) "МКБ". Однако к кому бы в данной поэме ни относилось местоимение "он", ясно одно: Лонг была опечалена тем, что этот "он" недооценил глубину ее души. Обнажая свою страсть, Констанция Лонг сбросила с себя маску интровертированного, сдержанного, бесстрастного и самодостаточного мыслителя:
День в лесах -~ письмо к МКБ
Моей любви мне так недостает
И пенья птиц, и проблеска небес голубизны
И шелеста листвы в полуденном эфире раскаленном —
В моем озябшем сердце, отчаяньем пронзенном!
Он явно не тревожится, хотя Скрипит, трещит подобно двери. Его еда — подачка Его же высшей, основной души. А для меня это совсем немного значит И потому почти не вызывает боль Печально, что он думает, что знает '
И глубину и высоту моей беды На что же мне нужны мужчины? Жить в одиночестве — таков мой план.
Наконец, на исходе сентября Юнг вместе со своей женой Эммой прибыл в Шеннен Коув Отель в Корнуолле. Семинар начался24 сентября. В нем участвовало всего лишь двенадцать человек, в числе которых были: сам Юнг и его жена, Хинкль и Лонг, Эстер Хардинг и Элеонор Бертайн, Питер Байнес и Морис Николль. Есть основания предполагать, что здесь также могли быть Джоан Корри, врач Джеймс Янг и д-р Мэри Белл, анализировавшая Хардинг. Итого, выходит: одиннадцать из двенадцати. Личность двенадцатого участника по-прежнему остается загадкой.
Нет никаких детальных записей о программе семинара — даже в дневнике Лонг. Ясно, что она имела аналитические сеансы с Юнгом, на один из которых она принесла ему сон, увиденный ею за несколько дней до его прибытия. То был сон от 2 сентября, в котором содержалось нечто такое, возможно какой-то символ, который, как сказал Юнг, являлся "Абраксасом". Основной темой семинара был текст книги под названием "Подлинные сны Питера Блоббса", но понятно, что его участникам предстояло сделать значительно больше. Безусловно, во время этого учреждения Тайной Церкви в центре внимания должны были оказаться Священный Грааль и "Парсифаль". В дневнике Лонг имеется лишь следующее расписание:
24 сентября Рассказ г-на Юнга о Парсифале
28 сентября Семинар и анализ сновидения о гусенице в голове
пополудни Беседа о символизме Парсифаля
Учитывая ее повторное обращение и дисциплинированность, очень странным выглядит тот факт, что в ее комментариях содержится очень мало информации о Юнге. Ее внимание было сосредоточено исключительно на ее собственных снах и возникших в связи с ними ассоциациях. Она рассчитывала на помощь как со стороны К.Г.Юнга, так и со стороны его жены Эммы. В характере ассоциаций, возникших у Лонг в связи с ее снами во время ее пребывания в Шеннен Коув, явственно просматривается влияние швейцарских немцев. 3 октября она записала "фантазию", в которой присутствовало "золотое кольцо — символ трансцендентной функции". Таким образом, для того, чтобы четко объяснить основные пункты своего нового религиозного мировоззрения, Юнг снова воспользовался вагнеровскими элементами. Золотое кольцо — это, конечно же, "Кольцо Нибелунгов", являющееся объектом поисков, которые в четырехчастном цикле опер Вагнера ведут Нибелунги — смертные и боги. Последующие записи Лонг относительно ее снов и фантазий вновь касаются "Абраксаса", "трансцендентной функции", "Филемона", египетской идеи о "душе Ка" и даже Заратустры. Однако, прежде всего, здесь имеется множество упоминаний об анимусе, и явно видно, что, говоря в одном из мест об "анализе анимуса", Лонг пыталась понять эту концепцию применительно к себе самой.
Она и Хинкль делились между собой практической информацией, связанной с их занятиями психотерапией. Хинкль дала ей экземпляр стандартной формы интервью, которую она заполняла во время первого сеанса с каждым новым пациентом. Лонг перенесла ее в свой дневник под заголовком "Форма д-ра Хинкль". Интересен тот факт, что там рассматривалась не только наследственность (что на тот час было обязательным правилом), но было также отведено место и для определения психологического типа.
