Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Без противоречий 27 страница




– Да ничего. Обыкновенное любопытство. Почему вы остались здесь?

– У моего отца здесь была бакалейная лавка. Только завод закрыли.

– Почему же вы не переехали?

– Куда?

– Куда угодно.

– Зачем?

Дэгни смотрела на ведра. Это были канистры для бензина с веревками вместо ручек.

– Послушайте, – сказал Реардэн, – вы не могли бы сказать, есть ли какая-нибудь дорога до завода?

– Туда много дорог.

– Есть такая, по которой можно проехать на машине?

– Наверное.

– Какая?

Мужчина некоторое время сосредоточенно обдумывал проблему:

– Если свернете у школы налево и проедете прямо до кривого дуба, то выедете на дорогу, которая ничего себе, если недели две не было дождя.

– Когда в последний раз шел дождь?

– Вчера.

– Есть другая дорога?

– Ну, если проехать через пастбища Хэнсона и дальше через лес, попадете на хорошую, твердую дорогу, которая ведет до самой реки.

– Через реку есть мост?

– Нет.

– Как еще можно проехать?

– Если вам нужна такая дорога, чтобы проехала машина, то лучше всего та, что позади участка Миллера. Она заасфальтирована, это самая лучшая дорога. Повернете у школы направо и…

– Но эта дорога не ведет к заводу?

– Нет, не ведет.

– Хорошо, спасибо, – сказал Реардэн. – Думаю, мы сами как-нибудь доедем.

Когда он включил стартер, в лобовое стекло врезался камень. Стекло, хоть и армированное, все же покрылось множеством трещин. Они увидели маленького оборванца, который, визжа от восторга, скрылся за углом, ему вторил хриплый детский смех, доносившийся откуда-то из-за руин.

Реардэн едва сдержал вырвавшееся было ругательство. Мужчина, слегка нахмурившись, скучающе смотрел на другую сторону улицы. На лице старой женщины ничего не отразилось. Она стояла и смотрела молча, без интереса, без цели – так химические элементы на фотопластине впитывают изображение, но не могут хоть как-то осмыслить его.

Дэгни некоторое время пристально смотрела на нее. Тело женщины было совершенно бесформенным, но эта бесформенность вовсе не походила на неизбежный результат преклонного возраста: похоже, женщина была беременна. Это казалось невероятным, но, присмотревшись, Дэгни заметила, что на лице женщины нет морщин, а русые волосы ничуть не поседели. Лишь бессмысленный взгляд, сгорбленные плечи и шаркающая походка придавали ей вид маразматической старухи.

– Сколько вам лет? – спросила она, высунувшись из окна.

Женщина посмотрела на нее без негодования, с видом человека, услышавшего бессмысленный вопрос.

– Тридцать семь, – ответила она.

Они проехали пять кварталов, прежде чем Дэгни заговорила.

– Хэнк, – сказала она в ужасе, – эта женщина всего на Два года старше меня.

– Да.

– Боже мой, как они дошли до такого? Реардэн пожал плечами:

– Кто такой Джон Галт?

Последнее, что они увидели, выезжая из городка, был рекламный щит. Краска на нем давно облупилась, но все же можно было разобрать, что на щите рекламировалась стиральная машина.

В поле, далеко за пределами города, они увидели медленно движущуюся, обезображенную нечеловеческим напряжением фигуру: человек пахал землю плугом.

Проехав две мили, они через два часа добрались до завода «Твентис сенчури мотор компани». Поднявшись на вершину холма, они поняли, что все их усилия оказались напрасны. На воротах висел ржавый навесной замок, но стекла огромных окон были разбиты вдребезги, и завод был открыт всем и всему: суркам, кроликам и сухим листьям, кучами валявшимся внутри.

