Генезис философии в Древней Греции 35 страница

Категория меры напрямую сопрягается с категориями внутренней формы и структуры, фиксируя строгую упорядоченность качественных и количественных параметров системы, где выход за их пределы означает уже переход в совсем другое качество, к другой мере и другой структуре. Нельзя не поразиться прозорливости и тонкости гегелевского анализа этой категории, а также глубине тех примеров, которые он приводит в своей «Энциклопедии философских наук» для их иллюстрации. Так, по поводу качества государственного устройства и его зависимости от размеров территории он замечает: «При непрерывном увеличении или уменьшении государства наступает наконец такой момент, когда независимо от других обстоятельств и только вследствие этого количественного изменения государственный строй качественно больше уже не может оставаться неизменным. Конституция маленького швейцарского кантона не годится для великой империи, и точно так оказалось непригодным государственное устройство Римской республики, когда оно было перенесено на небольшие немецкие имперские города». Над этими словами Гегеля стоит задуматься тем политикам и ученым, которые выступают за механический перенос политических институтов Западной Европы на российскую почву, упуская из виду совсем другие пространственные масштабы нашей страны.

Большое значение имело введенное Гегелем понятие «узловой линии мер», где выход за определенную меру соответствует появлению нового качественного образования со своим интервалом меры. Закон перехода количественных изменений в качественные как раз и говорит о том, что в любом предмете или явлении происходит накопление количественных изменений, которые на определенном этапе его существования (при выходе за границы присущей предмету меры) ведут к изменению его качества, т. е. к возникновению нового предмета. Этот новый предмет обладает собственной мерой, переход через которую приводит к рождению нового предмета, делая тем самым процесс развития бесконечным. В данном процессе могут доминировать как обратимые процессы, когда гибель или разрушение одного предмета сменяется рождением ему подобного, так и необратимые, когда гибель прежней формы ведет к рождению принципиально нового качества, не бывшего ранее. Первый тип свойствен в основном неживой природе, второй – обществу и культурному развитию человечества. В первом случае мера остается относительно устойчивой во времени и пространстве для всех объектов данного класса, во втором – она каждый раз иная, ибо каждая вновь возникшая в обществе социально-политическая система, этнос, национальная культура, профессиональная группа, художественная традиция и т. д. уникальны.

Вместе с тем существуют универсальные меры, всеобщие принципы структурной организации, позволяющие вещам и процессам любого уровня бытия – от атома до человеческой мысли – оптимально сочетать количественные и качественные параметры, гармонизировать отношения частей и целого в рамках любой системы.

Бытие зиждется не только на структуре и мере. В нем имеют место и безмерные, хаотические процессы. Следует, правда, четко различать естественную безмерность и хаотичность природных процессов (тип броуновского движения молекул, бурно пенящейся реки, извержения вулкана или бури на море), без которых невозможен никакой процесс самоорганизации в природе, и хаотичность и безмерность вторичную, порожденную волей человека. Эта вторая безмерность всегда связана с чем-то безобразным, разрушительным, аномальным, отклоняющимся от целесообразности, эффективности, гармонии, блага, добра, справедливости. Нередко эта разрушительная хаотичность есть итог того, что в стремлении к достижению определенных целей нарушение меры порождает прямо противоположный результат.

Так, усиление централизма и жесткости планирования при социализме привело к тому, что оно превратилось в организованный беспорядок. Так называемая свобода мирового рынка сегодня все чаще оборачивается откровенным экономическим диктатом со стороны развитых стран. Словом, древний античный призыв «меру во всем соблюдай» можно рассматривать как одно из первых сознательных методологических требований к деятельности человека, напрямую вытекающих из действия закона перехода количественных изменений в качественные.