Непонятно, где и как, но Лонг удалось познакомиться с Руди и Фанни Кац. 6 декабря они посетили ее после своего длившегося несколько месяцев пребывания в Америке. Она была восхищена Руди и установила с ним переписку. Впоследствии она в своих письмах время от времени изливала ему душу, а он давал ей советы (зачастую, ироничные) на тему любви.

"Меня одолевали ужасные фантазии о смерти"
1921 г. принес Лонг разочарование и конфликт.
Пообщавшись с Юнгом в Корнуолле, она вновь увидела, что он всего лишь человек. Она потеряла свою веру в него. В странной истории, описанной ею в апреле, содержится намек: "Эта же проб{лема] была и у М.К.Б.! — написала она. — Сон явился в Корнуолле, сразу же после того, как К.Г.Ю. ее отверг — чем я была ужасно разгневана и глубоко оскорблена (4 июля 1919 г.)". Очевидно, в 1919 г. Юнг отверг "МКБ", а весной 1921 г. этот конфликт (какой бы ни была его подлинная причина) всплыл снова.
Осенью 1921 г. Лонг встретила мужчину, являвшегося, по ее мнению, подлинным мудрецом, новым светом и достойным соперником Юнга. В его пользу был и тот факт, что он жил в Лондоне. Внезапно оказалось, что больше нет никакого смысла оставаться последовательницей далекого мастера..
После того как друзья представили ее русскому мистику П.Д.Успенскому, Лонг начала посещать проводимые им занятия, и постепенно его духовные уроки стали все больше захватывать ее. Пришел конец неумелым шатаниям в поисках смысла жизни на основе ее сновидений и связанных с ними ассоциаций. Отныне Лонг могла производить анализ с помощью новой тщательно разработанной метафизической системы, и это дало ей возможность ощутить в себе особую искру, какой в связи с Юнгом у нее никогда не было. Она осознавала, что во имя своего нового духовного учителя ей придется пожертвовать Юнгом, но испытывала по этому поводу амбивалентность и нерешительность. Находясь между ними двумя, она пыталась сохранить свою приверженность к обоим, однако это лишь делало ее еще более несчастной. Юнг почувствовал, что грядет измена, и попытался уговорить ее вернуться. Однако это только ухудшило ситуацию.
В декабре 1921 г., после месяцев, проведенных в мучительных попытках предотвратить полное отдаление от Юнга, безуспешность которых все больше ослабляла ее чувство собственной значимости, Лонг сделала в своем дневнике следующую запись:
30. XII.21. Недели, последовавшие за 5 ноября, прошли под знаком болезни и конфликта. Меня одолевали ужасные фантазии о смерти, то же самое было и нынешней ночью. У меня какие-то физические нарушения. Самый настоящий случай [ ] — Разочарование и в МКБ, и в КГЮ. Я сомневаюсь, что горечь стала бы меньшей, если бы я осознала, что любовь как внутренняя ценность рождается из [ ].
Когда бы и где бы я ни любила — "любовь — это уважение" — если говорить в целом: такое [уважение], которое проявляется в мелочах — забота об объектах — но ответной теплоты не жди — чаще всего со стороны объектов имеет место [ ] полное равнодушие.
Кац пишет из Золликона (Швейцария), что такое слово как "любовь" давно исчезло. Он сам удивляется, как он мог думать [ ] изжило себя — и считает, что оно "только что началось". То же самое происходит и со мной. Новая ориентация предполагает любовь к себе. В настоящий момент мне ее очень недостает, хотя я и являюсь глубоко эгоистичной. Сильная эгоистичность мешает мне любить себя. Я кормлю свое тело, одеваю его, но люблю ли я свою самость}..
Я еще менее состоятельна, чем мои невротические пациенты. Я являюсь невротиком.