Завод давным-давно разграбили. Все оборудование и станки были вывезены цивилизованным способом – в бетонном полу остались лишь аккуратные отверстия от креплений. Остальное растащили случайные визитеры. Внутри ничего не осталось, кроме хлама, который последний бродяга счел совершенно бесполезным, груды искореженного, ржавого железа, гнилых досок, осколков штукатурки и стекла – и стальная винтовая лестница, ведущая на крышу, построенная на века и выдержавшая испытание временем.

Они остановились в большом зале, куда через дыру в потолке пробивался косой луч света; гулкое эхо их шагов затихло где-то далеко в веренице пустых помещений. Из-за груды железа выпорхнула птица и, со свистом рассекая крыльями воздух, вылетела наружу.

– Надо осмотреть здесь все, так, на всякий случай, – сказала Дэгни. – Ты проверь цеха, а я осмотрю пристройки. И давай сделаем это как можно быстрее.

– Мне не нравится, что ты будешь бродить здесь одна. Не знаю, насколько надежны перекрытия и лестницы.

Ерунда. Ничего со мной не случится. Давай поскорее покончим с этим. Я хочу уйти отсюда.

Проходя тихими, пустынными заводскими дворами, где над головой, словно геометрические линии, прочерченные на фоне неба, нависали стальные мостики, Дэгни испытывала единственное желание – не видеть всего этого, но заставляла себя смотреть. Это было все равно что делать вскрытие любимому человеку. Она шла, крепко стиснув зубы, окидывая взглядом все вокруг, словно бесстрастным прожектором. Она шла быстро – останавливаться не было необходимости.

В помещении, где когда-то размещалась лаборатория, ее внимание привлекла индукционная катушка, обмотанная проводом. Дэгни остановилась. Катушка торчала из кучи хлама. Она никогда раньше не видела такой катушки, и все же та показалась ей знакомой, словно затронула какие-то смутно-далекие воспоминания. Она попыталась вытащить катушку, но не смогла даже сдвинуть ее с места: похоже, это была лишь часть какого-то захороненного в куче хлама большого предмета.

Судя по всему, в свое время здесь действительно располагалась научно-исследовательская лаборатория, если Дэгни правильно поняла назначение того, что видела: множество электрических розеток, куски кабеля и свинцовой оплетки, встроенные в стену шкафчики с оторванными полками и дверцами. Весь пол был усеян битым стеклом, обрывками пожелтевшей бумаги, резины, пластмассы, обломками железа и темно-серыми осколками грифельной доски. На полу валялось и то, что не могли принести сюда хозяева бывшей лаборатории: пакетики от кукурузных хлопьев, бутылка из-под виски, брошюра какой-то секты.

Дэгни еще раз попыталась вытащить катушку, но все ее усилия оказались напрасны. Она встала на колени и принялась разгребать хлам.

Она вся перепачкалась и порезала ладони, когда наконец раскопала интересовавший ее предмет. Это оказались развороченные останки модели двигателя. Большей части деталей недоставало, но и того, что осталось, было вполне достаточно, чтобы получить представление о его форме и назначении.

Дэгни никогда не видела подобного двигателя или чего-нибудь похожего на него. Она не могла понять его необычной конструкции и назначения отдельных узлов.

Дэгни внимательно осмотрела окислившиеся трубки и необычные сочленения. Она пыталась угадать их назначение, перебирая в уме все известные ей типы двигателей и функции их узлов. Ничто не походило на эту модель. То, что она видела, напоминало электромотор, но она не могла определить, на какое топливо он был рассчитан.

Вырвавшийся из ее груди возглас изумления был похож на толчок, швырнувший ее на кучу хлама. Ползая на четвереньках, она рылась в мусоре, хватала каждую бумажку, отбрасывала в сторону и продолжала искать. Ее руки дрожали.

В конце концов ей повезло, и она нашла часть того, что надеялась найти: сухие, пожелтевшие, скрепленные вместе листы бумаги – описание двигателя. Начало и конец рукописи отсутствовали. Количество обрывков, оставшихся под скрепкой, свидетельствовало о том, что когда-то рукопись была значительно толще.

