Безрадостная победа 2 страница

«Я сказал ему, что так поступать неправильно, что нигде в Святом Коране об этом ничего не написано», – с горечью вспоминал Харт. Мулла тщательно обдумал этот вопрос и… согласился. Харт был освобожден.

«Мы не понимали, кто такой Хомейни»

Несколько дней спустя, 1 февраля 1979 года, народная революция, в результате которой был свергнут иранский шах, открыла путь для возвращения Хомейни в Тегеран. Тысячи американцев, включая большую часть штаба посольства, были эвакуированы из страны. Власть все еще сохранял светский премьер‑министр вместе с Революционным советом, и ЦРУ попыталось завязать с ним сотрудничество, оказать хоть какое‑то влияние и заодно настроить против лидера соседнего Ирака Саддама Хусейна. «На уровне премьер‑министра состоялся ряд весьма щепетильных и секретных бесед, – вспоминал Брюс Лейнген, поверенный в делах в американском посольстве. – Дело дошло до того, что мы фактически предоставили им строго секретные сведения по Ираку».

В 1953 году Лейнген был самым молодым сотрудником американского посольства в Тегеране. В 1979 году он был наиболее высокопоставленным сотрудником. В промежуточные годы целая череда резидентов и послов слишком «ужилась» с шахом, полюбив его икру и шампанское. «Мы заплатили за это, – сказал Лейнген. – Нужно было узнать, как думают эти люди, почему они так думают, почему себя так ведут. А если нам становится слишком комфортно верить в то, что соответствует нашим же ожиданиям, – что ж, тогда мы сами подталкиваем себя к краю пропасти».

Идея о том, что религия окажется мощнейшей политической силой в конце ХХ столетия, была просто непостижимой. В ЦРУ мало кто верил, что пожилой духовник может взять в свои руки власть и объявить Иран исламской республикой. «Мы не понимали, кто такой Хомейни и какая поддержка у его движения, – сказал Тернер, – или что могли означать для Соединенных Штатов его взгляды эпохи VII века».

«Мы словно пребывали во сне», – сказал он.

18 марта 1979 года у Говарда Харта, на тот момент действующего руководителя резидентуры, в 2:00 ночи состоялась встреча с одним из старших офицером САВАК, шахской тайной полиции, который многие месяцы верой и правдой служил в качестве агента и информатора. Передав офицеру деньги и фальшивые документы, чтобы помочь сбежать из Тегерана, Харт нарвался на кордон Революционной гвардии Хомейни. Иранцы принялись жестоко избивать его с криками: «ЦРУ! ЦРУ!» Упав, Харт выхватил пистолет и застрелил обоих. Много лет спустя он вспоминал фанатичный блеск, который разглядел в их глазах. Это был лик священной войны. «У нашего народа нет никакого понятия, – грустно размышлял он, – по поводу того, что это такое и как это объяснить».

«Это было верхом оскорбления»

Все слои иранского общества – от образованной элиты до радикалов с диким блеском в глазах – считали, что ЦРУ – всемогущая сила, которая обладает огромным влиянием на их жизнь. Возможно, они не верили правде: летом 1979 года резидентура ЦРУ состояла всего из четырех человек, и все четверо недавно прибыли в Иран. Говард Харт возвратился в штаб в июле, оставив вместо себя нового шефа резидентуры, Тома Эйхерна, который до этого тринадцать лет провел в Японии, опытного оперативного руководителя Малкома Колпа, инженера связи Фила Уорда и тридцатидвухлетнего ветерана ВМФ Уильяма Дж. Догерти, который вступил в ЦРУ всего девять месяцев назад. Во время вьетнамской войны Догерти возглавлял семьдесят шесть боевых миссий. Тегеран был его первым испытанием в рядах ЦРУ.

«Об Иране я знал немного, – вспоминал он. – А у самих иранцах – и того меньше. Все мои познания об Иране, помимо того, что я успел нахватать из вечерних телевизионных новостей и трехнедельного курса страноведения в Государственном департаменте, включали лишь то, что я смог почерпнуть за пять недель, читая разложенные на столе операционные досье».

