Книга V терпсихора 1 страница

1. Первым из городов на Геллеспонте персидское войско во главе с Мегабазом, оставленное Дарием в Европе, покорило Перинф (перинфяне не желали признать владычества Дария). Уже раньше Перинф потерпел жестокое поражение от пеонов. Этим-то пеонам, живущим на Стримоне, божество изрекло оракул идти войной на перинфян. [Изречение оракула гласило]: “Если из стана, расположенного против перинфян, их громко окликнут по имени, то пеоны должны нападать; в противном же случае – не двигаться”. Пеоны так и поступили. Перинфяне же разбили стан перед воротами своего города, и здесь по их вызову произошло тройное единоборство. Два воина, два коня и два пса вступили в бой. Одержав победу в двух поединках, перинфяне от радости запели пеан[592]. Пеоны же приняли слова этого пеана за изречение оракула. Они рассуждали между собой так: “Прорицание оракула исполнилось. Дело теперь за нами!”. Тогда пеоны напали на перинфян, когда те затянули пеан, и разбили врага наголову, так что немного их осталось в живых.

2. Вот какую беду перинфянам еще раньше пришлось претерпеть от пеонов. Теперь же персы и Мегабаз все же одолели их численностью, хотя они доблестно сражались за свободу. Овладев Перинфом, Мегабаз повел войско через Фракию и покорил царю все города и народности вдоль побережья. Таково было повеление Дария покорить Фракию.

3. Народ фракийский после индийцев – самый многочисленный на земле[593]. Будь фракийцы только единодушны и под властью одного владыки, то, я думаю, они были бы непобедимы и куда могущественнее всех народов. Но так как они никогда не могли прийти к единодушию, то в этом-то и коренилась их слабость. Племена их в каждой местности носят особые названия. Нравы и обычаи у всех одинаковы, кроме гетов, травсов и племен, живущих севернее крестонеев[594].

4. О деяниях гетов и их вере в бессмертие я уже рассказывал[595]. Образ жизни травсов в общем такой же, как и у других фракийских племен. Только обычаи при рождении и кончине у них особенные. А именно, вот какие. [При рождении] родные усаживаются вокруг новорожденного младенца и горюют о том, сколько бедствий ему предстоит еще перенести в жизни. При этом перечисляют все людские горести и заботы. Напротив, погребение покойников у них проходит с шутками и весельем[596]. Ведь мертвые, [по мнению гетов], уже избавились от всех жизненных зол и печалей и ведут радостную и блаженную жизнь.

5. У племен же, обитающих севернее крестонеев, существует вот какой обычай. Когда кто-нибудь из племени умирает, то его жены (а у всех их много жен) начинают жаркий спор (при ревностном участии друзей): какую из них покойник-муж любил больше всех. Разрешив спор, мужчины и женщины осыпают супругу-избранницу похвалами и ближайшие родственники закалывают ее на могиле и затем предают земле вместе с супругом. Остальные же жены сильно горюют, [что выбор пал не на них]: ведь это для них – величайший позор[597].

6. Обычаи прочих фракийцев вот какие: детей своих они продают на чужбину. [Целомудрия] девушек они не хранят, позволяя им вступать в сношение с любым мужчиной[598]. Напротив, [верность] замужних женщин строго соблюдают и покупают себе жен у родителей за большие деньги. Татуировка [на теле] считается у них [признаком] благородства[599]. У кого ее нет, тот не принадлежит к благородным. Человек, проводящий время в праздности, пользуется у них большим почетом. Напротив, к земледельцу они относятся с величайшим презрением. Наиболее почетной они считают жизнь воина и разбойника. Таковы самые замечательные их обычаи.

7. Богов фракийцы чту т только трех: Ареса, Диониса и Артемиду[600]. А их цари (в отличие от остального народа) больше всех богов почитают Гермеса и клянутся только им. По их словам, и сами они произошли от Гермеса[601].