Стоя в пустом помещении бывшей генераторной станции завода, Реардэн услышал ее крик, прозвучавший как вопль ужаса:

– Хэнк!

Он побежал на голос. Дэгни стояла посреди лаборатории, зажав в руке пачку бумаг. Ее руки кровоточили, чулки порвались, а костюм покрылся толстым слоем пыли.

– Хэнк, на что это похоже? – спросила она, показав на лежавший у ее ног обломок развороченного двигателя. Она говорила как человек, испытавший страшное потрясение и отрезанный от реалий окружающего мира. – На что это похоже?

– Ты порезалась? Что случилось?

– Нет… Ничего страшного, не смотри на меня. Посмотри лучше сюда. Ты знаешь, что это такое?

– Что с тобой?

– Я в полном порядке. Мне пришлось выкопать его из кучи хлама.

– Ты вся дрожишь.

– Ты сейчас тоже задрожишь, Хэнк! Взгляни на это. Просто взгляни и скажи, что это, по-твоему, такое.

Реардэн бегло взглянул вниз, затем присмотрелся внимательней – через минуту он сидел на полу и пристально рассматривал лежавший у ее ног предмет.

– Интересно склепан моторчик, – сказал он нахмурившись.

– Прочитай вот это, – сказала Дэгни, протягивая ему рукопись.

Реардэн просмотрел листки и поднял на нее глаза.

– Боже мой! – только и смог произнести он.

Дэгни сидела на полу рядом с ним. Некоторое время они были не в состоянии говорить.

– Сначала я заметила катушку, – сказала Дэгни. У нее было такое ощущение, будто разум ее мчится вперед, и ей было трудно угнаться за всем тем, что, словно после яркой вспышки, открылось ее глазам, слова взахлеб вылетали из нее одно за другим. – Я заметила катушку, потому что видела похожие чертежи, не совсем такие, но наподобие, давным-давно, когда училась в колледже. Я видела этот чертеж в одной старой книге, от него давно отказались как от невозможного, но мне нравилось читать все, что удавалось найти о двигателях для поездов. В книге говорилось, что в свое время люди пытались сконструировать такой двигатель, работали над этим, много лет экспериментировали, но не смогли решить этой проблемы и отказались от нее. Об этом забыли на долгие годы. Мне казалось, что современные ученые об этом и думать забыли. Но кто-то же вспомнил. Кто-то решил эту задачу. Сегодня, сейчас… Хэнк, ты понимаешь? Люди давным-давно пытались изобрести двигатель, который черпал бы из атмосферы статическое электричество, преобразовывал его и вырабатывал энергию. Это не удалось. От этой идеи отказались. – Она указала на обломки: – Но вот он, здесь.

Реардэн кивнул. Он не улыбался. Он сидел и смотрел на останки двигателя, погрузившись в свои мысли; похоже, мысли эти были не очень-то радостными.

– Хэнк! Неужели ты не понимаешь, что это значит? Это же величайшая революция со времен изобретения двигателя внутреннего сгорания! Это отметает все, что было прежде, – и раздвигает границы возможного! К черту Дуайта Сандерса и всех остальных! Кто захочет смотреть на дизели? Кто будет переживать из-за нефти, угля и бензоколонки? Ты понимаешь то, что понимаю я? Новенький электровоз размером в два раза меньше, чем дизельный локомотив, и в десять раз мощнее. Генератор, работающий на нескольких каплях горючего и обладающий безграничной мощностью. Самое чистое, быстрое, дешевое из когда-либо изобретенных средств передвижения. Ты представляешь, что это сделает с системой транспортировки и со всей страной всего за один год?

На лице Реардэна не было и тени возбуждения.

– Кто изобрел этот двигатель? Почему его бросили здесь? – медленно произнес он.

– Мы выясним это.