За пять месяцев до этого толпа иранских марксистов напала на американское посольство. Сторонники аятоллы провели контратаку, вышвырнули нападавших и освободили американцев. Никто не думал, что такое может произойти вновь. «Насчет нападения на посольство не волнуйтесь, его больше не будет, – заверил Тегеранскую резидентуру руководитель Иранского отдела в штабе ЦРУ. – Единственное, что может спровоцировать нападение, – это если бы шаху позволили сбежать в Объединенные государства. Но в этом городе нет таких глупцов, которые могли бы это допустить».

21 октября 1979 года Догерти получил новую телеграмму из штаба. «Я не мог поверить своим глазам», – вспоминал он позднее.

Поддавшись интенсивному политическому прессингу со стороны друзей шаха, особенно Генри Киссинджера, президент Картер, пойдя против собственных принципов, решил в тот день отправить сосланного монарха в Соединенные Штаты для лечения. Президент сильно переживал по поводу скоротечного решения, опасаясь, что в отместку его соотечественники могут оказаться в заложниках. «Я воскликнул: «Да бог с ним, с шахом! Он так же неплохо проведет время за игрой в теннис в Акапулько, как и у нас в Калифорнии, – вспоминал Картер. – А что мы будем делать, если они потом схватят два десятка наших морских пехотинцев и начнут убивать по одному каждое утро? Развяжем войну с Ираном?»

Никто в Белом доме не подумал спросить мнение агентства.

Две недели спустя толпа иранских студентов, ярых сторонников аятоллы, захватила американское посольство. Они захватили в заложники 53 человека, которых продержали все оставшееся время нахождения у власти администрации Картера, то есть 444 дня и ночи. Последние недели 1979 года Догерти провел в одиночном заключении. Он не раз вспоминал о шести допросах в период с 29 ноября по 14 декабря, которые начинались в сумерках и продолжались до рассвета. Этими допросами руководил Хоссейн Шейк‑ол‑еслам, будущий заместитель министра иностранных дел Ирана. После полуночи 2 декабря Хоссейн вручил ему телеграмму. «В тот момент я решил, что жизнь моя закончена, – написал Догерти для биографов ЦРУ. – В телеграмме сообщалось мое истинное имя и утверждалось ясно и четко, что я назначался на работу в резидентуру в Тегеране. Здесь также упоминалось о специальной программе, по которой я вступил в ряды агентства десятью месяцами ранее. Когда я взглянул на Хоссейна и его марионеток, те ухмылялись, словно трио Чеширских котов».

Проводившие допрос «дали понять, что им известно, что я являюсь главой всей ближневосточной шпионской сети ЦРУ, что я планировал убийство Хомейни и подбивал курдов поднять восстание против тегеранского правительства. Они обвиняли меня в попытке разрушить их страну, – вспоминал Догерти. – Эти иранцы сочли невообразимым то, что ЦРУ когда‑либо направит в такое критическое место, как Иран, человека, который окажется настолько не осведомленным по поводу местной культуры и языка. Это было настолько непостижимо, что несколько недель спустя, когда они наконец это осознали, они сочли это личным оскорблением. Им было трудно ужиться с мыслью о том, что ЦРУ умудрилось послать в их страну неопытного офицера. Но неопытного – это полбеды. Верхом оскорбления стало то, что этот офицер совершенно не говорит на местном языке, не знает обычаев, культуры и истории их страны».

После окончания ночных допросов Догерти судорожно засыпал на коврике из пенорезины в одном из помещений резидентуры. Когда сотни тысяч иранцев распевали и что‑то скандировали на улицах за стенами американского посольства, ему снилось, как он проносится на боевом самолете над широкими бульварами, поливая толпы фанатиков свинцом и напалмом…

ЦРУ не смогло предпринять ничего, чтобы освободить его и других заложников, удерживаемых иранцами в американском посольстве. Но в январе 1980 года агентство провело классическую шпионскую операцию по освобождению шести служащих Государственного департамента, которым удалось найти убежище в канадском посольстве.

Эта операция была спланирована Тони Мендесом, мастером фальсификации и маскировки. Мендес и его группа умели маскироваться так, что их, людей с белым цветом кожи, нельзя было отличить, скажем, от африканцев, арабов или выходцев из Азии. Он был редким образцом интуитивного гения в ЦРУ.

