КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Тексти для перекладу з філології 2 страница
14. Материалом и способом толкования культурной информации лингвокультурология отличается и от лингвострановедения. Главная установка страноведчески ориентированных концепций и словарей состоит в выявлении и описании круга лексических и фразеологических единиц, обозначающих культурно маркированные реалии, то есть факты материальной, социальной жизни, истории, которые являются собственно национальными. Лингвострановедение оперирует понятием фоновых знаний, под которыми понимается внеязыковая информация, в том числе культурно значимая, присутствующая в языковом знаке в качестве особых семантических долей его значения. Через понятие фонового знания единицы языка соотносятся с фактами культуры. Таким образом, в реестр лингвострановедения включены те единицы языка, которые имеют во внеязыковой действительности,,реальный” прототип в пространстве или во времени. Лингвокультурология же не ограничивается тем набором единиц, культурный компонент в содержании которых может быть выявлен через историко-этимологическую,,подоплеку” и стремится к экспликации культурно-национальной значимости единиц, которая достигается на основе соотнесения их значений с концептами (кодами, установками) общечеловеческой или национальной культуры. С этих позиций культурно значимыми оказываются не только языковые единицы, обозначающие культурно маркированные реалии, но и те, в которых культурная информация,,залегает” на более глубинном уровне семантики. Например, серия фразеологических словосочетаний со словом,,раб”, которое выступает в метафорически связанном значении, –,,раб страстей”,,,раб желаний”,,,раб корыстолюбия”,,,раб привычек”,,,раб моды” – рассматривается с этой точки зрения как несущая культурно значимую информацию. Этот тип информации,,достается” через корреляцию данной группы фразеологизмов с двумя, по крайней мере, установками культуры: во-первых, с установкой духовно-религиозной культуры, воплощенной в термине,,раб Божий”, что восходит к религиозному дискурсу; во-вторых, с категорией личности в современной культуре, где ее основными,,эталонными” атрибутами считаются самостоятельность суждений и свобода выбора. Ни одна из этих двух прескрипций культуры не реализуется субъектом данных словосочетаний, отсюда эмотивная модальность осуждения, свойственная всем этим фразеологизмам. Таким образом, основным методом анализа языковых знаков в лингвокультурологии, ведущим способом экспликации заключенной в них культурной информации, другими словами – экспликации их культурной значимости, является процедура соотнесения групп или массивов языковых знаков со знаками (категориями, таксонами) культуры. Именно массивы номинативных единиц, лексических и фразеологических, функционирующих в том или ином языке, манифестируют значимость определенных установок культуры для той или иной лингвокультурной общности. Культурная информация,,рассеяна” в языке, она осознанно или неосознанно воспроизводится носителями языка, употребляющими языковые выражения в определенных ситуациях, с определенными интенциями и с определенной эмотивной модальностью. Задача исследователя состоит в интерпретации денотативного или образно мотивированного аспектов значения языковых знаков в категориях культуры, т.е. в соотнесении единиц системы языка с единицами культуры 15. Язык есть звуковое выражение мысли, проявляющийся в звуках процесс мышления. Чувства, восприятия, волеизъявление язык прямо не выражает; язык – не непосредственное выражение чувства и воли, но только мысли. Если необходимо через посредство языка выразить чувства и волю, то это можно сделать только опосредствованным путем, и именно в форме мысли. Непосредственное выражение чувств и восприятия, так же как воли и желания, осуществляется не через язык, но через естественные звуки – крики, смех, а также через звуковые жесты и подлинные междометия, как, например, о! эй! и др. Эти звуки, выражающие чувство и волю непосредственно, – не слова, не элементы языка, но приближающиеся к животным крикам звуковые жесты, которые мы употребляем наряду с языком. Они в большей степени свойственны инстинктивному человеку (ребенку, необразованному или охваченному болезненными чувствами и аффектами человеку), нежели человеку образованному и находящемуся в спокойных условиях культурных форм жизни. Эти звуки не имеют ни функции, ни форм слова, они находятся ниже языка. Язык имеет своей задачей создать звуковой образ представлений, понятий и существующих между ними отношений, он воплощает в звуках процесс мышления. Звуковое отображение мысли может быть более или менее полным; оно может ограничиться неясными намеками, но вместе с тем язык посредством имеющихся в его распоряжении точных и подвижных звуков может с фотографической точностью отобразить тончайшие