Реардэн задумчиво взвесил рукопись на ладони:

– Дэгни, если ты не найдешь человека, который изобрел этот двигатель, ты сможешь сама воссоздать его из того, что уцелело?

Дэгни долго молчала.

– Нет, – наконец сказала она упавшим голосом.

– И никто не сможет. У него был этот двигатель, и он работал, судя по тому, что здесь написано. Это величайшее творение из всего, что я когда-либо видел. Вернее, было им. Мы не сможем его воссоздать, для этого нужен столь же титанический ум, как у самого изобретателя.

– Я найду его, даже если мне придется ради этого все бросить.

– Если он еще жив.

В его голосе Дэгни услышала сомнение.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что сомневаюсь в этом. Если бы он был жив, разве он оставил бы такое изобретение гнить в куче хлама? Если бы он был жив, у тебя уже давно были бы бестопливные локомотивы и тебе не пришлось бы искать его, потому что весь мир знал бы его имя.

– Я думаю, эту модель собрали не так давно. Реардэн посмотрел на рукопись и темную ржавчину двигателя.

– Лет десять назад, – сказал он. – Может, чуть больше.

– Мы должны найти его или кого-то, кто его знал. Это важнее, чем… – …чем все, что кому-либо принадлежит и кем-либо производится. Не думаю, что мы его найдем. А если не найдем, никто не сможет сделать то, что сделал он. Никто не сможет восстановить его двигатель. От него осталось слишком мало. Это всего лишь ключ, бесценный ключ, но, чтобы открыть им дверь, нужен ум, который рождается раз в столетие. Ты можешь себе представить, что современным конструкторам под силу сделать это?

– Нет.

– В стране не осталось первоклассных конструкторов. За многие годы в моторостроении не появилось ни единой новой идеи. Похоже, эта профессия попросту вымирает или уже вымерла.

– Хэнк, ты понимаешь, что значил бы этот двигатель, если его восстановить?

Реардэн усмехнулся:

– Я бы сказал, что он продлил бы жизнь каждого человека в этой стране лет этак на десять, если принять во внимание, насколько легче и дешевле стало бы производство товаров, сколько часов труда он бы освободил для другой работы и насколько больше труд каждого человека приносил бы ему. Локомотивы? А автомобили, корабли, самолеты, оснащенные таким двигателем? Тракторы? Электростанции? Все подсоединилось бы к безграничному источнику энергии, который нуждается лишь в нескольких каплях горючего, чтобы поддерживать работу конвертора. С помощью этого двигателя можно перевернуть мир. Он принес бы электрическую лампочку в каждую Богом забытую дыру, даже в дома людей, которых мы видели внизу, в городе.

– Принес бы? Принесет! Я найду человека, который его изобрел.

– Попробуем.

Реардэн резко поднялся, посмотрел на разбитые останки мотора и сказал с невеселой усмешкой:

– Это был двигатель для линии Джона Галта. – Затем он заговорил непререкаемым тоном: – Прежде всего попытаемся найти, где здесь находился отдел кадров. Нужно просмотреть картотеку, если от нее что-то осталось. Необходимо узнать имена сотрудников лаборатории и инженеров. Не знаю, кому сейчас принадлежит завод, подозреваю, что найти владельцев будет очень трудно, в противном случае они не позволили бы довести дело до такого состояния. Затем вернемся в лабораторию и еще раз все там проверим. Позже откомандируем сюда наших инженеров. Пусть все здесь перероют.

Они направились к выходу, но в дверях Дэгни остановилась.

– Хэнк, этот двигатель был самой большой ценностью на заводе, – тихо сказала она. – Он был куда ценнее самого завода со всем оборудованием. Но его не забрали. Его оставили гнить в куче хлама.

– Именно это и пугает меня больше всего, – ответил Реардэн.

В бывшем отделе кадров они пробыли недолго. Они нашли его по табличке, все еще висевшей на двери, но, кроме таблички, там ничего не было: ни мебели, ни бумаг, лишь мелкие осколки стекла.