8. Погребальные обряды богатых фракийцев вот какие. Тело покойника выставляют на три дня. При этом закалывают жертвенных животных всякого рода и после погребальных воплей устраивают тризну. Затем тело сжигают или иным способом предают земле[602]и, насыпав курган, устраивают различные состязания. Высшие награды назначаются за единоборство, смотря по важности [состязания]. Это погребальные обычаи фракийцев.

9. О том, какие племена обитают дальше к северу от Фракии, никто достоверно сказать не может. Области за Истром, по-видимому, необитаемы и беспредельны. Впрочем, об одной только народности за Истром я могу получить сведения: эта народность – сигинны. Одеваются они в мидийскую одежду. Кони у сигиннов, как говорят, покрыты по всему телу косматой шерстью в 5 пальцев длины. [Кони эти] маленькие, низкорослые и слишком слабосильные, чтобы возить на себе человека. Запряженные же в повозку, они бегут очень резво. Поэтому люди в этой стране ездят на колесницах. Пределы земли сигиннов простираются почти до [области] энетов на Адриатическом море. Они считают себя [потомками] мидийских переселенцев. А как они попали туда из Мидии, я не могу объяснить. Впрочем, пожалуй, все может случиться за столь огромный промежуток времени. Сигиннами, впрочем, лигии, живущие к северу от Массалии[603], зовут мелких торговцев, а жители Кипра – копья.

10. По рассказам фракийцев, в области за Истром обитают пчелы[604]и из-за них-де проход далее невозможен. Мне-то такие рассказы кажутся во всяком случае невероятными: ведь эти насекомые, по-видимому, не выносят холода. Скорее, думается мне, эти северные страны необитаемы, именно, из-за холодов. Такие рассказы передают об этой стране, побережье которой Мегабаз подчинил персам.

11. Едва перейдя Геллеспонт, Дарий тотчас же вспомнил о великой услуге, оказанной ему Гистиеем из Милета и о совете Коя из Митилены. Он повелел им прибыть в Сарды и предложил по [их собственному] выбору просить [любой] милости. Гистией, который был уже тираном Милета, не желал больше никакой тирании, но просил дать ему во владение местность Миркин в земле эдонян, где он хотел основать город. Так вот, Гистией выбрал эту землю. Кой же, который не был тираном, но простым гражданином, попросил царя сделать его тираном Митилены.

12. Царь удовлетворил желание их обоих, и они отправились в места по своему выбору. Вышло, однако, так, что Дарий из-за одного случая, который ему пришлось наблюдать, приказал Мегабазу покорить пеонов и изгнать их из Европы в Азию. Два пеона, именно Пигрет и Мантиес, прибыли в Сарды по возвращении Дария в Азию вместе со своей сестрой, девушкой статной и красивой (братья сами хотели сделаться владыками пеонов). Воспользовавшись случаем, когда Дарий однажды, восседая перед воротами города, разбирал тяжбы, они сделали вот что. Братья нарядили сестру как можно красивее и послали с сосудом на голове за водой. Девушка вела за собой коня, привязанного на поводу к руке, и пряла лен. Проходя мимо, она привлекла внимание Дария, потому что ее действия были необычны для персов, лидийцев и какого-либо другого народа Азии. Удивленный царь послал несколько своих телохранителей с приказанием посмотреть, что станет делать девушка с конем. Телохранители следовали за ней сзади. А она, придя к реке, напоила коня, а затем наполнила сосуд водой и пошла опять назад мимо царя тем же путем с сосудом на голове, ведя привязанного к руке коня и вращая веретено.

13. А Дарий, дивясь и рассказу [телохранителей], и тому, что видел сам, повелел привести женщину пред свои очи. Когда ее привели, то пришли и ее братья, которые неподалеку “на страже стояли”[605]. На вопрос Дария, откуда она родом, юноши отвечали, что они пеоны, а это – их сестра. Царь же спросил, что за люди пеоны, где они живут и зачем пришли в Сарды. А те отвечали, что пришли они отдать себя под его покровительство. Пеония же расположена на реке Стримоне, а Стримон течет вблизи Геллеспонта; они – потомки тевкров из Трои. Все это юноши рассказывали, а царь спросил: все ли женщины там такие же трудолюбивые, как эта. Юноши и это охотно подтвердили, потому что ради этого-то они и привели сестру к царю.