В мире существуют различные типы скачков-переходов к новому качеству: регрессивные и прогрессивные, быстрые и постепенные, связанные с сохранением существования данной системы и с появлением принципиально новой системы на месте старой и т. д. Так, человек в процессе онтогенеза долгое время существует только как биологический вид, но, в ходе возникновения социальных отношений между людьми, на новой качественной ступени он развивается уже как социальное и духовное существо; причем действует закон ускорения развития человеческого общества. Сегодня качественные изменения (и регрессивные, и прогрессивные) происходят в жизни планетарного человечества перманентно, в самых разнообразных формах, где, к сожалению, возможность «скачка в небытие» остается весьма вероятной.

Закон взаимодействия противоположностей

Этот закон выражает самую суть процесса развития. Даже самое поверхностное рассуждение на обыденном уровне показывает, насколько непреходящую существенную роль играют противоположные свойства, тенденции и аспекты окружающего нас мира: свет и тьма, рождение и смерть, высокое и низкое, правое и левое, прошлое и будущее, любовь и ненависть, свое и чужое.

Анализ окружающего нас мира со времени зарождения научного знания приводил к следующему выводу: вся структура и динамика как космического целого, так и индивидуального человеческого существования с необходимостью выводят на фундаментальные пары противоположностей, очерчивающие крайние точки, как бы логические пределы того, что мы можем о различных формах и проявлениях бытия помыслить, к чему нам надо стремиться и чего избегать. Это противоположности плоскости и точки, покоя и движения, ассоциации и диссоциации атомов, ассимиляции и диссимиляции веществ, наследственности и изменчивости, личного и общественного, войны и мира, доброго и злого, достойного и недостойного. Здесь нетрудно видеть, что эти базовые пары категорий лежат в фундаменте всего спектра наук – от логики и физики до политологии и педагогики. Даже если научная мысль ничего знать не хочет о диалектике, отрицает противоречия в бытии и запрещает их в познающем мышлении, она в любом случае будет бессознательно (или внерефлексивно) диалектической. Даже для запрещения противоречий их ведь необходимо сначала помыслить.

Философская мысль всегда обращала внимание на значение взаимодействия противоположностей в бытии и в познании. Начиная с Платона, философский разум характеризовался способностью к диалектическому мышлению, исследующему различные взаимоотношения, в которых могут находиться противоположности мировой жизни. Не только борьба противоположностей, но и их ритмическое чередование и взаимный переход друг в друга постепенно выдвигаются в центр философского познания.

Учение о совпадении противоположностей станет одной из самых ярких черт философии Николая Кузанского, а их интерпретация в «Критике чистого разума» принесет заслуженную славу Канту. Наконец, Гегель предпримет свою величественную попытку построить целую философскую систему на базе учения о диалектике противоположностей, их взаимоотрицании и синтезе.

Философия не могла обойти проблему противоречий и еще по одной важной причине. Дело в том, что возникновение и разрешение противоречий составляет самую суть движения нашего логического мышления. Как только философская мысль рефлексивно обращалась на саму себя, так тут же проблема существования и взаимодействия противоположностей выходила на первый план – будь то аристотелевский основной закон бытия в виде недопущения противоречий или же, напротив, объективно сущая диалектически противоречивая структура мирового Ума у неоплатоников.

Наконец, с XIX в., когда предметом научного изучения стали сложноорганизованные развивающиеся системы, сделалось понятно, что их теоретическое познание невозможно без выявления источников и движущих сил их развития в виде тех или иных конституирующих противоположных сторон и тенденций. Экономику нельзя понять без противоречий, присущих самому товару. Историю любого общественного организма нельзя реконструировать без выявления противоборства политических сил и социальных групп, имеющих полярные общественные интересы– В культуре всегда диалектически соседствуют традиция и инновация, в развитии языка – над персональный язык и индивидуальная речь, синхрония и диахрония. В психике – осознаваемые и неосознаваемые, логические и внелогические компоненты. В биологии организм являет диалектику наследственности и изменчивости, ассимиляции и диссимиляции веществ. В физике мы вынуждены анализировать диалектику вещества и поля, волны и корпускулы, массы и ускорения. Неудивительно, что механизмы возникновения, развития и разрешения многообразных видов противоречий в бытии и познании с той поры становятся предметом дальнейших исследований не только в разных философских традициях (от марксизма до неогегельянства, от экзистенциализма до негативной диалектики франкфуртской школы), но во все возрастающей степени и в конкретных научных дисциплинах.