Реардэн и Дэгни вернулись в лабораторию. Ползая на четвереньках, они еще раз перебрали валявшийся на полу хлам. Нашлось очень немногое: несколько листов бумаги, содержавших лабораторные заметки, не имевшие никакого отношения к рукописи, и несколько металлических обломков, которые могли быть частями двигателя, но были слишком малы, чтобы представлять какую-то ценность. Двигатель выглядел так, словно кто-то выдрал из него некоторые детали, надеясь найти им применение в быту. То, что осталось, было слишком необычным, чтобы кого-то заинтересовать.

Ползая на четвереньках, Дэгни чувствовала, что вся дрожит от бессильной ярости при виде оскверненной святыни. Она думала, что, может быть, сейчас, в эту минуту, чьи-то полотенца сушатся на натянутых вместо бельевой веревки проводах двигателя, что с помощью его валиков кто-то достает воду из колодца, а его цилиндр стоит на подоконнике в развалюхе подружки какого-нибудь пропойцы – горшком для герани.

К тому времени, как они закончили, уже стемнело.

Дэгни поднялась и оперлась на раму разбитого окна. Она почувствовала на лице прохладное прикосновение осеннего воздуха. Перед ней простиралось темно-синее вечернее небо. «С его помощью можно было бы перевернуть мир». Дэгни взглянула на мотор, затем снова выглянула в окно. Внезапно по ее телу пробежала дрожь, она уронила голову на руки и застонала, прижавшись к оконной раме.

– Что с тобой? – спросил Реардэн. Дэгни не ответила.

Реардэн подошел к ней и выглянул в окно.

Далеко внизу, на равнине, в сгущавшейся темноте ночи дрожало несколько слабых, бледных огоньков сальных свечей.

 

 

Глава 10. Факел Эллиса Вайета

 

– Господи помилуй, мэм! – сказал клерк в бюро регистрации. – Никто не знает, кому сейчас принадлежит этот завод. И кажется, никогда не узнает.

Клерк сидел за столом в комнате первого этажа, куда редко заходили посетители, – стопки папок покрылись толстым слоем пыли. Он посмотрел на сверкающий автомобиль, припаркованный за окном на грязном пустыре, бывшем когда-то главной площадью процветающего окружного центра. Он смотрел на двух незнакомых посетителей с едва уловимым задумчивым удивлением.

– Почему? – спросила Дэгни.

Он беспомощно указал на груду бумаг, которые достал из папок:

– Кому принадлежит этот завод, должен решить суд, чего, как мне кажется, ни один суд не сможет сделать, даже если возьмется за это.

– Почему? Что случилось?

– Его продали, я имею в виду завод. Продали двум покупателям одновременно. Года два назад из-за этого разразился большой скандал, а сейчас… сейчас это всего лишь груда бумаги, ожидающая судебного разбирательства. Не знаю, каким образом и какой судья сможет распутать эту историю и определить, кому принадлежит право собственности – и какое-нибудь право вообще.

– Не могли бы вы рассказать поподробней, что именно произошло?

– Последним законным владельцем завода была Народная ипотечная компания из Рима, штат Висконсин. Это город, расположенный в стороне от завода, милях в тридцати на север. Эта ипотечная компания была крикливой лавочкой, которая на всех углах вопила о льготных кредитах. Компанию возглавлял Марк Йонтс. Никто не знал, откуда он взялся, и никто не знает, куда он делся, но на следующее утро после того, как Народная ипотечная компания обанкротилась, выяснилось, что Марк Йонтс продал завод «Твентис сенчури мотор» кучке паразитов из Южной Дакоты и одновременно отдал его в залог под займ, полученный от банка в Иллинойсе. После осмотра завода выяснилось, что он вывез все оборудование и продал его по частям неизвестно куда и Бог весть кому. Вот и получается, что сейчас завод принадлежит всем… и никому. Парни из Южной Дакоты, банк и адвокаты кредиторов Народной ипотечной компании – все подают в суд друг на друга, все заявляют о своих правах на этот завод, и никто не имеет права завезти туда хоть шестеренку, хотя сейчас и шестеренки днем с огнем не сыщешь.