14. Тогда Дарий написал послание Мегабазу, которого он оставил военачальником во Фракии[606], с повелением изгнать пеонов с их родины и привести к нему вместе с женами и детьми. Тотчас же всадник поспешил с этой вестью к Геллеспонту и, переправившись через пролив, вручил послание Мегабазу. А Мегабаз прочитал послание и, взяв фракийских проводников, выступил в поход на пеонов.

15. Когда пеоны узнали, что персы идут войной на них, то, собрав войско, двинулись к морскому побережью: они думали, что персы придут оттуда. Так пеоны стояли на море, готовясь отразить нападение Мегабазова войска. Персы же, проведав о том, что пеоны собрались и заняли проход у моря, избрали верхний путь [по горам], так как у них были проводники. Затем тайно от пеонов персы напали на их города, лишенные защитников. Напав таким образом, персы легко овладели ими. При вести о том, что их города в руках персов, [войско] пеонов немедленно рассеялось и каждый [воин] возвращался в свой город и сдавался персам. Так-то племена пеонов: сириопеоны, пеоплы и все пеоны, обитавшие [в области] вплоть до озера Прасиады, были изгнаны из родных земель и уведены в Азию.

16. Племена же у горы Пангея – доберы, агрианы, одоманты – и племена на самом озере Прасиада вообще не были покорены Мегабазом. Он пытался, правда, изгнать также и племена, жившие на самом озере. А живут эти племена вот как: среди озера стоит на высоких опорных сваях связанный [из досок] помост, куда ведет с суши узкий проход по одному мостику. А сваи, подпирающие помост, забивало в древние времена сообща все племя. Впоследствии же был введен вот такой обычай: каждый собирающийся жениться должен принести с горы под названием Орбел и вколотить за одну женщину по три опорных сваи. Но у каждого пеона много жен. Живут же пеоны там вот как: у каждого есть на этом помосте хижина, где он живет, с люком, [проделанным] в помосте и ведущим в озеро. Маленьких детей они привязывают за ногу веревкой, чтобы те не упали в воду. Своих коней и вьючный скот они кормят рыбой. Рыбы там так много, что если открыть люк и опустить [в озеро] пустую корзину, то спустя немного времени вытащишь ее, полную рыбы. В озере водится рыба двух пород: папрак и тилон.

17. Итак, покоренные племена пеонов персы увели в Азию. А Мегабаз после покорения пеонов отправил в Македонию послов – семь персов, наиболее важных после него самого людей в войске[607]. Этих людей отправили послами к Аминте с требованиями земли и воды царю Дарию. От озера Прасиады ведет кратчайший путь в Македонию[608]. К озеру непосредственно примыкает рудник, который впоследствии приносил Александру ежегодный доход талант серебра. За этим рудником возвышается гора под названием Дисорон, а за ней уже – Македония.

18. Итак, эти персидские послы прибыли [в Македонию], предстали перед Аминтой и затем потребовали земли и воды царю Дарию. Аминта же обещал дать и то и другое и пригласил послов на угощение. Царь устроил роскошный пир и любезно угощал персов. А после пира персы, продолжая без удержу бражничать, сказали вот что: “Друг-македонянин! У нас, персов, когда мы задаем пир, есть обычай приводить к столу наших наложниц и жен. Ты столь радушно принял нас и так великолепно угостил и даже хочешь дать царю землю и воду, исполни же [для нас] этот наш обычай”. Аминта ответил на это: “У нас нет этого в обычае: мужчины и женщины [пируют] у нас отдельно. Но поскольку таково ваше желание, а вы – наши владыки, то будь по-вашему”. После этих слов Аминта велел послать за женщинами. Женщины явились на зов и уселись в ряд против персов. Тут персы при виде красивых женщин стали говорить Аминте, что он поступил неумно [и не угодил им]. Лучше уж было бы женщинам вообще не являться, чем прийти и сидеть напротив, как помрачение очам. Тогда Аминта был вынужден приказать женщинам сесть рядом с персами. Но едва женщины успели пересесть, как персы стали хватать их за груди, так как напились сверх меры, и некоторые пытались даже целовать женщин.