нюансы мыслительного процесса. Язык, однако, никогда не может обойтись без одного элемента, именно звукового выражения понятия и представления; звуковое выражение обоих явлений образует обязательную сторону языка. Меняться или даже совершенно отсутствовать может только звуковое выражение отношения; это меняющаяся и способная на бесконечные градации сторона языка. Представления и понятия, поскольку они получают звуковое выражение, называют значением. Функции звука состоят, следовательно, в значении и отношении. Звуки и звуковые комплексы, функцией которых является выражение значения, мы называем корнями. Значение и отношение, совместно получившие звуковое выражение, образуют слово. Слова в свою очередь составляют язык. В соответствии с этим сущность слова, а тем самым и языка заключается в звуковом выражении значения и отношения. Сущность каждого языка в отдельности обусловливается способом, каким значение и отношение получают звуковое выражение. Кроме звучания, кроме звуковой материи, применяемой для выражения значения и отношения (функций), и кроме функций, мы должны выделить еще третий элемент в природе языка. То многообразие способов соединения слов, которое мы отметили, частично основывается не на звуке и не на функциях, а на отсутствии или наличии выражения отношений и на том положении, которое занимают относительно друг друга выражение значения и выражение отношения. Эту сторону языка мы называем его формой. Мы должны, следовательно, в языке, а затем и в слове выделять три элемента. Точнее говоря, сущность слова, а тем самым и всего языка определяется тремя моментами: звуком, формой и функцией. 16. Язык непосредственно не подвластен мышлению говорящих. В заключение обратим особое внимание на одно из следствий из этого принципа: ни одна языковая семья не принадлежит раз и навсегда к определенному лингвистическому типу. Спрашивать, к какому типу относится данная группа языков, – это значит забывать, что языки эволюционируют, полагать, что в этой эволюции есть какой-то элемент постоянства. Но во имя чего имеем мы право предполагать границы у этого развития, которое не знает никаких границ? Правда, многие, говоря о характерных признаках какой-либо языковой семьи, думают преимущественно о характере ее праязыка, и в таком случае проблема представляется вполне разрешимой, поскольку речь идет об определенном языке и определенной эпохе. Однако, если кто-нибудь станет предполагать наличие в языке каких-то постоянных признаков, над которыми не властно ни пространство, ни время, тот посягнет непосредственно на основные принципы эволюционной лингвистики. Неизменяющихся признаков, по существу, не бывает, они могут сохраняться только случайно. Возьмем для примера индоевропейскую семью. Нам известны характерные признаки того языка, от которого произошла эта семья: очень простая система звуков; никаких сложных сочетаний согласных, никаких удвоенных согласных; бедный вокализм, характеризующийся, однако, в высшей степени регулярной системой чередований, глубоко грамматических по своей природе; музыкальное ударение, падающее в принципе на любой слог слова и потому используемое для подчеркивания грамматических противопоставлений; количественный ритм, покоящийся исключительно на противопоставлении долгих и кратких слогов; большой простор для образования сложных и производных слов; исключительно богатая именная и глагольная флексия; автономность в предложении отдельного слова, изменяющегося с помощью флексии и заключающего в самом себе все свои определения, и в результате этого – большая свобода конструкций при малочисленности служебных (грамматических) слов с детерминативным или релятивным значением (глагольные приставки, предлоги и т. д.). Нетрудно убедиться, что ни один из этих признаков полностью не сохранился в целостном виде ни в одном из индоевропейских языков; что некоторые из этих признаков, как, например, роль количественного ритма и музыкального ударения, вообще не встречаются ни в одном из этих языков и что такие языки, как английский, армянский, ирландский и ряд других, до такой степени изменили свой первоначальный индоевропейский характер, что кажутся представителями совершенно иного языкового типа. С несколько большим основанием мы вправе говорить о более или менее общих трансформационных процессах, свойственных различным языкам какой-либо семьи. Так, указанное нами выше постепенное ослабление механизма словоизменения встречается во всех индоевропейских языках, хотя и в этом отношении они представляют значительные расхождения: наиболее сохранилось словоизменение в славянских языках, а в английском языке оно сведено почти на нет. С этим упрощением флексии следует поставить в связь другое явление, тоже довольно общего характера, а именно более или менее постоянный порядок элементов в предложении, а также вытеснение синтетических приемов выражения смысла приемами аналитическими: передача падежных значений предлогами, образование глагольных форм при помощи вспомогательных глаголов и т. п. Как мы видели, та или иная черта прототипа может отсутствовать в том или другом из восходящих к нему языков; но верно и обратное: нередки случаи, когда общие черты, свойственные всем представителям семьи, не встречаются в праязыке – примером может служить гармония гласных, то есть ассимиляция качества всех гласных в суффиксах последнему гласному корня. 