Профессиональная судьба и жизненная позиция (ленинградский и московский периоды жизни и деятельности)

В 1930 г. С. Л. Рубинштейн был приглашен в Ленинград для заведования кафедрой психологии Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена. Поскольку в конце 20-х годов он продолжает осмысление марксистской концепции уже в свете анализа кризиса мировой психологической науки, в целях его возможного преодоления и построения новой, советской психологии, поэтому в 30-х годах, когда он впервые входит в психологическую науку, он уже имеет новую методологическую парадигму.

Он вступает в психологию в качестве методолога, превратившего марксистскую теорию в перспективное основание развития психологии. Это произошло в 1933—1934 гг. и ознаменовалось выходом в свет статьи «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса».

В этот момент определяются три задачи, совокупность решений которых поставила его на особое место в психологической науке 30-х годов и в принципе сделала уникальной его роль в психологии. Первая — разработка марксистской методологии психологии как фундамента построения науки нового типа, представляющей собой не описательное, а объяснительное значение. Вто- рая — создание системы психологии как науки, которая включила бы и все критические переосмысленные достижения мировой психологии и одновременно опиралась бы на отечественные эмпирические исследования. Третья, непосредственно вытекающая из второй — раскрытие и преодоление кризиса психологической науки.

Для решения этих задач от него потребовались поистине энциклопедические знания мировой психологии, которыми, как он это хорошо знал, далеко не всегда обладали европейские ученые-психологи. В отличие от своих коллег-психологов, только еще начинавших пересматривать свое методологически позитивное отношение к мировой, особенно европейской, психологии, пытавшихся ограничиться лишь некоторыми коррективами существующих теорий, С. Л. Рубинштейн выработал принципиально иное методологически решение проблем психологии, отнесся к ним методологически критично, используя все позитивное в них.

Несомненно и другое, не только энциклопедические знания оказались залогом решения такой титанической задачи, но и то, что Рубинштейн пришел в психологию как сложившийся ученый, уже владевший марксистским методом, тогда как, находясь «внутри» психологической науки, применить к ней марксизм как бы «извне» было значительно сложнее. Первая задача была им поставлена и в определенной мере решена в программной психологической статье «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса» (1934 г.), в которой он применил основные положения диалектического материализма и марксистскую категорию деятельности к психологии, сформулировал основной методологический принцип психологии — единства сознания и деятельности и утвердил личность в качестве субъекта этого единства.

Ленинградский период жизни Рубинштейна открывает новую грань его научной деятельности, новые способности его личности. Впервые в жизни он выходит из научного одиночества и приступает к новому способу организации науки — коллективному. Не существенно, что речь идет пока о небольшом коллективе соратников, учеников, друзей. Он бережно и заботливо растит свой коллектив, направляя его на тот участок научной работы, который в тот момент представляется ему решающим и с того момента и остается для него решающим на всю жизнь, — на эмпирические исследования. Речь идет об исследованиях такого типа, которые не просто описывали бы психологическую действительность, даже опираясь на определенную гипотезу, но осуществлялись бы принципиально новым методом, который он сам коротко назвал «единство воздействия и изучения». Этот метод, в свою очередь, исходил из основного методологического принципа — единства сознания и деятельности, на котором Рубинштейном была построена новая система психологической науки.

Циклы экспериментальных исследований, осуществлявшихся под его руководством, регулярно освещались в ученых записках ЛГПИ им. А. И. Герцена. В эти годы завязывается дружба-сотрудничество с молодым блестящим психологом Б. Г. Ананьевым.

Устанавливаются научные контакты с главой грузинской психологической школы Д. Н. Узнадзе.

Познакомившись с харьковской группой психологов, Рубинштейн организует в Ленинграде защиты докторских диссертаций А. Н. Леонтьева и Б. М. Теплова, выступает их официальным оппонентом.

В связи с обширными эмпирическими исследованиями мышления и речи он устанавливает научные контакты с Ленинградским институтом языка и мышления, с Кацнельсоном, позднее — с Марром. Чувствуя потребность фундировать психологию в естественнонаучном плане, С. Л. Рубинштейн обращается к оригинальной физиологической концепции академика А. А. Ухтомского и вступает с ним в глубокие научные контакты. Позднее Ухтомский даст свою рецензию на книгу Рубинштейна «Основы общей психологии» при выдвижении ее на соискание Государственной премии. Это выдвижение монографии на Государственную премию поддержал также академик В. И. Вернадский.

Таким образом, под руководством Сергея Леонидовича кафедра психологии ЛГПИ им. А. И. Герцена становится крупным научным, организационным центром, осуществляющим интеграцию разных направлений советской психологической науки, базой серьезных эмпирических исследований познавательных процессов и речи.

Одновременно Рубинштейн пишет свою первую книгу по психологии, назначение и форму которой можно понять, только раскрыв те задачи, которые он перед собой поставил. Эта книга — и философско-психологический трактат, и учебное пособие для будущих психологов. Рубинштейн вошел в психологическую науку не только как методолог, не только как теоретик, сумевший интегрировать достижения мировой психологии и наметить основные направления советской психологии, не только как исследователь. Вся его деятельность ленинградского и последующего московского периодов (до того момента, когда он в силу внешних обстоятельств был от этой деятельности отлучен) — это деятельность по организации науки, способ развития которой, по его замыслу, должен был и институционально соответствовать способу ее нового методологического построения. В совокупности задач воспроизводства науки как целого в качестве одного из основных звеньев он выделяет задачу подготовки кадров психологов на марксистской философской основе. Закладывая теоретические основы психологии будущего, он берет на себя ответственность за подготовку кадров. В 1935 г. выходит его первая монография и одновременно учебное пособие «Основы психологии».

Затем он садится за написание следующего труда — «Основ общей психологии». И если первые «Основы психологии» все годы, прошедшие с момента их издания, служили единственным учебным пособием университетского курса психологии, то новая книга закладывает основы всей научной жизни советской психологии — учебной, организационной, исследовательской. В этом труде, как отмечали рецензенты, он «впервые всесторонне и обоснованно представил психологию как относительно законченную систему в свете материалистической диалектики. В этом труде профессор Рубинштейн по существу подвел итоги развитию советской психологии за 25 лет... и наметил новые пути ее дальнейшего плодотворного развития на основе марксистско-ленинской методологии... Выдающиеся научные достижения профессора Рубинштейна в области теоретической разработки психологической науки нашли свое блестящее применение в целом ряде областей (языкознании, искусстве) и в особенности в деле воспитания подрастающего поколения». В этой и других рецензиях на книгу как «выдающийся труд» отмечается, что она обобщает «коллективный опыт советских психологов», «впервые обобщает опыт советской науки», благодаря чему «перед нами, наконец, психология как советская наука, как новый этап в развитии этой науки вообще». Книга оценивается как «блестящее последовательное и всестороннее применение диалектического материализма... как подлинное единство теории и практики» [138, с. 21].

Оценка книги Рубинштейна приводится столь подробно лишь потому, что через семь лет после ее появления она была подвергнута сокрушительной критике. Судьба этой книги схожа с научной судьбой самого автора, подобно ей воплощает в известной мере трагедию всех ученых и интеллигенции эпохи культа личности Сталина. Книга, сначала ставшая причиной огромного подъема, открывшая перед ним огромные возможности, превращается затем в средство его научного и гражданского уничтожения.

Нужно заметить, однако, что в период расцвета своей научной карьеры, равно как и в период его травли как «агента империализма» Рубинштейн остается верным своим ценностям и принципам как в научном, так и в человеческом плане, не меняя их ни на мимолетный успех, ни на временное снисхождение.

Ленинградский период его жизни заканчивается общей для всех советских людей, всего народа бедой — войной. И в этот момент опасности, обрушившейся на страну, блокады, зажавшей в тисках голода Ленинград, он проявил себя тем, кем он оставался всегда и в качестве организатора науки, перестраивавшего вместе с Луначарским систему образования на Украине, и в качестве стража книг в подвалах Одесской библиотеки, своим страстным умом поглощавшего их богатства, и на своей кафедре в кругу преданных ему сотрудников и в своем кресле дома глубокой ночью, создавая основы новой психологии, — гражданином.

В этот тяжелый блокадный период он опять берет на себя ответственность за судьбы всех вверенных ему людей. Избранный членом Ленинградского совета депутатов он принимает активное участие в организации обороны города — ленинградские психологи были, пожалуй, первыми, применившими свои знания в совершенно особой — страшной практике — практике войны. В 1942 г., пережив в Ленинграде первую, самую трудную блокадную зиму, Рубинштейн назначается командиром большого эвакуа ционного состава, вывезшего из Ленинграда большую группу ученых. На одном из этапов своего следования состав натолкнулся на немцев и принял бой. И здесь оказалось, что не зря сразу с первых дней войны он научился стрелять.

В том же 1942 г. осенью он отзывается в Москву и назначается директором Института психологии при Московском государственном университете. Его избрание в 1943 г. членом-корреспондентом АН СССР имело принципиальное значение для психологии как науки. Впервые в лице Рубинштейна она оказалась представленной в Академии наряду с другими, хотя и много позже других наук (таких, например, как физиология и т.д.). Этим событием фактически открывается новый этап советской психологии — этап ее институционального развития и укрепления.

Сергей Леонидович Рубинштейн получает в 1942 г. возможность создать кафедру психологии в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова и несколько позже, в 1945 г., сектор психологии в Институте философии АН СССР. Этими его организационными усилиями было достигнуто признание на государственном уровне значения и роли психологии как науки для общества. В этом же году Рубинштейн избирается действительным членом Академии педагогических наук.

Добившись открытия двух крупнейших психологических центров в Москве и возглавив существовавший с 1912 г. Институт психологии, Сергей Леонидович получает возможность реализовать свой замысел единого институционального и научного построения и функционирования психологической науки: наконец, звено подготовки кадров университет соединяется с их дальнейшей работой в науке через Институты психологии и философии; наконец, создана единая система целостного воспроизводства психологии как науки.

На вновь созданную кафедру психологии университета им приглашаются некоторые психологи, входившие ранее в так называемую харьковскую школу, с которыми Рубинштейн познакомился еще в ленинградский период: А. В. Запорожец, П. Я- Гальперин и др. Сектор психологии в Институте философии складывается по образцу и частично из состава ленинградского коллектива — психологов, последовавших за ним в Москву (А. Г. Комм, М. Г. Ярошевский и др.). Он приглашает на работу С. В. Крав-кова — крупнейшего специалиста по психофизиологии органов чувств, при активном участии которого была создана комиссия по физиологической оптике при АН СССР, известного зоопсихолога Н. Н. Ладыгину-Котс. Получив в Институте философии часть этажа здания на Волхонке, Рубинштейн устраивает в одном из помещений звуконепроницаемую камеру для экспериментов и заказывает соответствующее оборудование. Среди его учеников — М. Г. Ярошевский, Е. А. Будилова, Н. С. Мансуров, Е. В. Шорохова, Л. И. Анцыферова и др.

Таким образом, как бы ни сложилась впоследствии судьба этих трех научных центров, его усилиями, хотя и на короткое время, они оказались связанными воедино. Рубинштейну представлялось тогда, что он приближается к достижению важнейшего из условий создания основ науки. Эти три условия выявил Политцер, назвав в качестве третьего и необходимого — коллективный характер науки. В предисловии к «Основам общей психологии» Рубинштейн назвал свою книгу коллективным трудом, обозначив тем самым и желаемое, и в известной мере достигнутое.

В обоих вновь созданных психологических центрах создается творческая атмосфера. В эти годы Рубинштейн, став председателем научного комитета Всесоюзного общества культурных связей с заграницей, знакомится и встречается с многими крупными учеными: А. Шаффом, известным философом и логиком, Д. Лука-чем и др.

Несмотря на отъезд из Ленинграда, крепнет его дружба с Б. Г. Ананьевым, устанавливается глубокое научное взаимопонимание с Д. Н. Узнадзе, А. С. Прангишвили. Период 43—45-х годов — период научного единения советских психологов в решении задач, поставленных войной, — задач восстановления психических функций после ранения, восстановления боеспособности советских воинов.

В этот период Рубинштейн продолжает большое направление работы, которое было начато еще в 30-х годах, когда он обратился к принципу развития — установление связи психологии и педагогической практики. В каждой из глав «Основ общей психологии» был особый раздел, посвященный развитию ребенка, много ума и таланта было вложено в постановку проблем воспитания.

Продолжается и другая линия, начатая, судя по архивным материалам, еще в 20-х годах, — осмысление соотношения физиологии и психологии, раскрытие роли учений Сеченова и Павлова.

В 1947 г. началось обсуждение «Основ общей психологии», в ходе которого были выдвинуты преимущественно чисто идеологические тезисы и возражения. Обнаружилась оппозиция Рубинштейну лично, мало, однако, вооруженная научными аргументами. В последующие годы обсуждения продолжались, но они касались уже не научных проблем, а личности Рубинштейна как «агента империализма»... Горько было видеть в числе обвинителей вчерашних друзей и сотрудников.

В связи с этими событиями в 1947 г. уже на стадии верстки было остановлено издание книги «Философские корни психологии», на которую дали свои положительные отзывы Б. Г. Ананьев и философ О. В. Трахтенберг. В конце 40-х годов Рубинштейну было предложено уйти с работы из Института философии. В 1949 г. он был снят с должности заведующего кафедрой психологии МГУ (по результатам обсуждения, точнее, осуждения «Основ общей психологии»). Таким образом, первой потерей была созданная им кафедра психологии университета, второй — сектора психологии Института философии. Подобными, и даже более тяжкими, были судьбы многих талантливых ученых и писателей.

Тягостно и то, что в конкретном осуществлении гонений участвовали некоторые их коллеги, которые таким путем не только сохранили свои позиции, но и сделали карьеру.

Начались 50-е годы. Восстановления справедливости, доказательства своей правоты, публичного признания, постов и званий Рубинштейну уже невозможно было добиться. И тем не менее именно в это время снова проявилась та его особенная жизненная позиция и стратегия, которая сформировалась еще в Одессе, в период невольного отступления в психологию. Победа последнего десятилетия его творчества состояла в том, что, несмотря на все, он продолжал работать, оказавшись среди тех немногих, которых не удалось уничтожить ни физически, ни нравственно. Он сохранил необычайное мужество, ставшее в последние годы его жизни особенно заметной чертой его личности.

Он написал книгу, еще более глубокую, чем та, которую не удалось издать, заново переосмыслив уже не только состояние психологии 40-х годов, но всей философско-психологической мысли. Затем он написал подряд и сразу же опубликовал еще две книги. Этими тремя книгами, вышедшими одна за другой были: «Бытие и сознание» (1957 г.), «О мышлении и путях его исследования (1958 г.), «Принципы и пути развития психологии» (1959 г.).

Не подменяя последующее изложение содержания этих работ, можно сказать следующее. Судьба того времени психологии как науки, способ ее организации и воспроизводства теперь уже не зависели от него. Сергей Леонидович мог решать теперь только одну задачу — обеспечения философско-методологического и теоретического фундамента психологии будущего. В столь же короткий срок, как и в 30-е годы, когда он проделал анализ мировой психологической науки, Рубинштейн осуществляет рефлексию проблем, противоречий и трудностей, перед которыми встала мировая философско-психологическая мысль 40—50-х годов.

В чем состояла сложность этой задачи? Прежде всего в том, что развитие науки в целом с середины 30-х годов начало все больше испытывать воздействие тех социальных требований, ограничений и прямых вмешательств, которые были связаны со все более возраставшей ролью культа личности Сталина. «Актуальными» становились именно те проблемы, которые ставились в директивном порядке. Так обстояло дело прежде всего с соотношением психологии и физиологии; роль последней устанавливалась не путем научного выявления их взаимоотношений, а директивно-организационно, вследствие чего оказалось под угрозой само существование психологии как науки.

Тем более острым было соотношение психологии и философии в плане проблем гносеологии, теории отражения, социальной обусловленности психического. Влияние культа личности сказывалось не только в прямых директивных формах, оно проникало в способ мышления. Трудность задачи заключалась в том, чтобы очистить постановку проблемы от тех ситуативных наслоений, которые внес в науку авторитарный способ управления, от тенденций, выражавшихся уже не только в организационных, а собственно научных формах, которые отвечали не научному, а привнесенному извне способу понимания и объяснения. Сложность задачи заключалась в том, чтобы, не отказавшись от самых реально поставленных проблем, выявить их собственно научное содержание, поставить и рассмотреть их объективно, отделив догматически-ситуационное в их постановке от собственно научного. Можно сказать, что Рубинштейн решал сложную, уникальную методологическую задачу в жестких условиях. Ее уникальность состояла в том, что еще никогда социальная детерминация науки не вступала в столь глубокое противоречие с ее собственной логикой как научного познания.

Другая сложность заключалась в том, что и по самому кругу проблем, считавшихся актуальными, психология к этому моменту утратила свой собственный внутринаучный компас. Сосредоточившись на обсуждении предмета психологии в аспекте теории отражения и соотношения с физиологией, психологи потеряли из виду личность и как теоретическую проблему и как методологическое основание определение самого предмета науки: психика как свойство мозга и отражение мира переставала рассматриваться как свойство человека, личности. Здесь сказывались уже не прямые, а более опосредствованные последствия безличностной по самой сути своей эпохи. Рубинштейн возвращает психологии проблему личности, с которой он начинал свое вхождение в эту науку. Причем само даваемое им научно-теоретическое определение личности таково, что оно подчеркивает роль внутренних условий, качество личности как субъекта, ее право на самоопределение. Одновременно с осмыслением философско-методологических проблем психологии Рубинштейн обращается к кругу проблем, более глобальных — к проблеме онтологии и философским проблемам человека. Он предлагает марксистскую альтернативу экзистенциализму и философской антропологии. Постановка Рубинштейном проблемы «человек и мир» в конце 50-х годов не была его данью прошлому при подведении жизненных итогов в настоящем. Она была философским, личностным и гражданским осмыслением особенностей своей эпохи, которая поставила человека на грань человечности, подвергнула испытанию его достоинство, совесть и ценности. Эти проблемы были разработаны в книге «Человек и мир», которая была завершена по сути, хотя и не окончена по форме. Она и не могла быть завершена: в ней сошелся для Рубинштейна весь трагический смысл его жизни — успеть сказать людям о Человеке, о его неуничтожимой нравственной силе.

Три книги, увидевшие свет при жизни, сплотившиеся вокруг него сотрудники в секторе психологии — все это дало ему силы завершить самый главный труд его жизни — книгу «Человек и мир», хотя она и осталась в рукописи. Вера в то, что покончено с культом личности, что наступают новые времена, подняла его дух на те вершины, на которые, по его собственным словам, под нимаются ученые лишь в редкие минуты величайшего напряжения всех своих творческих и жизненных сил. На этой высокой и возвышенной ноте и оборвалась его жизнь, внешне замкнутая в тиши кабинета и внутренне ведущая диалог с человечеством и борьбу за его достойную жизнь.

Книга «Человек и мир» увидела свет через тринадцать лет после его кончины — в 1973 г. Но его идеи (и прежде всего именно в качестве идей) за эти годы проникли в умы и души многих и многих советских психологов, а его имя вопреки всему стало достоянием мировой психологической науки. Проросли зерна его огромных организационных усилий — плоды его борьбы за создание Института психологии в системе Академии наук. Почти через тридцать лет, в 1971 г. был создан под руководством Б. Ф. Ломова Институт психологии АН СССР. Осуществился новый этап развития психологической науки. В состав Института вошел бывший сектор психологии, когда-то созданный С. Л. Рубинштейном в Институте философии АН СССР.

Дата добавления: 2014-11-08