19. При виде этого Аминта хотя и возмущался, но все же старался сохранить спокойствие, так как сильно боялся персов. Александр же, сын Аминты, который также был участником пира и видел все это, как человек молодой и не вкусивший еще [жизненных] невзгод, не мог смолчать и с негодованием сказал Аминте вот что: “Отец! В твои годы тебе лучше бы отдохнуть и больше не пить: Я же останусь с гостями и приготовлю им все, что нужно”. Аминта понял, что Александр затеял недоброе дело и сказал: “Сын мой! По твоим гневным словам я понимаю, что ты отсылаешь меня, замыслив что-то недоброе. Поэтому прошу тебя оставить этих людей в покое, чтобы не погубить нас. Сдерживайся и не обращай внимания на происходящее. Что же до твоего совета уйти, то я согласен”.

20. Когда Аминта после этого вышел, Александр сказал персам: “Эти женщины, друзья, всецело в вашем распоряжении. Вы можете по желанию спать со всеми или только с некоторыми из них. Подайте только знак о вашем желании. А теперь уже пора спать, и, как я вижу, вы сильно опьянели. А этих вот женщин прошу вас отпустить совершить омовение. После чего и ждите их”. Персы согласились, и Александр отослал женщин в женский покой. Сам же он велел переодеть в женские одежды столько же безбородых юношей и, дав им кинжалы, ввел в покой. А персам Александр сказал вот что: “Персы! Кажется, вы попировали на славу! Все, что у нас есть и что мы могли достать, – все перед вами! И даже – что для нас самое дорогое – мы отдали в ваше распоряжение наших матерей и сестер, чтобы вы поняли, какие почести мы воздали вам по заслугам. А царю, пославшему вас, сообщите, какой радушный прием оказал вам эллин, правитель Македонии, угостив вас и предоставив ложе!”. После этого Александр приказал каждому юноше под видом женщины сесть рядом с персом. А когда персы стали хватать юношей, те перебили их.

21. Такая печальная участь постигла самих послов и их свиту (ведь они привезли с собой челядь и повозки со всем обычным у персов скарбом). Так вот, все это вместе с самими послами бесследно исчезло. Вскоре после этого персы, конечно, начали тщательные поиски этих людей. Однако Александр сумел ловко замять это дело. А именно, он подкупил перса Бубара, главу персидских должностных лиц, посланных на розыск пропавших послов, отдав ему огромную сумму денег и свою сестру Гигею. Так-то [дело] о гибели этих персов было улажено[609].

22. А то, что эти македонские цари, потомки Пердикки, – действительно эллины, утверждают не только они сами, но и я убежден в этом. Кроме того, и судьи Олимпийских состязаний признали это. Когда Александр пожелал принять участие в состязаниях и для этого прибыл в Олимпию, то эллины, участники состязаний, требовали его исключения[610]. Эти состязания, говорили они, для эллинов, а не для варваров. Александр же доказал, что он аргосец, и судьи признали его эллинское происхождение. Он принял участие в беговом состязании и пришел к цели одновременно с победителем. В общем дело обстояло так.