В качестве прикрытия для миссии в Иране Мендес создал «Шестую студию», фиктивную голливудскую кинокомпанию, арендовал офис в Лос‑Анджелесе и разместил полосные рекламные объявления в «Вэрайети» и «Холливуд репортер», возвестив о начале работ над «Арго», фантастическим фильмом, съемки которого должны были пройти в Иране. Сценарий для фильма – и заодно для секретной операции – включал в себя документы и специальные маски для шестерки американцев. Вооруженный портфелем поддельных паспортов и фальшивой рекламой, он добился разрешения на въезд в Иран у официальных властей, вылетел туда на коммерческом авиалайнере из Бонна, зарегистрировался в тегеранском отеле «Шератон», зарезервировал места на рейсе авиакомпании «Свиссэр» по маршруту Тегеран – Цюрих, который должен был вылететь в понедельник, и взял такси до канадского посольства, чтобы встретить шестерых коллег‑американцев. Операцию «Арго» Мендес провел без сучка без задоринки. Когда они садились в самолет компании «Свиссэр», один из освобожденных американцев похлопал его по руке и говорит: «Похоже, вы все здесь предусмотрели, не так ли?» И указал на носовую часть лайнера. Там красовалась надпись «Арго», название кантона в Швейцарии.

«Мы восприняли это как знак того, что все будет в порядке, – вспоминал Мендес. – Едва дождавшись, пока самолет взлетит и покинет иранское воздушное пространство, мы подняли большие пальцы вверх и заказали себе по бокалу «Кровавой Mэри».

«Акт возмездия»

Остальных заложников подобное чудо спасти не могло. Для спасения заложников в американском посольстве был создан специальный отряд Пентагона. Сама операция была запланирована на апрель 1980 года и получила кодовое название «Пустыня Один». «Все предпринимаемые усилия во многом опирались на ЦРУ», – сказал Энтони Квейнтон, главный координатор антитеррористических операций при правительстве с 1978 по 1981 год. Агентство предоставило разведданные о вероятном местоположении заложников в здании посольства. Пилоты ЦРУ на небольшом самолете смогли беспрепятственно пролететь над территорией одной из иранских пустынь в поисках удобной посадочной площадки для будущей миссии по спасению. Говард Харт помог разработать детальный план по спасению заложников. Однако миссия завершилась катастрофой: восемь десантников погибли в иранской пустыне после столкновения вертолета с транспортным самолетом.

Положение заложников заметно усложнилось. Билла Догерти вывезли из здания посольства и заключили в тюрьму. Почти все последующие девять месяцев он провел в уединении, в тесной тюремной камере, в которой едва мог поместиться. Под конец он весил всего около 55 килограммов. Вместе с остальными заложниками он был наконец освобожден по милости своих захватчиков, как только окончился срок президентства Джимми Картера. Их освобождение не имело никакого отношения к секретной операции или американской разведке. Это была политическая акция, осуществленная с целью унизить Соединенные Штаты.

На следующий день Картер, уже как частное лицо, прибыл на военную базу в Германии, чтобы встретить освобожденных американцев. «У меня до сих пор хранится та фотография, – вспоминал Догерти. – На ней бывший президент выглядит каким‑то неуклюжим, а я вообще похож на застывший труп».

Захват заложников был «актом возмездия» за переворот 1953 года в Иране, осуществленный при помощи ЦРУ, написал Кен Поллак, старый аналитик ЦРУ по Ближнему Востоку.

Но наследие той давней операции превзошло любые мыслимые ожидания. Энтузиазм и боевой дух иранской революции будет неотступно преследовать следующих четырех президентов Соединенных Штатов и погубит сотни американцев на Ближнем Востоке. Пламя славы великого поколения тайных агентов ЦРУ стало трагическим пожарищем для их наследников.

Глава 38

«Внештатный пират»

4 октября 1980 года директор Центральной разведки и трое его главных помощников отправились в Уэксфорд, на ранчо миллионера в Вирджинии, когда‑то принадлежавшее Джону и Джекки Кеннеди. Они прибыли на беседу с кандидатом от Республиканской партии на пост президента США Рональдом Рейганом. Тот согласился уделить ЦРУ целый час своего времени.