Эта запись символизирует тот факт, что Лонг достигла в своей жизни самого настоящего поворотного пункта. Она сама осознает, что стала отступницей. Хуже того — у нее развилась столь сильная диссоциация с самой собой (и это после восьмилетнего следования по стопам Юнга, обещавшего ей возрождение!), что она даже забыла, кто она такая. Вскоре она нашла поддержку и стала делать в своем дневнике примерно такие записи: "Все люди спят" и "Должны заниматься припоминанием себя". То были учения ее нового мастера Успенского и его гуру — армянина Георгия Ивановича Гурджиева.

"Иноземные боги являются сладостной отравой"
В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, вокруг идей П.Д.Успенского о "четвертом измерении" реальности и по поводу его прочих теософских и оккультных понятий велись жаркие дебаты. И эти, и другие оккультные философии были принесены русскими эмигрантами с Востока. Они пользовались определенной популярностью не только в Швабинге и Асконе, но даже и в цюрихских кабаре и кафе. Основные работы Успенского были переведены на немецкий язык, а после войны — и на английский, благодаря чему члены небольшой группы духовных искателей прослышали о нем еще до того, как он оказался в Лондоне.
Орейдж (редактор журнала The New Age) познакомился с Успенским еще до войны. Во время войны и Русской Революции Успенский время от времени посылал в его журнал репортажи из России. Не будучи сторонником большевиков, он переждал революцию на территории, контролировавшейся белыми, а затем, по предложению Орейджа, в августе 1921 г. прибыл в Лондон.
Орейдж был серьезно увлечен тщательно разработанной метафизической системой Успенского, которая в значительной степени была продолжением учений Гурджиева. Основная идея Гурджиева и Успенского заключалась в том, что все мы "спим", что мы не знаем себя, а для того, чтобы проснуться, нам нужно освоить определенные практики и получить детальное оккультное знание. У них выходило, что реальность является сном, от которого мы все время пытаемся пробудиться. Последователи Успенского и Гурджиева уделяли основное внимание процессу, называвшемуся у них "припоминанием себя". Безусловно, это очень упрощенное изложение их метафизических систем, но для того, чтобы понять смысл дневниковых записей Констанции Лонг, этого вполне достаточно25.
Сразу же после войны Орейдж организовал психоаналитическую исследовательскую группу, целью которой было создание новой формы лечения, отличной как от фрейдизма, так и от юнгианства. К 1921 г. эта группа сосредоточилась на исследовании методов психосинтеза, призванных не разрывать человеческую личность на куски (как это делал традиционный фрейдистский психоанализ), а найти пути для ее лучшей интеграции. Хотя о некоторых членах группы и можно было сказать, что они в большей степени юнгианцы, чем фрейдисты, тем не менее, никто из них так никогда и не стал беззаветным последователем Юнга. Известно, что членами группы были Дэвид Эдер, Морис Николль, Джеймс Янг и, отчасти, Хэвлок Эллис. Вполне возможно, что Констанция Лонг периодически участвовала в работе данной группы, поскольку, во-первых, в ней были ее друзья, а, во-вторых, идеалы группы гармонировали с ее собственными интересами. Но ни в ее дневнике, ни в ее печатных работах не говорится о том, что она приняла эти идеи.
В начале октября Орейдж высказал предположение, что в Лондон прибыл "новый свет", способный указать группе путь к психосинтезу. И вот, в первый раз группа собралась в следующем обновленном составе: Успенский, леди Рутермер, Джеймс Янг, Дж.М.Эль-кок, Дэвид Эдер, Морис Николль, Дж.Д.Бересфорд (романист) и Клиффорд Шарп (редактор и журналист). В течении следующих двух лет ее время от времени посещали Т.С.Элиот и Герберт Рид — поэт, который впоследствии стал одним из редакторов Collected Works of C.GJungM.
Хотя в исторических описаниях данной группы о Констанции Лонг нет никаких упоминаний, теперь мы знаем, что вскоре после того, как Успенский начал излагать свои учения, Конни Лонг стала одной из его самых посвященных участниц. На обложке своего дневника она написала имена и адреса Успенского, Николля и Орейджа. Она явно поддерживала с ними отношения.