23. Мегабаз же прибыл с пеонами к Геллеспонту. Оттуда он приказал перевезти их через пролив и привел в Сарды. А Гистией из Милета уже начал строить город на пожалованной ему Дарием земле в награду за сохранение моста (земля же эта под названием Миркин находилась на реке Стримоне). Мегабаз услышал о том, что делает Гистией, и, как только прибыл с пеонами в Сарды, сказал Дарию вот что: “Царь! Что это ты сделал, разрешив этому дошлому и хитрому эллину построить город во Фракии? Там огромные корабельные леса и много [сосны] для весел, а также серебряные рудники. В окрестностях обитает много эллинов и варваров, которые, обретя в нем своего вождя, будут день и ночь выполнять его повеления. Не позволяй ему этого делать, иначе тебе грозит война в твоем собственном царстве. Прикажи ему явиться к тебе и заставь прекратить работы. А когда ты его захватишь в свои руки, сделай так, чтобы он больше уже не возвращался к эллинам”.

24. Этими словами Мегабаз легко убедил Дария, так как царь ясно видел, какие последствия будет иметь строительство города. После этого Дарий послал вестника в Миркин с повелением передать [тирану] вот что: “Гистией! Так говорит царь Дарий. Размышляя [о благе и судьбе моего царства], я не нахожу никого преданнее тебя как лично мне, так и моей державе. И в этом меня убедили не слова, а дела твои. Я задумал совершить ныне великие деяния. Поэтому непременно явись ко мне, ибо я желаю сообщить тебе об этом”. Гистией поверил этим словам (да к тому же и очень гордился быть царским советником) и прибыл в Сарды. По прибытии же в Сарды Дарий сказал ему вот что: “Гистией! Послал я за тобою вот почему. Как только я возвратился из Скифии и ты пропал с глаз моих, я вскоре почувствовал, что больше всего жалею о твоем отсутствии и о том, что не могу беседовать с тобой. Я убежден, что высшее благо на земле – это мудрый и верный друг. То и другое я обрел в тебе, и моя судьба подтверждает это. Итак, хорошо ты поступил, придя ко мне, и я предлагаю тебе вот что: оставь Милет и вновь основанный город во Фракии, иди со мною в Сусы и там разделяй со мною как мой сотрапезник[611]и советник все, что у меня есть”.

25. Так сказал Дарий. Затем царь поставил сатрапом Сард своего сводного брата Артафрена и вместе с Гистиеем отбыл в Сусы. Отана же он назначил начальником войска в Приморской области. Отец этого Отана – Сисамн был одним из царских судей. За то, что этот Сисамн, подкупленный деньгами, вынес несправедливый приговор, царь Камбис велел его казнить и содрать кожу. Кожу эту царь приказал выдубить, нарезать из нее ремней и затем обтянуть ими судейское кресло, на котором тот восседал в суде. Обтянув кресло [такими ремнями], Камбис назначил судьей вместо Сисамна, которого казнил и велел затем содрать кожу, его сына, повелев ему помнить, на каком кресле восседая он судит.

26. Этот-то Отан, который должен был судить на таком кресле, стал тогда преемником Мегабаза в звании главного военачальника. Он завоевал Византий и Калхедонию, овладел Антандром в Троаде и Лампонием. Затем на лесбосских кораблях завоевал Лемнос и Имброс (оба этих острова тогда еще населяли пеласги)[612].

27. Лемносцы же, правда, мужественно сражались, но все же после долгого сопротивления были побеждены. Правителем над уцелевшими лемносцами персы поставили Ликарета, сына Меандрия, брата царя Самоса. Этот-то Ликарет затем скончался правителем Лемноса [...][613]Причина же была вот какая. Отан всех их обращал в рабство, обвинял одних за отказ служить персам в походе на скифов, а других в [предательских] нападениях на войско Дария при возвращении.

28. Такие дела совершил Отан как военачальник. Затем для эллинских городов пришли (хотя и ненадолго) лучшие времена. Но вскоре на Ионию вновь обрушились невзгоды из Наксоса и Милета. Наксос ведь был тогда богаче других островов, а Милет в то время процветал как никогда – ни раньше, ни позже. Это была жемчужина Ионии. За два поколения до этого Милет раздирали гражданские распри, пока паросцы не примирили [враждующие партии]. Милетяне выбрали в посредники именно паросцев из всех эллинов.