У адмирала Тернера было пятнадцать минут, чтобы рассказать о недавнем вторжении Саддама Хусейна в Иран. Еще пятнадцать минут ушли на девятимесячную советскую оккупацию Афганистана и поставки оружия при посредничестве ЦРУ для поддержки афганского сопротивления. Боб Эймс, эксперт агентства по Ближнему Востоку, пятнадцать минут своего доклада посвятил королевству Саудовская Аравия и теократии аятоллы Хомейни. Члены окружения Рейгана, вдохновленные перспективой уверенной победы на приближающихся выборах, сновали вокруг, словно персонажи эксцентричной комедии. Оговоренный час пролетел незаметно.

Рейган знал о ЦРУ немногим больше, чем можно было почерпнуть из кинофильмов. Но он пообещал освободить агентство от обременительного контроля и оказался верен своему слову. Для этой работы он выбрал организатора своей блестящей и лживой выборной кампании – Уильяма Дж. Кейси.

Кейси, смакуя воспоминания о работе в качестве начальника разведки УСС в Лондоне, повесил портрет Дикого Билла Донована на одной из стен своего кабинета в штаб‑квартире, и в течение последующих шести лет тот пристально взирал на него сверху. В глобальной и тотальной войне, как любил повторять Дикий Билл, разведка должна быть тоже глобальной и тоталитарной. Это стало кредо и для Билла Кейси. Он стремился восстановить прежний боевой дух ЦРУ. «Его представления о том, как вести войну против тоталитарной власти, четко сформировались еще во время Второй мировой войны, – сказал Боб Гейтс, который служил под его началом шесть лет. – Здесь мы работали по‑настоящему, без всяких там церемоний. Куда только все ушло!»

Кейси предложил свою кандидатуру на пост госсекретаря, но эта идея привела в смятение ближайшее окружение Рейгана. Это был вопрос внешности. Кейси не был государственным деятелем: он был похож на неприбранную кровать и говорил невнятно. Будущая первая леди не могла вынести даже мысль о присутствии Кейси на официальном государственном обеде. Кейси, который чувствовал, что у многих вызывает неприязнь, было обидно, но с Рейганом они уже договорились: он возглавит ЦРУ, но при этом будет иметь статус члена правительства, став первым директором в таком качестве, и, кроме того, должен получить возможность конфиденциальных встреч с президентом. Эти полномочия он собирался использовать не просто для того, чтобы проводить американскую внешнюю политику, но и формировать ее, как будто он сам – госсекретарь. Кейси нужна была всего пара минут общения с президентом: кивнул, он подмигнул и был таков.

Кейси был очаровательным негодяем, бывшим дельцом с Уолл‑стрит, благосостояние которого было нажито на продажах освобожденных от налогов стратегий. Он обладал редким талантом применять правила к любым критическим ситуациям. «Ей‑богу, нам нужно избавиться от адвокатов!» – пробормотал он как‑то Уильяму Вебстеру, директору ФБР при Рейгане. «Не думаю, что он хотел сказать «выбросить Конституцию на свалку», – сказал Вебстер, который был адвокатом до кончиков ногтей. – Но он имел особый нюх на ограничения закона. И всегда стремился из них выпутаться».

Рейган ему доверял. Другие – нет. «Я был крайне удивлен, когда президент Рейган выбрал Кейси, – сказал Джеральд Р. Форд. – Он не годился на пост шефа ЦРУ». Директор Центральной разведки при администрации Форда искренне согласился. «Кейси был неподходящим выбором», – сказал Джордж Г.У. Буш.

Но Кейси считал, что именно благодаря ему Рейган победил на выборах и что им исторически выпало сыграть эту роль вместе. Как и Рейган, Кейси обладал большой дальновидностью. Подобно Никсону, он полагал, что если что‑то является секретным, то это законно. Как и Буш, он считал, что ЦРУ воплотило в себе лучшие американские ценности. И зарезервировал за собой право лгать и ловчить.

Годы правления Рейгана начинались с нового всплеска тайных операций, одобренных небольшой Группой планирования по национальной безопасности, которая заседала в оперативном штабе, в цокольном этаже Белого дома. Группа являлась лабораторией секретных операций при администрации Рейгана. С самого начала ее основными участниками были сам президент; вице‑президент Буш; госсекретарь Александр M. Хейг‑младший; министр обороны Каспар Уэйнбергер; советник по национальной безопасности и председатель Объединенного комитета начальников штабов; посол Организации Объединенных Наций Джин Киркпатрик и его близкий друг Билл Кейси. На первом заседании всем заправлял Кейси, и за первые два месяца правления новой администрации Группа дала ему множество «отмашек» для проведения обширных тайных операций в Никарагуа, на Кубе, на севере и юге Африки.