– А Марк Йонтс действительно руководил заводом до того, как продал его?

– Господи, мэм, нет, конечно. Он из тех, кто никогда не работает. Он не хотел делать деньги, он хотел получать их. И похоже, получил их больше, чем можно было выжать из этого завода.

Клерк удивился, почему при его словах светловолосый, с суровым лицом мужчина, сидевший напротив него рядом с женщиной, нахмурившись, посмотрел в окно на машину – на большой завернутый в брезент и туго перевязанный веревками предмет, лежавший в открытом багажнике.

– А что случилось с документацией завода?

– Какой именно, мэм?

– Производственная документация, учетно-отчетные данные… документация отдела кадров.

– О, от этого ничего не осталось. Там все разграбили. Все претенденты на завод тащили оттуда мебель и прочее представлявшее хоть какую-нибудь ценность. Шериф опечатал ворота, но это их не остановило. Все бумаги и прочие подобные вещи скорее всего забрали бродяги из Старнсвилла. Это городок внизу, на равнине. Им там сейчас приходится туго. Скорее всего бумаги пошли на растопку.

– Здесь остался кто-нибудь из тех, кто работал на этом заводе? – спросил Реардэн.

– Нет, сэр. Все рабочие жили в Старнсвилле.

– Все? – прошептала Дэгни; она подумала о руинах. – И… инженеры тоже?

– Да, мэм. Все служащие жили в этом городке. Но они давно уехали.

– Может быть, вы помните имена кого-нибудь из тех, кто работал на этом заводе?

– Нет, мэм.

– Кто из предыдущих владельцев действительно управлял заводом? – спросил Реардэн.

– Не знаю, сэр. Там было столько проблем, завод много раз переходил из рук в руки после того, как умер старик Старнс. Он построил этот завод, да что завод, пожалуй, он своими руками создал всю эту часть страны. Он умер двенадцать лет назад.

– Вы можете назвать имена всех владельцев завода после его смерти?

– Нет, сэр. Года три назад в старом здании суда случился пожар и все документы сгорели. Не знаю, сможете ли вы сейчас это выяснить.

– А вы не знаете, у кого Марк Йонтс перекупил завод?

– Знаю. Он купил его у мэра Рима, Баскома. Как завод попал в руки Баскома, я не знаю.

– А где сейчас этот Баском?

– Все там же, в Риме.

– Большое спасибо, – сказал Реардэн. – Мы к нему заедем.

Они были уже в дверях, когда клерк спросил:

– Сэр, а что вы ищете?

– Мы ищем одного друга, – ответил Реардэн. – Друга, которого потеряли и который когда-то работал на этом заводе.

 

***

Мэр Баском сидел, откинувшись на спинку стула, на нем; была грязная рубашка, а очертания груди и живота напоминали грушу. На улице было душно и пыльно. Он махнул рукой, блеснув перстнем с большим низкокачественными топазом.

– Бесполезно, леди, совершенно бесполезно. Расспрашивая людей, вы только потеряете время. В городе не осталось никого из бывших рабочих завода и никого, кто что-нибудь помнил бы о них. Из города уехало столько народу, а те, что остались, ровно ничего собой не представляют и ничем не могут быть вам полезны. Можете мне поверить, ведь я мэр этой помойки.

Он предложил гостям сесть, но не возражал, когда леди предпочла стоять на пороге. Откинувшись на спинку стула, он пристально разглядывал ее; шикарная штучка, подумал он, но ведь и мужчина, что с ней, несомненно богат.