29. А примирили их паросцы вот как. Когда знатнейшие жители Пароса прибыли в Милет, то увидели там дотла разоренных жителей и объявили, что желают обойти их поля. Так паросцы и сделали: они обошли всю Милетскую область из конца в конец. Если им случалось заметить в опустошенной стране хорошо возделанный участок, то они записывали имя хозяина. Лишь немного таких участков им удалось найти при обходе всей страны. По возвращении в город паросцы созвали народное собрание и передали управление городом тем [немногим хозяевам], чьи участки были хорошо возделаны. [Сделали же они так] потому, по их словам, что тот, кто заботится о своем участке, будет так же хорошо заботиться и об общем достоянии. Прочим милетянам, которые раньше бунтовали, паросцы приказали подчиняться [назначенным ими] людям.

30. Так-то паросцы примирили милетян. А теперь невзгоды, вновь разразившиеся над Ионией, начались из-за этих двух городов. Произошло же это вот как. Из Наксоса народ изгнал несколько богатых граждан. Изгнанники прибыли в Милет. Правителем же Милета был тогда Аристагор, сына Молпагора, зять и двоюродный брат Гистиея, Лисагорова сына, которого Дарий удерживал у себя в Сусах. Гистией ведь был тираном Милета и, когда эти наксосцы – прежние гостеприимцы[614]Гистиея – прибыли в Милет, как раз находился в Сусах. Они стали просить Аристагора дать им какой-нибудь [отряд] войска, чтобы [с его помощью] вернуться на родину. Аристагор же сообразил, что, возвратив изгнанников, он может стать владыкой острова[615], и сказал им вот что (прикрывая свой замысел дружественными связями их с Гистиеем): “Сам я, конечно, не могу обещать вам выставить столь большое войско, чтобы вернуть вас из изгнания на Наксос против воли господствующей в городе партии. Ведь, как я слышу, у наксосцев есть 8000 гоплитов и много военных кораблей. Впрочем, я хочу сделать все, что возможно, и думаю действовать вот как. Артафрен – мой друг, а Артафрен, как вы знаете, – сын Гистаспа и брат царя Дария. Он повелевает всеми народами и городами на побережье Азии. Под его начальством большое войско и много кораблей. Этот-то человек, как я думаю, уж, конечно, сделает все, что мы его ни попросим”. Услышав эти слова, наксосцы поручили Аристагору устроить это дело наилучшим образом. Артафрену они велели обещать подарки, а расходы на содержание войска, по их словам, они возьмут на себя. Они совершенно уверены далее, что появись только [персы] у острова, как наксосцы тотчас же выполнят все их приказания так же, как и прочие островитяне. Тогда ведь ни один из Кикладских островов еще не был под властью Дария.

31. Итак, Аристагор прибыл в Сарды и рассказал Артафрену об острове Наксосе: “[Остров этот], правда, небольшой, но красивый и плодородный и находится поблизости от Ионии; здесь большие богатства и много рыбы. Поэтому выступи в поход на эту землю и возврати на остров изгнанников. И если ты только это сделаешь, то у меня есть много денег и помимо [сумм], назначенных на содержание войска (ведь эта-то обязанность по справедливости должна лежать на нас, предводителях). Затем ты сможешь завоевать царю не только Наксос, но и зависимые от него острова: Парос, Андрос и другие, так называемые Киклады. Отсюда ты легко сможешь напасть на Евбею – большой богатый остров, не меньше Кипра – и без труда его завоевать. Сотни кораблей довольно, чтобы захватить все эти острова”. Артафрен же отвечал ему так: “Ты пришел в царский дом с добрыми вестями. Все, что ты советуешь, – хорошо. Только вместо сотни весной у тебя должно быть готово две сотни кораблей. Впрочем, на это следует испросить согласие самого царя”.