30 марта 1981 года сумасшедший стрелял в президента на выходе из отеля «Хилтон» в Вашингтоне. Рейган в тот день едва не умер, но об этом американский народ так и не узнал.

Когда Эл Хейг – охрипший, истекающий потом и охваченный дрожью – взошел на подиум пресс‑центра в Белом доме и объявил, что отныне исполняет обязанности высшего должностного лица страны, вид его не внушал уверенности. Выздоровление президента шло медленно и тяжело. Все это время Хейг пребывал на грани нервного срыва. В течение долгих месяцев 1981 года, по словам вице‑адмирала Джона Пойндекстера, входящего в Совет национальной безопасности, в правительстве «существовала большая проблема»: «Кто отвечает за внешнюю политику?» Этот вопрос так и остался открытым, поскольку рейгановская команда национальной безопасности пребывала в бесконечном состоянии внутренней вражды, раздираемая жестокой личной и политической конкуренцией. Государственный департамент и Пентагон боролись между собой, как две враждебные армии. За восемь бурных лет советниками по национальной безопасности поочередно назначались шесть человек! Однако положить конец этим интригам Рейган так и не попытался.

Хозяином положения оказался Кейси. Когда Джордж П. Шульц вступил в должность госсекретаря, сменив на этом посту Хейга, он с удивлением обнаружил, что Кейси с легкостью манипулирует совершенно безумными планами. Он, к примеру, задумал вторжение в Суринам с участием 175 корейских коммандос. Естественно, при поддержке ЦРУ. «На редкость легкомысленная идея, – заметил Шульц и сразу же высказался против: – Безумная. Я был потрясен выдвижением столь дикого плана». Он быстро осознал, что «ЦРУ и Билл Кейси столь же независимы, как овцы на льду, и настолько же уверенны, насколько и не правы».

«Ослепленное братство»

Билл Кейси был таким же умным, способным и вдохновенным лидером, как и любой человек, который когда‑либо управлял ЦРУ. Он был заодно и «внештатным пиратом», как выразился адмирал Бобби Рэй Инман, который работал директором Агентства национальной безопасности. В 1981 году президент Рейган приказал ему стать помощником Кейси.

«Кейси прямо заявил мне, что не хочет быть традиционным директором Центральной разведки, – сказал Инман. – На самом деле ему хотелось стать разведчиком президента, и он собирался самолично управлять тайной службой ЦРУ».

Кейси полагал, что тайная служба превратилась в «ослепленное братство, существующее благодаря легендам и достижениям своих предшественников в 1950‑х и 1960‑х годах, – сказал его первый начальник штаба Боб Гейтс. – Она отчаянно нуждалась в новых силах. Ему было наплевать на организационную структуру ЦРУ; он забрался бы в самые кишки агентства или вывернул бы их наружу, чтобы отыскать людей, которые ему подойдут или отзовутся на его призыв».

Кейси выдворил Джона Мак‑Магона с поста руководителя тайной службы. «Он счел меня нерасторопным, когда дело касалось секретных операций. Думал, что у меня нет внутреннего огонька, – сказал потом Мак‑Магон. – Он знал, что я буду весьма осторожно относиться ко всему, что он или агентство захотят предпринять».

Кейси заменил ветерана ЦРУ с тридцатилетним стажем работы в агентстве на своего старого друга Макса Хугеля, который собирал деньги и голоса в поддержку Рейгана в период избирательной кампании. Сквернослов Хугель был деловым магнатом, который после войны начинал с того, что продавал в Японии подержанные американские автомобили. Он вообще ничего не знал о ЦРУ, и это было очевидно с первого взгляда. Крошечный человек в парике, он однажды явился на работу в сиреневом спортивном костюме, расстегнутом до половины груди, на которой красовалась толстая золотая цепь. Тайные агенты ЦРУ – и работающие, и находящиеся в отставке – все до единого восстали против него. Они раскопали дискредитирующую его информацию и скормили всю эту грязь репортерам «Вашингтон пост». В итоге они добились своего: на то, чтобы избавиться от ненавистной личности, понадобилось меньше двух месяцев. На место Хугеля явился Джон Стейн, который в свое время помог прийти к власти Мобуту и создал отделение ЦРУ в Камбодже во время вьетнамской войны. Стейн, пятый по счету шеф секретных операций за последние пять лет, вскоре, на взгляд Кейси, также сделался чересчур осторожным. Вместо него был назначен действительно отважный разработчик и участник тайных операций Клэр Джордж. Убрав Мак‑Магона из тайной службы, Кейси приказал ему переформировать директорат разведки и хорошенько встряхнуть аналитиков. Мак‑Магон дал старт первой за тридцать лет крупной реорганизации директората.