Успенский был крупным мужчиной с белыми волосами, как у альбиноса. Он говорил по-английски со славянским акцентом (что, несомненно, делало его еще более мистичным), а его изысканная интеллигентность и обширные познания в области оккультизма (детали, формулы, схемы, математический мистицизм) производили на преисполненную благоговения аудиторию сильное впечатление.
Той осенью Лонг перестала фиксировать свои сновидения, а вместо этого принялась записывать в свой дневник учения Успенского. А они удовлетворяли те ее интеллектуальные потребности, которые юнговская психология с характерной для нее нечеткостью совершенно не могла удовлетворить. В ее дневнике имеются схемы, диаграммы, а также разнообразные таблицы, составленные Успенским. В дневнике содержится даже ее анаграмма — мандалоподобная конструкция, изображающая ее метафизическое бытие. Подобные схемы и по сей день популярны среди последователей Успенского и Гурджиева. Поскольку Лонг, Николль и Янг изначально были поклонниками Юнга, которые и сейчас с ним окончательно не порвали, тот факт, что их чувствами завладел другой мудрец, вызвал у услышавшего об этом Юнга шок, и он тотчас же предпринял шаги, направленные на то, чтобы положить этому конец. Юнг усиленно добивался расположения со стороны этой группы врачей-профессионалов, дабы они не перешли на сторону Фрейда. Они служили наглядной демонстрацией того, что в Англии аналитическая психология способна взять верх над психоанализом. Мысль о том, что они все могут уйти от него к русскому гуру, его просто приводила в ужас. Если бы они ушли, он остался бы в окружении горстки посредственных врачей (таких как плэйбой Питер Байнес) или же непрофессионалов, способных, конечно, предоставить значительную материальную поддержку, но не имевших никаких знаков отличия. Мы не располагаем письмами, посланными Юнгом к Николлю или Янгу, но что бы он им ни сказал, они вскоре убедились, что Юнг больше не является тем светом, поисками которого они заняты. Что-то из сказанного Юнгом еще больше их от него оттолкнуло. К середине 1922 г. они порвали с Юнгом бесповоротно.
Мы располагаем текстом письма, посланного Юнгом Констанции Лонг 17 декабря 1921 г. Мы находим копию этого письма в ее дневнике, где оно со всех сторон окружено детальными объяснениями метафизики Успенского. А письмо это в объяснениях не нуждается. Выписки, которые сделала из него Лонг, начинаются с юнговского предупреждения о том, что "запрограммированное учение" представляет "огромную опасность". А затем автор письма переходит непосредственно к сердцевине своих воззрений:
Гнозис должен был бы стать опытом вашей собственной жизни, плодом, выросшим на вашем собственном дереве. Иноземные боги являются сладостной отравой, а растительные боги, которых вы взрастили в своем собственном саду, весьма питательны. Быть может, они не столь красивы, зато они обладают [ ].
Не превращайте иноземные деревья в тотемы [ ]. Никто не поможет вам, если вы выйдете за свои границы; но благословенно то место, где мы начинаем осознавать свои пределы. За ними нет ничего кроме иллюзии и страдания, ибо, переступив их, вы вступаете в страну духов чужих предков и чужих карм.
Ни один учитель не будет вас учить, если вы станете слабой, но ваша душа способна принести вам подлинное исцеление.
В своей собственной стране вы были бы сильной. Там у вас есть прочные деревья, масса богатых полей и чистой воды. Зачем вы обратились к иноземным учениям? Они ядовиты, они не являются порождением вашей крови. Вы должны стоять на своих собственных ногах, ведь под ними у вас имеется ваша собственная богатая земля. Зачем вы слушаетесь человека, оторвавшегося от своей собственной почвы? Человека, который не стоит на собственных ногах? Истина — это дерево с его корнями. Это не пустые слова. Истина произрастает лишь в вашем собственном саду и больше нигде.
Лишь слабый человек питается пищей странника. Но вашему народу нужен сильный человек, черпающий истину из своих собственных корней и из своей собственной крови. Людям нужно это и только это... Я взываю к вашей природной силе. Вам придется оставить ваш [ ] в людях, если вы примете чужие кармы. Если вы отвергнете помощь, тогда к вам на помощь придут ваши боги. У тех, кто ищет помощника или учителя, все еще очень много христианства. Все нужно заслужить.