32. Аристагор же, услышав такой ответ, чрезвычайно обрадованный, возвратился в Милет. А Артафрен поcлал [вестника] в Сусы сообщить царю предложение Аристагора. Дарий дал согласие, и Артафрен снарядил тогда 200 триер и большое войско из персов и союзников. Во главе войска царь поставил Мегабата, перса из рода Ахеменидов, двоюродного брата Артафрена и Дария. С его-то дочерью впоследствии обручился Павсаний, сын Клеомброта, лакедемонянин (если только верен слух), так как он [Павсаний] захотел стать владыкой Эллады. Итак, назначив Мегабата военачальником, Артафрен послал войско Аристагору.

33. Мегабат же вместе с Аристагором, ионийским флотом и наксосскими изгнанниками отплыл из Милета, держа курс якобы к Геллеспонту. Дойдя до Хиоса, он бросил якорь у Кавкасов, чтобы с северным ветром переправиться оттуда на Наксос. Однако Наксосу не суждено было погибнуть при этом походе, и вот какой случай его спас. Обходя однажды сторожевые посты на кораблях, Мегабат на одном миндийском корабле вовсе не нашел стражи. В яростном гневе он приказал телохранителям схватить капитана этого корабля, по имени Скилак, связать его и просунуть через бортовой люк[616]таким образом, чтобы голова торчала снаружи, а туловище находилось внутри. Когда Скилак был уже связан, кто-то сообщил Аристагору, что Мегабат, мол, велел связать его гостеприимца из Минда и подвергнуть позорному наказанию. Аристагор явился к Мегабату и стал упрашивать простить Скилака. Но перс оставался неумолим, и тогда Аристагор пошел сам и освободил Скилака. Узнав об этом, Мегабат пришел в негодование и [теперь] обратил свой гнев на Аристагора. А тот сказал: “Что тебе до моих дел? Разве Артафрен не послал тебя, чтобы повиноваться мне и плыть, куда я прикажу? Зачем ты суетишься и суешься не в свое дело?”. Так сказал Аристагор. А Мегабат в бешенстве с наступлением ночи отправил корабль на Наксос сообщить наксосцам все замыслы против них.

34. Наксосцы вовсе не ожидали, что этот флот нападет на них. Но теперь, получив такое известие, они немедленно перенесли все запасы хлеба с полей в город, заготовили для осады продовольствие и воду и восстановили городские стены. Так они подготовились к предстоящей войне. А когда враги из Хиоса переправились на кораблях к Наксосу, то нашли там все готовым к защите и осаждали город четыре месяца. Израсходовав, наконец, все привезенные с собой деньги (да и самому Аристагору пришлось также истратить огромные средства, а осада между тем поглощала все больше денег), персы построили наксосским изгнанникам крепость и с большим уроном вернулись в Азию.

35. Итак, Аристагор не смог выполнить своего обещания Артафрену. К тому же его угнетали еще и расходы на содержание войска, которые нужно было оплачивать; затем его беспокоили тяжелое состояние войска и тревожные опасения, что его ссора с Мегабатом будет стоить ему владычества над Милетом. Все эти опасения внушили Аристагору мысль поднять восстание против персов. А как раз в это время прибыл к Аристагору из Сус вестник от Гистиея (на голове у вестника были написаны письмена) с советом отложиться от царя. Ведь Гистией желал склонить Аристагора к восстанию, но не мог найти другого безопасного способа [передать свой совет], так как все дороги [из Сус] охранялись. Тогда Гистией велел обрить голову своему верному слуге, наколол на голове татуировкой знаки, а затем, подождав, пока волосы отрастут, отослал его в Милет. Гистией дал слуге только одно поручение: прибыв в Милет, просить Аристагора обрить ему волосы и осмотреть голову. Знаки же на голове слуги, как я уже сказал, призывали к восстанию. А Гистией поступил так, потому что вынужденное пребывание в Сусах было для него великим несчастьем. В случае же восстания он определенно надеялся, что его отпустят к морю. Не решись же Милет на восстание, Гистией не мог бы рассчитывать когда-нибудь опять попасть туда.