В настоящее время существуют многочисленные классификации противоречий в бытии и в познании. Выделяются внешние и внутренние; формально-логические (от которых надо избавляться, ибо из них следует все, что угодно) и диалектические (которые надо всесторонне анализировать и конструктивно разрешать); основные и производные; антагонистические и неантагонистические противоречия и т. д. Однако главным в исследовании противоречий развития являются не классификации, которых может быть огромное количество, а прежде всего сами механизмы разрешения противоречий.

Сформулируем в этой связи несколько ключевых тезисов относительно сущности и механизмов разрешения диалектических противоречий, опираясь на те результаты, которые были получены в различных диалектических построениях XX в.:

1. Под диалектическим противоречием следует понимать взаимодействие противоположных свойств, сторон, процессов в системе, которые выступают источником и движущей силой ее развития.

2. Противоречия действуют на всех структурных уровнях бытия, как в его материальных, так и в духовных измерениях, причем нигде и никогда не существуют в единичном виде (разве что в голове познающего субъекта!), а представляют собой генетическое и функциональное единство, где разрешение одних противоречий может быть средством-основанием для разрешения других, более общих системных противоречий.

3. Диалектические противоречия могут разрешаться различными путями. Возможна победа одной из противоположностей над другой, что, впрочем, никогда не оставляет неизменной и саму победившую противоположность, ибо вся система переходит в новое качество. Типичный пример – победа в военном конфликте какой-то одной из сторон. Другой весьма типичный способ разрешения противоречий – диалектическое снятие обеих сторон противоречия в рамках новой системы (или нового качественного состояния системы), возникшей в результате разрешения противоречия. Борьба рабов и рабовладельцев завершилась крахом рабовладельческой системы и появлением новых субъектов исторического творчества в рамках феодальных отношений. Волновая и корпускулярная теории света, долгое время боровшиеся друг с другом, оказались снятыми в рамках единой корпускулярно-волновой теории.

Одной из важнейших форм разрешения диалектических противоречий является опосредствование, гармоническое взаимопроникновение его сторон в каком-то третьем звене, объединяющем оба противоположных начала. На важность разрешения противоречий через опосредствование обращал внимание еще Ф. Энгельс: диалектика, писал он, которая «опосредствует противоположности, – является единственным в высшей инстанции методом мышления, соответствующим нынешней стадии естествознания». Такое опосредствование сторон противоречия означает не его разрешение-устранение, а развитие обеих его сторон, выявление тех потенциальных движущих сил, которые были заложены в исходном, непосредственном взаимодействии сторон противоречия.

Таково историческое противоречие между субъектом и объектом, которое, каждый раз разрешаясь в знании, тем не менее всякий раз воспроизводится на новом и более сложном уровне, требуя нового и более точного знания.

Таковы противоречия между обществом и природой, личностью и обществом, централизмом и местным самоуправлением в государстве, свободой и обязанностью, долгом и доброй волей в экзистенциальном бытии личности. Их нельзя разрешить путем победы одной стороны над другой, равно как и снятием их в рамках какого-то нового качества. Такие подлинно движущие и конститутивные противоположности социального и экзистенциального бытия должны гармонично опосредствоваться, т. е. разрешаться в общественных формах, политических, государственных, гражданских, индивидуальных делах и решениях.

4. Опосредствование противоположностей заключается не только в появлении конкретных (материальных или идеальных) третьих членов, в которых сочетались бы характеристики обеих противоположных сторон. Важный эвристический смысл идеи опосредствования диалектических противоречий состоит в том, что функцию третьего члена часто выполняет другое диалектическое противоречие, разрешение (или неразрешение) которого способствует (или препятствует) разрешению основного противоречия.

Таким образом, опосредствование сторон противоречия другим противоречием – ключ к пониманию их системного действия в качестве движущей силы развития. Так, существует объективное и всеобщее противоречие между общенациональными и частнокорпоративными интересами в сфере экономической жизни. Понятно, что на уровне законодательных органов и исполнительной власти должны быть найдены такие общегосударственные юридические, политические и хозяйственные формы его опосредствования, которые бы гармонизировали эти интересы. Однако такое опосредствование так и останется на бумаге, если всеобщее и движущее противоречие социального и экономического бытия не будет опосредствовано на уровне десятков, сотен и тысяч своих особенных форм в различных отраслях производства, на вполне конкретных фабриках и фирмах.

5. Существует особый тип противоречий, который выдающийся российский ученый С. С. Аверинцев назвал «дьявольскими дилеммами». Этот термин Аверинцев ввел, анализируя знаменитое высказывание Ф. М. Достоевского о том, стоит ли всеобщая гармония человечества слезинки хотя бы только одного замученного ребенка. К такому же типу противоречий относится нелепая постановка вопроса: «Кого надо больше любить – жену или мать?» Существуют и более прозаические варианты дьявольской дилеммы, как, например: «Что предпочесть – сохранение девственно чистой природы Горного Алтая с низким уровнем благосостояния его населения или же экономический расцвет региона, связанный со строительством ГЭС на реке Катунь, но с неизбежным ущербом природе?» Эти дилеммы потому и названы дьявольскими, что словно бы сам дьявол подталкивает нас к совершению выбора там, где выбирать ни в коем случае нельзя. Любой выбор здесь будет безнравственным и разрушительным. Нужно или устранить порочные условия, приведшие к возникновению дьявольских дилемм, или радикально изменить исходную точку зрения.

При анализе диалектических противоречий и путей их разрешения необходимо иметь в виду творческий характер диалектики, отсутствие в ней раз и навсегда данных решений. Все, что было изложено выше, представляет собой общую диалектическую схему, а вот ее приложение и наполнение – это уже бесконечный процесс, ибо никакие скачки и противоречия, никакие отрицания никогда не повторяются буквально, а каждый раз требуют самостоятельного творческого анализа и волевых усилий со стороны познающей и действующей личности.

Метафорически действие всех законов диалектики в их единстве часто иллюстрируется графическим изображением развития как спирали с направленным вектором, т. е. раскручивающейся спирали. В самом деле, спираль синтезирует теории круговорота (ибо в ней присутствует круг) и теории линейного развития, ибо в ней есть несомненная поступательная направленность. Одновременно в ней есть и определенный возврат назад, к прежнему качеству, т. е. отображен и момент регресса. Наконец, каждый оборот спирали, надстраивающийся над предыдущим с пустым пространством между витками, весьма точно схватывает рациональные моменты эмерджентной концепции. Однако само движение спиральной линии непрерывно, т. е. вполне учитывает здравые моменты эволюционистского подхода к развитию.

Законы диалектики, ее категориальный аппарат являются важной составляющей мировой и отечественной философской культуры. Они образуют своеобразный понятийный каркас, позволяющий нам диалектически смотреть на мир, не допуская огульных отрицаний или догматизации тех или иных положений. Диалектика помогает нам творчески осмысливать противоречия бытия; она не допускает абсолютизацию достигнутого сегодня знания, ибо завтра мы обязательно познаем нечто принципиально новое.

Принцип детерминизма: детерминизм и индетерминизм

Перед философами всех времен и народов всегда вставал важнейший онтологический вопрос, без которого нельзя было построить цельного и рационального мировоззрения: является ли бытие неким упорядоченным образованием, или же мир предстает не как целостный Космос, а как кипящий хаос? Уже во всех мифологиях этот мотив борьбы хаоса и Космоса, божественного порядка и стихийного беспорядка мира, звучит весьма отчетливо.

В сущности, архаический миф и ритуал ставят своей главной задачей поддержание мирового порядка и защиту его от натиска хаотических стихий и энергий. Особую роль здесь играют оппозиции центра и периферии, верха и низа, где с первыми частями оппозиций связываются светоносные и гармоничные, а с нижними – темные и хаотичные начала мирового бытия. В тех пространственно-временных рамках, которые отвоеваны у мирового хаоса, господствуют универсальный детерминизм, всеобщая связность и возможность взаимного превращения вещей: лягушка здесь может стать царевной, герой способен в мгновение ока перенестись за тысячи километров, попасть на девятое небо или в царство мертвых. В мифе веши и животные говорят, природа чувствует и живет, все связано со всем неразрывными чудесными нитями и все значимо, ибо за каждым мельчайшим явлением бытия таится великий и целостный вселенский смысл.

Философский и научный детерминизм любое явление рассматривает как результат действия некоторых причин, приведших к его возникновению, так же как и само это явление может исследоваться как причина других явлений. При этом философские позиции здесь могут значительно отличаться друг от друга, особенно когда речь заходит о предельных основаниях обусловленности мира. У одних философов существование мира связано с естественными причинами, у других творцами его является Бог или мировой разум. И даже если сам Бог в силу своей трансцендентности пребывает вне действия принципов детерминизма, тем не менее сотворенный им мир таковым с необходимостью подчиняется. В противном случае ни о Боге, ни о мире вообще нельзя было бы ничего рационально помыслить и внятно сказать. При этом, конечно, в религиозной картине мира обязательно присутствует чудо, неизъяснимое произволение Божие, вторгающееся в привычный порядок вещей. Однако и само это Божественное вторжение нельзя признать недетерминированным, ибо в нем, по учению теологов и религиозных философов, всегда есть высший смысл и целесообразность.

Таким образом, любая, будь то идеалистическая или материалистическая, философская система, построенная на принципах рационального объяснения бытия, с необходимостью признает закономерный характер всеобщей обусловленности явлений и процессов в мире. Даже индетерминизм, который рассматривается в качестве альтернативы детерминизму, как правило, базируется либо на отрицании какой-либо одной характеристики детерминизма, либо на отрицании всеобщего объективного характера какого-либо принципа, например принципа причинности. Последовательных индетерминистов в истории философии было немного.

Чаще всего отрицается объективный характер связей и взаимовлияний в сфере общественных процессов, человеческого бытия, обусловленных свободой выбора. Такая позиция прослеживается у Канта: с его точки зрения, в природе господствуют жесткие и необходимые связи (правда, привносимые туда конструктивной деятельностью нашего рассудка), а человеческое поведение – область свободного выбора и внутреннего морального законодательства. Сходной позиции придерживался В. Виндельбанд, который в «Свободе воли» жестко разводит причинность природных процессов и свободное волеизлияние личности, совершающей акты выбора и оценки. Индетерминизм во взглядах на общественную жизнь мы находим у Т. Карлейля и Н. К. Михайловского, в понимании культуры и духовных феноменов – у Н. А. Бердяева. Последний вводит представление об Ungrund – темной бездне бытия – источнике человеческой свободы наряду с Божественным порядком. Вне причинных и иных детерминистских сетей оказывается экзистенция в построениях Сартра и Ясперса.

Однако, начиная с последней четверти XIX в., индетерминизм подпитывается не только философскими изысканиями, но и научным дискурсом. Пищей для индетерминистских воззрений служили стохастические процессы в термодинамике, принцип неопределенности в квантовой механике, непредсказуемый характер мутаций в биологии, выводы синергетики. Тем не менее ни в одной из наук индетерминистская установка не приобрела жесткого характера. Скорее следует говорить о диалектическом расширении принципа детерминизма, об окончательном научном преодолении той его метафизической разновидности, которая получила название лапласовского детерминизма (по имени крупнейшего и авторитетнейшего теоретика, представителя данного направления Лапласа).

Лапласовский детерминизм возник не столько на основе натурфилософских размышлений, сколько на основе достижений науки XVII—XVIII столетий, которые привели к формированию картины мира по образу и подобию классической механики Ньютона. К отличительным чертам лапласовского детерминизма относятся:

– сведение всего многообразия связей бытия (и соответственно форм детерминации) к причинно-следственным связям;

– утверждение, что любое следствие порождается одной-единственной причиной (монокаузализм);

– отрицание случайных явлений и связей в природе, отождествление случайности с тем, причины чего мы не знаем;

– понимание свободы как познанной необходимости.

Самым большим недостатком лапласовского детерминизма является неизбежно вытекающий из него фатализм: ведь если все явления и события однозначно и необходимо определены прошлыми причинами, тогда ни о какой свободе выбора в настоящий момент не может быть и речи. Мы абсолютно жестко детерминированы в своем поведении прошлым.

Однако этот неприемлемый для нашего нравственного и творческого сознания вывод – не единственный недостаток лапласовского детерминизма. Ему присущ парадокс, подмеченный еще в античности: говорили, что «Демокрит считает причиной распорядка во (всем) сущем случай». Если в мире все необходимо, то отсюда следует, что все в мире одновременно и абсолютно случайно, ибо никакой разницы между ежедневным движением солнца по небосклону и, скажем, грязным куском бумаги, гонимым порывом ветра, не существует. Их онтологический статус, в сущности, идентичен. В результате мир лишается глубины и иерархичности, а значит, и смысла, превращаясь в механическую мешанину причин и следствий. Налицо принципиальная ошибка – из абсолютно верной посылки, что нет беспричинных явлений, делается ложный вывод, что эта причина действует с необходимостью.

Развитие науки и философии опровергло лапласовский детерминизм. Сегодня можно говорить о качественно новом, диалектическом понимании принципа детерминизма, существенно обогащенном умеренными индетерминистскими идеями. Главное в современном подходе – взгляд на мир как на многоуровневую развивающуюся целостность, где не только есть место для человеческой свободы и творчества, но и сами они признаны важнейшим детерминирующим фактором существования и эволюции этой целостности.

К специфическим чертам современной детерминистской установки может быть отнесено:

1. Признание объективного характера случайности в природе и обществе. Она не должна противопоставляться необходимости, так как они образуют неразрывное диалектическое единство. Хаос и неопределенность являются атрибутами самого бытия и выступают объективной онтологической основой человеческой индивидуации, свободы и творчества, хотя последние несут в себе возможность безмерности и произвола.

2. Понятие «детерминизм» шире понятия «причинность», так как сюда включаются непричинные типы обусловливания. В качестве примера непричинного обусловливания можно указать на такие типы связей (или форм детерминации), как функциональная, системная и целевая детерминация. Надо сказать, что какой-то единой позиции по вопросу о видах детерминации нет ни среди философов, ни среди представителей частных наук.

3. Различные формы детерминации имеют разное значение на разных уровнях мирового бытия. Так, значение целевой детерминации возрастает от уровня к уровню, приобретая особое значение в человеческом бытии и в обществе. Функциональные и системные связи играют важную роль на уровне биологических систем.

4. Один и тот же тип связей по-разному проявляется на разных ступенях мирового бытия. Чем выше эта ступень, тем сложнее и опосредствованнее типы связей. Так, на уровне общественных процессов системная детерминация не может быть оторвана от многочисленных функциональных зависимостей, определяющих взаимодействие элементов в системе, а также от причинных и ценностно-целевых детерминант.

5. Причинные связи, как главные в мировом бытии, носят нелинейный (ветвящийся и вероятностный) характер и, рассмотренные в единстве с другими формами детерминации, требуют нелинейной – сценарной – логики научного мышления как современного варианта проявления диалектического мышления.

Основные детерминационные связи

Дадим краткую характеристику причинных и функциональных связей, а также ряда категориальных пар, описывающих важнейшие качественные и количественные свойства различных типов связей.

Понятие причинные связи – центральное в детерминизме. Оно обозначает генетическую связь между явлениями, при которой одно явление (причина) при определенных условиях необходимо порождает другое явление (следствие первого). Главным признаком причинных взаимосвязей выступает, во-первых, порождающий характер причины по отношению к наступающему следствию и, во-вторых, то, что причинно-следственные отношения реализуются в определенной пространственной и временной непрерывности. Переносимое вещество, энергия или информация изменяются при взаимодействии с другим объектом, что является фактором возникновения новых явлений и предметов. Соответственно на разных уровнях бытия существенное значение имеют качественная и количественная специфика информации, скорость ее передачи и характер воспринимающего объекта. Отсюда вытекает понимание многообразия типов причинной связи и соответственно форм детерминации.

При возникновении любого явления действует комплекс причин, которые получили название условий. Среди них всегда можно выделить главную причину; ее иногда именуют специфицирующей причиной. Однако даже при наличии главной причины и всего комплекса условий следствие все же может не наступить. Для наступления следствия нужен своеобразный «спусковой крючок» причинной цепи под названием повод. Его сознательный поиск или, наоборот, устранение – важнейший элемент человеческого бытия, будь то политика с поиском поводов к войне или заключению мира, сфера социальных или бытовых отношений.

Поиск причин и условий возникновения каких-то явлений и событий – главная задача любой науки. Причинное объяснение как важнейший элемент рационального бытия человека противостоит иррациональному поиску знамений, вере в приметы и прочим суевериям, которыми так богато и бытие современного человека.

Важнейшим типом связей является также функциональная (или корреляционная) связь явлений. Здесь нет отношений субстанциального порождения, а есть взаимная корреляция и взаимовлияние явлений или предметов. Это может быть временная корреляция типа ритмической смены дня и ночи, годовых, двенадцатилетних, шестидесятилетних, шестисотлетних и прочих циклов. Это может быть пространственная корреляция типа отношений симметрии. Весьма важное значение имеют корреляционные зависимости внутри какой-то системы, скажем общение студентов внутри студенческой группы; коррелятивная двигательная активность рук человека; взаимная корреляция различных частей генома и т. д.

Наглядное воплощение функциональная зависимость получает в математике, например математическая зависимость у = f(х). Здесь задан общий логико-математический принцип разворачивания множества единичных значений ряда и одновременно корреляции между этими значениями.

Вот что писал по поводу функциональных отношений в научном познании один из теоретиков неокантианства, Э. Кассирер: «Против логики родового понятия, стоящей… под знаком и господством понятия о субстанции, выдвигается логика математического понятия функции. Но область применения этой формы логики можно искать не в одной лишь сфере математики. Скорее можно утверждать, что проблема перебрасывается немедленно и в область познания природы, ибо понятие о функции содержит в себе всеобщую схему и образец, по которому создалось современное понятие о природе в его прогрессивном историческом развитии».

Действительно, масса законов в различных науках устанавливает важные функциональные зависимости, например между падением атмосферного давления и близостью непогоды, возрастанием количества разводов и общим социальным неблагополучием социума. Огромное значение имеют функциональные связи при проектировании и создании технических устройств, а также контроле за их деятельностью. Функциональный, а не причинный характер носит взаимодействие между мозгом и психикой. Функциональное объяснение не противостоит причинному (субстанциальному) объяснению, как полагал Э. Кассирер, а органически дополняет последнее в рамках диалектического, нелинейного подхода к процессам детерминации в целом.

Дата добавления: 2014-11-20