Немецкая духовность Юнга никогда не была более явной: он говорит об укорененности личной духовности, о том, что последняя берет свое начало в крови, а также призывает остаться в границах своего собственного мистического ландшафта. В своем эссе 1918 г. "Uber das Unbewusste" (в английском переводе "The Role of the Unconscious") Юнг использовал понятие "укорененности" для того, чтобы показать, что психоанализ Фрейда и Альфреда Адлера может быть применен лишь к евреям27. Юнг утверждал, что для немцев еврейский психоанализ является неудовлетворительным. Таким образом, аналитическая психология оказывается арийской наукой, она представляет собой духовную психотерапию, которая по-настоящему может помочь лишь тем, у кого имеется арийская кровь. В то время как англичан Юнг считал носителями германской крови, на славян (таких как Успенский) его толерантность не распространялась. Англичане были арийцами, они могли получить искупление с помощью его методов. Славяне же, хотя они изначально и были арийцами, имеют очень сильную примесь азиатской крови, поэтому их ждут тяжелые времена. Что же касается евреев, то они вообще не могут получить искупление.
Несмотря на то, что все иностранцы, вступавшие в общение с Юнгом, получали от него изрядную дозу народнического (Volkish) мистицизма, лишь немногие из них поняли исконно немецкий контекст последнего. Фанни Боудич Кац этого не поняла. Конни Лонг — тоже. В наши дни многим людям, пытающимся разобраться в Юнге, не удается этого добиться именно потому, что они слабо информированы о степени распространения народнических (VolIrish) идей в немецкой культуре накануне 1933 г. В понимании скрытого смысла юнговского воззвания к Лонг нам может существенно помочь следующее высказывание историка Джоржа Мосса:
Понятие укорененности постоянно реанимировалось народническими (Volkish) мыслителями, и на то имелись веские причины. Подобная укорененность давала человеку ощущение, что душой своей он причастен к ландшафту и, следовательно, к Народу (Volk), являющемуся материальным воплощением жизненного духа космоса. Более того, пасторальная укорененность служила контрастом урбанистической разобщенности или тому, что называлось "беспочвенностью". Оно также предоставляло удобный критерий для совершения по отношению к иностранцам процедуры исключения из состава народа (Volk) и отнятия у них всех благ, даваемых укорененностью. К тому же понятие укорененности предоставляло стандарт для измерения целостности того или иного человека и его внутренней значимости. Соответственно, отсутствие корней обрекало человека на вечный позор: он был лишен жизненной силы и самостоятельно функционирующей души. Беспочвенность была для него окончательным приговором, тогда как укорененность означала полноправное членство в рядах Народа (Volk), наделявшего человека его человечностью28.
Народническое воззвание Юнга к своим британским последователям, в котором содержалась просьба остаться верными их расовой духовности, было отправлено весной 1922 г. — т.е. по прибытию Гурджиева. Харизматического мужчину со сверлящими черными глазами, густыми черными усами, выбритой налысо головой, которую увенчивала астраханская папаха, все сразу же признали за подлинного учителя. Гурджиев оставался в Лондоне до сентября, а затем перебрался во Францию, где основал свою собственную коммуну.
Конни Лонг разделяла общее увлечение этим новоявленным учителем. Очень скоро ее дневник запестрел записями о его учениях. А Юнг ее больше не волновал. Не волновал он и других.
К апрелю 1922 г. Юнг осознал, что в Лондоне имело место отступничество и что он понес большой урон. В своем дневнике Лонг сделала следующую запись: "20 ап[реля]. Байнес к Джоан [Корри]: 'Но моя дорогая Дж., имеет место сепаратистское движение. У У[спенского] не просто иная точка зрения, она к тому же совершенно деструктивна по отношению к любому научному подходу по решению психологических проблем. Вы не можете относиться к У[спенскому] как к хобби или тайному культу, в то время как на официальном уровне вы якобы профессионально занимаетесь аналитической психологией Юнга'".