36. Так вот, эти-то соображения и заставили Гистиея послать упомянутого вестника, и именно как раз в то время в силу стечения всех этих обстоятельств Аристагор решился на восстание. Аристагор собрал своих приверженцев на совет, изложил им свой замысел и рассказал о предложении Гистиея. Все остальные [присутствующие] соглашались с ним и советовали начать восстание. Только один логограф Гекатей был вообще против войны с персидским царем[617]. При этом Гекатей сначала перечислил все подвластные Дарию народности и указал на персидскую военную мощь. Затем, когда ему не удалось убедить совет, он предложил добиться по крайней мере хотя бы господства на море. По его словам, он не видит иной возможности успеха, так как ему прекрасно известна слабость военной силы милетян, как только взять из святилища в Бранхидах сокровища[618]– посвятительные дары лидийского царя Креза. Тогда-то, он совершенно уверен, Милет добьется господства на море, и таким образом и сокровища будут в их руках, и враги не смогут их разграбить. Сокровища же эти были весьма велики, как я уже рассказал в первой части моего труда. Этот совет милетяне также не приняли; тем не менее они решили начать восстание. Один из милетян должен был отплыть в Миунт к флоту, возвратившемуся с Наксоса, и попытаться захватить военачальников на кораблях.

37. С этим поручением был отправлен Иатрагор. Ему удалось хитростью захватить многих из них: между прочим, Олиата, сына Ибаноллия из Милас; Гистиея, сына Тимна из Термер; Коя, сына Эрксандра, которому Дарий пожаловал во владение Митилену; Аристагора, сына Гераклида из Кимы, и многих других. Так-то Аристагор открыто поднял восстание и пустил в ход все средства во вред Дарию. Прежде всего он для вида уничтожил тиранию и установил демократию в Милете для того, чтобы милетяне добровольно примкнули к восстанию. После этого Аристагор сделал то же самое и в остальной Ионии – одних тиранов он изгнал, а других, которых успел захватить на кораблях после похода против Наксоса, выдал тем городам, чтобы снискать их расположение, откуда тираны были родом.

38. Лишь только митиленцы захватили Коя, как вывели его за город и побили камнями. Кимейцы же, напротив, отпустили своего тирана. Так же поступило и большинство других городов. Милетянин Аристагор же, устранив тиранов, предоставил каждому городу выбор [военачальников], а сам затем отплыл на триере послом в Лакедемон. Ведь ему было нужно найти могущественного союзника.

39. А в Спарте Анаксандрид, сын Леонта, тогда уже более не царствовал. Он скончался, и царем стал сын его Клеомен, который получил престол не по доблести, а в силу происхождения. Супругой Анаксандрида была дочь его брата. Хотя царь любил ее, но детей у них не было. При таких обстоятельствах эфоры призвали Анаксандрида к себе и сказали: “Если ты сам не заботишься о своем потомстве, то мы не допустим, чтобы угас род Еврисфена. Так как твоя супруга не рожает, то отпусти ее и возьми себе другую. Если ты это сделаешь, то спартанцы будут тебе за это признательны”. Анаксандрид же ответил, что не сделает ни того, ни другого: не подобает им советовать и уговаривать его отвергнуть неповинную супругу и ввести в дом другую. Он не намерен подчиняться им.

40. После этого эфоры и геронты держали совет и затем предложили Анаксандриду вот что: “Мы понимаем твою привязанность к теперешней супруге. А ты сделай в угоду нам по крайней мере вот что (иначе спартанцам придется принять против тебя другие меры). Мы не требуем, чтобы ты отпустил твою теперешнюю супругу. Ты можешь, как и прежде, любить ее и оставить все супружеские права, но должен взять вторую жену, которая родит тебе детей”. Анаксандрид на такое предложение согласился. После этого у него были две жены, и он вел два хозяйства, совершенно вразрез со спартанскими обычаями.

Дата добавления: 2014-11-25