Дэгни стояла на пороге, глядя "на улицы Рима. Она видела дома, тротуары, фонари, даже вывеску, рекламировавшую безалкогольные напитки. Но все выглядело так, словно город на волосок от участи, постигшей Старнсвилл.

– Нет, никакой заводской документации не осталось. Если вы ищете это, бросьте, не стоит стараться. Это все равно что гоняться за листьями во время урагана. Кому нужны эти бумаги? В такие времена, как сейчас, люди стремятся сберечь добротные материальные вещи. Ничего не поделаешь, приходится быть практичным.

Сквозь запыленные окна виднелась гостиная его дома: на деревянном полу лежали персидские ковры, в комнате стояли переносной бар, украшенный полосками хромированной стали, и дорогой радиоприемник, на крышке которого возвышалась старинная керосиновая лампа.

– Ну конечно, это я продал завод Марку Йонтсу. Марк был хорошим парнем, веселым и энергичным. Не спорю, он недостаточно чтил кодекс, но кто из нас без греха? Конечно, он зашел слишком далеко. Этого я от него не ожидал. Я думал, что он достаточно умен, чтобы оставаться в рамках закона – вернее, того, что от него осталось.

Мэр Баском улыбнулся, глядя на них с безмятежной отрешенностью. Во взгляде его сквозила хитрость, лишенная ума, а улыбка излучала добродушие, лишенное доброты.

– Не думаю, что вы, ребята, детективы, – сказал он, – но даже если и так, мне все равно. Взяток от Марка я не брал, а в свои дела он меня не посвящал. Где он сейчас, я не имею ни малейшего представления. – Он вздохнул. – Мне нравился этот парень. Жаль, что он уехал. Плевать на воскресные проповеди. Ему же надо было как-то жить. Он ничуть не хуже других, просто умнее. Кого-то на таких делах ловят, а кого-то нет, вот и вся разница… Нет, я не знаю, что он собирался делать с заводом. Конечно, он заплатил мне куда больше, чем стоила эта развалюха, и конечно, он оказал мне услугу, купив завод. Нет, я не оказывал на него никакого давления. Не было необходимости. Он, так сказать, был моим должником. Я несколько раз оказывал ему некоторую помощь. Знаете, есть такие законы, словно резиновые, и мэру вполне по силам слегка растянуть их для друга. А что, черт побери! Только так и можно разбогатеть в этом мире, вам это наверняка известно, – добавил он, взглянув на роскошный черный автомобиль.

– Вы рассказывали о заводе, – напомнил Реардэн, стараясь держать себя в руках.

– Вот кого я терпеть не могу, так это людей, которые разглагольствуют о принципах, – сказал Баском. – Принципами сыт не будешь. Единственное, что чего-то стоит в жизни, – это добротные материальные вещи. Тут уж не до теорий, когда все вокруг рушится. Вот я, к примеру, не собираюсь идти ко дну. Пусть они берут себе идеи, а я возьму завод. Мне не нужны идеи, я хочу три раза в день прилично питаться.

– Для чего вы купили этот завод?

– А для чего покупают бизнес? Чтобы выжать из него все что можно. Когда я вижу возможность сделать деньги, я ее не упускаю. Завод шел с молотка, и немногие изъявили желание купить его. Поэтому он достался мне почти даром. Но у меня он тоже долго не задержался. Месяца через три я продал его Марку. Конечно, это была выгодная сделка, я вам уже говорил. Я здорово все провернул. Ни один крупный воротила не придумал бы ничего лучше.

– Завод работал, когда вы его купили?

– Нет, он был закрыт.

– Вы пытались его открыть?

– Только не я. Я человек практичный.

– Вы можете вспомнить хоть кого-нибудь, кто работал там?

– Нет. Никогда их не видел.

– Вы вывозили что-нибудь с завода?