17. Сближение языкознания с психологией, при котором стала возможна мысль искать решения вопросов о языке в психологии и, наоборот, ожидать от исследований языка новых открытий в области психологии, возбуждая новые надежды, в то же время свидетельствует, что каждая из этих наук порознь уже достигла значительного развития. Прежде чем языкознание стало нуждаться в помощи психологии, оно должно было выработать мысль, что и язык имеет свою историю и что изучение его должно быть сравнением его настоящего с прошедшим, что такое сравнение, начатое внутри одного языка, вовлекает в свой круг все остальные языки, то есть что историческое языкознание нераздельно со сравнительным. Мысль о сравнении всех языков есть для языкознания такое же великое открытие, как идея человечества – для истории. И то и другое основано на несомненной, хотя многими не осознаваемой истине, что начала, развиваемые жизнью отдельных языков и народов, различны и не заменимы одно другим, но указывают на другие и требуют со стороны их дополнения. В противном случае, то есть если бы языки были повторением одного и того же в другой форме, сравнение их не имело бы смысла, точно так, как история была бы одною огромной, утомительной тавтологией… Говорят обыкновенно об исторической и сравнительной методе языкознания; это столько же методы, пути исследования, сколько и основные истины науки. Сравнительное и историческое исследование само по себе было протестом против общей логической грамматики. Когда оно подрыло ее основы и собрало значительный запас частных законов языка, тогда только стало невозможно примирить новые фактические данные со старой теорией… На рубеже двух направлений науки стоит Гумбольдт – гениальный предвозвестник новой теории языка, не вполне освободившийся от оков старой. Штейнталь первый, как кажется, показал в Гумбольдте эту борьбу теории и практики, или, вернее сказать, двух противоположных теорий, а вместе и то, на которую сторону должна склониться победа по суду нашего времени. С другой стороны, психология не могла бы внушить никаких ожиданий филологу, если бы до сих пор оставалась описательной наукой. Всякая наука коренится в наблюдениях и мыслях, свойственных обыденной жизни; дальнейшее ее развитие есть только ряд преобразований, вызываемых первоначальными данными, по мере того, как замечаются в них несообразности. Так и первые психологические теории примыкают к житейскому взгляду на душу. 18. Было бы, однако, неверным считать, что слово является лишь,,ярлыком”, обозначающим отдельный предмет, действие или качество. На самом деле смысловая (семантическая) структура слова гораздо сложнее, и исследование подлинной смысловой структуры слова, как это многократно отмечалось в лингвистике, требует гораздо более широкого подхода. Хорошо известно, что многие слова имеют не одно, а несколько значений, обозначая совсем различные предметы. Так, в русском языке слово «коса» может обозначать или косу девушки, или инструмент, которым косят траву, или узкую песчаную отмель. Слово,,ключ” также может обозначать и инструмент, которым отпирают дверь, и родник или источник и т. д. Так, слово,,ручка” может одинаково обозначать и маленькую руку ребенка, и прибор для писания, и дверную ручку и ручку кресла, иначе говоря, совершенно различные предметы, общим для которых является лишь то, что все они какими-либо сторонами связаны с рукой человека. Слово,,поднять”, которое с первого взгляда обозначает одно определенное действие, на самом деле также многозначно. Оно может обозначать,,наклониться и поднять что-нибудь с пола” (,,поднять платок”), или,,поднять что-либо вверх” (,,поднять руку”), или,,поставить какой-либо вопрос” (,,поднять вопрос”) или вообще,,начать какое-либо действие, меняющее прежнее состояние” (,,поднять шум”), а слово,,сдать” – либо,,успешно выдержать экзамен” (,,он сдал экзамен”), либо,,ухудшить свое состояние” (,,он сильно сдал”) и т. д. В английском языке эта многозначность слов выражена еще более отчетливо, и слово to go может обозначать и,,идти”, и,,ехать”, и,,начинать” и т. д.; слово to run может обозначать,быстро идти”,,,играть роль”,,,предлагать проект”, а слово bachelor может иметь значение,,рыцарь”,,,холостяк”,,,человек, имеющий низшую научную степень”,,,молодой тюлень” и т. д. Такие слова хорошо известны как в русском языке, так и в других