Но это было ничто по сравнению с тем, что сделал Боб Гейтс, когда сменил Мак‑Магона в начале 1982 года. В свои тридцать восемь лет Гейтс добился этого назначения с помощью броской докладной записки в адрес Кейси. «ЦРУ медленно превращается в министерство сельского хозяйства, – написал он. – У агентства «развитая стадия бюрократического артериосклероза». Кабинеты, по его мнению, заполнены посредственностями, считающими дни до отставки, и именно они – главная причина «снижения качества нашей разведки и аналитики за последние пятнадцать лет».

Гейтс заявил аналитикам ЦРУ, что они «предубежденные, высокомерные дилетанты, лишенные воображения, самодовольные люди»; что их работа «неуместна, неинтересна, лишена всякой ценности и вдохновения, ограничена и слишком часто ведется неправильно»; что их ряды заполнены любителями, которые «мнят из себя экспертов». За последние десять лет они упустили из виду почти все важнейшие события в Советском Союзе и его продвижение в страны третьего мира. Пора либо браться за ум, либо убираться ко всем чертям.

Браться за ум означало действовать в унисон. Когда Кейси не соглашался со своими аналитиками – а такое происходило часто, – он переписывал их заключения, чтобы отразить свои личные взгляды на те или иные вещи. Когда он говорил президенту: «Вот что по этому поводу думает ЦРУ», то подразумевал: «Вот что по этому поводу думаю я». Он выживал из ЦРУ аналитиков с независимым мышлением, и среди последних из тех, кто покинул ведомство, был Дик Леман, начальник разведки, переживший в свое время Аллена Даллеса – человека, который оценивал его работу, не вчитываясь в содержание донесений, а поднимая на ладони и оценивая их вес. «Работа с Кейси была испытанием для каждого, – частично из‑за его непостоянства, частично из‑за его собственных правых наклонностей, – сказал Леман. – Весомые аргументы, конечно, оказывали на него воздействие, но этих аргументов должно быть дьявольски много».

Словно газета, отвечающая предвзятому мнению своего издателя, аналитические полномочия ЦРУ стали мнением одного человека. «Разведка ЦРУ во многих случаях просто отображала идеологию Билла Кейси», – заявил в интервью историкам агентства госсекретарь Шульц.

«Я сам позабочусь о Центральной Америке»

После публичного осуждения всей деятельности Джимми Картера Рейган и Кейси тем не менее воспользовались семью проектами, запущенными прежней администрацией. Отгрузка оружия в Афганистан и программа политической войны по поддержке диссидентов в Советском Союзе, Польше и Чехословакии являлись важнейшими операциями ЦРУ времен холодной войны. Но Кейси был больше заинтересован в реальной войне на «задворках» Америки.

«Когда‑нибудь в сумраке ночи, – заверил Кейси Рональда Рейгана, – я позабочусь о Центральной Америке. Просто предоставьте это мне».

В 1980 году президент Картер одобрил три небольшие программы секретных операций в Центральной Америке. Они были нацелены на сандинистов – представителей крайне левого крыла, которые пришли к власти в Никарагуа, вырвав ее из рук семейства Сомосы, которое в течение долгих сорока трех лет держало страну в тисках жестокой правой диктатуры. Сандинистская смесь национализма, освободительной теологии и марксизма была сродни кубинской. Секретные операции, санкционированные Картером, были направлены на поддержку проамериканских политических партий, церковных групп, фермерских кооперативов и союзов, борющихся против распространения социализма сандинистов.

Кейси превратил мелкокалиберные операции в крупную спонтанную военизированную программу. В марте 1981 года президент Рейган поручил ЦРУ осуществить поставки оружия и денег, «чтобы противостоять спонсируемой из‑за рубежа подрывной деятельности и терроризму» в Центральной Америке. Белый дом и ЦРУ сообщили конгрессу, что цель этих акций состоит в том, чтобы защитить Сальвадор, которым управляют правые политические деятели и их батальоны смерти. При этом нужно было отрезать поставки никарагуанского оружия левым. Это было хорошо рассчитанным трюком. Реальный же план состоял в том, чтобы обучать и вооружать никарагуанцев в Гондурасе и потом использовать «контрас», чтобы рано или поздно с их помощью вырвать контроль над страной у сандинистов.

Кейси убедил президента, что небольшая армия ЦРУ способна взять Никарагуа штурмом. Если они потерпят неудачу, предупредил он Рейгана, то армия латиноамериканских левых может двинуться к северу от Центральной Америки и дойти до Техаса. Аналитики ЦРУ пытались помешать Кейси. «Контрас» не смогут победить, говорили они; у них нет никакой общественной поддержки. Кейси позаботился о том, чтобы голоса оппозиции не дошли до Белого дома. Чтобы противодействовать им, он сформировал Центрально‑Американское оперативное соединение с собственным «оперативным штабом», где офицеры тайной службы готовили книги, раздували угрозы, преувеличивали перспективы успеха и без конца передавали донесения с мест боев. Гейтс говорит, что «спорил с Кейси» по поводу этого «штаба» в течение многих лет, но все напрасно.

Кейси придал своим планам толчок, выбрав в качестве руководителя латиноамериканского подразделения тайной службы Дуэйна Кларриджа. Едва перешагнувший пятидесятилетний рубеж, изрядно пьющий и не выпускающий изо рта сигару, несмотря на ранний сердечный приступ, Кларридж никогда не работал в Латинской Америке, не говорил на испанском языке и почти ничего не знал об этом регионе. «Кейси сказал: «Возьми себе месяц‑другой и выясни, что творится в Центральной Америке», – вспоминал Кларридж. – В этом и состояла квинтэссенция его подхода. И не требовалось каких‑то незаурядных способностей, чтобы понять, что нужно сделать». Кларридж заявил, что придумал план, состоящий из двух пунктов: «Разжечь войну в Никарагуа и начать убивать кубинцев. Это было как раз то, что хотелось услышать Кейси, и он сказал: «Хорошо, тогда приступайте!»

Посол Рейгана в Никарагуа Энтони Квейнтон прибыл на место своей работы как раз в день, когда начались первые стычки. «Секретная война началась 15 марта 1982 года, когда ЦРУ, используя никарагуанских агентов, взорвало мосты, соединявшие Никарагуа с Гондурасом, – сказал он. – Я сходил по трапу самолета вместе с супругой при свете прожекторов и в окружении торчащих отовсюду микрофонов. Меня спросили, что я думаю о событиях того утра, о взрывах мостов и как это повлияет на двусторонние отношения между Соединенными Штатами и Никарагуа.

Мне не сообщили, что эти события должны произойти именно в тот день, но у ЦРУ, как всегда, был собственный процесс планирования».

Секретная война недолго оставалась секретной. 21 декабря 1982 года конгресс принял закон, ограничивающий деятельность ЦРУ до ранее заявленной миссии по перекрытию потока коммунистического оружия в Центральной Америке. Агентству было запрещено использовать свои фонды для выдворения сандинистов из Никарагуа. Президент Рейган придерживался легенды о том, что Соединенные Штаты вовсе не стремятся свергнуть никарагуанский режим, о чем и заверил присутствующих на совместном заседании конгресса. В первый раз любимый и уважаемый президент лгал конгрессу, чтобы защитить тайные операции ЦРУ, но не в последний…

«К черту конгресс!»

За первые два года пребывания Кейси на посту директора ЦРУ конгресс предоставил сотни миллионов долларов для тайной службы. Расходы на американскую разведку, скрытые внутри счетов Пентагона, превысили 30 миллиардов долларов, а собственный бюджет агентства стал больше 3 миллиардов долларов. Большие деньги явно перегружали амбиции ЦРУ и масштабы секретных операций.

Дата добавления: 2014-11-25