– Хорошо, вам я скажу. Я там все осмотрел, и мне понравился стол старика Старнса. В свое время он был очень важной шишкой. Прекрасный стол добротного красного дерева. Я отвез его к себе домой. Еще у одного начальника, сейчас уже не помню у кого, в туалете была душевая со стеклянной дверью, на которой была вырезана русалка. Настоящее произведение искусства, к тому же очень эротичная, скажу я вам, зажигает похлеще любых картинок. Так вот, душевую я тоже перевез домой. В конце концов, что в этом такого? Это же был мой завод. Я имел право забрать оттуда все ценное.

– А кто обанкротился? Кому до вас принадлежал завод?

– О, разорился Народный общедоступный банк в Мэдисоне. Господи, какой это был крах! Банкротство этого банка чуть не погубило весь Висконсин, а уж эту часть штата точно доконало. Одни говорят, что завод разорил банк, другие утверждают, что завод был лишь последней каплей, потому что у Народного банка были совершенно безрассудные, убыточные вложения в трех или четырех штатах. В те времена банком руководил Юджин Лоусон. Его еще называли банкиром с сердцем. Два-три года назад он был очень популярной личностью в этих краях.

– А Лоусон управлял заводом?

– Нет. Он лишь вложил в него кучу денег, значительно больше, чем можно было выжать из этой старой свалки. Когда завод закрылся, Лоусон окончательно пошел ко дну. Через три месяца банк разорился. – Баском тяжело вздохнул. – Это был жестокий удар для жителей окрестных городов. Все они хранили свои сбережения в этом банке.

Мэр Баском с сожалением посмотрел на город. Он указал пальцем на другую сторону улицы, где седая уборщица, с трудом ползая на коленях, отмывала ступеньки крыльца.

– Видите вон ту женщину? У ее мужа был магазин тканей. Они были зажиточными, респектабельными людьми. Ее муж проработал всю жизнь, чтобы обеспечить ей безбедную старость, и к тому времени, когда он умер, она была довольно состоятельной женщиной – только все деньги хранились в Народном общедоступном банке.

– А кто управлял заводом, когда он закрылся?

– А, была такая шустрая корпорация. Называлась «Всеобщий сервис». Так, мыльный пузырь. Появилась из ничего, в ничто и превратилась.

– А где сейчас члены этой корпорации?

– А куда деваются брызги лопнувшего мыльного пузыря? Сыщи их теперь!

– А где сейчас Юджин Лоусон?

– Вот с Лоусоном все в порядке. Он сейчас работает в Вашингтоне, в Отделе экономического планирования и национальных ресурсов.

В порыве гнева Реардэн резко поднялся, но взял себя в руки.

– Спасибо за информацию, – сказал он.

– Не за что, друг мой, не за что, – безмятежно отозвался Баском. – Не знаю, чего вы добиваетесь, но послушайте моего совета, бросьте вы это. От этого завода теперь никакого толку.

– Я же вам сказал, мы ищем одного друга.

– Что ж, пусть будет так. Должно быть, очень хороший друг, раз уж вы пошли на такие хлопоты, чтобы найти его, вы и очаровательная леди, которая вам не жена.

Дэгни увидела, как лицо Реардэна мертвецки побледнело, так, что невозможно было различить даже губы.

– Закрой свой грязный… – начал было он, но Дэгни встала между ними.

– Почему вы решили, что я не его жена? – спокойно спросила она.

Баском был очень удивлен реакцией Реардэна. Он бросил это замечание без злого умысла, просто как мошенник, демонстрирующий свою проницательность сообщникам.

– Леди, я многое повидал на своем веку, – добродушно ответил он. – Супруги не смотрят друг на друга так, словно у них на уме спальня. В этом мире вы либо добродетельны, либо наслаждаетесь жизнью. Одно из двух, леди, одно из двух.

– Я задала ему вопрос, – сказала Дэгни, обращаясь к Реардэну как раз вовремя, чтобы помешать ему заговорить, – он дал мне исчерпывающее объяснение.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-11-26; Просмотров: 376; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.007 сек.