языках; они называются,,омонимами”. Множественное значение одного и того же слова встречается не так редко, и,,полисемия” является скорее правилом языка, чем исключением. Все это показывает, что явление многозначности слов гораздо шире, чем это могло казаться, и что точная,,предметная отнесенность” или,,ближайшее значение” слова является по существу выбором нужного значения из ряда возможных. Чаще всего это уточнение значения слова или его выбор осуществляется,,семантическими маркерами” и,,семантическими дистинкторами”, которые уточняют значение слова и отделяют его от других возможных значений. Обычно эта функция определяется той ситуацией, тем контекстом, в которых стоит слово, а иногда и тем тоном, которым слово произносится (,,он купил себе шляпу” или,,он — шляпа”). Все это дало многим исследователям основание считать, что слово почти никогда не имеет лишь одной, твердой и однозначной предметной отнесенности и что более правильным будет утверждение, что всякое слово всегда многозначно и является полисемичным. Именно поэтому, по мнению ряда авторов, для уточнения понимания конкретной,,предметной отнесенности” (или,,ближайшего значения”) слова одной лингвистики (или ее раздела – лексики) недостаточно, и выбор,,ближайшего значения” слова определяется многими факторами, среди которых есть как лингвистические, так и психологические – конкретный контекст слова, включение его в конкретную действенную ситуацию и т. д. Факт многозначности слов не исчерпывается, однако, только упомянутым явлением полисемии слова. Пожалуй, наиболее существенным является то, что наряду с прямым,,референтным” или,,денотативным” значением слова существует еще и обширная сфера того, что принято называть,,ассоциативным” значением. 19. Чтобы компьютер мог понимать устную речь во всем ее разнообразии и соответствующим образом реагировать на нее, явно недостаточно просто распознать, какие слова были произнесены. Как и в случае ввода печатных сообщений, необходимо определить значение всего входного высказывания в целом. Как известно, цель автоматической обработки текстов на естественном языке обычно состоит в установлении значения последовательности слов, введенной в ПК с клавиатуры. Очевидно, методы анализа, уже разработанные в этой области, можно использовать и для извлечения смысла из устной речи. К сожалению, прямое перенесение этих методов в область обработки устной речи невозможно по ряду причин. Некоторые из них мы приведем ниже. Допустим, что существует система распознавания речи, которая преобразует устное входное сообщение в словесную решетку(word lattice), составленную из множества гипотетических слов, которые могут наличествовать во входном сообщении, с указанием времени их начала и конца и оценками вероятности того, что данное слово распознано верно. Как правило, система распознавания выдвигает для каждой точки в речевом сигнале несколько конкурирующих слов-гипотез. Сделанное допущение является сильным упрощением в том смысле, что оно не предусматривает возможности (для семантико-синтаксического анализатора) как-либо влиять на более низкие уровни обработки речевого сигнала. Тем не менее это допущение, содержащее принцип обособленности уровней обработки, позволяет проиллюстрировать те трудности, с которыми приходится сталкиваться при попытке приспособить технику анализа письменной речи к устному вводу: 1. Лексическая неоднозначность. Для данного отрезка речи распознающее устройство может предложить несколько слов-кандидатов. Если бы проблема возникающих неоднозначностей сводилась к простому выбору между различными словами, то для ее решения можно было бы прибегнуть к технике анализа многозначных слов, отработанной на письменной речи (например, в английском языке слово bank может означать место, куда помещают деньги, берег реки, выражение доверия к кому-либо, наклон на одну сторону транспортного средства при повороте и т. д.). Однако дело не только в множественности лексико-семантических гипотез, но и в том, что конкурирующие гипотезы могут приходиться на перекрывающиеся, смежные или несоприкасающиеся отрезки речевого сигнала при отсутствии надежно определенных словесных границ. Подобные ситуации не встречаются при обработке письменной речи. 2. Оценки вероятности. Система распознавания речи для каждого слова-гипотезы рассчитывает обычно относительную вероятность правильного распознавания. Эти вероятности, или коээфициенты правдоподобия (scores), отражают степень близости между анализируемым речевым сигналом и фонетическими эталонами распознающей системы. Так как для одного и того же отрезка речи может быть выдвинуто несколько слов-кандидатов, а величины коэффициента правдоподобия этих слов могут сильно различаться, то эти коэффициенты можно использовать для ограничения направлений поиска истинного (реально произнесенного) слова. Однако не существует способа, позволяющего органически ввести коэффициенты подобия в сложившиеся методы обработки письменных текстов. 