К концу 1922 г. Николль и Янг уже жили вместе с Гурджиевым в его коммуне во Франции.
Да, в этом раннем сражении юнговский культ понес потери, но в последующие годы его ожидало множество побед. Только вот Лонг не довелось их увидеть. В декабре 1922 г. она, все еще ослабленная после сделанной тремя годами раньше операции, отправилась на долгую побывку в гости к Хинкль. В начале 1923 г. она слегла с тяжелой формой гриппа. Вскоре грипп перерос в пневмонию.
Констанция Лонг, которой было немногим более пятидесяти, умерла в Нью-Йорке 16 февраля 1922 г.

Примечания
1 Многие из этих работ были переизданы в: Constance Long, Collected Papers on the Psychology of Phantasy (New York: Dodd, Mead, 1924).
2 H.C.Abraham and E.L.Freud, eds., A Psycho-Analytic Dialogue: The Letters of Sigmund Freud and Karl Abraham, 1907-1926 (London: Hogarth Press, 1965), 34.
3 A.R.Orage, The New Age 7 (May 12, 1910): 26. См.: Philip Mairet, A.R.Orage: A Memoir (New Hyde Park, N.Y.: University Books, 1966); Louise Welch, Orage with Gurdjieff in America (Boston: Routledge and Kegan Paul, 1982); Wallace Martin, The New Age Under Orage: Chapters in English Cultural History (Manchester: Manchester University Press, 1967).
4 Sigmund Freud, On Dreams, trans. M.D.Eder, from the 2d German edition,
introduction by W. Leslie Mackenzie (New York: Rebman, 1914).
5 C.GJung, Psycho-Anal у sis. A Paper Read Before the Psycho-Medical Society (Cockermouth. U.K.: Psycho-Medical Society, 1913). Это перепечатка с Translations of the Psycho-Medical Society 4 (1913), pt. 2, имеющаяся в CW4 под заглавием "Общие аспекты психоанализа".
6 R.Andrew Paskauskas, ed., The Complete Correspondence of Sigmund Freud and Ernest Jones, 1908-1939 (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1993), 242.
7 Ibid., 244.
8 О Беатрис Хинкль см.: Nancy Hale, "Beatrice Moses Hinkle (Oct. 10, 1874 — Feb. 28, 1953)", in John A. Garraty, ed., Dictionary of American Biography. Supplement Five, 1951-1955 (New York: Charles Scribner's Sons, 1977), где содержится полезный, но не совсем полный перечень ее публикаций. В 1950-х годах Хейл также написала ряд статей о женщине-психотерапевте, похожей на Хинкль. Они были опубликованы под общим названием Heaven and Hardpan Farm (1957).
Я надеюсь, что в один прекрасный день будут написаны биографии и Лонг, и Хинкль. Для интересующихся могу сказать, что некоторые личные документы Хинкль находятся в библиотеке Кристины Манн в центре К.Г.Юнга в Нью-Йорке, а также в библиотеке К.Г.Юнга в Сан-Франциско. В этих коллекциях имеются также и некоторые материалы относительно Лонг. Единственной книгой Хинкль (в которой она подвергла ревизии многие свои статьи по данному поводу) является: Beatrice Hinkle, The Re-Creating of the Individual: A Study of Psychological Types and Their Relation to Psychoanalysis (New York: Harcourt, Brace, 1923). Посвящение гласит: "Эта книга с нежностью посвящается памяти моей любимой подруги д-ра медицины Констанции Лонг".
9 Beatrice Hinkle, "Jung's Libido Theory and the Bergsonian Philosophy", New York Medical Journal, May 30, 1914, 1080-86.
10 Long, Psychology and Phantasy, 126.
11 Ernest Jones to Sigmund Freud, Feb. 15, 1914, in Paskauskas, Freud/Jones,
288.
12 C.G.Jung, Psychology of the Unconscious: A Study of the Transformations
and Symbolism of the Libido, trans. Beatrice Hinkle (New York: Moffat, Yard, 1916).
13 C.G.Jung, Collected Papers on Analytical Psychology, ed. Constance Long
(London: Bailliere, Tindall and Cox, 1916; 2d ed., 1917).
14 Ibid., vi.
15 Дневник Констанции Лонг за 1919-1922 гг. находятся в CLM. В них отсутствует нумерация страниц, но важные записи нередко имеют датировку. В тексте я везде, где можно, даю дату цитируемой записи. Поскольку в дневнике Лонг имеется немало материалов по Успенскому и Гурджиеву, я уверен, что это окажется весьма полезным первичным источником для изучающих ранние этапы развития этих двух людей. Должен признаться, что сам я практически ничего не знаю об их метафизических системах, поэтому заранее прошу прощения у тех, кто разбирается в этой области лучше, чем я.
16 См.: "The Psychology of the Unconscious Processes", in Jung, Collected Papers on Analytical Psychology, 2d ed., 426-36.
17 Информацию о Х.Г.Байнесе можно найти в: Michael Fordham interview,
Feb. 17, 1969, JBA. [См. также статью "Х.Г.Байнес" в разделе "Участники дискуссий" в: К.Г.Юнг, "Тэвистокские лекции", М., Рефл-бук, К.,: Ваклер, 1998, с.206 — Прим. перев.]
18 Эти три лекции были опубликованы как: "On the Problem of Psychoge-nesis in Mental Disease", CW 3; "Instinct and the Unconscious", CW 8; "Psychological Foundation of a Belief in Spirits", CW 8.
19 Long, Psychology and Phantasy, 132.
20 Ibid., 26.
21 Ibid., 138, 141, 143.
22 В 1922 г. Корри (Corrie) опубликовала "Personal Experience of the Night-
Sea Journey Under the Sea", British Journal of Psychology, Medical Section 2 (1922) 303-12. "Путешествие по морю ночью" (Night-Sea Journey) — одна из метафор, использовавшихся Юнгом для обозначения ужасного столкновения с мифологическими содержаниями бессознательного; она также связана с героическими солнечными мифами. Статья Корри — первый случай, когда эта метафора активно использовалась в напечатанной работе одного из последователей Юнга. Она также опубликовала книгу ABC of Jung's Psychology (London: Kegan Paul, 1927), которая была переведена на немецкий язык Фанни Altherr-Rutishauser как C.G.Jung's Psychologie im Abriss (Zurich: Bascher, 1929).
23 Юнг мог передать экземпляр своих "Семи наставлений мертвым" Лонг во время их встречи в июле 1919 г., а обсудить ее они могли, когда он вновь приехал в Англию в сентябре того же года, ибо именно в связи в ними в журнале Лонг появляются упоминания об Абраксасе. До тех пор, пока не появятся оригиналы тех писем Юнга, которым соответствуют отрывки из перегруженного вымыслом дневника Лонг, мы вынуждены рассматривать последние как "слухи".
24 H.Godwin Baynes, "Translator's Preface", in C.G.Jung, Psychological Types, or The Psychology of Individuation (London: Kegan Paul, Trench, Trubner; New York: Harcourt, Brace, 1923), xx.
25 Исторический контекст, в котором действовали Гурджиев и Успенский,
излагается в: James Webb, The Occult Establishment (La Salle, III.: Open Court, 1976); Peter Washington, Madame Blavatsky's Baboon: A History of the Mystics, Mediums, and Misfits Who Brought Spiritualism to America (New York: Schocken, 1995).
26 Рида Успенский не впечатлил. "Прослушав дюжину его лекций, я решил
уйти", — вспоминал он. См.: James King, The Last Modern: A Life of Herbert Read (New York: St. Martin's, 1990), 73.
27 C.G.Jung, "Uber das Unbewusste," Schweizerland: Monatshefte fur Schweizer Art und Arbeit (Zurich) 4 (1918): 464-72, 548-58; CW 10.
28 George Mosse, The Crisis of German Ideology: Intellectual Origins of the
Third Reich (New York: Schocken, 1981 [1964]), 16.

Дата добавления: 2014-11-25