3. Нераспознанные слова. Небрежное произношение или эффекты коартикуляции могут привести к тому, что система распознавания не сможет обнаружить некоторые из слов входного высказывания. Обычно, хотя и не всегда, пропущенные таким образом слова – это короткие, не несущие на себе ударения так называемые «функциональные» слова. Более длинные «полнозначные» слова пропускаются редко. Стандартные методы обработки сообщений на естественном языке проблему пропущенных слов не решают. Однако появившиеся недавно новые методы, ориентированные на обработку печатного, но грамматически несовершенного ввода, могут быть приспособлены для решения этой проблемы, так как они предусматривают, в частности, и необходимость восстановления пропущенных слов. 4. Грамматические ошибки. Наряду с пропуском слов существует проблема большей распространенности грамматических ошибок в устной речи по сравнению с письменной. Ведь, как говорится, сказанного не вернешь, тогда как в письменном тексте ошибки можно исправить, если вовремя их обнаружить. Поэтому при разработке методов анализа устной речи следует особое внимание уделять развитию тех методов преодоления коммуникативных неудач, которые связаны с грамматическими ошибками и которые уже начали разрабатываться для печатного ввода. 20. Испанский язык представляет собой новейший этап развития народной латыни, занесенной на Пиренейский полуостров римскими колонизаторами на рубеже III – II веков до н. э. История испанского литературного языка – это история развития и экспансии северного кастильского диалекта, который стал доминирующим прежде всего в силу политических причин, а именно – ведущей роли в Реконкисте кастильских королей, отвоевавших испанские земли у арабов и к 1492 году объединивших под своей властью весь Пиренейский полуостров, за исключением Португалии. В период арабского владычества (711 – 1492) латиноязычные жители центральных и южных областей Испании и Португалии сохранили свой язык лучше, нежели обитатели Северной Испании. Этот язык получил название мосарабского; о нем известно немного, но он безусловно архаичнее испанского и португальского. Мосарабские диалекты были вытеснены кастильским и португальским во время христианской Реконкисты. Распространение кастильских инноваций – таких, как замена начального f- на h-, расщепило старые диалекты, простиравшиеся от Каталонии и Арагона до Леона и Португалии. Каталанский и португальский языки сохранили некоторые архаические черты, вытесненные кастильским языком из центральных областей полуострова. Специфика диалектного членения современного испанского языка состоит в множественности северных говоров и диалектной нерасчлененности юга Испании, подвергавшегося арабскому завоеванию. Северные диалекты испанского языка: арагонский с 3 говорами – пиренейским, прибрежным (бассейн р. Эбро в Наварре и Арагоне), нижнеарагонским; леонский (собственно леонский, астурийский, или бабле, мирандский); кастильский (говоры: бургосский, алавский, сорийский, или сорванский, риоханский). На юге – андалусийский диалект, включающий собственно андалусийскую, мурсийскую, эстремадурскую и канарскую разновидности. Характерными особенностями латиноамериканского варианта испанского языка, более-менее автономно развивающегося с конца XV в., являются: смешение z (в кастильском произносится как глухой межзубный звук [θ], не имеющий аналога в других романских языках – подобно th в английском слове thick) и s – это явление называется seseo; аспирация s перед глухими согласными (hasta произносится как ahta, а иногда даже как atta). Обе черты по происхождению андалусийские. В просторечии латиноамериканского варианта для вежливого обращения до сих пор используется старая форма vos вместо заменившей ее в кастильском usted. Филиппинский вариант испанского языка возник в результате колонизации архипелага во второй половине XVI в. На уровне разговорной речи он смешался с местными языками и говорами, образовав подобие креолизованного тагало-испанского языка. В звуковом составе испанского языка 5 гласных: а, о, е, u, i. В отличие от французского языка, место словесного ударения не фиксировано; наиболее часто оно падает на предпоследний слог. Однако, если последняя буква в слове согласная (кроме n и s), то ударным слогом обычно становится последний. При отклонениях от правил местоположение ударения специально помечается. Испанские существительные и прилагательные по падежам не склоняются. Они имеют категории рода (мужской и женский) и числа (единственное и множественное). Используется 3 вида артикля: определенный, неопределенный и нулевой. РОСІЙСЬКО-УКРАЇНСЬКИЙ СЛОВНИК ТЕРМІНІВ З ФІЛОЛОГІЇ
Дата добавления: 2014-11-16; Просмотров: 480; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |